Ешь, молись, еби. Игры на выживание

- Твою же мать бля, о-хо-хо-хо, а-ха-ха-ха-ха-а, - в зале уже потемнело, в мониторы стало сложно разглядеть, кто чем занимается, а он все никак не мог остановиться. Столько он не смеялся за всю свою жизнь вместе взятую. - Уфф, уфф, так нельзя. Надо притормозить чутка, а то совсем сдохну от смеха. Выпив залпом стопарь коньячку, мужчина прошелся по комнате. Настала пора подумать о будущем. Он понимал, что может тут просидеть еще некоторое время, но сколько ему разрешат - не знал. Он заметил, что свет в зале угасал постепенно, хотя никто из находящихся там не притрагивался к выключателям. - Вот же балда! - шлепок по лбу. - Раз я тут могу наблюдать за ними, значит и за мной могут наблюдать. Прошерстив каждый уголок помещений, доступных ему, и не найдя ни одной камеры, он немного успокоился. - Ладно. Время покажет, что к чему. А пока... Наверное, пора пойти познакомиться... - он вдруг подумал, что будет проще сейчас выйти ко всем самому, чем потом его насильно вытолкнут на всеобщее обозрение. И там уже не факт, что после последней выходки его оставят целым. А так, может, и не узнает никто. Принявшись наводить порядок, он напевал: «Где-то среди нами не названных мест Мёртвую деревню проглатывал лес. Там, где из живущих никто не жилец, Расставались сын и отец.» Потратив час на уборку, он лег спать и, уже засыпая, все продолжал бухтеть под нос: «Все скрывают залежи мечт и надежд, Но всё заплесневеет в стоячей воде. Душу изливают, совсем постарев, Стае голубей во дворе.» Проснувшись, он резко поднялся и, оглядевшись, выдохнул. - Фух-х-х, приснится же такое. Будто я и Элтон... - он резко мотнул головой, отгоняя ужасные мысли. Настроение напоминало одну из его очень давних ролей. Вернее осадок, который после этой роли остался в душе. Все же человеком он был всегда, и все роли переживал далеко не всегда легко. Часто ему помогал алкоголь, и постепенно эта отрава вошла в его жизнь так же, как сон - в течении дня обязательно имелось место выпивке. А после поездки в Россию, где активно тусовался в рэп-тусовке, пытаясь быть ближе к молодежи, а вечерами отлеживаясь в отеле, он совсем стал неотделим от выпивки. Были, конечно, пара ребят, которые активно помогали ему справиться с этой зависимостью. Именно текст их песни всплыл вчера в голове. глядя на монитор, он решил повременить со встречей и придумал новую часть игры. Он решил играть до тех пор, пока его самого не раскроют. Встряхнувшись в очередной раз и хлопнув стопарик, он подошел к мониторам и включил микрофон: -Доброе утро, глубокоуважаемые подопытные. Сегодня мы продолжим игру. Но! - многозначительная пауза в ожидании, пока подопытные очухаются и хотя бы пара из них сможет воспринимать реальность и его слова. - В этот раз у вас будет все сложнее. Итак! Сегодня ваша задача угадать, о ком идет речь! Угадаете - молодцы. Не угадаете - лишитесь склада с продовольствием на сутки. А кто окажется самым бесполезным, отправится вслед за Кипеловым. Надеюсь, всем все понятно? Отвечать всем вместе нельзя! Обсуждать версии можно только в паре. Парам поделиться соображениями можно всего один раз. Нарушивший правила автоматически выбывает. Времени у вас на все про все - два часа. Все!!! У-ха-ха-ха-ха-ха!!! Зловеще рассмеявшись, он уселся в кресло, налил и снова выпил. - Слушаем внимательно. Жил был Он! Своими деяниями он наводил ужас на всю округу и стал известен на весь мир. Потом, затихнув на десять лет, он снова появился, отправив письмо своему главному врагу с предложением возобновить игру. В свое время этим именем пугали детей и женщин. О нем писали книги, диссертации, снимали фильмы. И, как ни прискорбно, конец его деяниям положила простая флейта. Ну что, граждане тунеядцы и алкоголики. Время пошло! А чтобы вы поверили в серьезность ситуации, можете пройти на склад и попробовать открыть ячейки. С чувством выполненного долга он откинулся на спинку кресла и стал наблюдать! Ведь еще в первый день пребывания в заточении он понял, что со своей стороны может закрыть ячейки склада, и те перестают выдвигаться в обе стороны. Что, собственно, и проделал перед началом представления. *** Глеб проснулся резко, будто кто-то толкнул его в грудь. Он попытался осмотреться, но вокруг царила кромешная тьма - окон в этом помещении не было. Рядом мирно посапывал Вадим, от его горячего дыхания колыхались волосы на Глебовой макушке. Рука младшего покоилась на знакомой волосатой груди. И Глеб хитро улыбнулся, моментально вспоминая события, предшествовавшие их отходу ко сну: взаимные признания, смелые обещания... Ну что, Вадик, настал момент исполнять их. Ладонь Глеба ожила и медленно поползла вниз по животу старшего, лишь на доли секунды задерживаясь, чтобы выпутаться из очередных зарослей волосков. Хм, он даже и не помнил, чтобы брат его был настолько волосат. Впрочем, он ведь никогда так смело и откровенно не трогал его. Живот показался ему на миг меньше, чем выглядел. Ну да, ведь в лежачем положении все животы уплощаются. Ниже, еще ниже к заветной дорожке... Дыхание брата участилось, он издал неясный стон, перемежающийся хрипами, а рука вцепилась в плечо Глеба. Глеб плотоядно усмехнулся, и пальцы его скользнули под белье и с наслаждением сомкнулись вокруг уже начавшей пробуждаться плоти. Глебу не раз прежде доводилось видеть брата нагишом и даже в возбужденном виде, когда он таскал в гримерку фанаток и оприходовал их прямо там, на глазах у младшего, и тогда член его казался Глебу гораздо больше. У него даже на мгновение захватило дух от мысли, что такая махина когда-нибудь окажется внутри него. Теперь же старший словно усох: отвердевший орган с легкостью помещался в ладони Глеба. "Тем лучше", - подумал тот и начал движения. Кулак его скользил вверх-вниз, Вадим вцепился ладонями в простыню и едва слышно завыл. - Еще, - тоненько просил он, и Глеб ускорил темп, впиваясь губами в шею брата. Он мечтал об этом столько долгих лет, он уже свыкся с мысльюм, что у них никогда ничего не будет, и вот брат лежит и плавится под его пальцами точно воск, изнывает и просит больше, еще больше ласки. Глеб скользит губами ниже - от шеи к ключице и напряженным отвердевшим соскам. Вадим выгибается, мечется по постели и уже не сдерживает влажные горячие крики. Когда до кульминации оставалось всего несколько рваных движений, Глеб накрыл губами рот брата, проникая внутрь языком, исступленно шепнул: - Я люблю тебя... А Вадим, кончая себе на живот, ответил: - И я тебя, Лешенька... - Лешенька? - Глеб вздрогнул и резко отстранился. - Какой еще Лешенька? - Глеб, ты чего там творишь? Спать не даешь, - раздается знакомое ворчание откуда-то слева, но словно бы издалека. - Вадик? - недоуменно шепчет Глеб, соскакивая с кровати и прокрадываясь к выключателю. - А это тогда кто? Щелчок - и комната озаряется ярким светом. Слева на постели на самом краю ютился, едва ли не свисая с нее, сонный и мало что понимающий Вадим. А прямо по центру, раскинувшись в позе звезды, с залитым спермой животом и покрытый алыми Глебовыми засосами, лежал и блаженно улыбался, поправляя съехавший парик, Александр Панайотов. Глеб изумленно хлопал глазами, переводя взгляд с брата на неизвестно откуда здесь взявшегося Панайотова, затем развел руками. - А этот откуда здесь? - нахмурился Вадим. - Вадик, честное слово, я запирал дверь! - Ты откуда здесь? - навис Вадим над Панайотовым. - Как вошел? - А я что, на голом полу спать должен, пока вы тут на роскошной кровати прохлаждаетесь? А дверь и открыть нетрудно. Перед моим Великолепием открываются любые двери! - он тряхнул паричком, едва не потеряв его, и натянул назад трусы. - Глеб, а чем это вы с ним тут таким занимались, а? - осенило вдруг Вадима, когда он заметил вязкие белесые пятна на волосатом животе Саши. - Вадик, я клянусь... - бормотал Глеб, понимая, что любовная сцена с братом обломилась окончательно. Чумаков проснулся от жуткой головной боли и простонал, схватившись за нее, когда услышал голос по громкой связи. Все постепенно проснулись. Кто-то уже не спал. Ваня открыл глаза раньше всех и заметил, что голова Макэвоя покоилась на его плече, Руслан в этой же позе лежал на Джеймсе. Он ничего не имел против того, что они вдвоем почти разлеглись на Охлобыстине, но и пошевелиться нужно было как-то. Когда голос прорезал тишину, и Джеймс сразу поднял голову, священник от счастья вскочил на ноги и, слушая задание, потянулся, разминаясь. Стив спал как убитый, обнимая Михалыча, и пускал слюни ему на грудь. Спортсмен прослушал задание и начал распихивать напарника, который ни в какую не хотел просыпаться. - Ну что? Новая задачка прилетела! - прохрипел Охлобыстин. - У тебя есть соображения? - спросил сонный Алехно. - Еесть, - улыбнулся Иван. - На жопе шерсть, - и заржал своим коронным смехом, настроение у него было наилучшее. - Только поделиться ими с тобой не могу. Ты уже в паре. Герой - любовник! - снова посмеявшись, он пошел по коридору в спальню Самойловых. - Кажется, наш священник кукушкой поехал, - посмотрел на Джеймса и Руслана Брюс. - Пусть он лучше смеется, чем орет на всех, - отмахнулся Руслан. - Тааак! - Иван открыл неспешно дверь, и картина с преступлением предстала перед ним. - А что это мы тут делаем? Братья стояли друг перед другом у кровати, а между ними на ней лежал Панайотов. - Э-э-э, - протянул Глеб. - Вань. Ты хороший мужик. Не лезь, пожалуйста, туда, куда не надо лезть, - Вадим медленно подошёл и вежливо попытался объясниться. - А куда я лезу? - невозмутимо посмотрел священник на Вадима. - Я вообще зашел поссать. Очень хочется по малой нужде, знаете ли. Я же не виноват, что вы заняли комнату с унитазьями. Нехорошо. Нехорошо, - и он, поцокав языком, быстрым взглядом осмотрел место преступления и скрылся в туалете. - Вадик. Что мы ему скажем? - прошептал испуганный Глеб. - Александр, прошу вас удалиться из комнаты. Сейчас же! - Самойлов старший был явно не в лучшем расположении духа. - Отчего же? Не вижу причин для выгона. Это общая кровать, - тот сладко потянулся. Не выдержав такой наглости, Вадим схватил Панайотова за щиколотку и начал стаскивать с кровати. - Вадим! Что ты делаешь? - попытался противостоять ему Глеб. Панайотов заорал как резаный, и накладка осталась на подушке, а в это время из туалета вышел Ваня. Замерев в дверном проеме, он был немного в шоке. Ребята тоже застыли каждый в своих позах. - Постыдились бы отца нашего! - Иван Иваныч... - простонал Вадим. - Что Иван Иваныч? Неужели не стыдно? Совратили молодого парня. Два взрослых мужика! - закартавил священник. - Да мы ровесники почти, - вылупил глаза Вадим. - Тем более. Взрослые дядьки, совратили, испортили жизнь. Гореть вам в геенне огненной. - Мы нет. Он сам! - выпалил Глеб, указывая рукой на ошалевшего Сашу. - Что он сам? Что сам? Пришел к вам и подрочил сам себе? - рявкнул Охлобыстин, и братья переглянулись. - Почти так и было! - ответил Вадим, и Глеб закивал в знак согласия. - Простите! Можно поправочку? - встрял Александр. - Я пришёл к ним ночью, но дрочил не я. - Заткнись! - прошипел Вадим. - Вот как всё удачно сложилось. Значит, кто дрочил, тому и каяться. Нависла тишина. Все смотрели друг на друга. - Не хотите признаваться? Тогда оба слизывайте сперму с его живота, - скомандовал Охлобыстин. У Панайотова чуть не встал член от этих слов, а братья не поверили своим ушам. - Что вы вылупились на меня? Слизывайте, слизывайте! Смывайте свои греходеяния и кайтесь! - настаивал отец Иоанн, но ни один из них не шелохнулся. - Что? Неприятно лизать чужое? А рукоблудством заниматься приятно? Инцестники хреновы! Я бы вас всех! - проорал Иван и, фыркнув, пошёл в сторону двери. - Приведите себя в порядок. Все задание слышали? Чтоб через десять минут были в зале! - он громко хлопнул дверью и направился к другой парочке. В ту комнату, где Михалыч никак не мог растолкать спящего Стива и выбраться из его цепких объятий. Он уже слышал инцидент с братьями где-то в отдалении и предчувствовал кару своей пятой точкой. - Так, ну и какие будут варианты? - спросил Чумаков, искоса посматривая на только что вернувшегося в зал Сашу. - Я знаю! - выпалил Панайотов, поднимая руку, словно на уроке. - Это Дракула! - Какой еще Дракула?! - пренебрежительно расхохотался Чумаков. - Он не от флейты умер, а от кола! Осинового. Впрочем... - задумчиво добавил он. - Может, кол был совсем не осиновым... А флейта была кожаной... Панайотов залился краской, чувствуя, как новая волна возбуждения окатила низ его живота. Чумаков стоял так близко, такой неприступный, но такой манящий... Вспомнилась ласкающая рука Глеба на его плоти. А ведь тогда ему приснился Алексей в самом развратном, но самом прекрасном сне его жизни. - Если с этой точки зрения рассуждать, - продолжал бормотать себе под нос Чумаков. - Тогда и вправду на Дракулу похоже. Ну что, подождем пока или пойдем оглашать свой вариант, и нам, наконец, дадут пожрать?