Oxygen

[16:05, в квартире ДонУка] — Что?! — громко вскрикивает юноша, смотря на свою подругу большими от шока глазами. — Повтори ещё раз, может мне послышалось? — Нет, тебе не послышалось, — отрезает пленница, при этом робко отводя взгляд от собеседника. Именно так, ему не могут почудиться эти страшные, полные какой-то печали слова. «Я беременна» — полушепотом произнесли дрожащие губы, будто сами стены могли их подслушивать. Конечно, Алек такого не ожидал, он готов принять всё, что происходит в этой квартире, кроме двух исходов: смерти и беременности свой подруги. Будь это какой-то безобидный подростковый сериал, то здесь была бы сцена, где герои бояться, что об этом могут узнать родители. И конечно же, речь зашла бы об аборте. К сожалению, они не в сериале, и скажи Алек об аборте, то получил бы подзатыльник. Он видит, что она любит этого ребенка и не убьёт его, не сможет решиться, даже если появится такая возможность. Наступает долгое молчание. Холодное, липкое чувство растерянности повисает в воздухе, затрудняя дыхание. Никто не говорит ни слова. Алек лишь молча садится ближе к подруге, дабы крепко прижать её к себе. Тонкие, холодные пальцы касаются каштановых волос, вызывая дрожь у девушки. Они аккуратно поглаживают макушку девушки в успокаивающем жесте. — Не волнуйся, главное, что я рядом. Просто постараемся скрывать от него как можно дольше. Это сложно, но мы справимся, ты справишься, ведь так? — юноши натягивает улыбку, в последнее время он всегда улыбается сквозь слёзы, только сейчас делает это, чтобы поддержать. В коридоре хлопает входная дверь, кто-то ставит обувь у двери, чтобы пройти в главный зал и увидеть двух забитых в угол котят. Углом оказывается мягкий диван, но выглядят детки действительно печально. Оба со слезами на щеках молча обнимаются, и вошедший человек ощущает себя лишним, но не уходит. Ждет, когда его заметят, он не нарушает тишину, и совсем скоро его награждают за ожидание. Взгляд зелёных юношеских глаз. Теперь веснушки Алека не выглядят так весело, как ранее, несмотря на то, что он старается улыбаться. — Что у вас произошло ? Он вас обидел? — тишина прерывается от заботливо теплого голоса Тэгуна. — Небольшая проблема… Ну, пока небольшая, растёт как никак… — улыбка парня становится убедительнее, хотя всё такой же не натуральной. Увидев вопросительный взгляд возлюбленного, Алек объясняет свою глупую шутку и всю ситуацию в целом. Снова наступает тишина, слышится только тяжелое дыхание девушки в объятиях юноши. Лео шокирует данная информация не меньше его пассии, но что-то говорить он не решается, обдумывая, что же делать с этим дальше. Прошло около десяти минут, прежде чем слышится тихое сопение. Сэйен уснула. Вот так в объятиях друга, где тепло и спокойно, можно сказать даже уютно. Все время они молчат. Она раздумывала, стоит ли рассказывать мужчине. Сэйен очень хотела бы рассказать возлюбленному о беременности, но кто знает, как он отреагирует? Самым страшным была не агрессия, а риск потерять это маленькое нечто, что должно родиться и увидеть мир. — С этим пора заканчивать! Мне страшно за неё и за ребёнка! Мы не знаем, что будет, когда он узнает, а я хочу для них лучшего будущего... Хочу быть крестным, а если не крестить ребёнка… буду третьим отцом. Что поделать, ты ведь всё равно раньше меня вторым станешь… — юноша тяжко вздыхает, не прекращая гладить хрупкое тело, которое было в его крепких объятиях. — Не знаю, может нужно потерпеть ещё год, сейчас действовать опасно… Но нужно защищать теперь не только ее. — Я знаю, и теперь на моей совести три детские души… Конечно, я не против, буду вас и дальше защищать… На самом деле, я не думаю, что он сделает что-то плохое, узнав об этом… Но ты прав, стоит перестраховаться, — смотря на этих двоих, Тэгун не может удержаться, нельзя их оставлять одних, так что ещё какое-то время они обнимаются уже вдвоём. [18:25, центральный офис полиции, несколько месяцев спустя] Генри всё так же думает о том, что делать с этой компанией. Они не должны вызывать такого интереса, но они все связаны между собой, он уверен в этом. Пропавшая девушка — подруга Алека, который видится довольно часто с их общим лечащим врачом, а так же часто посещает квартиру лаборанта, работающего вместе с Тэгуном. Стоит продолжать наблюдение. Никто не отрицает варианта, что он зря теряет время… Но чёрт, что-то не дает ему покоя. Неправильно полагаться на всякие шестые чувства, но других улик и подозреваемых у него толком и нет. Может ли это быть абсолютный незнакомец? Вполне. А может замешан всё же и кто-то из них, стоит проверить. Чем больше проходит времени, тем меньше остается надежды на хороший конец, вдруг они уже опоздали? Прошёл практически год, слежка мало что дала, поиски других подозреваемых и вовсе оказалась безрезультатной работой. Почти год он видит измученные лица родителей девочки, о которой им ничего не известно. Жива ли она? Скорее всего, нет, новых жертв так и не появилось. Или же он решил закончить на ней? Кстати, о подозреваемых. Они для Генри уже давно стали виновными, вот только весомых доказательств как не было, так и нет… До сегодняшней ночи их действительно не было. В который раз он просматривает камеры видеонаблюдения из больницы, где работают ДонУк и врач, что являлся терапевтом Сэйен. Доступ к ним он получает прямо в участок для общего удобства, и впервые это дало некие плоды. На камере он замечает знакомое лицо, на видео Тэгун нервничал и старался что-то спрятать, точнее кого-то. Врач пытался обойти камеры наблюдения, но это так и не удалось. «— Она жива!» —  понял детектив. Вот только зачем им больница? Так долго девушку не было видно нигде и вот, она вместе с врачом попадает на камеры… После чего они пропадают на несколько часов и больше не появляются. Сначала мужчина очень этому удивляется, а после вспоминает о том, что в здании есть еще один выход, со стороны морга. Камера там недавно вышла из строя, но кто мог подумать, что она может быть такой необходимой?! [4:56, квартира ДонУка] Впервые Тэгун чувствует себя откровенным преступником, ещё и очень плохим, потому что только по пути назад вспомнил о камере в коридоре. Точнее то, что угол обзора позволяет видеть весь коридор. Поздно уже было что-то делать, но зато выйти они смогли незамеченными. Ну как выйти, ему пришлось тащить на спине уставшую девушку и следить за ребёнком в импровизированном гамачке из простыни на груди. Успокоить ребёнка кажется несложной задачей, на удивление тихое дитя. Но он не собирается тащить их в квартиру, нельзя Дону видеть это всё, так что следы их не совсем тихого побега приходится скрывать в своей квартире, где остался Алек. Он понятия не имеет о том, как его разбудит любимый и какой свёрток ткнет в руки. Алек действительно теряется ещё с момента, когда слышит, как открывается входная дверь. И он совсем не ожидает, что ему сонному что-то дадут в руки. Это “что-то” ещё и плакать начинает спустя каких-то несколько минут. — Тэ… — растерянно протягивает белобрысый юноша, неуклюже покачивая дитя. Ребенок старается выбраться из простыни, в которую был замотан. Совсем маленькие кулачки, а уже так стремятся пробить путь к свободе. В ответ слышится только тишина, ему уже хватает проблем, которые преследуют его, пока он обмывает девушку от крови и одевает в ту одежду, в которой ее и вынесли. Ещё одна проблема, им надо как-то вернуть её домой, это были самые адские девять месяцев в его жизни. Проблемы начались еще на этапе, когда он оправдывал плохое самочувствие Сэйен, и на этом, конечно же, не закончились, лишь на какое-то время приостановились. Пока живот не было видно, проблемы обходили их стороной. Но, конечно же, со временем скрывать все стало сложнее, пришлось просить помощи у интернета о том, что делать. На самом деле, перетягивать живот было не самым хорошим вариантом, ведь это могло навредить ребёнку, но деваться было некуда. И Тэгун был очень рад, что ДонУк не проявлял особого интереса к Сэйен всё это время. Пока он был весь в заботах о беременности, Алек следил за мужчиной и заметил, как ДонУк стал больше нервничать, больше задумываться над чем-то. Да, он по прежнему обнимал девушку и проявлял подобную ласку, кстати, не замечая ничего, это… Откровенно подозрительно, или он всё понял и молчит, или близится что-то... Что-то нехорошее. Сэйен в свою очередь была очень благодарна и другу, и врачу, что всё это время ей так помогали, но она до сих пор хотела всё рассказать похитителю. Пару раз она пыталась провернуть подобное, уже было решилась на слова: «ДонУк, нам нужно кое о чем поговорить…» — как в комнату врывался либо Алек, либо ее друг, хватал её за руку и под очень срочным придуманным предлогом уводит прочь. Возможно, это спасло жизнь ребёнку, но молчание тяготило девушку, сложно держать подобное в тайне от кого-то, кого любишь. Это же должно быть их совместное счастье, разве нет? Жаль, что всё протекает именно так, а может оно и к лучшему. Но привело это всё к тому, что сонный Алек теперь сидит на диване с плачущим ребёнком, который жаждет маминого тепла. Тэгун под покровом ночи крадется по квартире друга и возвращает уставшую девушку в постель. Не менее уставший, мужчина вздыхает и садится на диван в гостиной. — Какой ужас… — шепчет мужчина, проводя ладонью по лицу. Он впервые за долгое время вспоминает о том, что они не единственные, кто здесь страдает. Родители Сэйен. Как они сейчас? Точно не лучше, а что будет, когда они узнают о ребёнке? Отдавать ребенка он точно не собирается, по крайней мере, совсем отдавать, ведь он так старался спасти эту жизнь. Впервые он кого-то не повёл на казнь, не погубил живьём, а помог жить… Вот так его накрывает эмоциями с головой, старший застает его уже утром со стаканом темного алкоголя и красными глазами. — Тэгун? Ты чего с самого утра, вроде как бросил давно, — разноситься по кухне хрипло голос, на который так и не слышится ответ. — Ты плакал? Что-то случилось с той проблемой? — Нет… Просто устал от всего. Может оно и не надо? Сдайся, прошу… Представь, как всё может кончиться. У нас есть два варианта, — язык заплетается. Приходится сделать паузу, чтобы снова говорить что-то внятное. — Первый вариант: кто-то из вас умрет, а второй: она навечно останется здесь, в плену, и никогда больше не увидит мира. Ты понимаешь, как это ужасно? Тэгун отчаянно смотрит другу в глаза, пытаясь увидеть в них хоть что-то кроме равнодушия. — Но есть еще третий вариант — тебя находит полиция, нас находит… Может быть казнят, скорее всего казнят, – он замолкает, и кухня погружается в тишину на долгие три минуты. Его чёрные глаза продолжают наблюдать за изрядно выпившим другом. — Простите пожалуйста, я и без тебя знаю, что делать, сам решу, — оглядывается мужчина, собираясь уходить, но всё же решается помочь младшему. Он берет его под руку и доводит до дивана. И он, действительно, уже знает, что будет делать дальше. Он пожалеет. Точно пожалеет о том, что собирается сделать, однако пути назад нет, слишком долго тянется эта игра и ее пора заканчивать.