***
– Гэвин Рид? – небритый мужчина в потрепанной куртке с оторванными карманами и видавших виды армейских штанах сел удобнее, с наслаждением затянулся самокруткой и медленно выпустил сизый дым. – А он тебе кто? Под испытующим взглядом блекло-голубых глаз Ричард почувствовал себя неуютно, но ответил так же спокойно, как и прежде: – Он очень важен для меня. Его случайный собеседник еще раз осмотрел Ричарда с ног до головы; Найнс почти ощущал, как о нем составляют впечатление, как о непутевом франтоватом аристократе, которому невесть что взбрело в голову. Он и сам понимал, что под палящим солнцем среди простирающихся на многие мили песков выглядит крайне неуместно: его белоснежный пиджак, отутюженная рубашка и чудом оставшиеся чистыми ботинки скорее бы подошли на приеме в высшем свете, чем на границе враждующих государств в двадцати минутах езды от линии фронта. Однако выбора у Ричарда особо не было, как, впрочем, и иной, более соответствующей ситуации одежды. В конце концов, он приехал в составе дипломатической миссии, так что выглядеть должен был презентабельно. – Прямо-таки очень? Незнакомец будто намеренно тянул время, не желая раскрывать информацию. Ричард велел себе успокоиться, поскольку сейчас искать другой источник сведений было бы затруднительно: в лагере царило небывалое оживление, связанное с прибытием высоких гостей. Послы осматривали позицию, общались с командирами, навещали раненых – словом, делали все, что положено в таких ситуациях. Только лишь Найнс, едва взглянув на захваченные документы и затесавшийся среди них перечень фамилий, забыл о своем задании и отправился пытать первого же попавшегося ему на пути солдата. Знал бы – поискал еще кого-нибудь… – Он – единственный близкий и дорогой для меня человек. Пожалуйста, скажите, где он. Я должен его найти. Мужчина устало вздохнул и устремил опустевший взгляд вдаль, где дрожало жаркое марево душного полудня. В его грубой, некрасиво искривившей рот усмешке читалась затаенная боль человека, потерявшего слишком много. – Тогда ты опоздал, дружище. Он был в штабе в тот момент, когда на них совершили налет. Несколько бомб превратили то место в руины. Никто не выжил. – Вот как, – Найнс вздохнул, покусал губу и тоже посмотрел на горизонт. Чистейшее и ровное голубое небо резко контрастировало с буро-желтым песком, и после нескольких часов пребывания в этой точке Ричарду начало казаться, что других цветов в мире просто не может существовать. – А не подскажете, в какой стороне был штаб? И снова тишина в ответ; решив, что собеседник вновь взял паузу на размышления, Найнс скосил глаза на него и тут же поспешил обезоруживающе улыбнуться, натолкнувшись на шокированный взгляд прежде флегматичного человека: – Не обращайте внимания, так у меня выражается стресс… Так в какую сторону мне идти? Солдат покачал головой, будто сетуя на поведение собеседника, и махнул в нужном направлении: – Мили полторы отсюда. – Северо-восток, верно? – Ричард прикрыл глаза ладонью, сложенной козырьком, и вгляделся туда, где ленивый ветер перекатывал клубы песка. – Благодарю за помощь. И прежде чем мужчина успел еще что-то добавить, Найнс весьма бодро зашагал вперед. Ноги слегка проваливались в горячий песок, отчего скорость движения падала; солнце беспощадно пекло с небосвода, и Ричард уже успел попрощаться со своей аристократично бледной кожей. После такой прогулки он наверняка будет темнее, чем солдаты, которые сражаются здесь не первый месяц… Линия фронта постоянно изменялась, то сдвигаясь ближе, то удаляясь от этой базы, оттого люди здесь жили, каждую минуту ожидая налета. Выйдя за границу лагеря, Ричард оглянулся на оставленные позади палатки, ящики с припасами и оружием, полевой госпиталь и деревянную наспех собранную коробку, в которой скрывалось командование. Кому нужна была эта война? Людям, гибнущим за интересы своих государств, чьи руководители так и не смогли прийти к решению проблем мирным путем? Впрочем, это не первая и не последняя битва, которую ему доводилось видеть. За прожитые годы подобные стычки уже порядком ему поднадоели: одни и те же лозунги, одни и те же идеи, разрушенные жизни, ненужные жертвы и слезы… Ричард и в дипломаты-то пошел только для того, чтобы помочь людям решить этот конфликт мирно. Однако для кого-то потрясти оружием оказалось куда важнее… За размышлениями о несовершенстве мира, периодически накрывающими любого бессмертного, Найнс добрел до останков бывшего штаба. Ошибиться было невозможно, поскольку на мили вокруг больше не виднелось ничего подобного: разбросанные вещи, порванные ткани, бывшие совсем недавно палатками, куски обугленных кирпичей и погнутого железа, в беспорядке расшвырянных по всей площадке. Окинув печальную картину беглым взглядом, Ричард не стал присматриваться, заметив нечто похожее на чью-то руку: смерть собрала здесь свою жатву, и спасать уже было некого… Кроме одного. – Не прикидывайся, – его голос нарушил гробовую тишину, царившую здесь. Ричард прошел к обломкам штаба, толкнул попавшийся под ногу камень и тяжело вздохнул: убраться бы отсюда поскорей… – Твое тело уже должно было восстановиться. Долгих несколько секунд ничего не происходило, отчего Найнс уже начал сомневаться, что все правильно понял. Может, фамилия неверная, или полный тезка, или еще невесть что? Однако слева заскрипело сдвигаемое железо, и Ричард поспешил принять скучающий вид, скрестив руки на груди. – Как ты вообще меня находишь… Голос, который бывший командор так любил слушать, восхищаясь его оттенками, силой и многогранностью, сейчас звучал хрипло и надсадно, будто горло его владельца было забито пылью. Впрочем, эта мысль наверняка не была далека от правды: лицо поднявшегося из завалов человека было испачкано гарью и грязью. Ярко сверкнули изумрудные глаза, и Ричард неодобрительно цокнул языком. – Уговор был на два года, Гэвин. Сколько прошло? – Ну уж извини, что твой любовник начал войну, – Рид оттолкнул со своего пути кусок обугленного дерева и тихо чертыхнулся, отдернув руку. Поранился? – Какой любовник, Гэвин? Ты опять путаешь фамилии? – Найнс сделал шаг вперед, заметив, как по запястью бывшего пирата скользнула струйка свежей крови. Впрочем, он остановился, натолкнувшись на ироничный взгляд. – Разумеется. Мои извинения. Ричард покачал головой, со вздохом сообщив: – У нас ничего не было, кстати. – Даже того поцелуя? – в тоне голоса Гэвина явно сквозило сомнение. Ричард возвел глаза к небу, умоляя богов даровать ему терпение. – Гэвин, я отказал ему. А еще он умер пять лет назад. Ему казалось, что уж эти-то аргументы должны будут переубедить обиженного Рида, но не тут-то было: Гэвин либо сделал вид, что не расслышал, либо же вовсе решил проигнорировать объяснения бывшего командора. Отвернувшись, он активно завозился, пытаясь отодвинуть или хотя бы приподнять загораживающий ему путь лист железа. Найнс вздохнул и пошел ближе – помогать. – Ну хватит дуться, – увещевал он хмурого Гэвина, когда тот наконец оказался на свободе и теперь стоял, отряхивая с себя налипшую грязь. Дождавшись, пока он закончит, Ричард протянул ему свой белый пиджак и в ответ на непонимающий взгляд пояснил: – У тебя вся одежда сгорела, если ты не заметил. – Удивлен, что ты заметил, – буркнул Рид, но пиджак принял, набрасывая на смуглые плечи. Бывший командор не сдержал улыбки, с внезапной нежностью осмотрев мужчину перед собой. – А если ты будешь убегать вот так после каждого раза, когда кто-то положил на меня глаз, я… – Минуточку, – Гэвин вскинул руку, жестом приказывая Ричарду замолчать. – Во-первых, дело вообще не в этом! Он целеустремленно зашагал вперед, и Найнс поспешил за ним, посмеиваясь себе под нос. – Ну да, конечно… – А во-вторых, – на тон ниже и с нажимом продолжил Рид, одарив поравнявшегося с ним Ричарда мрачным взглядом. Тот поднял ладони вверх, показывая, что сдается, передумал спорить и готов внимать. – А во-вторых… Пошли украдем мне штаны. Срочно. Ричард ошарашенно моргнул, осознавая услышанное, и вдруг рассмеялся. Он ощутил, как тяжелый груз свалился с его плеч, позволив вдохнуть полной грудью и ощутить долгожданную легкость – те самые воображаемые крылья, которые его душа могла расправить только рядом с любимым человеком. – Хоть одно слово – и ты труп, – судя по тщательно сдерживаемой улыбке, Гэвин ощущал то же самое, но, разумеется, ни за что бы в этом не признался. Впрочем, Ричарду было достаточно и того, что, когда он притянул Рида к себе в объятия, тот с готовностью поддался и вцепился в рубашку Найнса так, будто не собирался отпускать вечность. – Я тоже по тебе скучал.***
Наверное, во всем городе не сыскалось бы более помпезной усадьбы. Каждая деталь в ней кричала, что ее хозяин без ума от роскоши: аккуратно подстриженные клумбы в саду, ровные дорожки и изящные фонтаны, позолоченные ворота, огромные окна, колонны, лепнина, высокие потолки и душный запах благовоний… И почему только самые отъявленные мерзавцы стараются окружить себя самыми дорогими вещами? Вопрос, ответа на который просто не существовало, а если он и таился где-то, то сейчас было не лучшее время его разыскивать. Гэвин поморщил нос, уже потеряв надежду избавиться от забившегося, казалось, под самую кожу сладковатого запаха дорогих духов, и исподлобья огляделся, стараясь сделать это максимально незаметно. Комнатка, в которой их оставили, была тесной каморкой без окон, рассчитанной на куда меньшее количество людей, чем сейчас в ней находилось. Впрочем, вряд ли господ волновали такие вещи, да и люди тут не задерживались: не проходило и пары минут, как дверь, ведущая на импровизированный помост, со скрипом открывалась, и очередного несчастного вытаскивали прочь. Гэвин выжидал, стремясь собрать как можно больше сведений о том, в каких условиях и с чем придется работать. Однако когда молодого парня, до этого жавшегося к Риду, рывком подняли на ноги и поволокли к выходу, Рид решил, что пора прекращать быть лишь наблюдателем. – Я следующий, – смело заявил он вернувшимся мучителям. – Надоело сидеть и ждать своей очереди. Двое мужчин в одинаковых грубо сшитых рубашках удивленно переглянулись: судя по всему, на их веку это был первый отчаянный смельчак. – Да как хочешь, – наконец, прокуренным голосом отозвался один из них. – Следующий так следующий. Я бы, конечно, на твоем месте не торопился… – А чего терять? – жизнерадостно осведомился Рид, когда его подхватили под локти и буквально понесли к двери. – Сбежать не получится, а отпустить все равно никто не отпустит. Рабство так рабство: есть вещи и похуже. А так, глядишь, раньше выкупят – раньше в новый дом уведут, и там хоть покормят… – И то верно, – будто бы с пониманием вздохнул второй. – Остается только смириться… Гэвин, у которого было, что сказать и на этот счет, только совсем не по поводу смирения, сдержался и со знанием дела покивал, наблюдая, как мужчины быстро проверяют крепость веревок на его руках. – Ну все, пора. Шагай, – мужчина постарше подтолкнул Рида к двери и вдруг похлопал по плечу. – Ты забавный. Надеюсь, тебя не забьют до смерти… – Не переживай, – обернувшийся Гэвин еще успел подмигнуть собеседнику, прежде чем его вытащили из комнаты. И затащили в чью-то больную фантазию, судя по декорациям вокруг: раскидистые пальмы в кадках, пестрые изображения диковинных птиц на стенах, вычурно-дорогие люстры с не менее чем четырьмя сотнями свечей каждая, ослепительный блеск столовых приборов и ожерелий на шеях дам, вынуждающий зажмуриться, чтобы спасти глаза… Гэвин, сбитый с толку, на мгновение забыл, что ему нужно двигаться, за что был награжден увесистым тычком под ребра, тут же напомнившим о том, как следует перебирать ногами. – Я вижу, что вы начинаете терять терпение, господа… – раздался чей-то вкрадчивый голос. Гэвин на пробу приоткрыл один глаз, наткнулся на отблеск серебра в начищенном зеркале и предпочел пройти остаток пути с плотно сомкнутыми веками – благо некто заботливый все еще вел его. – Поэтому, как мне кажется, настало подходящее время для того, чтобы познакомить вас с кое-чем по-настоящему удивительным… Рида придержали за плечи, вынуждая остановиться, и повернули немного правее. Мысленно досчитав до трех, он вновь открыл глаза: его, как самый настоящий товар, поставили в центр сцены так, чтобы свет удачно выделял все детали. – Этого человека мой хозяин нашел пару недель назад. Он собирался ограбить кузню, но был задержан стражей и доставлен в тюрьмы… Там он привлек очень много внимания, – распорядитель тонко усмехнулся, предоставляя слушателям право самим додумать окончание истории. Гэвин же опустил голову, скрывая улыбку: в те дни, проведенные за решеткой, он познакомился с несколькими полезными людьми и завербовал еще нескольких… – Мой хозяин хотел, чтобы этот человек пополнил ряды его рабов, однако парень совершенно не способен работать. По этой причине такой алмаз выставлен на торги… – Зачем же он нужен, если не обучен работе? – подал голос полный мужчина из второго ряда. – Кто купит раба, который не будет трудиться? Кто-то закивал, выражая согласие со словами уважаемого джентльмена, но распорядитель сладко улыбнулся: – Вы можете приобрести его для других целей… Если, конечно, хватит смелости. В зале пронесся едва уловимый шепоток: еще ни одного раба не предлагали вот так открыто, объявляя целью покупки согревание постели. Впрочем, Гэвин не сказал бы, что гости на самом деле были шокированы подобной откровенностью – скорее, в глазах потенциальных покупателей теперь зажегся явный огонек интереса. – И какова ваша цена? – спросил кто-то нетерпеливый из задних рядов. – Для начала… – распорядитель сделал паузу, осматривая собравшихся, словно испытывал их терпение. Он будто проверял, сколь многих заинтересовало предложение особенного, своенравного раба, затем обменялся взглядами с сидевшим в углу хозяином и только после этого назвал сумму. На фоне вновь поднявшихся бурных обсуждений и споров, никак не подходящих собравшемуся здесь высшему обществу, Гэвин разве что не присвистнул: его довольно высоко оценили! – Так много за раба, который не умеет ничего?! – Слишком много! – А вдруг он не стоит таких денег? – Подождите же! – голос распорядителя наконец пробился сквозь гул, охвативший зал. – Вы только посмотрите на него! По его знаку к Гэвину приблизились рослые слуги в парадных ливреях и взялись за края и без того потрепанной рубахи. Рид успел только мысленно попрощаться с ней, как в следующую секунду ее разорвали, оставляя торс пирата открытым и доступным по меньшей мере сотне взглядов. – Он крепко сложен и силен, у него отличная фигура без изъянов, как вы можете убедиться… – распорядитель усмехнулся краем губ, уловив, что любые обсуждения как-то незаметно улеглись. Он сам приблизился к Гэвину, который поспешно принял скучающий вид, и, грубо схватив его за подбородок, повернул его голову влево. – Его лицо симпатично, он весь приятен взгляду. Такой раб станет поистине достойным украшением любой коллекции. А еще я не упомянул об одной детали… Отпустив Гэвина, мужчина отступил на шаг, выдержал поистине театральную паузу и с усмешкой обронил: – Этот парень равнодушен к телесным наказаниям. Так кто осмелится приобрести такой необычный товар? Вместе с распорядителем Рид обвел взглядом собравшуюся публику: предложение, очевидно, заинтересовало многих. Однако никто не спешил назначать цену: кто-то боялся продешевить, кто-то – дать больше, чем следовало бы, и все присутствующие, оглядываясь друг на друга, ждали, пока найдется кто-нибудь смелый… Наконец, в третьем ряду раздалось сухое покашливание, и с места поднялся пожилой джентльмен в черном сюртуке. Гэвин вскинул бровь, откровенно скептично рассматривая предложенного кандидата: что он вообще здесь забыл? Хочет опять провернуть некий хитрый план и обмануть как можно больше людей? И не развалится ли, присматривая раба для плотских утех? К счастью, о мыслях бывшего пирата джентльмен не догадывался; опершись на трость, мужчина обозначил учтивый кивок в сторону хозяина поместья и только после этого заговорил: – Господа, полагаю, среди собравшихся не найдется тех, кто осмелится приобрести раба, от которого совершенно не ясно, чего ожидать. В таком случае… – Я готов, – громкий голос прервал блеяние старика, собиравшегося предложить очередную сделку. Гэвин, чье сердце предсказуемо пропустило удар, приподнял голову, пытаясь рассмотреть говорившего за высокими цилиндрами и пышными украшениями на шляпах. – Я заплачу в два раза больше вашей стоимости, мистер Смит. И так же увеличу сумму, если кто-то из присутствующих вдруг решит поднять ставку. В повисшей на несколько секунд тишине хозяин поместья медленно поднялся из своего кресла, подошел к краю сцены и громогласно рассмеялся, хлопнув в ладоши: – Я в тебе не сомневался, Ричард! Хотя мне казалось, ты не нуждаешься в рабах… Рид цокнул, опуская голову: он не хотел смотреть, как его командор, которого вообще-то здесь никак не должно быть, элегантно поднимается с места и скользит между столов, явно собираясь забрать свой честно приобретенный товар. – Я придумаю для него иное предназначение. Все в точности так, как Вы и сказали, господин Фрай, – Гэвин проклял все на свете и не удержался, бросил искоса взгляд на приблизившегося Найнса – просто для того, чтобы убедиться, что слух его не обманывал. Ричард, одетый в строгий темный камзол с золотой вышивкой, смерил его беглым прохладным взглядом и отвернулся, вежливо улыбаясь довольному выручкой хозяину. – В таком случае его отведут к твоей карете. Но не торопись уходить, Ричард, у меня еще много интересных товаров… – недвусмысленно ухмыльнувшись, Фрай зашагал обратно на свой трон, а суетящийся где-то у дальнего края сцены распорядитель вновь вышел в центр. Аукцион продолжался, а Гэвина, который все еще пытался поймать взгляд Найнса, подхватили под руки все те же молчаливые слуги. – И нравится вам заниматься вот таким делом? Участвовать в торговле людьми… – бурчал Рид, пока его буквально тащили прочь из зала. – Разве вы не слышали о том, что король этих земель запретил покупку и продажу рабов? Или сюда, вы думаете, законы не распространяются? На его вопросы никто не хотел отвечать: парни, кажется, вообще делали вид, что не слышат его. Наверняка боялись, что беседы с чужим рабом могут им самим выйти боком… Отчасти Гэвин понимал их опасения, но с другой стороны крайне не любил в людях животную покорность и нежелание идти против течения. Они боялись сказать хоть слово против тирана, поработившего эти земли, поэтому Рид без особых угрызений совести расправился с обоими, стоило им выйти из поместья. – Да не дергайся ты, – он фыркнул, прижимая ногой к земле второго своего конвоира, пока первый лежал в глубоком обмороке чуть дальше. – Не шуми лишний раз. Как думаешь, что с тобой сделает твой хозяин, когда узнает о моем побеге? Угроза подействовала: парень сразу затих и, кажется, даже прикинулся мертвым. Удовлетворенно хмыкнув, Гэвин размял наконец освобожденные запястья, огляделся, прикидывая план отхода… и круто обернулся, когда услышал позади себя звук открывающейся двери. Ричард приподнял брови, изображая вежливое изумление, и после секундной паузы продолжил тщательно вытирать десертный нож белоснежной салфеткой. – Сказал бы, что удивлен внезапной встрече, да знал, что ты не сможешь пройти мимо такого дела. – Кто бы говорил, – мгновенно парировал Гэвин. Он с прищуром осмотрел бывшего командора и ухмыльнулся шире: – В наемники подался? Найнс вздохнул и перевернул нож другой стороной. – Он жив, к сожалению. Я просто немного его припугнул. – А я хотел взять его с поличным. Представляешь, сколько бы проблем это решило? Ты слегка разрушил мой план, явившись сюда и решив меня выкупить, – Рид демонстративно закатил глаза. – Я знаком с ним дольше, чем ты. Так что это ты слегка помешал мне. И насчет покупки… – Ричард на секунду оторвался от своего увлекательного занятия, окинул Гэвина скептичным взглядом и тяжело вздохнул. – Тебя бы выкупил тот делец Смит. А потом бы никто ничего не доказал: в случае опасности хитрец юлит, как змея под рогатиной… Гэвин открыл рот, собираясь парировать и это, но все-таки был вынужден признать правоту Ричарда. Смит уже вмешался в игру, собираясь его купить, и все уже пошло не по плану… – Мог бы прихватить мне рубашку, раз уж был в доме, – он фыркнул и сложил руки на груди, отвернувшись. Они оба знали, что Ричард легко найдет, как растопить сердце своего пирата: Рид даже сейчас навскидку мог перечислить некоторые самые очевидные варианты, оставалось лишь понять, которым воспользуется командор. Впрочем, Найнс за годы не растерял своей предсказуемости: не прошло и минуты, как на плечи Гэвина опустился чужой камзол, еще хранящий тепло тела своего хозяина. Даже его предсказуемость заставляла сердце сбиваться с ритма. Он снова повернулся, еще не зная, что хочет сказать – поблагодарить за заботу или привычно съязвить – как вдруг раздался оглушительный хлопок. Инстинктивно отступив назад, Гэвин прикипел расширенным взглядом к исказившемуся лицу Ричарда, пытаясь понять причину такого изменения, а после его внимание привлекло стремительно расплывающееся на груди командора красное пятно. – Вот черт… – прикрывший глаза Найнс пошатнулся, и Рид без раздумий подставил ему свое плечо, позволяя обрести необходимую опору. – Кажется, сердце или легкое… – Понял, – угрюмо отозвался пират, глядя, как густая кровь толчками выливается из раны. Приятного сейчас наверняка было мало, а еще и заживление таких важных органов могло затянуться… Он выглянул из-за плеча командора, взглядом находя источник выстрела: на пороге дома, чуть опустив ружье, стоял сам хозяин поместья, презрительно смотря в сторону умирающего. – Предатели, – он выплюнул это слово как оскорбление и принялся поспешно перезаряжать ружье, собираясь, очевидно, вторым выстрелом достать и Гэвина. Вот только, склонившись над оружием, он не увидел, как Ричард, тихо охнув от еще не ушедшей боли, выпрямился, а Рид с удивительно равнодушным лицом всучил в его руки его же пиджак. – Подержи-ка, – бросил несостоявшийся раб сквозь зубы, ловким движением выхватил у Найнса его начищенный до блеска нож и решительно направился к хозяину. – Гэвин! Тот никак не отреагировал, неуклонно приближаясь к мужчине, словно сама смерть. – Не надо, давай просто… Один короткий взмах – и хозяин поместья, вскрикнув, отшатнулся, спасая глаза: на обвисшей щеке мгновенно налилась кровью тонкая, но длинная царапина, а лицо исказила гримаса крайней степени изумления. – Пойдем поболтаем, – любезно предложил ему Гэвин тоном, не дающим шанса отказаться, и втолкнул обратно в двери, прикрывая их за собой. Ричард только тяжело вздохнул и побрел к изящной скамейке, собираясь переждать процесс восстановления там. Естественно, он осуждал излишнее применение силы, считая, что раз уж они стали кем-то вроде сверхлюдей, то приобрели и дополнительную ответственность перед человечеством… Но почему-то именно сейчас возмущаться не хотелось, а душу грело осознание того, что Гэвин отправился мстить за него, Ричарда. Хоть в чем-то они были похожи: каждый за другого готов был порвать кого угодно на мелкие кусочки… На этот раз Гэвин справился достаточно быстро, но Найнс все равно успел расслабиться и задремать, поэтому слабо вздрогнул, когда довольный собой Рид приземлился на соседнее сиденье. Найнс с подозрением осмотрел умиротворенно-счастливого пирата, чьи руки были испачканы брызгами крови, и разомкнул пересохшие губы: – Он хотя бы жив? – А что ему сделается, – фыркнул Рид. – Он живучий, как… Да черт с ним. Лучше скажи, как там твоя рана? Вместо ответа Ричард отвел край рубашки в сторону, демонстрируя запекшуюся кровь и почти затянувшееся отверстие. – Прекрасно, – Гэвин покрутил нож перед глазами, утащенной из дома салфеткой попытался оттереть лезвие, но почти сразу бросил это занятие. – Можем отправиться ко мне и отдохнуть. И, знаешь, я тут подумал… Он не глядя швырнул нож куда-то за спину, и Ричард, снедаемый любопытством, обернулся, чтобы проверить: серебро разрезало воздух и воткнулось в ствол дальнего дерева, задрожав от силы, с которой было отправлено в полет. Без раздумий, без промаха. Пиратские навыки давали о себе знать? – Если у тебя нет никаких планов на этот год, мы могли бы… – Да, я тоже хотел предложить, – Ричард мягко улыбнулся и придвинулся ближе, чтобы соприкоснуться плечами и бедрами. Гэвин прикусил губу, избегая смотреть в серые глаза, но все же тоже чуть подвинулся навстречу. – Проведем его вместе? – И следующий тоже. И который будет после. Солнце плавно клонилось к закату, воздух становился менее душным, а птицы замолкали, будто давая влюбленным, не видевшим друг друга два года, время, чтобы побыть наедине. И плевать, что на их объятия сейчас смотрело все поместье…***
– Собираешься куда-то?.. Это утро началось точно так же, как и сотня прочих до него: морской бриз, играющий с легкими занавесками, яркое солнце, еще не достигшее своего пика и потому пока лишь мягко согревающее, пронзительно-голубое бездонное небо и охлажденный свежей ночью песок. Как и во все дни до этого, они вместе поплавали в океане, заряжаясь бодростью и хорошим настроением, позавтракали на аккуратной террасе под навесом и пару часов провели за обсуждением каких-то невероятно важных, но бессмысленных тем… Даже когда Ричард, предварительно вымолив прощение поцелуем, отправился в свой кабинет, чтобы немного поработать, Гэвин не почуял беды – с бывшего командора могло статься подняться с постели и глубокой ночью, лишь бы проверить положение дел его компании, его трепетно оберегаемого и нежно любимого детища. Впрочем, Рид тоже не скучал в одиночестве и вполне мог развлечь сам себя. Несмотря на их весьма уединенную жизнь в вилле на полуострове, способов скрасить досуг здесь было предостаточно: от рыбалки и чтения до приставки и баскетбола. Случалось и так, что Гэвин, увлекшись чем-то, вообще терял счет времени и пугался, когда к нему вдруг заглядывал Ричард – бывшему пирату казалось, что вместо пары часов прошло от силы пять минут… Однако сегодня время тянулось медленно, как нагретая карамель, и Рида, устроившегося с дневником в шезлонге, то и дело начинало клонить в сон. Он мужественно сражался с этим желанием, старательно держал глаза открытыми и строчка за строчкой аккуратно заполнял дневник, занося туда события и мысли за прошедшие недели. В отличие от Найнса, который сделал ведение дневника своей обязанностью и каждую неделю записывал хотя бы пару строк, Гэвин мог месяцами или даже годами не прикасаться к этим журналам, ожидая подходящего настроения. К счастью, вдохновение посетило его именно сегодня, но теперь сражалось с недосыпом… Погруженный в воспоминания и размышления Рид не заметил, как миновал полдень, а солнце неспешно покатилось к горизонту, обещая вскоре порадовать неповторимым по красоте закатом. Лишь когда свет приобрел розоватые оттенки, а желудок настойчиво напомнил о том, что неплохо было бы перекусить, Гэвин спохватился и бросил взгляд на часы. День близился к концу, а дверь кабинета Ричарда все еще была заперта. Неужели он тоже заработался и забыл о времени? Или случились какие-то проблемы, требующие неотложного вмешательства? Мысли испуганной стаей закружились в голове нахмурившегося Гэвина, но он сразу одернул себя и велел себе не беспокоиться. Отложив дневник, он поднялся с шезлонга, сладко потянулся, наслаждаясь тем, как приятно ноют затекшие мышцы, и только после этого направился обратно в дом. Следовало заняться ужином, а там, почуяв запах еды, Ричард и сам выберется из завала дел… Но надежды Гэвина не оправдались: даже выйдя к ужину, мыслями Найнс был где-то далеко. Он поддерживал беседу, но смотрел будто сквозь Рида, и последнего это раздражало. За годы жизни Гэвин так и не набрался терпения, оттого ждать, пока Ричард все обдумает и сам к нему придет, ему не хотелось. Поэтому, едва с ужином было покончено, а Найнс предсказуемо вновь скрылся в кабинете, Рид выждал ровно три минуты, после чего без всяких раздумий, сомнений или размышлений распахнул дверь в святилище Рика. И застыл на пороге, почувствовав себя так, будто его столкнули с безопасной и уютной палубы в незнакомые ледяные воды. Ричард по какой-то своей причине не сразу обернулся к вошедшему. Несколько секунд он стоял спиной к Риду, сжав что-то в руках, и будто не мог решиться: повернуться и встретиться с Гэвином лицом к лицу или же дать себе шанс оттянуть неизбежное, а Риду – самому как следует осмотреться и сделать единственный вывод. Ричард собирался бежать. Об этом кричали сложенные в плотные папки документы, убранный в специальную сумку ноутбук и – последний штрих, деталь, лишний раз подтверждающая очевидное – чемодан, тот самый, говоривший сам за себя и объясняющий ситуацию лучше любых слов. Эту вещь когда-то подарил Ричарду один из потомков основателя какой-то династии со сложным названием, и с тех пор Найнс брал его с собой во все поездки. Чаще всего, разумеется, Гэвин видел чемодан в моменты, когда они с командором снова и снова расходились в разные концы мира, и со временем обычный для прочих предмет стал значить для него, Рида, скорую разлуку. Этот чемодан из качественной кожи последние пару лет пылился в дальнем углу, куда его старательно запихал сам Гэвин, испытывающий стойкую ненависть к аксессуару и к тому, предвестником чего служило появление этой вещи. Он надеялся, что чемодан больше никогда не понадобится… Обернувшийся Ричард выглядел потерянным и явно не мог подобрать слов; он прикусил губу, заставив сердце Рида сделать кульбит. Как скоро ему снова доведется увидеть подобный жест? – Все-таки не выдержал? – усмехнулся Гэвин, изо всех сил стараясь скрыть накатившую горечь. В груди запекло, а горло сжало, но ни единый мускул не дрогнул на его лице – уж за прожитое время он научился владеть собой. – Не подумай, я не осуждаю. Срок длиной почти в два года… Ты молодец. – Звучит как сарказм, – Найнс отложил телефон, который до этого сжимал в руке, на край стола и привалился бедром к нему же. – Иначе почему ты хвалишь меня? – Всего лишь удивляюсь тому, как долго мы продержались в этот раз, – Гэвин, наконец сумев разжать сведенные судорогой пальцы, отпустил дверной косяк и шагнул в кабинет. – Больше, чем обычно. Деланно легкой походкой он прошелся рядом с чемоданом и не удержался от того, чтобы якобы случайно задеть ногой его крышку, вынуждая старинную вещь с громким звуком захлопнуться. Ричард даже не моргнул, лишь медленно наклонил голову к плечу, как всегда делал в минуты задумчивости. – Тебе не понравилось? Что Гэвину следовало ответить? Как сказать о том, что каждый день из этих двух лет был подарком для него? Он и подумать не мог… С того самого момента, как они обрели бессмертие, жизнь то и дело разводила их в разные стороны: ведомые жаждой приключений, они оба с готовностью бросали вызов судьбе и не особо горевали, когда вновь приходилось расставаться – в конце концов, рано или поздно они могли наверстать упущенное время. Порочный круг продолжался очень долго: несколько дней, может, недель вместе – и прощание. Будто они оба боялись надоесть друг другу, избегали даже намека на возможность глубоко врасти в партнера… Расставание стало привычкой, необходимостью, обрядом, за которым следовало неизбежное возвращение. А после него на горизонте снова маячил побег… Только с каждым таким разом Гэвин все ярче ощущал, будто вместе с уходом Ричарда от него самого словно отрывали кусок, и рана на этом месте заживала все дольше. Рид не рассказывал об этом своему командору, как и не знал, чувствует ли тот подобное. Однако, миновав порог в триста лет, они отчего-то стали видеться чаще. У них даже появилось свое определенное место, где они могли спрятаться от ставшего слишком суетным мира. И как-то однажды, после очередного расставания, полного жарких поцелуев и сбивчивых обещаний встретиться на «их» месте ровно через год, Гэвин сумел уехать лишь на три недели. Спустя ровно двадцать один день его с неимоверной силой потянуло обратно, в маленький, арендованный у местных жителей дом на берегу океана, и он не стал противиться этому желанию: в конце концов, какая разница, где жить? В том домике все напоминало о Ричарде, так что Рид предположил, что год в разлуке пролетит незаметно… И каково же было его удивление, когда он, уже поздним вечером подъехав к дому, увидел знакомый джип у гаража и свет в окнах кухни. Как выяснилось, Найнс тоже не придумал ничего лучше, чем вернуться в их убежище и подождать Гэвина здесь. И плевать, что до оговоренного срока встречи оставалось еще одиннадцать с лишним месяцев – командор, отведя взгляд, признался, что уже успел соскучиться, поэтому и пришел сюда, где каждая вещь дышала воспоминаниями о проведенном вместе времени. Так начались два безоблачных года, на протяжении которых Гэвина не посещала мысль о том, что что-то идет неправильно. Ему ни разу не захотелось уйти, исчезнуть на пару дней или около того, взять перерыв и побыть наедине с самим собой. Так, в безмятежности и любви проходили совместные дни. И так они пришли к тому, что Ричард вновь принялся собирать вещи. – Понравилось. Разумеется. Как и всегда, – Рид дернул плечом, спрятав глаза. Выдержать пристальный взгляд пепельных глаз сейчас было тяжело до ноющей боли в груди. – Но, раз у тебя дела… В конце концов, Найнс был тем из них, кому требовалось больше покоя, стабильности и свободного от посягательств пространства. Гэвин всегда уважал его желание побыть в одиночестве, но, судя по всему, на этот раз отдельной комнаты было недостаточно. Видимо, он настолько устал… – Да, хм… Появился очень важный вопрос, который мне нужно решить. Без личного присутствия тут не обойдется, поэтому… – Ричард указал подбородком на сложенные вещи, и Гэвин отрывисто кивнул. – Конечно, о чем разговор. Езжай, – Рид постарался натянуть на лицо беззаботную улыбку, когда командор шагнул к нему. – Я, наверное, тоже куда-нибудь съезжу… Посмотрю, что поменялось в мире за пару лет. – Хорошая идея. Учитывая темпы развития, я уверен, что появилось много нового, – Ричард улыбался будто бы с облегчением, пока притягивал Гэвина в объятия. – Но чтобы посмотреть все… Скажем, год? – У тебя настолько большие проблемы или ты хочешь подольше погулять? – Рид грустно усмехнулся, уткнувшись носом в чужое плечо. Целый год… Теперь такой перерыв на самом деле пугал. – Не в этом дело, – в голосе Ричарда до сих пор четко различалась улыбка. – Тогда… Он замолк, задумавшись о чем-то, и принялся медленно гладить партнера по спине. Гэвин в свою очередь не думал вообще ни о чем, отстраненно считал вдохи и выдохи командора и пытался запомнить ощущение чужого тепла, чтобы сохранить это призрачное ощущение на своей коже хотя бы ненадолго после того, как Найнс исчезнет. – Шесть месяцев. Жалкие полгода. Ничтожно малый срок для бессмертных, однако ужасающий для того, кто считал свою жизнь идеальной и не хотел ни на миг расставаться с любимым. – Идет, – Гэвин со вздохом отстранился, сжав предплечья Ричарда. Он постарался улыбнуться, зная, что Найнса легко обмануть достаточно правдоподобной эмоцией. – И ты не пропадешь, как в тот раз? Ричард фыркнул и смешно поморщил нос – как всегда, когда они упоминали ту ситуацию. – Гэвин, это было один раз, и у меня была уважительная причина в виде людоедов. – Поэтому в этот раз, я надеюсь, ты придумаешь отмазку получше, если все же надумаешь задержаться, – Рид провел рукой по чужой щеке, все еще удерживая приклеенную к губам улыбку. Найнс привычным движением повернул голову, чтобы коснуться приоткрытыми губами подушечек его пальцев. – На этот раз без задержек. Ровно шесть месяцев, начиная с завтрашнего дня. – Так ты не уезжаешь прямо сейчас, и у нас еще есть время? – Гэвин воспрянул духом, когда Ричард кивнул – это значило, что не нужно расставаться немедленно. И на десяток часов можно отложить снедающую грусть, чтобы как следует насладиться отпущенным временем… – Мне нужно сложить вещи, да и уезжать на ночь глядя неразумно… Гэвин? Ричард пытливо заглянул в глаза своего пирата, а тот, воспользовавшись паузой, подался вперед, обнял командора за шею и накрыл его губы своими, втягивая в долгий поцелуй. Гэвин целовал отчаянно, страстно и так жадно, будто Ричарда вот-вот могли забрать из его объятий. Впрочем, Найнс не отставал: прикусив нижнюю губу Гэвина, он подхватил Рида под бедра, прижав к себе, и вместе с ним повернулся, чтобы усадить партнера на край стола, а после вступил в нешуточную борьбу, стремясь перехватить инициативу. Немного посопротивлявшись, Гэвин позволил ему эту мелочь и тихо застонал, когда поцелуй стал более размеренным, но таким глубоким и томным, что внизу живота сладко заныло. В чем командору нельзя было отказать, так это в умении разжечь пламя лишь одним поцелуем… Оторвавшись от соблазнительных губ, Гэвин шумно втянул накалившийся воздух и жарко выдохнул, свозь полуприкрытые ресницы наблюдая за тем, как Найнс облизывается. – У тебя десять минут, чтобы собрать вещи и что там тебе еще надо, – прошептал он. Ричард низко усмехнулся и обвел подушечкой большого пальца его приоткрытый рот. – Ты так щедр, любовь моя… Я успею. – Еще бы, – Рид ухмыльнулся в ответ, прикусил его палец и плотно охватил губами фалангу. На пару секунд, не более, но этой картины хватило, чтобы взгляд Найнса обрел свинцовую тяжесть грозовых туч, а сам он, тяжко выдохнув, заменил палец своим языком, впившись в губы Гэвина жаждущим поцелуем. – Десять минут, – повторил он, через мгновение отпустив своего пирата. – Не вздумай остыть, пока меня нет. – Ничего не могу обещать, – Гэвин так и остался сидеть на столе, пока Ричард, подстегиваемый убегающим временем, вернулся к сборам. Рид сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, успокаивая рвущееся вскачь сердце, и подтолкнул к краю стола ноутбук. – Надеюсь, ты что-нибудь забудешь и вернешься раньше. – И мне снова придется уехать, но уже на более долгий срок, – Найнс покачал головой, сосредоточенно укладывая какие-то документы в папки к другим. – Лучше я решу все сразу… – В таком случае я подожду тебя здесь. Ричард вдруг остановился и поднял взгляд на Гэвина: в его глазах горело сомнение вперемешку с чем-то еще, не поддающимся разбору. – Вертолет прилетит завтра на рассвете. Если ты вдруг захочешь… – Нет, нет, – Гэвин махнул рукой, вновь натянув легкомысленную улыбку. – Ничего не говори! Я выберусь куда-нибудь на машине, погуляю вдоволь, а потом вернусь сюда. Как раз успею до твоего возвращения. В конце концов, шесть месяцев – это ерунда… …В эту ночь объятия, поцелуи и ласки были пропитаны отчаянием скорого прощания, и Гэвин все никак не мог насытиться: он вжимал пальцы в твердые мышцы, притягивал все сильнее к себе, теснее сжимал ноги и целовал, не позволяя сделать вдох. Он даже уснул, улегшись на Ричарда и прижавшись щекой к его плечу, и проснулся лишь под утро, когда командор пытался аккуратно выбраться из-под навалившегося пирата. – Мне пора, – тихий шепот коснулся ушей, и Рид завозился, плотнее зажмурился, отказываясь принимать реальность. Над ним раздался ласковый смешок, а после его губ коснулись губы Ричарда. Каким же прекрасным было утро, начинавшееся с подобного… Он наслаждался объятиями своего командора, каждой клеточкой ощущал его любовь и не мог отделаться от ледяного шипа внутри, который то и дело напоминал, что вот-вот райская сказка кончится. И Гэвин был прав: еще немного побыв с ним, Ричард выскользнул из нагретой постели, оставив вместо себя неуютную пустоту и остывающую подушку. Он недолго побродил по спальне, почти бесшумно одеваясь, и напоследок вновь вернулся к кровати. – Гэвин, – короткие поцелуи в скулу, в крыло носа, в уголок губ, призванные привлечь внимание. Рид, до этого находившийся в полудреме, тихо простонал что-то довольное. – Гэвин, запомни: ровно через шесть месяцев ты должен быть в аэропорту на нашем прежнем месте. Через шесть месяцев, в шесть часов вечера. Пожалуйста, не опоздай… Он хотел спросить, что задумал Найнс, почему именно в этом аэропорту и вообще… Однако оковы сна никак не хотели стряхиваться. Когда же Риду удалось от них избавиться, в спальне он был в одиночестве; снаружи раздался нарастающий гул, который мог издавать только винт приближающегося вертолета. Приподняв голову, Гэвин бросил тоскливый взгляд в сторону окна, но все же решил не провожать Ричарда даже таким образом. Вместо этого он перевернулся на другой бок и, поддавшись накатившей слабости и тоске, притянул колени к груди, крепче вцепившись в подушку. Разумеется, их расставания повторялись из раза в раз, но кто сказал, что от этого становилось менее больно? Пират чуть сдвинулся с места, наощупь пытаясь найти подушку Ричарда и притянуть ее в свои объятия в попытке хоть как-то облегчить печаль прощания. Но на тонкой прохладной ткани его рука вдруг наткнулась на что-то необычное, и Гэвин приоткрыл глаза, находя взглядом свернутый листок плотной бумаги. Рывком сев в постели, он с замиранием сердца развернул послание, второпях написанное на вырванной странице из дневника Ричарда. «Через шесть месяцев, день в день. В шесть вечера. Наш аэропорт. Люблю тебя.»***
Гэвин убеждал себя, что он вовсе не считает дни до момента, когда же истечет положенный срок. Гэвин доказывал себе, что он в состоянии подождать какие-то крохи, дав Ричарду необходимое время для отдыха. Гэвин был уверен, что ничего из ряда вон выходящего не происходило, и он просто приедет встретить Рика точно к назначенному времени, или даже немного опоздает, потому что ситуация на дороге на пути в аэропорт могла быть непредсказуемой… Именно по этой причине он остановился под прозрачным потолком в центре огромной воздушной гавани, в которой они с Найнсом должны были встретиться, когда часовая стрелка едва приблизилась к полудню. – Да, отлично, Гэвин, приехал совсем немного пораньше, – пробурчал Рид себе под нос. Он еще раз взглянул на часы, убедившись, что до назначенного срока еще более шести часов; уходить куда-либо было бы глупо, поэтому Гэвин огляделся, разыскивая себе занятие на ближайшее время. Благо аэропорты в нынешнее время были идеальным местом для того, чтобы убить часы и потратить не одну сотню долларов: всевозможные магазины, киоски, кафе и рестораны подмигивали разнообразными вывесками, обещая помочь скоротать тянущиеся резиной минуты. Выбрав одну кофейню, находящуюся на верхнем этаже и расположенную вдали от прочих, Гэвин устроился за столиком у окна и, бросив сумку на соседнее сиденье во избежание нежелательных знакомств, заказал себе добрую половину из предложенного меню. В конце концов, сидеть ему здесь не один час… За огромным стеклом панорамного окна ежеминутно взлетали и приземлялись самолеты, заставляя даже питавшего неприязнь Гэвина прикипеть к ним взглядом. Он, разумеется, знал принцип их работы и даже не единожды летал на них – Найнсу вообще показалось забавным иметь собственный личный самолет – но никак не мог заставить себя относиться к ним спокойно. Ему крайне не нравилось ощущение потери контроля, отрыв от земли и нахождение в непривычной ему стихии. Однако спорить с тем, насколько завораживающим было зрелище разгоняющейся железной птицы и ее медленный, но неуклонный взлет, Гэвин не стал бы. Равно как и не взялся бы отрицать некое изящество, с которым очередная махина, вынырнув из облаков, стремительно снижалась и на контрасте легко дотрагивалась выпущенными шасси покрытия полосы, демонстрируя мастерство людей, управлявших этим чудом техники. И как бы ни бушевали ветра, как бы солнце ни слепило пилотов или грозы ни разрезали небосвод острыми росчерками молний – каждый полет был торжеством человеческого гения над силами природы. Все же забавными созданиями были люди: не имея возможности взмыть в небо на своих крыльях, они изобрели огромные машины, с легкостью поднимающиеся к облакам. Не обладая выносливостью и скоростью, они смастерили автомобили, пришедшие на смену медлительным каретам и уже давно не требовавшими никаких дополнительных усилий для управления собой. Не будучи способными самостоятельно пересекать моря, они создали великолепные корабли, которые с каждым годом все совершенствовались… Тарелочка с воздушным десертом и чашка, наполненная дымящимся кофе, опустились на стол перед Гэвином. Вынырнув из своих мыслей, он поблагодарил очаровательную красноволосую девушку-официантку и приступил к обеду, грозившему затянуться на несколько часов. Они с Ричардом оба считали этот аэропорт памятным местом, хотя и не бывали здесь слишком часто. Да, несколько раз за десяток лет они прилетали сюда, но не держали свой самолет в местных ангарах и не владели акциями пакетов компаний, что базировались тут. Однако все равно в разговорах называли его своим, не сдерживая улыбок – и были правы, по их общему мнению. Ведь именно на месте этого аэропорта больше трех сотен лет назад была построена виселица специально для Гэвина Рида, капитана пиратского корабля «Фортуна»... Помнится, когда только появились слухи о воздушной гавани здесь, Гэвин долго не мог успокоиться. Сквозь раздирающий его смех он все пытался выдавить хоть одну довольно мрачную шутку вроде того, что кому-то повезет оказаться в небе вместо него… Минуты текли в небытие одна за другой, растворяясь в жаре солнечного дня. Запретив себе смотреть на часы каждые пятнадцать минут в бессмысленной попытке подогнать время, Гэвин сперва сосредоточился на передаче, что транслировалась на экранах в кофейне в качестве развлечения немногочисленных посетителей, а после, потеряв интерес к довольно избитому сюжету, разложил перед собой свой последний дневник. Несколько минут он перечитывал записи, освежая в памяти то, что внес немногим ранее, и боролся с желанием что-то изменить, а нечто и вовсе вычеркнуть: периодически на него накатывало желание переписать собственные мысли, но он боролся с этим, так как понимал, что новые записи, пусть будут сделаны его же рукой, окажутся иными. Под действием других эмоций, с другого ракурса, исправленные воспоминания потеряют свою изюминку и станут совершенно другими… Открыв ежедневник на чистой странице, Рид задумчиво прикусил губу и вывел сегодняшнюю дату. Спустя полгода пропитанных неуловимой тоской записей, которые он делал ежедневно после отъезда Ричарда, сегодня наконец могло появиться нечто, что сквозило бы надеждой и предвкушением скорой встречи. Отсутствие Найнса в его жизни было сродни оторванному куску души: можно продолжать жить полноценной жизнью, как делают многие – даже те, у кого души нет совсем – и не испытывать никаких страданий. Но стоило лишь на мгновение остановиться и задуматься, как открывалась ужасная, колючая и жестокая правда: любая попытка быть счастливым давала только временное успокоение и позволяла неуклюже обмануть самого себя. На самом же деле ничто не могло заполнить эту зияющую дыру в груди, и порой Гэвин думал, что сказки о двух половинках, которые не могут долго находиться в разлуке – не сказки вовсе… Он не сразу понял, что освещение в кафе изменилось, а когда обнаружил, что заливающие столешницу лучи приобрели золотистый оттенок – поспешил проверить часы: стрелки показывали, что до назначенного Риком срока оставалось меньше часа. Сердце екнуло и застучало быстрее, а кончики пальцев похолодели – после такого мучительного ожидания в течение нескольких месяцев оставалось потерпеть лишь пару-тройку десятков минут… Гэвин уговорил себя выпить еще одну чашку кофе, расплатился и заглянул в туалет – умыться холодной водой показалось хорошей идеей. Он спустился на первый этаж, сразу вливаясь в поток стремительно шагающих людей, и выскользнул из него только тогда, когда вновь оказался в самом центре зала. Вдруг Ричард тоже решит прийти пораньше, не совладав с тоской? То и дело объявляли посадку или прибытие каких-то рейсов, и Рид плавно переключился на очередные попытки догадаться, в чем же состоял замысел Рика. Почему именно аэропорт? Они куда-то полетят? Или Найнс сейчас выйдет в числе пассажиров любого из объявленных рейсов, и окажется, что он таким изощренным способом попросил Гэвина встретить его? Электронные часы, висевшие точно напротив входа, мигнули, меняя цифры и принимаясь отсчитывать новый час; вместе с ними коротко завибрировал браслет на руке самого Гэвина, сигнализирующий, что пришло условленное время. Воодушевленный, Рид торопливо огляделся, отыскивая партнера взглядом, потом еще и еще, не теряя надежды на то, что он просто не заметил приближающегося Ричарда среди разношерстной толпы. Пунктуальный Найнс ведь не стал бы опаздывать? И забыть он, разумеется, тоже не мог… Спустя еще минуту напряженного ожидания Гэвин схватился за рюкзак и вытащил из внутреннего кармана смартфон, спешно проверяя сообщения: вдруг командор пытался связаться с ним, чтобы сообщить о чем-то? Но ни одного пропущенного звонка или непросмотренного сообщения… Гэвин сжал телефон в руке и снова осмотрелся, гадая, что ему делать дальше. Логичным показался вариант позвонить Ричарду, что Рид и попытался сделать, поднеся телефон к уху и вслушиваясь в долгие гудки. Однако Найнс, судя по всему, был слишком занят, чтобы отвечать на вызов; когда звонок автоматически сбросился, Гэвин раздраженно вздохнул и открыл диалог, собираясь напечатать послание – гневное, негодующее и преисполненное разочарования. И разве что самую малость печальное. – Мистер Рид? Услышав обращение, Гэвин забыл про смартфон и резко обернулся, отыскивая обладателя низкого хриплого голоса. В шаге от него остановился невысокий стильно одетый мужчина, окинул Рида абсолютно спокойным взглядом – дегтярно-карие, почти черные глаза в свете заходящего солнца блеснули двумя цепкими угольками – и сдержанно улыбнулся, прикоснувшись кончиками пальцев к краю своей шляпы. Удивленный таким необычным приветствием Гэвин вскинул брови, но кивнул в ответ. – С кем имею честь? – Зовите меня Коллинз, мистер Рид, – фамилия, которую он не слышал уже больше двух сотен лет, заставила недоверчиво округлить глаза. – Я здесь по просьбе мистера Найнса. – С ним что-то случилось? – любые мысли о странных совпадениях вылетели из головы, а в груди мгновенно образовался комок льда, но на ставшем равнодушным лице не дрогнул ни один мускул – Гэвин умел держать себя в руках. Впрочем, этого и не требовалось: мужчина отрицательно покачал головой и переложил тонкий серый кейс из руки в руку. – Он в добром здравии, насколько мне известно. Однако по некоторым причинам мистер Найнс не смог лично прибыть к Вам сегодня, потому и попросил меня встретить Вас и сопроводить в нужное место. – Почему он не предупредил об этом меня? Напрямую? – Полагаю, это должно было стать своего рода сюрпризом, – Коллинз пожал плечами, а Гэвин нахмурился, обдумывая его слова. Интуиция, на протяжении веков являющаяся верной спутницей и помощницей, забила в колокола: что случилось с Риком? Почему он не пришел сам? Он не отвечал на звонки, не давал о себе знать, прислал кого-то вместо себя… Мог ли он попасть в беду, а теперь и Рида пытались заманить в ловушку? Гэвин отступил на шаг, чтобы пристально осмотреть мужчину перед собой. Его дорогая светло-серая рубашка, качественный темный жилет и брюки, сидевшие точно по фигуре, выдавали в нем человека якобы из предпринимательской среды, но выглядели весьма неуместно в суетном аэропорту с пестрой толпой. Впрочем, любопытным было то, что ни один человек отчего-то не задерживал на незнакомце внимание: люди проходили мимо, скользя взглядами по нему, будто по пустому месту, и складывалось впечатление, словно его попросту не видят. Он оставался незаметным, будучи у всех на виду, и Гэвин склонил голову к плечу, когда осознал это. Его самого было не обмануть красивым костюмом: за годы жизни он запомнил, куда и как нужно смотреть, чтобы обнаружить правду. Короткий взгляд на руки Коллинза – и подозрения в том, что костюм был лишь ширмой, утвердились: сухие, узловатые пальцы с мозолями точно принадлежали человеку, которому не был чужд физический труд. Оттого сомнения Гэвина в правдивости услышанного укрепились еще сильнее, а мысли закружились стаей встревоженных птиц. В руках Коллинз держал кейс, слишком тонкий, чтобы в него поместилось оружие или нечто подобное; навскидку туда влезло бы не больше десятка листов бумаги, поэтому Рид задался еще одним вопросом – что было в нем? Зачем было брать с собой этот кейс, если миссия заключалась в том, чтобы увести куда-то Гэвина? Он вновь поднял глаза, чтобы перехватить взгляд Коллинза, и сложил руки на груди. – Вы же понимаете, что у меня нет оснований Вам доверять? – Я удивился бы, доверься Вы незнакомцу, – мужчина кивнул, вновь улыбнувшись, и эта улыбка внезапно понизила градус недоверия Гэвина – она показалась ему до странного знакомой. Понимающая, открытая и наполненная буквально отеческим теплом, она задела что-то в душе, заставив напрячься: могли ли они уже встречаться? Был ли это на самом деле кто-то из помощников Ричарда, которого Гэвин однажды уже видел, но не запомнил? Или долгая жизнь играла с ним злую шутку, сталкивая его с теми, кто был похож на людей из его прошлого и по чистой случайности носил схожие имена? Не заметивший его смятения Коллинз вдруг поднял кейс, открывая его, и взору удивленного Рида предстал лежавший там единственный лист белоснежной бумаги, педантично сложенный пополам. – Именно на этот случай мистер Найнс просил передать Вам это, – с этими словами мужчина вынул листок и протянул его Гэвину, который после секундных раздумий все же принял его и развернул, чтобы вчитаться в рукописные строки. «Не в твоих правилах слепо идти за кем-либо, верно, любовь моя? Я не сомневался, что ты потребуешь доказательств, Гэвин, поэтому написал это. Пока что я не могу объяснить тебе, в чем дело и по какой причине я не смог приехать к тебе. Однако, уверен, ты все поймешь, когда мы встретимся, поскольку повод действительно серьезный… Пожалуйста, не задавай лишних вопросов Коллинзу и последуй за ним. Обещаю, ты не будешь разочарован. P.S. Да, я тоже нашел это совпадение довольно любопытным.» Сомнений быть не могло – почерк точно принадлежал Найнсу. Другим выводом было то, что в тексте не было спрятано никакого шифра или тайного сообщения: Гэвин перечитал послание еще раз, чтобы убедиться в этом. Ни одного кодового словосочетания из тех, что они когда-то договорились использовать, если один из них будет в беде, ни единого, самого тончайшего намека на то, что в письме содержатся ложные сведения или приглашение в ловушку… Гэвин вновь придирчиво осмотрел письмо и, сложив его, сунул в карман. – И куда нам нужно идти? Если Ричард хочет, чтобы игра велась по его правилам – Гэвин готов подыграть самую малость. Коллинз учтиво склонил голову и сделал приглашающий жест: Рид проследил за его рукой и увидел выходы на посадку, которые использовались для частных перелетов. – К самолету, мистер Рид. Нас уже ждут. – И куда мы полетим? Да, Ричард просил не расспрашивать Коллинза, но кто сказал, что Гэвин так легко послушается и не попробует разузнать хоть что-то? Впрочем, мужчина оказался не так прост: таинственно улыбнувшись, он первым шагнул вперед, вынуждая Рида двинуться следом. – Уверен, Вы бы не хотели, чтобы я разрушил сюрприз, который Вас ожидает. И как бы ни пытался Гэвин, какие только уловки и ухищрения не изобретал, желая подловить своего спутника и выцепить хоть что-нибудь указывающее на природу сюрприза, Коллинз только загадочно улыбался и с легкостью опытного дипломата уходил от темы, отвлекая Рида ничего не значащими разговорами. Эта игра продолжалась и в самолете, совершенно точно не похожем на тот, что принадлежал Найнсу, и все время полета – Гэвин снова и снова сводил беседу к цели их путешествия, из раза в раз получая размытые формулировки, которые ни на шаг не приближали его к ответу. Он позабыл о своей неприязни к перемещениям по воздуху, лишь мимоходом отметил, что бортпроводница была смутно знакомой – кажется, она работала и у Ричарда… – И все же – кому принадлежит этот самолет? – спросил Рид, задержавшись у выхода, когда их короткий перелет в неизвестность закончился. – Это же не касается сюрприза, так что я могу узнать ответ? Выйдя на трап, он коснулся обшивки фюзеляжа и провел по ней ладонью, повторяя движение Ричарда – тот всегда подобным образом здоровался и прощался с крылатыми машинами, испытывая от них восторг не меньший, чем от кораблей. Коллинз, уже спускавшийся по ступенькам, взялся за перила и обернулся к нему. – Этот самолет выпущен совсем недавно, и мистер Найнс приобрел его около месяца назад для личных нужд. Полагаю, он принадлежит вам обоим. – Ладно, я мог бы догадаться, – пробурчал Гэвин себе под нос и закинул рюкзак за спину. Не спеша спускаться, он осмотрелся, пытаясь определить, где они оказались, но терминал был частным и не имел никаких опознавательных знаков – будто специально для того, чтобы прибывающие сюда оставались в неведении относительно своего местоположения. Впрочем, кое-что Гэвин и смог узнать, взглянув на положение солнца и приблизительно прикинув время, проведенное в полете, а также ощутив ни с чем не сравнимый свежий и солоноватый запах океана. – Мы на острове, поблизости от побережья, – уверенно объявил он Коллинзу, когда догнал его уже на земле. – Судя по развитой инфраструктуре и аэропорту на таком расстоянии от воды, а также времени, которое мы потратили на перелет сюда, и почти севшему солнцу, у меня только два варианта, где мы можем быть. – Я не сомневался, что Вас не удастся сбить с толку, – мужчина вновь безмятежно улыбнулся и с легким кивком, обозначающим почтительный поклон, указал на открытую дверь автомобиля перед ними – высокого черного внедорожника с корпусом необычной конфигурации, словно сложенного из острых вытянутых треугольников. – Однако это еще не конечная точка. Вам, разумеется, знакома эта машина? – Еще бы, – Гэвин закатил глаза, отбросив последние крохи опасений: если до этого момента он еще держал себя в некотором напряжении, справедливо полагая, что и записку можно подделать, то, увидев принадлежавший Рику внедорожник с уникальным номером, окончательно расслабился. Вряд ли кто-то ради его похищения стал бы заморачиваться настолько, чтобы угнать одну из самых узнаваемых и редчайших машин во всем мире. – И не лень Найнсу было везти сюда этого монстра? – Внесите это в Ваш список вопросов к мистеру Найнсу, Гэвин, – усмехнулся Коллинз, и Рид ответил ему такой же усмешкой: мужчина определенно вызывал симпатию. Он нырнул в салон, привычно устроился в кожаном кресле и отточенным движением запустил кофемашину, чувствуя жажду после полета. Его спутник опустился на сиденье рядом, а в следующую секунду внедорожник плавно двинулся с места, быстро набирая удивительную для такой махины скорость, и уже вскоре несся по дороге, проложенной сквозь густые заросли. Оранжево-алое солнце окончательно скрылось за горизонтом, разом погрузив мир в густые сумерки, при этом спешно темнеющие. Ночь в этих краях наступала быстро, одномоментно, будто некто огромный накидывал непрозрачную вуаль, на несколько часов милосердно укрывая утомленную землю от палящих лучей. А на следующее же утро солнце вновь вступало в свои права, за какие-то полчаса поднимаясь достаточно высоко, чтобы в очередной раз раскалить остывшую за ночь почву… Огненный шар в небе, казалось, вообще светил здесь триста шестьдесят дней в году, а в те редкие часы, когда право хозяйничать на небосклоне отбирали дождевые облака или тучи, даже сквозь них он напоминал о своем присутствии. Ветра, приходящие с моря, приносили только кратковременное облегчение, а так называемый сезон дождей мог вообще не начаться, оставив местных без поддержки в борьбе с засухой. Впрочем, люди, веками обживающие эти территории, привыкли к любым капризам тропического климата и научились уживаться с ними. А теперь их потомки с одинаково снисходительной усмешкой посматривали как на туристов, которые волочили огромные чемоданы со всем, что могло пригодиться вдали от привычной обстановки, так и на тех, кто легкомысленно понадеялся на райскую погоду и не взял с собой ничего, кроме запасных шорт… – Мы прибыли. Негромкое замечание выдернуло Гэвина из вяло текущих мыслей, и он встрепенулся, понимая, что, вопреки выпитому кофе, едва не задремал, вглядываясь в темноту за окном. – Уже? Наконец-то, – он потянулся, разминая плечи и шею, и подавил зевок. Коллинз, выглядевший подозрительно бодрым, прищурил изучающий взгляд. – Может быть, еще кофе? – Нет, я в порядке, – Рид лениво отмахнулся и первым выбрался из машины, зная, что навалившаяся сонливость пройдет как по волшебству, стоит оказаться на свежем воздухе. Немного понизившаяся температура вызвала мурашки, скатившиеся от предплечий к запястьям; растерев руки, Гэвин сделал несколько глубоких вдохов, наполняя легкие морским бризом, и осмотрелся в тщетной попытке разглядеть хоть что-то. – Еще рано, Гэвин, – Коллинз коснулся его плеча, чтобы повернуть его немного левее. – Вам нужно пройти чуть дальше по этой тропинке. Под ногами и правда белела тропинка, сделанная светлым песком; подождав, пока глаза привыкнут к темноте, Гэвин проследил ее до тех пор, пока тропинка не скрылась за широким листком какого-то местного куста. – Почти что дорога из желтого кирпича… И что там будет, в конце? – он повернул голову, чтобы снова взглянуть на своего спутника, и в который раз задался вопросом, отчего же он так доверяет незнакомому человеку. Разве стоило доверять кому-то, кто улыбается так странно тепло и понимающе? – Просто следуйте по этой дорожке. Осталось совсем немного. – Даже не проводите? – Вы справитесь и без меня, – Коллинз отступил на шаг и вновь, как в самом начале их знакомства, коснулся кончиками пальцев своей шляпы. – До скорой встречи, Гэвин. – Вам бы фокусником работать, а не поручения важной шишки выполнять, – буркнул Рид, завороженный энергетикой своего спутника. Тряхнув головой, он закинул рюкзак на плечо, отвернулся и сделал первый шаг на тропинку, когда ему в спину прилетел мягкий смешок: – Кто сказал, что нельзя совмещать одно и другое?.. …Широкие и тяжелые листья раскидистой алоказии мягко схлопнулись за его спиной, отрезая Гэвина от последних намеков на цивилизацию. Он сделал осторожный шаг вперед, затем еще и еще, отводя со своего пути листья невысоких пальм и прочих растений, о названиях которых он не имел представления. Мягко пахнуло влажной землей, а сразу после ветерок, запутавшийся в ветвях, принес с собой нежный аромат чего-то цветущего, приятно пощекотавший рецепторы. Гэвин не видел куда идет и старался не потерять единственный ориентир под своими ногами в виде песка, который в сгустившейся темноте словно светился потусторонним светом. Плутать долго ему не пришлось: вскоре растений стало меньше, и наконец Рид шагнул на открытую площадку. С приятным шелестом кусты позади вернулись в былое, непотревоженное состояние, а Гэвин вдруг ощутил тревогу – что дальше? Судя по ласкающему слух плеску волн и устилающему все белоснежному песку, он все же вышел к берегу океана, но до сих пор не мог ничего разглядеть. Даже луна как назло скрылась за единственной тучей, лишая слабого источника света. Он изо всех сил напрягся, прислушиваясь и стараясь рассмотреть хоть что-нибудь, и сделал пару шагов вперед, будучи готовым ко всему. Его настороженность и помогла вовремя среагировать: когда впереди что-то ярко вспыхнуло, Гэвин, уронив рюкзак, резво отскочил в сторону и чуть пригнулся, спружинив на согнутых коленях и приняв оборонительную стойку. Сердце подскочило к горлу, а в голове мелькнула острая мысль о ловушке. Впрочем, надолго она не задержалась, стоило Риду присмотреться внимательней. Источниками огня оказались несколько высоких, с человеческий рост, факелов, в беспорядке расставленных по берегу – какие-то ближе к воде, какие-то чуть дальше. Следом за ними разгорелись огоньки поменьше: большие и маленькие свечи, спрятанные в прозрачных чашах и необычной формы светильниках, а также стоявшие в ямках в самом песке – целый огненный ковер, беспокойный и согревающий, расстелился перед Гэвином, притягивая к себе взгляд и завораживая танцем лепестков пламени. Рид задержал дыхание, осматривая представшую его глазам картину, и только через несколько секунд осознал, что свечи, хоть и были расставлены будто бы небрежно, все же образовывали некое подобие дороги; проследив за ней взглядом, он на самом деле ощутил, как земля уходит из-под ног. Дорожка тянулась почти до самой кромки воды, заканчиваясь у белоснежного стола и такого же оттенка двух стульев, на ножках которых играли блики соседних огоньков. Мягко накатывающие волны изредка касались песка у самого стола и отступали, возвращаясь в родную стихию. Они не пытались захватить и увлечь что-то за собой – им с лихвой хватало уже полученного: с куда большим удовольствием, почти любовной лаской океанские волны нежно качали два огромных парусника в нескольких милях от берега. Гэвин почувствовал, как в пересохшем горле моментально встал тугой ком, не дающий даже вдохнуть; в носу защипало, в животе что-то сжалось, а в голове не осталось ни единой мысли. На подкашивающихся ногах, колени которых словно превратились в медузу и отказывались удерживать вес хозяина, Рид двинулся вперед, не сводя немигающего взгляда с темнеющих вдали кораблей. Он иррационально боялся промахнуться со своими предположениями и разочароваться, подойдя ближе, но с каждым шагом, с каждым ударом сердца, что приближали его к воде, он все четче понимал, что ошибки быть не могло. Он поравнялся со столом, совершенно не обратив на него внимание, и наконец смог вдохнуть полной грудью, тут же ощутив, как что-то горячее вскипело в уголках глаз. Гэвин не мог не узнать эту сияющую даже при луне громаду белоснежных парусов, пусть и свернутых сейчас, как не мог ни с чем перепутать черные, будто поглотившие весь свет в себя. Он был не в состоянии ошибиться, увидев врезавшиеся в память очертания корпусов, и с первого взгляда отличил бы присущие только им гальюнные фигуры. Слабое освещение и расстояние, разделявшее их, не помешало Риду опознать тех, что время от времени навещали его во снах, делая их щемяще-грустными и светло-печальными от тоски по минувшему прошлому. «Фортуна» и «Возмездие» – точно такие же, будто ничуть не изменившиеся за прошедшие века – стояли на якоре буквально на расстоянии вытянутой руки, и Гэвин готов был вот-вот броситься в воду, чтобы вплавь добраться до них и убедиться, что происходящее не окажется очередным волшебным сном. Он помнил, как их с Ричардом корабли медленно, но верно начали терять красоту и силу из-за банального износа дерева, от которого не было защищено ни одно судно. Как дряхлели с каждым годом некогда гордые парусники, как с каждым разом все сложней было выводить их в море, не опасаясь за жизнь команды на борту, как все трудней было латать многочисленные дыры, стремясь продлить угасающую жизнь. Как однажды «Фортуна», получив пустяковое повреждение, едва не пошла ко дну… Расставание далось нелегко. Гэвин скорее бы отдал левую руку на отсечение, чем бросил свой корабль, но выбора не было: следующего плавания «Фортуна» уже не пережила бы, и ее капитану, сжав зубы до скрипа, пришлось оставить свой галеон в доке в одном из британских портов. Полуживой фрегат Найнса занимал соседний док; оба капитана, разом осиротевшие, несколько месяцев провели вместе, пытаясь найти утешение друг в друге. Потом жизнь понеслась дальше: отсутствие бремени в виде корабля позволило шагнуть вперед, попробовать новое, и пусть Рид все время обещал себе, что рано или поздно вернется в море, с течением дней жизнь на суше затягивала все больше, вынуждая оттягивать это событие. А потом – неотвратимый прогресс, технологический прорыв, ознаменовавший скорый конец эпохи паруса, и пришедшие на смену паровые двигатели и машины, легко и незаметно вытеснившие устаревшие корабли… – Не может быть, – Гэвин с силой потер руками лицо, даже ущипнул себя, чтобы исключить вариант со сном, но корабли вдалеке никуда не делись. Величественные и прекрасные, они замерли, будто в нетерпеливом ожидании, и Рид поспешно оглядел берег. Если Ричард ждет его там, на кораблях, то он точно должен был оставить хоть что-то вроде лодки… Внимание вновь привлек столик, и Гэвин, нутром почуяв, что там может быть подсказка, шагнул к нему. Среди расставленной посуды на двоих человек и больших тарелок, накрытых прозрачными крышками, сквозь которые было видно скрывающиеся там блюда, расширенный взгляд выхватил сложенный лист бумаги – сродни тому, что все еще лежал в кармане джинсов Рида. Не раздумывая, он поднял его, развернул и так и уставился в одну точку посреди листка. Взгляд выхватывал отдельные слова короткой фразы, выведенной изящным почерком, а разум отказывался собирать увиденное в цельное предложение и выдавать какую-либо реакцию на него. – Я, конечно, рассчитывал произвести на тебя впечатление, но не до такой степени, чтобы ты перестал двигаться и потерял дар речи. В бархатном голосе Ричарда звучала добрая насмешка, за которой тщательно скрывалось волнение, – Гэвин отчетливо слышал его отголоски, а после, когда на деревянных ногах обернулся к Найнсу, то и увидел: в расширенных зрачках, в заложенных за спину руках, в бледных от оттока крови скулах. Рик нервничал, пока приближался к Гэвину, а когда остановился в шаге напротив, то резко выдохнул, будто собираясь окунуться в ледяную воду. Дрожавшие огоньки алого пламени красиво оттеняли белоснежный костюм командора. – Гэвин, – начал он, и теперь тон его голоса приобрел торжественные нотки. Рик указал на записку в руках пирата. – Я долго раздумывал и долго готовился… – Нет, стой, – Рид, ощутив, как вдруг сжалось сердце, взмахнул рукой. Накатившая удушливой волной паника цепко сжала горло, холодом окатила внутренности и затаилась, узлом осев в желудке. – Ничего не говори. Не ожидавший такого Ричард покорно замолчал и вскинул брови, но Гэвин уже не смотрел на него: он повернулся к океану и кивнул на корабли вдалеке. – Что это? Найнс проследил за его движением и хмыкнул. – Корабли? – Издеваешься? – возникшее недовольство было знакомой, привычной эмоцией, и Гэвин немного успокоился – до такой степени, что смог перевести прищуренный недоверчивый взгляд на Ричарда. – Я вижу, что это корабли. Я тебя спрашиваю: что это такое? Полноразмерные копии? Или это какая-то проекция? – Нет и нет, – Найнс, напротив, засиял улыбкой, способной затмить сияние солнца. – Это настоящие корабли. Наши «Возмездие» и «Фортуна». – Наши корабли пришли в негодность три века назад, – Гэвин еще раз с сомнением осмотрел внушительные фигуры на воде. – И мы оставили их в доке на Королевской верфи, так? – дождавшись кивка, Ричард продолжил: – Их сохранили, а после передали в музей. Затем понемногу ремонтировали, заменяли истлевшее дерево, избегая трогать остовы, даже сберегли паруса, представляешь? Нет, разумеется, это не они сейчас на мачтах – те рассыпаются в труху от одного прикосновения, поэтому я оставил их в консервации… Как и некоторые детали пришлось заменить новыми, более современными и крепкими. Впрочем, это я уже сделал в последнюю очередь, а до того наши с тобой корабли чудом пережили войны, оставаясь в специальных музейных доках, и руки не особо талантливых мастеров, из-за чего дожили до этого века пусть и не на ходу, но в относительной целости. А не так давно у музея их выкупил некий таинственный меценат и, о боже, Гэвин, ты не представляешь, как сложно в этом веке найти кого-то, кто хоть что-нибудь понимает в строительстве парусных судов! Большую часть мне пришлось ремонтировать самому, поскольку я боялся допустить к ним чужаков… – То есть, ты хочешь сказать, – наконец, выцепив самое важное, медленно начал Гэвин. – Что это на самом деле те самые… наши корабли? На которых мы ходили триста лет назад? – Во плоти, как говорится, – усмехнулся Найнс, явно довольный собой. – Немного подлатанные, чтобы можно было без опаски ходить на них, но в целом – да, это они. Гэвин, растеряв все слова, только и мог, что переводить расширенный взгляд с глади океана на Ричарда и обратно. В голове пульсировали тысячи мыслей – от слов восторга и благодарности до выражений недоумения и светлой грусти – но пират все еще удерживал себя в руках. Прокрутив еще раз полученную только что информацию, он пытливо прищурился. – И поэтому ты уехал на полгода? Чтобы восстановить наши корабли? – Я предположил – и, как выяснилось, оказался абсолютно прав – что никто не сможет должным образом отремонтировать судна и восстановить интерьер, кроме того, кто уже был на них и видел все своими глазами. Поэтому, как только все формальности с деньгами и документами были улажены, я отправился на одну частную верфь и последние месяцы провел там, руководя и принимая участие в процессе возрождения двух легенд Карибского моря, – Найнс будто бы небрежно пожал плечами, но Гэвин знал этот жест и взгляд: так командор вел себя, когда с ложной скромностью рассказывал о своих заслугах и ждал заслуженного признания. Хмыкнув, Рид скрестил руки на груди, не собираясь давать Ричарду желаемое вот так сразу, – пусть помучается еще немного. – Стоило позвать меня с собой. Я помог бы закончить работу быстрее, и я уж точно лучше тебя знаю устройство «Фортуны». А теперь даже страшно подниматься на борт и смотреть, что ты там наделал… Найнс, пропустивший шпильку мимо ушей, внезапно вновь посерьезнел и выпрямился, приподняв подбородок и расправив плечи, словно по старой военной привычке. Вкупе с по-прежнему заложенными за спину руками он выглядел как новобранец, вытянувшийся перед своим правителем. – А это подводит нас к тому, что я собирался сказать еще в самом начале, но ты меня перебил. Гэвин почувствовал, как мышцы его лица предательски дрогнули, но все-таки удержали улыбку. По спине скользнули мурашки, показавшиеся льдисто-холодными, однако Рид никак это не продемонстрировал. Он только медленно убрал руки и поднял повыше правую, в пальцах которой все еще сжимал взятый со стола листок. Бумага немного помялась, но, судя по сосредоточенному взгляду Ричарда, его ничего не смущало. – Ты об этом, верно? – Гэвину удалось сказать это с достаточно скучающей интонацией. Ричард, который ни капли не поверил тону голоса Рида, кивнул и отступил на шаг. Гэвин глубоко вздохнул и покачал головой – ему даже не нужно было разворачивать листок и перечитывать содержимое, чтобы озвучить его. Слова и без того отпечатались у него в голове, выгорели на внутренней стороне зрачков. Стоило ему опустить веки, как прочитанное золотом всплывало в памяти. – «Давай проведем остаток вечности вместе?» Рик, я думаю, у нас нет выбора – мы единственные бессмертные в этом мире, так что… Из-за вновь поднявшего голову иррационального страха и боязни ошибиться он заторопился, заговорил быстро, спеша озвучить свою точку зрения до того, как Ричард его прервет – и все равно покорно замолчал, стоило Найнсу качнуть головой. – Нет, Гэвин, – понизившийся голос командора ласкал слух, заставляя постепенно выровнять дыхание. – Мы бессмертны, и это налагает некоторые сложности… Но то, что я хочу сказать, не связано с нашей вечной жизнью. Хотя, в некоторой степени… Несмотря на безупречное владение голосом и спокойный уверенный тон, Ричард ощутимо нервничал. Это прорывалось наружу каждый раз, как Гэвин сбивал его с мысли, заставляя Ричарда делать краткие передышки; теперь после небольшой паузы командор поднял глаза к небу и надломлено усмехнулся. – Ну вот, я столько готовил эту речь, а теперь не могу собрать слова в предложения. – Тогда можешь буквально в двух словах объяснить, что все это значит, – Рид обвел широким жестом стол, свечи и океан, предлагая описать все и сразу. Найнс перевел на него взгляд – смертельная сталь плавилась, отражая пламя – и наконец убрал руки из-за спины. В протянутой к нему ладони Гэвин увидел маленькую деревянную коробочку, покрытую мягко блестевшим лаком. – Двух слов, к сожалению, не хватит. Вообще, я хотел рассказать о том, что триста лет назад, когда впервые увидел твой корабль, то даже подумать не мог, что отдам свое сердце тебе. Что судьба будет сводить нас снова и снова, а потом окажется безмерно щедра, одарив нас обоих бессмертием. Что и после этого мы продолжим расставаться и расходиться в разные концы мира, чтобы затем встретиться вновь… В момент, когда Ричард шагнул ближе, сердце онемевшего Гэвина рисковало остановиться. – И каждый раз, когда я оставлял тебя, я думал, что не хочу больше терпеть эту пытку. Не хочу снова отпускать тебя, не хочу заставлять тосковать, не хочу сам страдать от боли в сердце, которое рвется к тебе. Каждый раз я задавался вопросом, возможно ли, в наших ли силах разорвать этот порочный круг вечного прощания и новой встречи? И каждый раз я боялся начать этот разговор, предпочитая привычное и изведанное: кто знал, как бы ты отреагировал на предложение остаться вместе навсегда? Поддержал бы или сбежал, решив, что я собираюсь ограничить твою свободу? И если ты так думаешь прямо сейчас – нет, Гэвин. Я не хочу ограничить ее, но хочу разделить ее с тобой. Свободу, вечность, жизнь… С годами я только укреплялся в своем желании, и особенно после того, как мы прожили вместе последние годы так… идеально и гармонично. Поэтому я принял решение и хочу задать тебе один вопрос, который должен был задать еще пару сотен лет назад, – командор мягко усмехнулся и с небольшим усилием откинул крышечку коробки. Широко распахнутым глазам Гэвина предстали два кольца – серебряные ободки без излишеств, стильные и строгие, но притягивающие к себе взгляд. В каждом было сделано небольшое углубление, в котором покоились одинаковые камни: словно чистейшие изумруды, насыщенно-зеленого цвета, искусно обработанные и будто вобравшие в себя зелень молодой листвы. – Это… – Да, – Найнс кивнул, словно предвидел вопрос. – Это третий камень. Точнее, то, что ты от него тогда оставил… Я забрал осколки из твоего тайника и попросил одного талантливого ювелира сделать для нас кольца. Надеюсь, ты не в обиде? Гэвин сглотнул, пытаясь справиться с пересохшим горлом, и отрицательно качнул головой. Он и сам не знал, зачем столько лет хранил осколки третьего камня, те самые, что остались после того, как он своими руками уничтожил последний кристалл. Хранил, прятал в узкой шкатулке и лишь изредка доставал, убедившись, что Ричарда рядом нет – почему-то Гэвину казалось, что тот непременно осудит его, посчитает, что Рид сожалеет о содеянном… Найнс не осудил. Он просто сделал лучшее, для чего могли сгодиться эти осколки. – Давай уже… В голове сильно пульсировало, сложно было думать о чем-то, кроме ласкового взгляда сверкающих оловом глаз, однако, когда Ричард осторожно вытащил одно кольцо, прикусивший губу пират без раздумий протянул руку. – Согласен ли ты, Гэвин Рид… – Ричард улыбался – светло, немного сумасшедше и абсолютно счастливо, – стать моим мужем, быть со мной в богатстве и в бедности, если мы вдруг потратим все наши сбережения, быть со мной в здравии и в болезни, если однажды я снова поймаю пулю за тебя, срываться в любое приключение и быть рядом до тех пор, пока не кончится наша общая вечность? Уж извини за нарушение традиций предложения – я посчитал, что и без того часто встаю перед тобой на колени, так что сегодня следует обойтись без этого… – Идиот, – Гэвин рассмеялся на выдохе, чувствуя, как одномоментно отпускает скопившееся напряжение, уступая свое место распирающему грудную клетку ощущению счастья. – Разумеется, я согласен! Ричард ответил солнечной усмешкой и бережно надел кольцо на безымянный палец Гэвина. Чуть теплый ободок легко скользнул на причитающееся ему место, и Рид покрутил рукой, рассматривая ее со всех сторон. – Ну вот, теперь мне некуда деваться – придется жениться… – и, пока опешивший Ричард не успел открыть рот: – давай сюда второе кольцо. Получив желаемое, пират, инстинктивно оттягивая волнующий момент, сперва придирчиво осмотрел украшение и только после этого взял Найнса за руку, без промедлений собираясь повторить процедуру и тем самым закрепить их договор. Ричард хмыкнул и чуть согнул пальцы, мешая Гэвину. Тот поднял взгляд, и Найнс склонил голову к плечу, с любопытством заглядывая в сосредоточенные глаза, зеленью оттеняющие изумруды в кольце. – А мне ты не хочешь задать тот же вопрос? Согласен ли я и все такое? – Хочешь сказать, что ты, инициатор происходящего, можешь взять и передумать? – получив ехидную усмешку, Рид и сам улыбнулся краем губ, но через мгновение посерьезнел. – Знаешь, за три века вместе я понял самое главное: ты всегда будешь со мной. В болезни, здравии, бедности или еще чего-то там – не так важно, с этим мы легко справимся. Но во всех приключениях, будь это морское сражение или погоня на Диком Западе, в великих битвах за правое дело или мелких стычках, о которых забудут завтра же, там, где потребуется делать выбор или принимать непростые решения – ты всегда будешь на моей стороне. А на нашей всегда будет фортуна. Гэвин договорил, чувствуя, как от собственных слов в груди кольнуло сердце. На Ричарда же его речь подействовала куда сильней: он даже не моргал и, кажется, затаил дыхание, впитывая в себя каждое слово Рида. А после, когда тот замолчал, сжавший губы командор рывком подался вперед и сжал Гэвина в стальных объятиях. – Что, так сильно расчувствовался, что решил спрятать слезы? – не удержался от шпильки Рид и взволнованно вздохнул, когда Ричард прижался к его лбу своим. – Я люблю тебя, – желанные и долгожданные слова, произнесенные на выдохе, согревающим душу теплом коснулись его собственных губ, и Гэвин улыбнулся, ощутив, как признание отдалось электрическими разрядами по всему телу. Правда, он тут же поспешил нахмуриться и уперся ладонями в грудь Ричарду. – И я люблю тебя. А теперь позволь мне уже надеть на твой палец чертово кольцо! Найнс легко рассмеялся, как может смеяться только тот, кто избавился от невероятной тяжести на душе и обрел прочные, способные поднять к самому солнцу крылья. Он продолжал широко улыбаться, неотрывно наблюдая за тем, как Гэвин сосредоточенно исполняет задуманное, дотошно поправляет кольцо, а после переплетает их с Риком пальцы. – Свадьбу устроим летом на берегу океана. В качестве свадебного подарка готов принять коттедж где-нибудь на островах. А оформлением церемонии займется кто-нибудь другой, но не ты. – Неужели тебе не понравилось все это? – Ричард, притворно надувшись, обвел рукой берег: кое-где крошечные свечи уже прогорели, оставив после себя расплавленный воск, но огненный ковер все еще выглядел впечатляющим. Впрочем, здесь вообще не существовало ничего лишнего: все – от кораблей и до остывающих блюд – смотрелось гармонично, уютно и заманчиво. И до волнующей дрожи идеально. Гэвин, повторивший взглядом движение командора, вдруг поймал себя на робкой мысли, что еще ни разу в жизни ему что-то не нравилось настолько сильно. Он громко фыркнул, одним этим выражая свое отношение к вопросу будущего супруга, и вдруг притянул его ближе, обняв свободной рукой за плечи и ощутив, как Ричард незамедлительно устроил ладонь на его талии. За этим сближением последовал поцелуй: долгий, полный неозвученных клятв и непрозвучавших обещаний, насыщенный умиротворением и нежным теплом. В нем не было палящей страсти или борьбы за лидерство – все успеется, у них еще непременно будет время; не было и лености или обыденности, знакомой тем парам, которые утратили искру жизни в своих отношениях и превратили союз в отягчающее обоих обязательство. В их поцелуе было предвкушение, безмолвный обет и что-то такое, что не поддавалось описанию, но точно давало понять: они есть друг у друга и будут всегда, до тех самых пор, пока не кончится все время вселенной. Несмотря ни на какие шутки судьбы, они не позволят кому-либо встать между ними и не дадут ни одному оружию, будь то меч, злой язык или чьи-то козни, разделить их и одержать над ними победу. Гэвин раскрывал душу – возможно, впервые в жизни так широко и бесхитростно – и на каком-то тонком уровне чувствовал, как душа Ричарда, такая же распахнутая и сверкающая, тянется к нему навстречу. А когда поцелуй завершился и расчувствовавшийся Гэвин спрятал лицо в изгибе шеи Найнса, он подумал, что, наверное, за все свои триста лет еще никогда не был так безгранично и беззаветно счастлив. – Ты улыбаешься, – сообщил ему такой же довольный Ричард; в отличие от пирата он не считал нужным скрывать свои эмоции, находя текущие мгновения лучшими в жизни. – О чем ты думаешь? Ответ, разумеется, был слишком очевиден, чтобы его озвучивать, но Гэвин не был бы собой, если бы просто промолчал. Он чуть отстранился, чтобы взглянуть в глаза Ричарду, и коротко облизнул губы. Они пережили так много, увидели и испытали столько, что даже краткое описание их приключений могло бы занять несколько стеллажей в огромной библиотеке. Они не потеряли вкуса к жизни и с той же радостью, что и три века назад, встречали каждый новый день. А обретенная с годами мудрость помогала отделять зерна от плевел и осознавать, что нет ничего важнее, чем чувствовать чужое дыхание на своей коже, видеть светлую улыбку и сияющие глаза и сжимать теплую руку в своей. Знать, что даже если весь мир рухнет – рядом всегда будет тот единственный, который поддержит, защитит и успокоит. И вне зависимости от того, куда бы их ни заносили ветра, обманчиво-легко надувающие парус, они всегда найдут дорогу домой. Дорогу друг к другу. – О том, сколько еще раз нам придется оформлять документы о браке… …Свечи и факелы догорели, тихо тлели угли небольшого костерка. Над спокойным океаном где-то далеко впереди, там, где вода встречалась с небом, сплетаясь в единое целое, уже занимался рассвет: нежные оттенки лилового, туманно-розового и бледно-сапфирового раскрашивали облака широкими мазками, точно художник красками. В отличие от яркого заката восход был мягким, напоенным умиротворением и хрупкой тишиной, нарушать которую не хотелось: слишком зыбким и неуловимым, слишком трепетным и желанным было это ощущение, когда душа находится в гармонии с окружающим миром. Когда бриз являлся продолжением дыхания, едва касавшегося обнаженных плеч, шелест листвы превращался в шепот у самого уха, мерно набегавшие волны так же ласково касались ног, как чужие пальцы невесомо скользили по коже, а наполненный ароматом цветов воздух обнимал не грубее рук любимого человека… Не было нужды в использовании слов. С лихвой хватало взглядов, улыбок, прикосновений и движений – от стремления навстречу, чтобы поймать приоткрытые губы на полпути, до крепко сплетенных пальцев. Тепла груди, прижавшейся к доверительно открытой спине. Улыбки, находившей свое отражение в искрившихся глазах. Ладоней, соединенных так, чтобы кольца были рядом. Чтобы два соприкасающихся серебряных ободка были физическим, видимым и ощутимым напоминанием об этой ночи, одновременно так много и ничтожно мало поменявшей в их существовании. Чтобы служили символом тесно переплетшихся нитей, путей, слившихся в одну общую дорогу, звезд, занявших положенное место на небосклоне в верном созвездии. Знаком того, что теперь ни один из них не будет одинок, и мятущиеся души наконец отыскали покой в объятиях друг друга. В который раз за эту ночь Гэвин повернул голову, чтобы взглянуть на будущего мужа. Склонивший голову на его плечо Ричард, прикрывший пронзительные глаза – он признался, что почти не спал последние двое суток, стараясь успеть с завершением дел – встрепенулся и неосознанно крепче сжал объятия, чем заставил Рида влюбленно улыбнуться. Он погладил ладонь своего командора, чем вызвал ответную теплую улыбку, а затем Найнс потянулся за поцелуем. И от привычности этого движения, от эмоций, что несло это прикосновение, сердце сладко защемило. А давно погасшие осколки древнего камня – свидетели чуда продолжительностью в несколько веков – вдруг вспыхнули глубокими малахитовыми искрами, что в следующее же мгновение бесследно пропали, избежав участи быть замеченными…