Усталость, чай и немножко нервно

И все-таки пары они прогуляли. Но до этого маленького приключения, еще несколько часов Алекс нежился в комнате у Лоуренса, а тот в свою очередь занял кровать наглого полуночника, (которая, по секрету, почти и не использовалась ее хозяином). Джон поначалу никак не мог уснуть; он поправлял смятые Александром простыни, а потом сам же их все и измял, пока, наконец, не провалился в какой-то полусон. Ему причудился солнечный теплый свет, что будто бы обнимал Лоуренса за плечи и все сильнее погружал в сновидения… А разбудил его скрип двери. На мгновение Джон смутился, ведь дверь в его комнате не скрипит. Ну, очевидно, это была не его дверь. Показалось удивленное лицо Лафайета. Француз проскользнул в комнату и оглядел ее. — Прости Жжон, я искал Александра, а он, видимо… — Мари кивнул в сторону комнаты Лоуренса без какого-то либо удивления, скорее, с каким-то раздражением и вздохом а-ля «ну кто бы сомневался». — Ага, — зевнул Джон, — он просто там заперся и заснул. Ничего такого, чему стоило бы удивляться, ты знаешь, — он присел и потянулся, а кровать Гамильтона капельку просела под ним. Диван Лоуренса был тверже и сейчас Джон подумал, тяжело ли Алексу было там заснуть? А какая к черту разница, если этот напердыш бесцеремонно ворвался и заперся в его комнате! — А ты не волнуешься, что он ну, — протянул Жильбер, — найдет у тебя что-нибудь? Все-таки личное пространство… — Тогда в отместку я перепутаю все его носки, — фыркнул Джон. — Лаф, успокойся, он же не будет по моим вещам рыться да и чего ему там такого найти-то. — И то верно. Кстати, я чего пришел-то, мне нужно забрать свою кофту, — он стянул свою вещь с кресла, в котором Алекс проводит процентов восемьдесят всего своего времени. — Смотри, как распоясался! — Ох уж этот Гамильтон со своей любовью тырить твои толстовки, — Джон шутливо нахмурил брови. — Именно! — Так, я не понял, — сзади Жильбера выросла фигурка самого Александра. — Шепчитесь обо мне так еще и в моей комнате, не стыдно? — А тебе не стыдно брать мое дерьмо и запираться у Жжона? — Лафайет между прочим ни капельки не чувствовал себя виноватым. Алекс на секунду задумался, а потом пожал плечами и кивнул: — Справедливо. Лафайет быстро ушел, даже не стал особо спорить или ругаться, а все потому, что он спешил на очередное свидание с Томасом, но, ни Алекс, ни Джон об этом пока что не знали. Этот их с Джефферсоном конфетно-букетный период, казалось, затянулся, но так думал только Гамильтон, когда как Джон втайне им очень радовался и вообще считал, что эти прелестные периоды длятся на протяжении всех отношений. Лоуренс сам по себе, как уже было сказано давным-давно, являлся самым что ни наесть конченным романтиком, но никогда прилюдно в этом не признавался. Однако это легко можно было подметить в разных творимых им же мелочах: страстная любовь к мелодрамам, постоянные фотографии на память (он частенько тихонечко пускал слезу на старые детские фото). Джон очень любил разговаривать с пожилыми людьми и слушать их рассказы о давнопрошедшей молодости… Короче говоря, если так начинать список, то им можно и кончить еще далеко не скоро. Так и день пройдет, так они не успеют повеселиться. Как только Лафайет на крыльях любви упорхнул к себе в комнату, Алекс завалился на кровать рядом с Лоуренсом, уже второй за день раз нарушая его личное пространство. — Выспался? — спросил Гамильтон, потянувшись. — А сам как думаешь? Они долго собирались, потому что все не могли решить, куда им пойти в бар или в парк. Но по итогу, Лоуренс уступил в пользу парка, вспомнив ужасную мигрень после прошлого такого похода с Гамильтоном в бар. Они только вышли на улицу и повернули в сторону парка, как вдруг совсем рядом Лоуренс кое-что заметил. Он выпучил глаза и быстро развернулся к Алексу, который до этого шел позади. — Что такое, Джеки? — Да нет, ничего. Слушай, а ты случаем ничего дома не забыл? — он сам не понимал, почему так смутился, но внезапно Александр выдал: — Джефферсон?! — Гамильтон приподнялся на носочки, чтобы заглянуть через плечо Джона и наверняка увидел эту кучерявую голову своего «злейшего врага». — Алекса-андр, вот это удача! Да ты с Джоном, — усмехнулся Джефферсон, а Лоуренс развернулся, инстинктивно хватая Алекса за рукав. Он знал, что любая такая внезапная встреча этих двоих всегда заканчивается чем-то фееричным, например очередным синяком под глазом у Гамильтона. Но сейчас такого нельзя допустить, по крайней мере потому, что последний фингал только-только сошел и Александр в кой-то веке стал походить на добропорядочного гражданина. — Томас, — в ответ поздоровался Джон, пытаясь не коситься на закипающего Гамильтона. — Какими судьбами? — Ну, мы с Лафайетом собирались прогуляться тут недалеко в парке, знаешь, там есть одно укромное богом забытое, но очень красивое местечко, — мужчина подмигнул, вероятно, для того, чтобы посильнее разозлить их общего знакомого. Мысленно Лоуренс закатил глаза, потому что вся эта ситуация казалась до жути комичной, будто бы он на детском утреннике смотрит, как два ребенка-переростка дерутся хер пойми за что. — Чудесно, — отвечал он, а в голове тянулось извечное «бля». Джон отпустил Алекса, давая ему возможность проявить себя как взрослого человека, но получается зря он пошел на такой риск. Гамильтон тут же подскочил к Джефферсону и ткнул его пальцем в грудь: — Не знаю, чего ты там задумал, ублюдок, но не смей даже думать о том, чтобы навредить моему… — по классике он не успел закончить. Они вечно друг друга перебивали, и сейчас произошло то же самое. — Полегче ковбой, — Томас медленно убрал руку Гамильтона от себя так пренебрежительно, еще и натянул ту самую улыбку, которую Алекс терпеть не мог. — Я даже и не думал строить планы на твоего Джеки. Я встречаюсь с Лафайетом. — Да как ты, ты! — Александр зашипел, выплескивая всю свою злобу через зрительный контакт и, казалось, что скоро он продолжит изливаться яростью с кулаками. Тут вступился Лоуренс. Он потянул Гамильтона за капюшон толстовки, отрывая его от Джефферсона, попутно устало вздыхая. — Вы такие долбоебы, знали бы только. Вот это ирония была бы, если бы на месте Лафайета оказался ты, мать твою, Гамильтон. И, вяло помахав на прощание Томасу, Джон потянул Алекса за собой дальше в парк, пока маленький гремлин продолжал посылать Джефферсону знаки внимания и средние пальцы. Тупорылое столкновение двух баранов. Представление просто шик! Заберите билеты, пожалуйста, и верните деньги. Лоуренс, конечно, понимал все эти мотивы их якобы вражды. Александр переживает за Лафайета, потому что видит в Джефферсоне только конкурента по учебе и не знает его достаточно. Ну, а сам-то Томас голову на плечах имеет? Знает же, что Алекс легко воспламеняется, так вел бы себя как подобает адекватному человеку в таких ситуациях. Но, нет? Извините, Томасу, кажется, веселее дразнить и злить Алекса этими тупыми шутками. На самом деле тупыми… Не то чтобы Джон на такое обижался. После слов Джефферсона в сердце явно что-то екнуло, но Лоуренс решил, что это раздражение. Ему хотелось устало простонать и упереться головой в столб или типа того, потому что сначала ему не дают выспаться, потом заставляют спасать очумелый зад его приятеля. Хорошо прогуляли пары. Но на самом деле, дальше все успокоилось, и время они провели действительно хорошо и даже весело. Из парка пришлось уйти, чтобы ненароком не пересечься с парочкой влюбленных и уже другая парочка (не влюбленных, но все же) отправилась за мороженым. И если весь день они провели с Алексом вместе, то ночь Лоуренс коротал в одиночку сидя на кухне с чашкой чая. Было холодно, пальцы задубели. Он пытался согреть их, обняв горячую кружку, но от этого только сильнее побежали мурашки по спине. Как обычно случается с Джоном, если весь день был крайне эмоциональным и насыщенным, то вечер и ночь он проводит тет-а-тет со своими грустными и уставшими мыслями. Полумрак царивший на кухне, отлично передавал его настроение. Глубокая ночь, бессонница и тишина. Все давно спят. Геркулес заходил минут двадцать назад, чтобы выпить молока перед сном, а сейчас спит. Лафайет после свидания с Томасом тоже спит. Только глухие клацанья по клавиатуре в комнате Алекса подтверждают, что этот полуночник как обычно «работает». Джон крепче сжал в руках чашку. От чая поднимался тоненькой струйкой пар и тут же растворялся. В голове шумело; она казалась такой тяжелой, и каждый момент хотелось ее на что-нибудь облокотить и уснуть. Джон был в том состоянии, когда веки тяжелеют и хочется спать, но стоит прилечь, так возникают всякого рода мысли. Такие крученные и замученные, давно уже исследованные вдоль и поперек, но все равно остававшиеся в голове. Странные мысли о всяком. Почему он согласился прогулять пары, если знает, что у него плохая успеваемость? Почему он остановил Алекса, когда тот собирался врезать Томасу за его слова? Почему он настоял на том, чтобы уйти из парка и не попадать в «то самое местечко»? Странно и угрюмо. Джон зажмурился не в силах больше терпеть треклятое клацанье. Гамильтон все-таки такой эгоист иногда. Лоуренс потер пальцы, на которых осталось немного тепла от той чашки, и налил свежего чаю уже в другую, кружку побольше. Она предназначалась для Александра. Сейчас их кухонька совсем не походила на то солнечное и теплое место, которым она казалась еще в это утро. Сейчас было темно и холодно. Отчего так холодно? Мирно проходя по темному коридорчику, Джон прислушивался к звукам. Только клацанье. Он ногой приоткрыл скрипучую дверь и быстро поставил кружку на стол Алекса, потому что рукам становилось уж слишком горячо. — Это не кофе, — выгнул бровь Александр, заглядывая в чашку. — А я тебе не прислуга, чтобы подносить что-то. Скажи спасибо, что я не в числе тех, кто хочет загубить твою жизнь до конца этим кофе, — шепотом отвечал Джон. — Пей лучше чай, чем свою отраву. К его удивлению, Александр все-таки отпил немного и тихо зашипел тут же, потому что обжег губы. — Осторожно, — хмыкнул Джон, садясь на кровать. — Горячий. — Да ты что? — Алекс снова отвернулся к монитору и продолжил что-то писать. Чуть погодя он буркнул что-то на подобии «ты можешь не уходить, если не хочешь», потому что знал, как Джону иногда бывает тяжело заснуть. И Лоуренс остался. Вообще странно у них все складывалось. Обычно они часто спорили о всякой мелочи, но так, почти по-детски и без злобы, но все-таки всегда понимали и уважали друг друга. Это были моменты, как например, с бульоном для Алекса утром или учтивость с тревожностями Джона сейчас ночью. Александр прекрасно понимал, что иногда его друг выгорает, сильно волнуется и помногу раз прокручивает в голове сомнительные моменты, которые его слишком сильно беспокоили. Но он и все остальные члены их небольшой команды помогали Джону с этим справляться. Они так всегда помогали друг другу. И сейчас, Алекс неугомонно что-то печатает, а Джон лежит у него на кровати, укрывшись пледом. Его глаза все слабеют и не хотят уже раскрываться, чтобы наблюдать, как Гамильтон пьет чай. Лоуренс устал пытаться заснуть в своей холодной комнате, она почему-то всегда казалась ему холодной, а здесь тепло и уютно. Вот Алекс остановился, чтобы посмотреть уснул ли Джон и, заметив, как он мирно сопит, лишь хмыкнул и продолжил вновь что-то печатать до самого утра.