I see the wires pulling While you're breathing.
◯
От пряного свежего запаха травы и бьющего в ноздри ветра голова кружилась. В конце концов Танджиро обессиленно грохнулся на землю, еле успевая подставить руки, чтобы не раскровить нос, упав лицом мягкую зелёно-жёлтую траву, скрывающую под собой твёрдую землю. Воздух проникся морозной дрожью. Холодный вечерний ветер завывал, остужая и смахивая со лба капли горячего пота. Еле как заставляя себя дышать сквозь тяжёлое сердцебиение, Камадо вскинул голову вверх, с надеждой хоть на какое-то тепло неотрывно и жмурясь смотря на раскалённое закатное — рыжее и красное — солнце, которое совсем не грело. Будто бы его жаркие нежные лучи не могли пробиться через невидимую пелену, образованную силами северного Борея. Танджиро отчаянно нахмурился. Его гневало, что даже это большое и, казалось бы, всемогущее светило не в силах поделиться своим теплом. В то же время это надламывало внутри него тот самый стержень, хранящий в себе надежду. Эту образовавшуюся трещину стремительно заполнял едкий раствор грусти и печали, который словно разъедал сердце. Схватившись за одежду в середине груди, юноша будто старался своими же руками вырвать часть себя, которая упорно и до последнего разгоняла кровь по венам, заставляла парня двигаться и не умирать. Танджиро тщетно впивался ногтями в кожу, стараясь избавиться от этого фрагмента себя, который сейчас ему не нужен был совсем. Он просто хотел избавиться от своего сердца. Не желал больше ничего чувствовать. Парень запутался в себе, в своих эмоциях. Чужие взгляды убивали его изнутри. Их мнения оборачивались ножом в грудь. А слова, словно острый клинок, пронзали насквозь. — Хха! — пхаха, естественно, человеческие руки не способны порвать своё тело. Если же его ещё можно назвать кем-то из расы людей. Съёжившись и сгорбившись, Танджиро, последний раз сильно сжав ладонь, опустил её, наивно пытаясь уверить себя в обратном. Оперевшись на обе руки, он долго смотрел на них. Наружу вырвался всхлип, тут же прерванный резким скрипом зубов. Сколько времени бы не прошло, Камадо уверен, он никогда не привыкнет к этим длинным острым когтям демона. Парень не мог смириться с тем, что случилось, надеясь на случайное совпадение. Вот уже на протяжении почти двух лет он слепо верит в будущее, где всё станет как раньше, где Танджиро будет человеком. Голова гудит, отчего её будто бы разрывает, и в глазах рябит. Трава расплывается перед взором в непонятное яркое пятно, а единственное на этом холме дерево, чья листва безудержно шуршала, созидая свою неповторимую и прекрасную симфонию, нависло над мальчишкой тёмной тучей. Мышцы трясло от долгого бега, ноги словно отказали. Думать становится невероятно сложно от всего этого. Танджиро чувствует шкурой, что снова запутается, снова впадёт в отчаяние, так и не разобравшись в себе, однако намеренно заставлял себя вспоминать всё до единого. Понимал, что опять его рассуждения над своим прошлым, настоящем и будущем окажутся очередным бредом — ничем более, чем пылью. Двигало его на эти мысли лишь желание не упустить шанс решить проблему своей жизни, узнать, как существовать дальше. Танджиро начал своё самокопание. «Мудзан». Гнев охватил Танджиро с головой, погружая его в бездонный океан злости. Перед глазами, подобно молнии, промелькнули чёткие образы: как его отростки с невероятной скоростью проносятся в пару милиметрах от тела, маячат вокруг, изредка являясь взору; как он сбегает, осознавая, что проиграет и умрёт; как топчет тела погибших охотников; как вдруг посреди всего это безумства появилась Незуко. Незуко… Её глаза, они были живыми, человеческими. — Пха-ха, — Камадо не смог удержаться от лёгкого смешка. Как же всё комично сложилось! Тамаё сумела создать лекарство, и Незуко стала человеком. Однако примерно в это же время Мудзан обратил Танджиро в демона. Вообще он планировал убить охотника такой огромной дозой демонической крови. Но, что ж, что-то будто тянуло паренька за руку, выталкивало его из Царства Мёртвых, заставляло организм принять эту кровь как свою собственную. Мысли двинулись в другом направлении. Если же он так легко смог победить смерть, то почему не смог уберечь других? Камадо не хотел считать себя виноватым, понимая, что так лишь усугубляет свои мышления, но упорно искал ещё кого-то причастного, помимо Мудзана. Танджиро осознавал, что мыслит абсурдно, противоречиво и непредсказуемо. И этот водоворот чуши и побочных иллюзий, всё больше и больше утягивающий паренька-демона на дно, утих только тогда, когда всё это неожиданно сменилось горькой грустью, пробивая в груди болезненный удар. Снова сжав грудь в районе сердца, Камадо ощутил, как глаза сами собой становились влажными, предвещая о ближущемся желании заплакать. Танджиро вспоминал всех, кто умер в той борьбе против Мудзана. Кочо, Токито, Генья, Химеджима, Игуро и Канроджи. Ренгоку, погибший ещё до начала этой разрухи, тоже приложил свою руку к долгожданной победе, ведь, если бы не он, его отец так и не пришёл в здравый ум и не помог в битве, ну и Танджиро уже давно был бы мёртв. Истерика бесцеремонно и стремительно накатывала, заставляя ощущать пульсирующую боль в висках. Танджиро снова посмотрел на недосягаемое и по-прежнему остающееся холодным солнце. Закатный свет отражался в зрачках демона, окрашивая радужки в неестественный парню сроду ореховый оттенок. В той битве Мудзан ранил Танджиро в правый глаз — хах, наверное, от этого парень и стал демоном — тогда поверх пореза образовался взбухающий слой разрушающихся клеток, который чуть позже отмер от лица, как если бы старая кожа у змеи. Вот только всё бы было хорошо… В конце битвы Камадо чуть не умер. И было бы лучше, если суждённая судьбой смерть сбылась. В тот момент, когда он неожиданно для всех открыл глаза, сердце забилось так болезненно и так часто, что ему на мгновение показалось, будто грудную клетку пробило насквозь пушечным ядром. В сознании творился настоящий хаос, раскидывающий мысли и новые воспоминания, воспоминания из жизни Мудзана, по всем уголкам мозга. Однако странное спокойствие сопутствовало всему этому. Тело горело, но холод со стороны окружающего мира казался приятным. Солнечные лучи стремительно сжигали плоть, но Танджиро мог лишь сквозь дымку перед глазами пытаться разглядеть удивлённое лицо Томиоки. И когда до него дошло, что он сейчас сгорит и превратится в пепел, где-то в глубине, во всём теле, вспыхнул жадный инстинкт сохранения своей жизни. В округе было много крови, даже слишком. Глаза разбегались, а дикое чувство голода пробирало до костного мозга. Вспоминая, как чуть собственными руками не убил своих покалеченных и раненных товарищей, хотелось просто исчезнуть с этого света. Ещё несколько мгновений назад парень бежал, постоянно спотыкаясь о кочки, перепрыгивая через пастушьи заборы, но стукаясь о них ногами и падая на шершавую чёрствую землю, раздирая локти, подбородок и колени, а затем он поднимался, чувствуя, как ссадины заживают с невероятной скоростью, и продолжал бежать в никуда. Его подталкивало неизбытное желание уйти от всего этого и… скрыться от Томиоки. Шинадзугава, видно, не сильно доверял Танджиро, и демон мог его понять, ведь сам через силу заставлял себя поверить, что сможет сдерживаться, как это раньше делала Незуко. И даже она, Зенитсу и Иноске, наверное, презирали юношу. После победы Камадо не видел их ни разу. В любом случае, он не мог разобраться и просто надеялся на лучшее, как маленький наивный ребёнок, не понимающий всей картины мира, в котором родился. Узуй перестал быть охотником ещё давно, и теперь дела истребителей и судьба демона его не очень-то беспокоили. Все оставшиеся члены организации не доверяют ему. Все, кроме одного. Гию Томиока — этот смельчак даже взял на себя ответственность (как когда-то ручался за Незуко), что Танджиро, новообращённый и теперь являющийся самым могущественным из всех оставшихся демонов, не прикоснётся зубами к человеческой плоти. И, честно, это не радовало парня. Он понимал, что еле сдерживается, один вид человеческой крови словно выплёскивал в артерию сгусток адреналина, заставляя ощутить такой голод, будто уже неделю ничем не питался. Последним порогом его выдержки был факт того, что Гию верил в него, не сомневался и, наверное, не видел в нём кровожадного безумного монстра. Вообще юношу бы сразу казнили, но спасало его от этой участи то, что именно благодаря Танджиро Мудзан сгорел в лучах рассвета. Честно признаться, когда Камадо стал демоном, он на долю секунды почувствовал в себе всю мощь и все мышления Кибутсуджи. Через силу и против своей воли парень сумел остановить бурный поток чужих намерений, заставляя себя остановиться и отказаться от желания пожрать каждого, кто находился поблизости. Да и в долгожданной победе над Мудзаном не было заслуги Камадо, потому что, если бы не другие погибшие истребители, этого бы не случилось. Если бы рядом с ним не сражался Игуро-сан, то Кибутсуджи давно бы разрубил парня пополам. Если бы Юширо не помог справиться со стремительным процессом разрушения тканей от крови Мудзана, то он бы так и не очнулся от того сна. Если бы не Канроджи, Химеджима, Шинадзугава и Томиока, то Мудзан бы сбежал до восхода солнца. Новый глава организации Кирия Убуяшики признался, что позволил Камадо остаться в живых потому, что парень без каких-либо колебаний принял свою казнь, что не пытался сбежать, когда к его горлу подставили клинок, тем самым показывая свою преданность и верность человеческим мышлениям. Солнце быстро уходило за горизонт, отбрасывая длинную холодную тень одинокого дерева на демона. Танджиро, судя по всему, являлся тем самым «совершенным демоном», коим хотел быть Мудзан. Сначала парня испепелял свет солнца, но с месяцами он привык к нему. Присев на пятки, Камадо сильно хлопнул себя ладошками по лицу, зажмуриваясь от боли. — Успокойся, — прерывисто проговорил юноша, поднимая голову подбородком вверх. Ему надоели эти мысли, но он не мог и не хотел избавляться от них. Голова раскалывалась на две части от тупой боли в висках, образовавшейся в ходе своих заблуждений. Порывистый ветер ласкал краснеющие от шлепка щёки, успокаивая и раздражённую кожу, и самого парня. Небо над головой было подобно огненному Фениксу. Оно переливалось всеми оттенками красного и жёлтого, а облака, разрываемые леденящим шквалом, приобретали странную форму языков пламени. Дышать сложно — рвано вдыхал ледяной воздух. Несмотря на всю чистоту и свежесть запахов этого поля, что-то мешало ему вдыхать манящие ароматы полной грудью. Уже на протяжении нескольких месяцев с момента победы над Мудзаном юношу не покидало чувство удушья. Ему казалось, что рваные старые провода плотно стягивались на шее, унося разум в раскалённые недра Ада. Не в силах больше здесь находиться, Камадо встал на ноги, опираясь на дрожащие руки. Пора уже возвращаться обратно, Томиока наверняка волнуется. Хоть Танджиро порой и сбегал от Гию, боясь его доброго взгляда, боясь, что демоническое эго юноши просто пользуется доверием мужчины, однако не мог прятаться слишком долго. Совесть терзала его постоянно. Ему стыдно, что Томиока может волноваться из-за его тупых выходок. Окинув раскинувшийся перед ним ландшафт, Танджиро шумно выдохнул, молча смотря с высокого холма, как рослая полужёлтая трава гнётся под ветром и переливается солнечными отблесками. Где-то за одним из ближайших холмов располагался небольшой домик, к которому из города вела длинная пешая дорожка. Демонов продолжают истреблять до сих пор, и когда-нибудь эта очередь дойдёт и до Камадо. Кто-то да обязательно попробует убить парня. Возможно, его убийцей станет даже сам Томиока. Хотя юноша уже долгое время изучал поведение мужчины и пришёл к выводу, что Гию скорее до конца будет оставаться на его стороне, защищая демона от других охотников. Но даже если всё так и будет, то продолжится такое недолго, до тех пор, пока парень не попробует на вкус человеческую плоть. Или же до того, как ему прикажет сделать это Ояката-сама. И всё же, чтобы не допустить всего этого, Танджиро не мог сбежать от Гию, и эта привязанность цепкими проводами погружала его в Ад. — Звучит как любовь, — Камадо нервно усмехнулся своим словам. Простояв на месте ещё минуту, размышляя над тем, что только что сказал, демон направился домой. Решил снова вернуться в дом, где его всегда ждал Томиока. Ветер неустанно завывал, разнося по всей округе дурманящее благовоние скошенной травы и цветов — такой лёгкий сладкий аромат, словно любовь. Обречённая любовь, которая никогда не воплотится из сладких мечт в жестокую реальность.◯
The wires got the best of him. All that he invested in, goes Straight to hell.