Душа в час отчаяния

«Если я достаточно внимательно взгляну на заходящее солнце, моя любовь и я будем смеяться до утра». ciara, paint it black

      Вон плотно закрыл за собой дверь и сел в кресло, которое находилось как можно дальше от постели Еджин. Она сидела, облокотившись о мягкие подушки, и читала какую-то книгу. Когда Лукас прокашлялся, привлекая к себе внимания, Ким загнула верхний край страницы и убрала книгу от себя, положив на тумбу возле вазы с цветами.       — Слышал, ты очнулась только вчера. У меня мало желания на разговоры сейчас. Говори, зачем позвала.       Лукас устало вздохнул и откинулся на спинку кресла. Тэхён прийти сегодня не сможет, а потому другие посетители к ней вряд ли придут, ведь всё ещё думают, что девушка без сознания. Еджин сама позвонила Лукасу, чтобы поговорить, но вот о чём — в голове столько вопросов, и сейчас, когда он здесь, ни одного подходящего и нормального.       — Ты знаешь его дольше всех, по словам Тэхёна. И лучше всех, — осторожно начала Ким, отводя взгляд от парня. Ей не хочется встречаться с его безразличным взглядом, из-за которого у неё мурашки по коже бегают.       — Ближе к сути, Еджин.       — Что мне делать? Как остановить этот непрекращающийся кошмар?       Как бы Ким из-за своей эгоистичности не ненавидела Намджуна за те слова, когда он обвинил её в смерти младшего брата, в опасности, которая висит над Тэхёном, — она знает, что он прав. Ким никогда не ошибается насчёт людей. Если сейчас он видит в Лукасе помощника, который может хотя бы попытаться облегчить ей семейную жизнь, то Еджин ему верит и попросит у него то, что хочется всей душой.       Наступит на гордость и взглянет лучшему другу своего обидчика в глаза, потому что больше некому — кто станет ей помогать? Кто сможет ей помочь?       Ким уверена, что однажды и Лукас вонзит ей нож куда-то в исколотое сердце, которое не прекращает кровоточить уже долгое время. Когда-нибудь Вон затопчет девушку, но у неё нет желания думать о будущем, когда её настоящее — на волоске от разрухи.       Когда что-то приходит в норму, разрушается другое — и так по кругу, который замкнулся однажды и намертво приковался к девушке.       — Ты сейчас про свою глупость или про его жестокость? — усмехнулся Лукас и по привычке коснулся кольца на указательном пальце левой руки.       Оно было простым и обычным, без различных рисунков и надписей. Он не любил ничего лишнего, потому ему очень сильно хочется сейчас перемотать их с Ким разговор к кульминации. Еджин выглядит разбитой, но на лице нет ни капли страха, как раньше. Куда он подевался — ему неизвестно. Может, он умер вместе с тем ребёнком, а может спрятался до возвращения Джехёна в её жизнь.       — Я думал, что ты умнее. Думал, что ты давно придумала, как не дать себя в обиду и обеспечить безопасность тем, кого ты любишь. И за кого боишься.       — Мне попросить прощения, что я не оправдала твоих ожиданий? Я позвала тебя сюда не для извинений.       — Знаю. Тогда для начала ответь на вопрос: «Чего именно ты боишься?». Его физической силы? Или того, что он убьёт Еджа и Доёна? Позволь сказать, что если ты, наконец, решилась взять себя в руки, а не ныть о том, какая у тебя отвратительная жизнь, и как всё ужасно сложилось — нужно знать причины своего страха, а не только его обличие. Никто тебе помогать не станет, никто не будет решать твои проблемы. Никто даже не станет выслушивать твои жалобы на жизнь, потому что пока ты сама не перестанешь себя жалеть — твоя жизнь абсолютно бесполезна. Какой в ней смысл? В вечном нытье и поиска убежища? Отвратительно.       Вон говорил то, что накопилось в нём за те годы молчания. Что нашло на него — он не знает. Просто закрыть бы глаза и встретиться хотя бы на минуту с сестрой, чтобы взглянуть на неё и повторить те же самые слова. Лукасу не будет за них стыдно, потому что он знает, что говорит правду. В чём же он может быть не прав? Что хорошего в жалости к людям и сопереживанию? Что хорошего в том, чтобы лелеять человека, вытирать ему слёзы день за днём, а потом превратиться в его игрушку для нытья, которую он в итоге бросит?       Есть люди, которые поделятся проблемой и уйдут искать ей решения. А кому-то удобнее занять позицию жертвы — терпеть боль внутри себя, говорить: «Лучше пострадаю я, чем кто-либо другой».       Зачем?       Лукас уверен в том, что никто на целом свете этого не оценит. Ни одна живая душа после не вспомнит о том жертвоприношении, о том страдании, о тех словах тоски и печали.       Его сестра проиграла, потому что её всю жизнь носили на руках, а потом Юнги просто опустил с небес на землю одним рывком. Много людей проигрывают, но при этом остаются живы — но внутри всё уже покрыто чёрной гнилью.       Еджин его разозлила сегодня этими вопросами так сильно, что хочется стукнуть её головой по тумбе. Почему она не видит очевидных вещей? Не будет никаких принцев, которые спасут её. Никого не будет.       — Может, заткнёшься? Уходи, не хочу тебя видеть больше.       — Умирай хоть прямо сейчас. Те, кто тебя любят, будут помнить лишь твою слабость и твой проигрыш. Разве не жалкое ли это зрелище, а, Еджин? Разве это вызывает сочувствие? — Вон встал с кресла и подошёл к двери, шумно выдохнув. — Только отвращение к такой слабости.       — Заткнись! Заткнись, пожалуйста! — крикнула Еджин и бросила в парня книгой, которая попалась под руку.       Книга пролетела мимо, но Лукас поджал губы и надавил на ручку двери.       — Ты никому не нужна, Еджин. Когда ты примешь этот факт, то и жить станет легче. Тем более, рядом с таким, как Джехён. Кто знает, может, однажды ты даже поймёшь его. Пойми, что больше нет смысла никого защищать. Ты должна думать только о себе, о своём спасении. Не получится уберечь всех — вбей себе это в голову. Придётся кем-то жертвовать.       Ким крикнула парню что-то вслед, но Лукас думал уже не о ней. Мысли о Еджин пролетали лишь мимо, когда он ехал обратно к дому.       Так легко говорить слова о слабости и внутренней борьбе, а сам Вон не может очнуться от своего долгосрочного траура. Он так любил сестру, но никто не видел. Никто не знал, что на самом деле ощущал парень, когда увидел тело сестры в гробу. Её вытащили из воды достаточно рано для того, чтобы тело не распухло. Но недостаточно быстро для того, чтобы спасти и вернуть к жизни.       Каким же эгоистом был Лукас, когда проклинал всю землю за то, что та забрала её жизнь.       Он знал, что сестра выбрала свободу там, где её никто больше не потревожит. Но думала ли она о том, что будет с её младшим братом? Что придётся переживать ему день за днём, когда, просыпаясь по утрам, у него в голове мысли только о том, чтобы сброситься с того же места.       И пусть Лукас верит, что Бога нет — он знает, что его душа обретёт тот невидимый покой, которого нет здесь.       Умрёт ли душа в неизвестности, будет скитаться по бесконечному тёмному космосу, останется неупокоенной среди живых — ему никогда не доведётся об этом узнать. Он прочитал тысячи книг про загробный мир, про различные теории авторов, где каждая следующая казалась безумнее предыдущей. Но всё, что осталось у Лукаса от сестры, помимо проклятых воспоминаний, — вера в то, что есть только Ад на земле, а Рай, возможно, где-то там — на глубине океана, за луной, в другой вселенной, в перерождении, в непроходимых джунглях.       Он готов перечислять бесконечно, и так и не найти ответа. Потому что его нет.       Может, все души улетают туда, во что верит сам человек при жизни. Хочешь, в забвение. Хочешь, погружайся в нескончаемый путь по тёмным просторам космоса. Хочешь, поселись на какой-нибудь звезде и после умри вместе с ней снова, чтобы люди загадывали на неё желание спустя века.       Лукас хочет оказаться рядом с сестрой. Но во что верила она? Куда мечтала попасть после смерти, и где её душа летает сейчас?       У боли столько воплощений, и их ещё бесконечное множество. За всё время не хватит людей, чтобы испытать каждую. Сколько всего было пережитого парнем, и ни одно слово не опишет этого чувства. Есть эмоции, есть состояние души, которые не подлежит словесному описанию, не подлежат никаким слезам, не подлежат никаким играм самых талантливых актёров.       Раз есть понятие того, что разная бывает любовь, так почему все забывают о том, что чувствует каждый в своей жизни больше одного раза? Только боль сопровождает людей с самого рождения и до самого конца. А то, что посередине, то, что люди и вправду называют жизнью, — временно.       Людям больно. Бывает больно каждый день, и иногда бывает только раз в неделю — но она всегда рядом. Она родная, домашняя, собственная, которая контролирует в твоей душе всё, что ей подвластно. Она разобьёт сердце и она его обратно соберёт. Она заставит пролиться горьким слезам и она их остановит. Она попросит разум о замкнутости и она же будет просить сердце открыться вновь. И для чего? Чтобы люди никогда не забывали о ней. Перестали недооценивать её. Перестали воспринимать, как что-то плохое.       Перестали пытаться избавиться от неё.       Она делает людей людьми, она делают из душ не просто колючий сгусток. Боль — живёт, а все остальные чувства — только играют в жизнь. Вон знает то, что от смерти сестры больно только ему. Так пусть эта боль будет той нитью, которая однажды перережет ему горло и отправит вслед за сестрой — покорять настоящую свободу. ~       — Он ни разу не навестил тебя, а ты всё равно благодарна ему! Еджин, что с тобой случилось? Если честно… Это пугает меня, — проговорил обеспокоенно Ким и продолжил стоять напротив девушки, которая аккуратно складывает вещи в сумку.       Ким пробыла в больнице около месяца, и парень прав — Джехён ни разу не появился, отправляя лишь из вынужденной формальности перед репортёрами букеты цветов, а сам выбирал командировки в Токио или Пекин, отлично прикрываясь ими. Чон находил хорошие и удобные предлоги, чтобы не приходить лично к девушке, но даже это не могло остановить в девушке то чувство, которое вызвало в ней его поступок. Еджин не дура.       Она знает, что это не из-за любви к ней и не из заботы. Она уверена, что ничего внутри Джехёна не шелохнулось, когда он узнал о её критическом состоянии. Ничего кроме злости — и причиной тому врач, который пренебрёг правилами проведения именно этой операции, что требовала больше усилий. Перед его глазами тогда пронеслась Ёнджи, словно кошмарное мгновение посреди ночи.       Джехён в Бога не верит, не верит в Высшие силы, про которые ему рассказывал старший брат. Он верит только в душу Ёнджи, которая бродит рядом с ним и преследует, шепча ему на ухо, что правильно, а что нет. Чон вдруг решил, что так, защитив Еджин, он смоет с рук кровь, которая была пролита не по его вине. Что так его, наконец, отпустит этот стыд, этот груз на плечах, это осознание того, что он был не в силах помочь Ли.       Как он мог?       Джехён был лишь мальчишкой, просидевшим наедине с трупом несколько долгих мучительных часов, которые были наполнены зыбким страхом, пробивающим разум насквозь.       У него не было дома, пока он не съехал. В своей квартире он не чувствовал себя покинутым и брошенным. В ней всё казалось к месту, всё превращалось в его родное, собственное — и никто не имел права отбирать у него этот уголок счастья, которое он с трудом вселил в холодные стены. Джехён уверен, что всё было бы хорошо, если бы не Еджин — она была словно бельмо на глазу.       В людях столько противоречий, что в этих тревогах тонешь. Ведь так легче — просто плыть по течению, а не пытаться взобраться обратно на гору. Зачем?       Джехён знал, что ему не пробиться на японский рынок, несмотря на то, что у него есть поддержка китайских инвесторов. Страна капризов, которую каждое предложение парня о новом проекте не устраивало. Только задумав весь план с тем, как заманить Ким к себе, он вдруг понял. Стоило Ким назваться его женой, как акции, принадлежащие ей по праву, пусть и не стали его собственностью, но заметно облегчили завоевания доверия японских инвесторов.       Он добился своей цели за границей, ему удалось получить большее количество голосов на собрании акционеров, тем самым обойдя своего отца, Джехён получил расположение публики и большинства крупных бизнесменов, для которых не существовало слова — «старомодный». Для которых брак — священный союз.       Чон решил, что теперь, когда почти все планы осуществляются, стоит вернуть Еджин то, что он ей задолжал. Получив новость о том, что она пришла в себя — он вздохнул с облегчением лишь потому, что почувствовал лёгкость. Так просто дать ей умереть — значит, проиграть. Проиграть перед публикой, наблюдающей за каждым его движением; перед Ёнджи, которая хоть и любила Джехёна, но никогда бы не согласилась вернуться в их семью, будь у неё второй шанс. Глупо проиграть перед собой — ведь вина за смерть любимой невестки всё не отпускает.       Само существование Еджин не даёт ему забыть и отпустить ту часть прошлого, которое он проклинает. Сначала — проучить, а потом? Что Джехён нашёл такого, что даже отказался от родной матери? Когда он остаётся трезвым, то без промедления отвечает на свои мысли, что так ему удобнее. Ким — отличная инвестиция, с которой он получает много возможностей.       Когда пьяный, он не может ответить даже на самый глупый и наивный вопрос, который возникает в его голове — «Виноват ли он?».       — Ты не поймёшь меня, Тэхён. Пока я лежала здесь, пока он меня не беспокоил целый месяц, пока я была в полном одиночестве, то очень много думала, когда мой мозг не был затуманен страхом.       У каждого своя вера. Кто-то верит в Бога, кто-то в Дьявола, а кто-то в простые человеческие души, которые скитаются вместе с живыми по земле. Еджин верила во всё однажды, когда хотела. Когда думала, что вера во что-то невидимое спасёт её от бед, но осознала, что была не права. Эта вера может только подтолкнуть на правильный путь однажды, указать на ошибки, но она и вправду ничего не решит.       Лукас прав — пока Еджин не осознает своё одиночество, ничего не получится. В одиночестве много плюсов и минусов, много противоречий и различных «но». Еджин видит в нём свою веру. Она видит в нём отражение себя — и знает, что только вера в свои силы, вера в свою гордость, вера в своё будущее поднимет девушку на ноги и позволит дать отпор тем, кто так отчаянно хочет заставить её упасть на колени.       — Что могло поменяться за эти дни? — нетерпеливо спрашивает Ким и выхватывает из рук Еджин её вещи.       Девушка молчит и, немного погодя, поднимает на парня взгляд, насквозь пропитанный ядом. Тэхёна это не пугает, но он всё же нервно сглатывает и протягивает ей обратно кофту. Она молча принимает её обратно и кладёт в сумку, на этом заканчивая сбор вещей.       Оглядевшись по сторонам, девушка задерживает взгляд на кресле в углу, в котором Тэхён иногда дремал. Его сон был таким безмятежным, словно у ребёнка, не знающим бед. Еджин наблюдала за ним и не могла оторвать взгляд от его выражения лица — такое умиротворённое, спокойное. Будто ему никогда не было больно.       — Ничего не могло поменяться всего за месяц. Но если я продолжу бездействовать и молча терпеть, ничего и не поменяется. Мне остаётся только… — Еджин не может подобрать правильного слова, но в один момент проскакивает то, которое может описать её ближайшее будущее. — Ждать.       — Чего? Хорошей погоды или смерти Джехёна через хрен знает сколько лет? Почему ты стала вести себя так загадочно? Я понимаю, что ты потеряла ребёнка, но зачем ты стала игнорировать Еджа? Ей больно от твоего поведения, так ты ещё и к Доёну отказываешься идти! — Ким с психу пнул по прикроватной тумбе и засунул руки в карманы брюк, чтобы отыскать сигареты.       Выбежать бы быстрее на улицу и затянуться, но провести лишние минуты рядом с Еджин кажутся ему куда более важным делом. Она снова молчит некоторое время, совсем не торопясь покидать палату, которая неожиданно превратилась в её спасательную шлюпку. Тэхёна раздражает это молчание, потому что лицо Еджин не выражает ни одной обеспокоенной эмоции. Он не видит в её глазах искренней радости за Доёна.       Не видит ничего, кроме чёрной пугающей пустоты, пробирающей до костей.       — Я зайду к нему, когда надо будет. Не хочу больше говорить, Тэхён, я так устала. Пожалуйста, только ты меня не донимай!       Ким вздохнула и вышла из палаты, придерживая дверь для парня. Он не заставил её ждать и забрал сумку с вещами из рук, убегая далеко вперёд к лифту. Еджин знает, что причиняет боль всем близким людям сейчас, которые волнуются о её здоровье и самочувствии, но видеть Тэхёна раздражённым — ещё хуже. Девушка верила, что он всегда будет поддерживать её во всём, не станет никогда осуждать или ругать за определённые поступки.       Но разве тогда был бы он человеком?       Тэхён не воображаемый прекрасный принц из сказки, который всё простит и примет такой, какая Ким есть. Он — живой человек, у которого свои переживания в голове, свои проблемы, свои больные точки. У него боль, которая душит его и заставляет пресмыкаться перед самим собой.       Наружная гордость скроет все тревоги, которые поселились в сердце Тэхёна уже много лет назад. Его оптимизм, какое-то детское ребячество скрывают уродливые шрамы. Ким не любит говорить о своём страдании, потому что знает — оно ни к чему. Эти разговоры и обсуждения ни к чему хорошему не приведут. Он будет только лишний раз ворошить то, что должно быть давно забытым.       Парень понял, что если он сам не может себе помочь, то как помогут другие? Никак, и это будет тратой драгоценного времени. Лучше промолчать и скрыть от посторонних глаз, ведь так справиться с болью легче. Пусть она тягучая и прилипчивая, пусть длится десятилетиями, пусть она кажется чернее любого ночного неба, пусть окажется глубже любого океана — Тэхён знает её лучше остальных. Он научился справляться с теми минутными порывами, которые раньше казались невыносимым страданием.       Пусть будет больно. Зато Ким знает, что подсознательно он всё помнит. Ведь люди помнят вовсе не слова, сказанные им; не поступки и не действия, совершённые ради них и для них. Люди помнят только чувства, которые другие заставили их ощутить. И Тэхён помнит. Знает каждую кочку, каждую занозу, каждую царапину внутри; знает, как себя успокоить; знает, как избавить себя от печали — но утопить эту боль он никогда не сможет.       Есть нескончаемое количество болей, которые можно и не успеть испытать все. За исключением одной — нет боли, которая заставит сердце полюбить обличие её возникновения.       Спустившись вниз, Тэхён отдаёт девушке сумку и тут же уходит к своей машине, не прощаясь с ней. Ким не может точно сказать, что на него нашло — просто терпеть присутствие Еджин становилось невыносимым. Парень знает, что он всё равно будет видеть её в будущем, проводить с ней много времени, так как пообещал, что будет следить за Еджа, но чувствует глубоко внутри, что нужно остаться одному сегодня. Ему всё равно, что подумает о нём Ким, какой вывод она сделает о его сегодняшнем поведении — она оставляла его одного без объяснений много раз, и Ким находил этим поступкам оправдания.       Тэхён сбился со счёту, сколько на самом деле раз он закрывал глаза на отношение Еджин к нему. Пусть так и будет, у него есть сегодня, чтобы успокоиться и найти в себе тот осколок, который вскрывает на его грудной клетке кожу, впивается в неё и выпускает наружу алую густую кровь.       Он уехал быстро домой, в свою собственную квартиру, ведь только там его никто не станет беспокоить.       Еджин в это время окружили репортёры, которые словно сорвались с цепи и накинулись на девушку с вопросами, ослепляя её яркими вспышками. Ким, только недавно оправившаяся после случившегося, впала в ступор — она жмурила глаза и закрывала лицо ладонями, выронив сумку из рук, которую уже несколько раз пнули. У девушки участилось сердцебиение, она чувствует, как леденеют её ладони, покрываясь потом от нервов. Колени подкашиваются, и воздух будто весь выкачивают, кислород резко заканчивается, и голова от этого начинает кружиться.       Ещё один, вынужденный от давления журналистов спереди, шаг назад, и Еджин спотыкается, уже готовясь к падению на спину на грязный асфальт. Тело девушки подхватывают крепкие мужские руки, холод от которых пробирает девушку до дрожи. Джехён придерживает Ким за плечи и свободной рукой поднимает сумку с пола. Путь до машины, которая всего в трёх метрах от них, казалась для Еджин чем-то недосягаемым, а теперь телохранители отодвинули всех журналистов в стороны, освобождая паре дорогу.       — Узнайте, от кого пришли эти журналисты. Все телеканалы, газеты, журналы, интернет-порталы — засудить всех, кто здесь присутствует, — подойдя к машине, говорит Чон подошедшему помощнику адвоката.       Джехён знал, что репортёры не оставят Ким так просто после громкого скандала, который он спровоцировал.       — Да, господин Чон. К вечеру все документы будут готовы, — молодой парень поклонился и отошёл в сторону, пока шофёр открыл заднюю дверь.       Джехён надавил Еджин на плечи, чтобы она быстрее села, и хлопнул дверцей. Обойдя машину сзади, он сел с другой стороны, положив между нами несчастную грязную сумку с вещами, которая показалась Ким защитной стеной. В салоне приятно пахло лавандой, было тепло и внешний шум заметно убавился, а вспышки камер больше не слепили неприятно глаза.       — Ты такая жалкая, — прошипел Чон сквозь сжатые челюсти.       Он устало выдохнул и запустил руку в свои волосы, слегка взлохматив их и откинув голову назад на подголовник. Чон поднял огораживающее стекло, чтобы водитель больше не слышал их разговор, и, закрыв глаза, долго молчал, вслушиваясь в сбитое дыхание Ким.       — Куда мы едем? — неожиданно и очень тихо спрашивает Еджин, решившись повернуться к Джехёну.       Когда она обдумывала слова Лукаса, то мало к чему пришла. Она не знает, что именно её пугает в парне. Девушка уверена на все сто процентов, что от каждого шага в сторону её останавливает страх за родных. Что Джехён с ними может сделать? Убить, как её родителей? Шантажировать и угрожать, как Еджин? Она знает об опасности, висящей над их головами, но что творится в той голове, мысли в которой могут пугать Ким?       Что у Джехёна на уме каждую секунду? О чём он думает сейчас?       Отец однажды сказал Ким одну вещь, которую она вспомнила только оказавшись в изоляции в больнице. Чтобы сделать удар, нужно смотреть человеку в глаза. Это он говорил и Доёну, когда тот учился в полицейской академии. Говоря об этом детям, родитель имел ввиду буквальный удар. Он считал, что его дети обязаны знать, как себя защищать. И если Доён справлялся со всем сам и ходил на занятия по боевым искусствам, то Еджин он учил только базовым простым навыкам, которые не помогут одолеть соперника, а просто выиграют время, чтобы убежать или позвать на помощь.       Ким откладывала занятия на «потом», и оно всё никак не наступало. Но для того, чтобы совершить буквальный удар по причине своих страхов — нужно научиться не бояться смотреть на него, изучать мимику, следить за изменением настроения, различать движения и знать слабые места, как физические, так и моральные. Еджин сейчас боится, но смотрит. Прожигает в Джехёне взглядом дыру, и он это чувствует. А девушка не может отогнать мысли о том, что Лукас может оказаться прав — в этой борьбе придётся чем-то жертвовать.       — К Доёну. Еджа уже давно ходит к нему, помогает чем может, разговаривает. Выглядят так изумительно, — Джехён скорчил лицо в гримасе отвращения и открыл глаза, выпрямив голову. — Машина заберёт тебя в восемь вечера, так что не заставляй водителя ждать.       — Как он себя чувствует? — нетерпеливо спрашивает Ким и медленно выдыхает.       Джехён поворачивает к ней голову и внимательно смотрит, будто старается разглядеть в её лице что-то новое. Парень догадывался, что новость о старшем брате определённо отвлечёт девушку от плохих мыслей. Но он и подумать не мог, что её глаза загорятся миллионами искр внутри, и они будут казаться в тусклом свете тонированных стёкол такими яркими и завораживающими.       — Отлично. Врач говорит, что на восстановление уйдёт больше двух или трёх лет, может меньше — организм у твоего брата крепкий. Ему везёт.       Ему на секунду захотелось узнать, какие глаза у него. Такие, какими он их видит в отражении зеркала — тусклые, мрачные, чёрные? Или они светятся отблеском звёзд, как у Еджин, когда он этого не замечает? Есть ли у него вообще события, происходящие в жизни, которые могут так его осчастливить?       «Откуда ты берёшь это счастье? Разве оно осталось внутри? Разве можешь ты так смотреть на меня и улыбаться?» — вопросы так и хотели вырваться с губ Джехёна, но он промолчал. Ким без стеснения улыбалась и вытирала слёзы, которые, видимо, накопились в ней за то время, что она пыталась скрыть своё волнение за брата.       Джехён отвернулся к окну и всю дорогу до больницы глупо молчал, пытаясь вспомнить хоть один такой же счастливый искристый взгляд Ёнджи, но в памяти ничего даже отдалённо похожего не всплывало. Пока Джехён вновь съедал себе все мозги непонятными терзаниями, вселенная внутри Еджин будто ожила.       Окружающий мир вокруг заиграл различными красками, и ни одна мысль не была мрачной. Всё, что было в её голове — Доён жив, он скоро поправится и будет рядом с ней, как и раньше. Пусть хоть весь свет отвернётся от неё и пойдёт против — ради брата и Еджа она готова будет вытерпеть это, только бы видеть их живыми и здоровыми. Ведь только это может принести ей счастье — их улыбки.       Их счастье, которое пусть однажды не будет её касаться.       Ким вытирает слёзы, но они никак не закончатся. Её грудная клетка сжимается в приятном томном ожидании встречи с тем, с кем она обычно вела немые диалоги. Еджин ненавидит себя за то, что однажды потеряла надежду на его выздоровление. Ей хотелось пойти к врачу и попросить отключить аппарат, чтобы, наконец, отпустить Доёна и позволить ему отправиться в путешествие на свободе. Чтобы самой не тешить себя надеждами о его возвращении, ведь это было куда больнее, чем принятие его смерти. Но он жив.       Он очнулся, когда Еджин потеряла своего ребёнка, когда чуть сама не умерла. Что вернуло её к жизни и зачем? Доён вернулся к ней тогда, когда он ей необходим. Пусть девушка будет самой огромной эгоисткой в своей жизни — она считает, что заслужила хотя бы эти минуты счастья и покоя в своей жизни рядом с человеком, который никогда её не осудит и поймёт. Что плохого в том, чтобы ждать тех, кого любишь, ради себя? Ким знает, что плохо всё — каждая её мысль пропитана эгоизмом и страхом, но пока она может защитить их от Джехёна — позволит себе и это.       Слова Тэхёна, сказанные им после того, как Ким очнулась, вспоминаются размыто. Но теперь они кажутся сущей правдой — когда кто-то умирает, рождается новый. И так по кругу, на который Еджин даже не хотела обращать внимания. Сейчас ей всё случившееся кажется правильным. Еджин знает, что у неё никогда не будет такого человека, как Доён. Ради которого она будет готова убить и умереть сама, лишь бы он жил. Которому она может доверять больше, чем самой себе. Потому что таких, как он, больше нет и никогда не будет. Без него Ким окончательно потеряет смысл в своём существовании. Её душа окончательно сдастся и умрёт, а без души — нет и жизни внутри.       Стоило машине остановиться возле главного входа, Еджин выбегает из машины, напрочь забывая о своих вещах. В её руке был только один телефон, который она держала всё это время. Джехён только на секунду повернул голову в её сторону, будто в попытке ухватиться за её уходящий силуэт, как девушка успела громко хлопнуть дверью. Звук был звонким, резким и внезапным — Джехёну словно влепили крепкую отрезвляющую пощёчину.       Еджин забыла обо всём, стоило ей вспомнить Доёна. Какое же счастье он вызывает в ней. А что, кроме страха, Ким чувствует к нему — к Джехёну? Чон жмурит глаза, когда машина медленно отъезжает от больницы, и его сердце глухо застонало.       Буквально вбежав в палату и проигнорировав крики врача, она медленно подходит к брату, который проснулся рано утром. Рядом с ним сидела Еджа и читала какую-то книгу, но Доён будто и вовсе не обращал внимание на присутствующую младшую сестру. Он повернул медленно голову в сторону Еджин и отвернулся обратно, сканируя абсолютно пустым взглядом потолок.       — Доён не может пока говорить. Ни ходить, ни разговаривать, ни узнавать людей — всё это должно наладиться со временем, но пока так. Поэтому не удивляйся его апатии, — проговорила Еджа и отложила книгу, вставая со стула.       Младшей больно видеть старшего брата таким, словно его подменили и положили на кровать бездушную бесполезную куклу, которая никого не узнаёт. Еджа помнит Доёна совершенно другим, и сейчас, когда её опасения о его смерти исчезли, она чувствует разочарование. Она ждала, что раз он очнулся — то придёт к нему и вновь обнимет, поговорит с ним и расскажет, что произошло за тот год, что его не было. Но он только молчит, иногда кивает и вновь отворачивается к потолку, будто тот интересует его больше, чем собственная родная сестра.       — Можешь оставить нас вдвоём, Еджа? — выдавливает через силу из себя Еджин и улыбается.       Младшая сестра кивает и, обняв напоследок Еджин, говорит, что поедет лучше домой и подготовится к университету. Ким гладит её по плечу и провожает, плотно закрывая дверь.       В палате царит тишина, нарушаемая только писком медицинских аппаратов. Еджин решается подойти к Доёну и, нажав на нужную кнопку на пульте, ждёт, когда спинка немного приподнимется. Брат шумно выдыхает и раскрывает губы, но ничего сказать не может — то ли слов подходящих не знает, то ли не может в принципе говорить. Девушка решила не напрягать свой мозг мыслями об этом.       Она поправляет подушки и добавляет ещё несколько, чтобы ему было удобнее сидеть. Облокотив брата обратно на подушки, она поняла, что он заметно похудел — его прежние мышцы исчезли, оставляя только болезненную худобу. Щёки впалые, на руках виднеются синеющие вены, губы обветренные и сухие, взгляд — пустой и сухой. Доён почти не шевелится, хотя с момента, когда он очнулся в первый раз, прошло чуть больше месяца. Как успела заметить Еджин, его максимум — пошевелить пальцами правой руки. Во всём остальном его тело абсолютно обездвижено. Теперь тот срок, который уйдёт на его полное восстановление, кажется ей ужасно долгим.       — Ты правда не помнишь меня? — спрашивает аккуратно Еджин и берёт брата за руку, сжимая в своих горячих ладонях.       Доён смотрит на сестру некоторое время, сохраняя полное молчание, но потом отрицательно качает головой и опускает взгляд на их ладони. Он соврал бы, сказав, что не чувствует того тепла, исходящего от её ладоней. Но, рассматривая лицо девушки, ни одна черта не кажется ему знакомой.       — Ничего страшного… Ничего. Я — твоя младшая сестра, Ким… Ким Еджин. Ты — мой старший брат, Ким Доён. Когда ты поправишься, мы, наверное, убьём целую неделю на разговоры о том, что случилось, — Еджин тихо смеётся и подносит холодную руку брата к своим губам, аккуратно касаясь ими тыльной стороны его ладони.       Девушка знает, что он со всем справится — он придёт в себя, встанет на ноги. Она не знает никого, кто бы так же любил жизнь, как Доён. Он видел плюсы даже там, где их было невозможно найти. Еджин всегда думала, что, проработав детективом, брат никогда больше не улыбнётся или будет ходить мрачнее тучи, махнув на человечество рукой. Но всё, что он делал — улыбался и говорил, что всегда есть надежда.       Всегда есть выбор.       Ким не могла оторваться от старшего брата ни на секунду. Она так долго ждала его, что сейчас происходящее кажется ей обманной иллюзией или слишком реалистичным сном. Еджин гладит его руку, целует ладонь и смотрит на парня так, будто он в любую секунду может исчезнуть.       Доён не сдастся. Он будет жить всем на зло, и пусть на лечение уйдёт много лет. Хоть десятилетия — он обещал Еджин вернуться и защищать их семью.