Her

«Я просто хочу почувствовать твои прикосновения».

Лиса

      Я чуть не поперхнулась, когда услышала эту безумную фразу. Она хочет моей смерти, могу поспорить. Мои уши горят. Она подходит ко мне, преодолевая расстояние между нами. Я сжимаю челюсть и хмурюсь. Что она делает? Не понимаю. У неё есть Чимин, я слышала от Юнги, что он милашка и, вроде, она ему очень нравится.       — Ты сумасшедшая. Я просто притворюсь, что ничего не слышала, хор…       — Ты… не хочешь меня? — спрашивает она со слезами на глазах.       Она что, заплачет? Я не понимаю. Если честно, я уже привыкла видеть Дженни пьяной, но не хрупкой. Похоже, она может разрыдаться в любой момент, а я не умею утешать людей.       — Ч-что?       — Я тебе противна? — она плачет прямо передо мной.       Она говорит чепуху, и я не могу найти подходящие слова, чтобы она перестала плакать. Она может разбудить Чеён и Джису. Это не должно произойти. Они убьют меня за то, что побеспокоила их сон, и за слезы Дженни.       — Нет! Пожалуйста, перестань плакать, Чеён проснется, — говорю я.       Австралийка совсем другой человек, когда дело касается сна. Я не хочу будить монстра в ней, поэтому бегу к двери и закрываю её.       — Бабушка была бы зла на меня. Я такая неудачница, — плачет брюнетка и садится на край нашей кровати.       Я закатываю глаза и подхожу к ней.       — Ты выглядишь ужасно, когда плачешь, — добавляю я.       — Извини, — отвечает она тем же тоном, что и я.       Я не ожидала такого ответа от неё. У неё никогда не было заниженной самооценки, напротив, она достаточно самоуверенна. Но сейчас, кажется, она искренна насчёт того, что выглядит не очень хорошо. Я пошутила! Не думала, что она серьезно воспримет мои слова.       — Что-то не так? Ты ведешь себя… не как обычно.       — Ты знала, что я и слезы не проронила по бабушке до сих пор?       Это не удивляет меня. Даже если она может взорваться от любой мелочи, Дженни сильна духом. Она просто так не плачет. Я в первый раз вижу её слёзы.       — Она была бы разочарована. Я пью, танцую, цепляю кого-то и ругаюсь матом, — продолжает она, — я не горжусь этим.       — Как скажешь.       — Один парень на вечеринке накачал меня. Было трудно сначала, но я неплохо справилась.       — Кто это сделал?       — Марко, вроде его так зовут. Он хотел трахнуть меня.       — Оу.       — И если бы ты не привела меня домой, я бы точно была у него в кровати. Гребаный ублюдок. Не знаю, что он туда подмешал, но это определенно работает. Дерьмо. Это чертовски раздражает, как… забудь, — она рычит и берется руками за голову.       Дженни обычно ругается, когда что-то серьезное её беспокоит. Она сейчас плачет, и я не знаю, как её успокоить.       — Как что?       — Я сказала — забудь.       — Закончи своё предложение, — приказываю я.       Эта негодница начинает меня раздражать. Тайны — это не моё, но она загадка, где все детали потеряны.       — На протяжении всей вечеринки я была сексуально возбуждена и не знаю, как это остановить. Моё тело горит, как… агх, словно всё чешется, в сексуальном плане. Ты понимаешь, о чем я?       — Нет, не очень.       Румянец выступил на моих щеках, слава Богу здесь темно, и она этого не заметит.       — Я очень сильно хочу, чтобы кто-то прикоснулся ко мне, ты не представляешь себе, — говорит Дженни и выдыхает после.       Я не ожидала такого признания от неё. Моё горло внезапно пересыхает, и я кашляю под её озадаченным взглядом. Мне нужна вода. Срочно. Немного смутившись этим, я смотрю на неё последний раз и прохожу мимо, чтобы выйти из комнаты. Мне нужен большой стакан воды.       Дженни грубо хватает меня за запястье и разворачивает к себе.       — Почему ты убегаешь?       — Я не убегаю.       — Ты запаниковала.       — Нет.       Она не убеждена, да и я тоже. Её фраза слишком беспокоит меня. То, что она хочет, чтобы я прикоснулась к ней.       Судя по её словам, это не должно меня удивлять. Я всегда напоминаю себе, что она сексуально зависима.       — Манобан, посмотри на меня.       Я вздыхаю и внимательно смотрю в её кошачьи глаза.       — Забудь, что я сказала. Чтобы прояснить всё, я не хочу, чтобы ты касалась меня, и, эм… ты последний человек, чьи прикосновения я хочу.       Она думает, что я боюсь, что она накинется на меня, после того, как двумя минутами ранее признала, что хочет моих прикосновений?       Похоже, она трезвеет. Я киваю, не обращая внимания на щемящую боль в груди.       — Всё хорошо.       Она слабо улыбается и берет кожаную куртку с кровати.       — Я ухожу. Вернусь завтра, — говорит она.       — Куда ты собралась? — спрашиваю я и сразу же сожалею о своем вопросе.       Я похожа на девушку-собственницу, особенно, на ревнивую.       — В дом к Чимину. Там всё ещё горит, и это становится невыносимым.       Её план не нравится мне. Она собирается спать с ним из-за этого глупого напитка, и это беспокоит. К женскому телу должно быть хоть какое-то уважение, и думаю, что Дженни должна беречь его. Это не моё дело, но ничего не могу поделать со своей тревогой. Если бы меня не было в комнате, она бы умоляла этого человека прикоснуться к ней. И так как это я, она предпочитает пойти к кому-то еще, потому что знает, что я откажу ей, как в тот вечер.       — Ты собираешься трахаться с ним?       Она поворачивается ко мне и тяжело вздыхает.       — Не заставляй меня говорить это.       — Ты не должна идти. Что бы твоя бабушка подумала об этом? Ты всё ещё хочешь разочаровывать её таким поведением?       — Ок. Ты победила, — говорит она мне, снимая куртку.       Я слегка наклоняю голову в сторону, когда она опасно близко приближается ко мне.       — Эм? — говорю я.       Сухость в горле исчезла, но это не то, что привлекло мое внимание. Я делаю шаг назад, и она останавливается рядом со мной, заметив, что я сделала.       — Я не буду насиловать тебя, Боже, — выдыхает она.       Дженни проходит мимо меня и залезает под белое одеяло. Почему моё сердце так сильно бьётся? Я кладу руку на грудную клетку, чтобы успокоить дыхание. Это первый раз, когда моё сердце паникует по неизвестной причине. Я сжимаю челюсть и вижу, как она уже зарылась в одеяло.       — Ты умрешь, если положишь руку на меня.       Она ухмыляется мне, когда я закутываюсь в одеяло, оставляя голову снаружи.       — Манобан?       — Что? — сухо говорю я.       — Я могу снять одежду?       Мои щёки снова горят.       — Нет, не можешь!       — Я не буду голой. На мне нижнее бельё, — добавляет она.       Уже за полночь, и я слишком устала, чтобы хоть как-то сопротивляться.       Зевок слетает с моих губ, и я закрываю глаза.       — Делай, что хочешь. Мне всё равно.       Через мгновенье я чувствую движения рядом с собой, и на секунду её локоть касается моей руки. Появляется тысяча неизвестных чувств, от которых у меня холодеет спина.       Что это было?       — Чёрт возьми, — рычит Дженни.       — Все еще зудит?       — Оно не хочет уходить.       Ситуация смешит меня. Она, кажется, мучается от самой себя и вот-вот расплачется из-за этого.       — Как грустно.       — Можешь сделать мне одолжение?       — Нет.       — Я заплачу тебе триста долларов.       — Я слушаю, — добавляю я.       — Так как трахать меня — не твой вариант, — она начинает, и я краснею от её откровенности. — Ты можешь обнять меня? Обещаю, я больше ничего не сделаю.       Я меняю сторону и оказываюсь перед ней.       — Если ты коснешься моей груди, попы ил…       — Договорились.       Прежде чем я успеваю сказать что-то еще, она приближается ко мне и обвивает своими крошечными руками меня. Это было быстро. Я сглатываю, когда чувствую, как кончик её носа касается моей ключицы.       — Ты такая уютная, — шепчет она и прижимается ко мне чуть ближе.       За всю свою жизнь я никогда не думала, что мой злейший враг будет обнимать меня так, словно её жизнь зависит от меня. Это довольно необычно и странно, но приятно. Она такая теплая. Когда я привыкла к её объятьям, она мягко отталкивает меня и поворачивается ко мне спиной.       — Ты не хочешь больше обниматься со мной? — говорю я.       Признаюсь, что я расстроена её действием. Я наслаждалась теплом её тела рядом со своим и теперь чувствую себя виноватой за то, что это слишком мне понравилось.       — Я не хочу нарушать своё обещание, — выдыхает она.       «Обещаю, я больше ничего не сделаю», — вспоминала я её слова, которые она сказала перед объятьями.       И снова краснею от этой мысли.