black bitterness, white sweetness

— Так ты никогда не предавал меня?       Е Цзунь неверяще смотрит на брата, чувствуя, как его картина мира стремительно рушится, осыпаясь пеплом. Взгляд Шэнь Вэя понимающий и тёплый, полный ожидания и заботы, и Е Цзунь хочет спрятаться от него — убежать как можно дальше, остаться погребённым под обломками собственного страха и гнева. Всё, что угодно, лишь бы не смотреть на старшего брата, которого он ненавидел всю свою жизнь ни за что. Брата, которого он истязал, у которого пытался отнять всё дорогое. Брата, которого он убил, и который всё простил.       Е Цзунь не сдерживает всхлипа, комкает пальцами одежду, опустив глаза на колени. Ему так стыдно, так страшно, так совестно. Ведь тем, кто предал, оказался он. А его добрый, милосердный старший брат всё отпустил, оставил в прошлом — это легко читается по его лицу. Е Цзунь ненавидит себя, прокручивает в голове каждую секунду чужой боли, каждое своё действие, направленное на уничтожение Шэнь Вэя, и мечтает умереть. Потому что это невыносимо — осознавать, что он искалечил жизнь брату, что ранил его вдвойне, ведь тот не понимал, за что Е Цзунь его так ненавидит.       Господи.       Он зажимает рот рукой, стараясь подавить рыдания, но горячие слёзы всё равно текут по щекам, а в груди всё ломается, рвётся на части, наполняется кровью и давит на лёгкие, мешая дышать.       Как он мог поступить так с братом? — Всё хорошо.       Е Цзунь вскидывается, тут же замирая — Шэнь Вэй стоит на одном колене совсем близко, и он может чувствовать его запах. Сирень, дождь и тёмный шоколад. Сердце заходится в бешеном ритме, словно пытается вырваться из тела и устремиться в руки брата, такие родные и нежные.       Шэнь Вэй протягивает руку, ласково улыбаясь, и вытирает мокрые дорожки на его щеках. Его пальцы прохладные, и от этого простого движения настолько веет заботой и любовью, что у Е Цзуня всё внутри скручивается, больно и сладко. Он готов продать душу за то, чтобы это мгновение застыло, и они смогли остаться вот так навечно, подобно насекомым в янтаре. Это было бы прекрасно — только он и брат. — Я прощаю тебя, — Шэнь Вэй говорит тихо и мягко, но эти три слова кажутся Е Цзуню громом. — Брат… Я… — он не знает, что сказать, что сделать, но брату ничего и не нужно.       Е Цзунь хочет обнять его, прильнуть всем телом, но он не уверен, что имеет право вообще касаться брата после всего. Он закусывает губу, робко смотря из-под ресниц, и Шэнь Вэй без слов всё понимает. Он прижимает его к себе, и его ладони на спине обжигают даже сквозь одежду. Е Цзунь на секунду застывает, а затем наваливается на брата, опрокидывая на пол, утыкаясь носом ему в шею, наслаждаясь желанным теплом. Шэнь Вэй не отталкивает его, позволяя лежать на себе — лишь гладит по волосам и спине.       В голову заползает предательская мысль «а что, если», и Е Цзунь чувствует, как она разворачивается, как начинает жечь губы от желания, и ненавидит себя ещё сильнее. Его ненормальная любовь показывается в самый неподходящий момент, и он не может сдержать её теперь, когда знает, что Шэнь Вэй принял его и простил.       Он отстраняется, нависая над всё так же спокойным братом, и его взгляд невольно опускается с его глаз на губы. Во рту становится сухо, и Е Цзунь тяжело сглатывает, впиваясь пальцами в пол. Было бы лучше, если бы Шэнь Вэй понял, что он хочет сделать, и оттолкнул его, но нет. Брат молчит, позволяя ему самому решать, а Е Цзунь боится ошибиться. До дрожи боится ошибиться, снова потеряв Шэнь Вэя, оставшись в одиночестве, терзаемый сомнениями и жаждой любви и внимания лишь только старшего брата. — Я люблю тебя. И это никогда не изменится, — внезапно произносит Шэнь Вэй, и внутри у Е Цзуня всё взрывается, растворяется в тёплом взгляде карих глаз, тут же собираясь заново.       Он накрывает губы брата своими, целуя жадно и страстно, получая такой же ответ.       Всё встаёт на свои места, и Е Цзунь думает, что нет ничего более правильного.