Душа в час отчаяния

В жизни каждого человека бывают минуты, когда для него как будто бы рушится мир. Это называется отчаянием. Душа в этот час полна падающих звёзд. — Виктор Гюго

      Еджин хватается за горло и беспомощно лежит на полу, когда лёгкие неистово горят от нехватки кислорода. Она поворачивается на бок и жадно хватает воздух ртом, стараясь не потерять сознание. Всё тело ломит слабость и отвратительная боль, идущая словно из тёмных укромных уголков души. Вся внутренняя немощность выливается наружу, будто кровь через открытую рану. Ким предпринимает попытку встать, но её тут же прошибает болью, словно электрическим током.       Внизу живота невыносимо тянет, а головокружение с каждым вдохом превращается в настоящую пытку. Странные болевые импульсы — не то схватки, не то схожие на предменструальные. Вот только Еджин знает, что никогда не испытывала болей ни до начала периода, ни в его время. Это что-то совершенно другое. Ким боится, что не перенесёт этой боли, но ещё больше её пугает тот факт, что внутри ребёнок.       Ещё полностью не сформировавшийся, с отдельными органами, с уже циркулирующей по организму кровью, с бьющимся и живым сердцем. Еджин чувствовала этого ребёнка все три месяца, гладила плоский живот, со временем обретающий определённую форму. Но сейчас боль в теле такая сильная, а в животе будто всё притупилось. Словно внутри не живой плод, а пустота, возникшая от болевых импульсов.       Температура тела девушки поднялась, слабость ломила кости и мышцы, поэтому она осталась лежать на боку, пытаясь разлепить глаза и дотянуться до телефона. Так отвратительно становится на душе, когда Ким слышит знакомый голос парня, что минутами ранее столкнул с лестницы и несколько раз пнул точно в живот.       — Я… Останови это!       Ким открывает глаза и понимает, что от боли в голове сходит с ума, потому что видит перед собой Доёна, который приподнимает её и что-то говорит. Еджин хватается за его руки и тянется вперёд, чтобы уткнуться в шею брата, пусть это ей и кажется иллюзией. Пусть этот страшный человек будет выглядеть как Доён, пусть мозг обманывает её проекцией любимого брата рядом, только пусть всё будет хорошо.       Только Доён мог успокоить и вселить надежду на то, что у Еджин всё получится. Только Доён всегда был на её стороне и никогда не ругал. Только Доён защищал её от Чона, когда тот снова и снова пытался появиться в её жизни. Еджин слёзно просит парня помочь, понимает, что это не брат и просит позвать его. Ким осознаёт, что Доён не появится, но продолжает звать его на помощь.       — Доён, помоги… Прошу тебя, мне так плохо…       — Что ты наделал, Джехён?       Другой мужской голос, и Доён тут же растворяется в воздухе. Глаза Еджин застилают слёзы, и она быстро моргает, чтобы они скатились вниз. Чтобы мир вновь обрёл очертания, и взгляд сфокусировался на том, кого мозг, ослепленный болью, принял за брата.       — Боже, что ты натворил… Вызывай скорую, сейчас же!       Еджин смотрит вниз, куда устремлен взгляд Лукаса, и видит тёмно-красный оттенок, покрывший собой светлый ламинат огромной лужей, пропитавший всю нижнюю часть юбки. Он боится притронутся к ослабевшему телу девушки, и единственное, на что его хватает — приподнять подол юбки и заметить красные пятна на животе. Парень уже знал, что будет дальше, поэтому быстро опустил одежду обратно и накрыл живот своей рукой. Срок маленький и беременность даже не ощущается, но у Лукаса под рукой всё горит и мечется.       До следующего дня синяки не появятся, а операцию будут проводить в срочном порядке, как только Еджин окажется в больнице. Осталось только немного подождать и убедиться в том, что девушка не потеряет сознание. Каждая секунда была на счету, и Лукас понимал, что с их потерей приближается необратимое. Он знает, чем всё закончится, но продолжает надеяться, что Еджин эта участь обойдёт стороной.       Джехён падает на пол и бьёт себя руками по голове, пока Лукас пытается разобраться со своим собственным телефоном, чтобы вызвать скорую помощь, Чон нечеловеческим взглядом смотрит на вытекшую кровь, что будто не пол испачкала, а его самого. У него перед глазами расплывается Еджин и Лукас, пытающийся хоть как-то исправить ситуацию.       Сейчас перед ним снова та комната, которую отец превратил в кладовку в их доме. Её стены были перекрашены в чёрный, а внутри пылилось различное барахло, которое родителям было жаль выбрасывать. Старые велосипеды Чона, некоторые вещи матери, незаконченные картины брата. Там частички их жизни, а у Чона она ассоциируется только с кровавыми разводами на белоснежных стенах.       Алые непонятные рисунки, отпечатки рук и сползающие следы, пол, испачканный в крови, из-за чего ламинат взбух на следующие дни, кровавые простыни, упавшие к ногам мальчишки. В ушах звенит звонкий крик женщины и её тихие мольбы о помощи. Бледные пальцы с силой сжимали простынь, другая рука — промокшую подушку от обильного пота и слёз.       — Джехён, позови брата. Помоги. Помоги мне, позови кого-нибудь.       Чон в ужасе наблюдает за тем, как мальчишка, в котором он узнаёт себя тринадцатилетнего, оглядывается на кровь и идёт к двери, пробегая сквозь него. У взрослого парня начинаются рвотные рефлексы, когда он видит, что мальчишка не может открыть дверь, а женщина еле набирается сил и встаёт на ноги, идя шатаясь и постоянно падая. Её руки измазали стену кровью и слизью, на бежевом ламинате остались отпечатки ног и из влагалища без остановки шла кровь.       Закрыта. У старшего нет сил наблюдать за той картиной, что он поклялся навсегда стереть из своей памяти. Мальчишка бьёт по двери и не понимает, что плачет. Открывает рот, но не может кричать, оттого напуган. Женщина окончательно падает у его ног и хватается рукой за мальчишескую щиколотку.       — От монстра родится только монстр.       Она говорила тихо, невнятно, но кровь бушевала в ещё детском организме, поэтому расслышать её и разобрать слова вышло. Вот только осознать их не получалось долгие годы, но они так глубоко засели внутри. Превратились в отравляющее разум и сердце воспоминание, которое преследовало Чона на протяжении всех этих лет.       Джехён приходит в себя только тогда, когда внутрь оперативно врывается помощь, а Лукаса отталкивают в сторону.       Чон смотрит на то, как Еджин подхватывают и укладывают на каталку, держат её руки вдоль тела и увозят. Всё будто в фильме — нереально, неосязаемо, слишком медленно. Джехён находится в прострации и успокаивает себя тем, что он просто оказался в кошмаре, от которого убегал всю жизнь. Та женщина просто приняла облик Еджин, ведь эта единственная девушка, чей образ крутится в его голове.       Всё не по-настоящему.       Но сердце, бешено колотящееся в груди, говорит Чону о том, что всё случившееся — реальность, в которой он всему виной.