Игры Амура

      Из динамиков, прятавшихся где-то у потолка, ненавязчиво лилась песенка. Опять про сердце, врученное в подарок на прошлое Рождество, её здесь любили. Её в принципе во всех торговых центрах любили так же сильно, как и «Звенящие колокольчики». Это ведь был практически гимн Рождества. Песня казалась немного печальной — всё-таки про обманутую любовь, разбитое сердце, все дела. Шанель не до конца понимала весь её смысл, ведь она такого никогда не чувствовала, но песня всё равно ей нравилась. Такая спокойная, с таящейся в ней светлой печалью. И слушать по десятому разу ей не надоедало. Наоборот, знакомые ноты зажигали в сердце приятное чувство, будто возвращаешься к чему-то старому, хорошо знакомому и любимому. Будто приходишь домой.       Эскалатор поднял ребят наверх, и Коннор с Трэвисом тут же потащили Шанель подальше — к сплошным деревянным скамейкам, тянувшимся вдоль стен. Они тут же заняли одну и устало сползли, прильнув спинами к стене. Их зимние куртки, уже давно расстёгнутые, смешно собрались складками. Куртки, к слову, Шанель нравились. Они были похожи, только у Трэвиса коричневая, как кола, а у Коннора — тёмно-зелёная. Ещё такого мягкого оттенка, болотного и приятного. Покупали ребята их в прошлом году и вместе. Поэтому Шанель носила такую же — так ей понравилось. А особенно нравилось то, что цвет она выбрала как у Коннора и теперь это будто бы их роднило.       А ещё это именно она, практичная Шанель, предугадала, что надо брать навырост. И, конечно же, оказалась права: с тех пор мальчишки сильно вытянулись. Шанель, правда, нет, она вообще что-то перестала расти. А ей ведь всего шестнадцать! Она надеялась, что станет выше ещё хоть чуть-чуть, а то разница с Трэвисом и особенно с Коннором стремительно росла.       Коннор за те четыре месяца, которые они не виделись с августа, совершенно наглым образом стал ещё выше. Шанель и представить не могла, что будет дальше. У них и так разница в полголовы, не может же она остаться коротышкой… В Лагере полукровок вон все выросли. Даже маленькая Аннабет каждый год становилась взрослее и выше. Шанель немного расстраивала перспектива оказаться самой маленькой. Она и так была широкоплечая и коренастая. И она не знала, насколько Коннору нравятся невысокие девочки (а её это немножко волновало).       — Так, — пробормотала она, оглядываясь округ. Сплошные магазины со шмотками, восхитительно. А к Рождеству людям, значит, готовиться не надо. — Так-так… Хм, мне кажется, тут слишком мало того, что нам нужно?       — А мы скоро пойдём? — ненавязчиво поинтересовался Коннор.       Шанель рассеянно покивала, пытаясь сообразить, где можно купить гирлянду. А то старая, единственная, перегорела. Она хотела украсить дом получше. Всё-таки впервые позвала друзей к себе, будет не очень здорово, если Рождество, а потом и Новый год они встретят в обычной квартире. Хотелось показать, что в Принстоне тоже умеют делать красиво. Силена вон была мастером в украшениях, поэтому и вызвалась помочь. Правда, где она была сейчас, ребята совершенно понятия не имели, потому что Силена полчаса назад восхитилась симпатичным пальто на витрине, сказала, что скоро их догонит, и так и не появилась. Ну ладно, не маленькая, не потеряется. Тем более Шанель надеялась, что Силена прикупит ещё что-нибудь. Бюджет у них был небольшой — мама (её смертная мама) дала полсотни долларов, и надо было растянуть их на всё. Поэтому Коннор и Трэвис рядом были как нельзя кстати. Уж кто-кто, а дети Гермеса умели экономить.       Кати Гарднер и Сандрика, весёлая дочка Аполлона, отправились в продуктовый с мамой Шанель. Встретиться они договорились Байард-лейн и на всякий случай у каждого под курткой было по ножнам с бронзовым кинжалом. Шанель не очень умела обращаться с коротким кинжалом, но с оружием было спокойней. Ни у кого из ребят не имелось волшебного карандаша, обращавшегося в ксифос, а таскать с собой меч в натуральную величину было бы уж слишком.       — Шани, эй.       — Да. Минутку.       — Ша-анель, — протянул Коннор, подёргав её за край куртки.       Она встрепенулась и опустила на него взгляд. Коннор обрадованно пробормотал: «Ну наконец-то», ухватил её за руку двумя ладонями и выжидающе уставился на неё. К зиме веснушки на его остром лице бледнели, едва ли не исчезали. Поэтому Шанель любила лето, когда они рыжели ярче всего. Как пыльца. Шанель в принципе любила яркие вещи, наверное, досталось от её божественной мамы. Возможно, поэтому ей нравились близнецы. Оба такие шебутные, живые и цветастые (особенно когда дети Афродиты разукрашивали их косметикой в отместку за пакости).       — Когда пойдём? — полюбопытствовал Коннор, невинно улыбаясь. — Я хочу сейчас. Давай сейчас?       Шанель виновато покачала головой.       — Ну нет, мы не можем. Ещё чуть-чуть подождите, обещаю, скоро закончим и домой.       Трэвис вздохнул и поскрёб затылок. Коннор со скорбным видом отпустил руку Шанель, откинулся к стене и вытащил из глубоких карманов хлопушки. Обёртки у них были с таким буйством красок, что Шанель едва не влюбилась, поэтому и выбрала их.       — Я устал, — резюмировал Коннор и повертел хлопушки в руках. — Хм, а что если их тут бахнуть… Э-эй! Шанель, пойдём взорвём? Круто же! Ой, ты меня опять не слушаешь… Ну Шани, ты что, глухая?       Она вынырнула из мыслей, целиком и полностью занятых Рождеством и песней, игравшей на этаже. Коннор запрокинул голову и грустно посмотрел на неё, как расстроенный ребёнок. Шанель вздохнула, потрепала его по кудрявой голове и скрестила руки.       — Мы только хлопушки купили. И мишуру.       — Да-а? Зато обошли весь центр! — возмутился Коннор, выбросив руку в воздух. — Я больше не могу…       — И я тоже, — ненавязчиво вставил Трэвис, но тут же оживился, помахав хлопушкой. — Так что, взрываем?       Не особенно вдумываясь в их слова, Шанель кивнула, но потом сообразила, что что-то не так.       — Стой, кого взорвём? Не надо! Только же купили, — укоризненно сказала она и почесала макушку. — Ой, где Силена? Кажется, у нас минус один.       Пальцы нырнули в густые волосы. Они были заплетены в множество плотных кос, и Шанель забрала их в пучок, а ещё нанизала на тонкие косички цветные бусины. Они были приятно похожи на лагерные. Шанель так нравилось, что волосы не мешались, и она подумывала, не заплести ли дреды. Наверное, ей пойдёт. Волосы у неё были блондинистые, но тёмного оттенка, и казалось, будто сверху они золотятся, а разведёшь руками в стороны — и вся светлость исчезнет.       — Привет, ребятки! — радостно позвали их, и Шанель обернулась.       Силена спешила к ним, явно чем-то довольная. Она подняла вверх картонные пакеты с напечатанными рождественскими узорами и помахала ими.       — Глядите, что нашла! Ой, какая прелесть. Эй, мальчики, как вам? Шанель?       Когда Силена аккуратно выудила из пакетов небольшие коробочки, Шанель увидела, что внутри бережно уложено по одному стеклянному шару. Они казались такими изящными, такими хрупкими, такими… Красивыми. У каждого сверху крепился позолоченный колпачок с атласной ленточкой, а бока были расписаны под зимние пейзажи.       Шанель ахнула в восхищении.       — Ух ты… Ой, и это на нашу ёлку?       Силена гордо покивала, поглядывая на ребят.       — Правда чудо?       — Ещё какое! Ой, ты тоже чудо, — пробормотала Шанель, чмокнув Силену в щёку. Та захихикала, поправляя шарф.       — Прикольные стекляшки, — хмыкнул Коннор и поджал губы. — Блестючки. Сверкают.       — А ещё так здорово бьются, — добавил Трэвис.       Силена возмущённо замахала на них руками.       — Ничего вы не понимаете! У-у, Гермесовы дети.       Коннор беззастенчиво показал ей язык и ехидно ухмыльнулся.       — А сколько ты на них потратила? Ой, хотя не отвечай, я знаю, что много. А вот я бы мог сбить цену.       — Или вообще бесплатно одолжить, — ненавязчиво добавил Трэвис.       — А может, продавец и вовсе заплатил бы нам…       — Глупости болтаете, — цыкнула Силена. И этим сразу обозначила, что про деньги они больше не говорят.       Силена была младшей из них, ей всего-то летом четырнадцать исполнилось. Но порой вела она себя так серьёзно, что казалась старше. Шанель это нравилось — она любила порядок и когда к делу относились серьёзно.       Коннор спрятался за спину Трэвиса и бормотал что-то, явно дразнясь, но так, чтобы Силена не слышала. Его глаза, синие и казавшиеся в приглушённом свете совсем тёмными, озорно блестели, рот то и дело растягивался в насмешливой улыбке, обнажая маленькие зубы. Шанель давно приметила, что зубы у близнецов, несмотря на то, что рты были большие (как раз для таких ухмылок), аккуратные и ровные. Не то что у неё — крупные, словно кроличьи, желтоватые и какие-то кривые. Один зуб Шанель своротила чуть-чуть вбок, когда свалилась во время захвата флага с холма и проехалась лицом по склону с камнями. Второй когда-то в детстве, она уже и не помнила. А вот у Коннора… Впрочем, думать о том, какие красивые у него зубы, наверняка было странно, и Шанель заставила себя прекратить.       Она оттопырила указательный палец и сказала:       — Ребят, нас не хватает гирлянды. Честное слово, только её купим и пойдём домой.       Силена победно ухмыльнулась и распаковала вторую покупку. В её руке оказался чёрный провод, а следом из пакета высунулись цветные лампочки. Трэвис с Коннором облегчённо выдохнули.       — Ну слав-тебе-Гермес, мисс голубятня освободила нас.       — Можешь не благодарить, — отмахнулась Силена. — Лучше давай-ка мы с тобой на этаже выше посмотрим кое-что. Да-да, с тобой.       Она поманила Трэвиса к себе. Тот опешил и отступил назад. Силена вздохнула, закатив глаза, и сказала Шанель:       — А вы пока сгоняйте вниз, там на улице горячий шоколад продают. Вкусный, это фирма папиного друга. Шани, купишь и нам?       Шанель покивала, но с сомнением спросила:       — Может, мы с вами? Вдруг помочь надо…       — Идите, — с нажимом сказала Силена, ухватив Трэвиса за рукав. Тот принял такой вид, будто его повели на сложнейший экзамен. Силена похлопала его по руке. — Вот он мне поможет. А вы давайте, встретимся внизу.       Через пять минут, разобравшись с картой и эскалаторами, Шанель с Коннором оказались внизу. Стеклянные двери разъехались перед ними, и в лицо дунуло морозом. Зима выдалась необычайно холодная — температура даже опустилась в минус. Ноги и руки быстро отмерзали. Шанель решила, что как только возьмёт горячий шоколад, сразу натянет варежки, иначе останется без пальцев. Что-то Борей совсем разошёлся, посылая на Штаты ледяные ветры. Вот бы Хирон позвонил ему по божественному скайпу и уговорил не так морозить…       Они отошли от ярких огней торгового центра и побродили вокруг, разыскивая ларёк с горячим шоколадом. Коннор натянул на голову капюшон с меховой оторочкой и выдохнул облако белого пара. Он оглянулся, освещаемый белым фонарём, и лицо его было серьёзным. Шанель ну очень нравилось такое выражение. Коннор сразу делался взрослым и каким-то привлекательным. Свет падал на его кудри, выбивавшиеся из-под капюшона, и казалось, что они серебрятся.       — Что такое? — спроисл вдруг Коннор, и Шанель вскинула брови.       — Ничего, всё славно. Главное тут не заблудиться, а то выйдет не круто.       Она неловко усмехнулась, думая о поиске, в котором они с Коннором и Сандрикой столько раз забредали не туда, что имели огромные шансы оказаться где-нибудь в Мексике.       Коннор кивнул и уткнулся в высокий ворот куртки, глядя застекленевшими глазами на снег, спрятавший дорогу. Замёрз, наверное, бедный. А снег всё падал и падал, едва ли не закрывая крупными хлопьями тёмное небо. Шанель поторопилась с поисками ларька и заоглядывалась вокруг. Надо было поскорее отвести Коннора в тёплую квартиру. Она была старше, знала Коннора с времён, когда он был мелким мальчишкой, у которого ещё выпадали зубы, и чувствовала ответственность. Приметив светящуюся вывеску, Шанель обрадовалась и решила, что туда им и надо, а потом вдруг почувствовала, как горячая ладонь нырнула под рукав её куртки и накрыла её пальцы. От них по телу разлился жар. Замерев, Шанель перевела один лишь взгляд влево, на Коннора. Тот всё так же стоял рядом, не поднимая взгляда, и угадать, что он думает, сделалось совершенно невозможно.       — Хотя бы друг друга не потеряем, — пробормотал Коннор в плотный ворот куртки, глушивший слова.       Шанель показалось, что желудок у неё вывернулся. А заодно и сердце перекрутилось, сместившись куда-то не туда, и теперь сильно и даже больно стучало. На нос ей падали и тут же таяли холодные снежинки. Шанель казалось, что она из-за жара, поднявшегося внутри волной, сейчас растопит весь снег в округе. Боясь пошевелиться, она отвела взгляд и осторожно подцепила пальцем ладонь Коннора. Та напряглась, скользнула вниз и крепче обхватила её запястье.       Мысли спутались, как клубок. Шанель поняла одно: сейчас происходит что-то, что они оба не совсем понимают, но что обоим… Нравится? Да, кажется, так. Она вдруг испугалась. Что, что… А что они делают? Они сейчас и целоваться будут? Как это обычно происходит? Шанель запаниковала, думая, что целоваться это уж слишком. Или Коннор просто так взял её за руку? Ну, они порой делали так. В основном, конечно, когда приходилось вытаскивать кого-нибудь из пасти монстра, тогда не то что за руку, за ногу ухватишь. Но руки у Коннора обычно не дрожали… вот так. Да, бывало от страха, но оно ощущалось немного по-другому. Шанель вконец запуталась. Сейчас бы Силену сюда, она бы всё объяснила… Но Силены не было. И никого из дочек Афродиты тоже, приходилось разбираться самой.       Чтобы не забыть, как дышать, Шанель прерывисто потянула носом воздух. А потом ещё раз и ещё. В конце концов, смертные же как-то справляются без помощи мамы-богини, заведующей любовью. Или она слишком далеко забежала в мыслях и придумала то, что хотела.       Пальцы Коннора вдруг нырнули между её и несмело коснулись мозолистой ладони. Они у Шанель были не очень-то и красивые. Широкие такие, смуглые на тыльной стороне и с белыми пятнами внутри, а пальцы — крупные и немного корявые. Под длинным рукавом, прятавшим всё до кончиков, конечно, не видно. Но Коннор-то видел её руки тысячу раз, они в Лагере проводили не первый год. Да и в целом поиске были. А как показывала практика, в поисках полукровки могли узнать друг друга куда лучше, чем за годы в Лагере.       Шанель подняла голову и посмотрела на фонарь. На Коннора она смотреть боялась. Нет-нет, не дай боги они сейчас сделают что-то не так или она сглупит, или он, или… Да что угодно могло произойти. Шанель не понимала, что делать. Просто ждать? О, ну вообще, она была бы не против.       Руке было тепло. Она надеялась, что пальцы Коннора тоже не мёрзнут. Шанель задержала дыхание и бережно погладила большим пальцем его тонкий, длинный мизинец. Было немного жалко, что она не видит его лица, но Шанель понимала, что для неё это будет слишком. На сегодня стоять и держаться за руки, пока втора мёрзнет в кармане, было достаточно.       — Я…       Она запнулась, не зная, что хочет сказать. Но это и не важно. Впереди у них целое Рождество, а потом и Новый год. Шанель думала, что они смогут разобраться. Может, конечно, она всё не так поняла. И вообще придумала то, чего нет. Но для этого как раз они и поговорят. Как-нибудь потом, может быть, даже этим вечером. Только придут в тёплую квартиру. А пока их ждали Силена и Трэвис.       Шанель спохватилась и повернулась к Коннору.       — Нам нужно шоколад купить, — тихо охнула она, внезапно вспомнив про это, и осмелилась заглянуть Коннору в глаза. — Пойдём? А то ребята нас потеряют.       И она несмело улыбнулась. Коннору, кажется, больших усилий стоило сохранить лицо спокойным. Он заторможенно кивнул, вынырнул ладонью из её рукава и ухватил Шанель под руку.       — А то ещё грохнешься на льду, — съехидничал он, мигом рассеяв всё таинственное и напряжённое, повисшее между ними.       Шанель к его замашкам привыкла. Это было даже забавно — он заботился, хоть и в своей манере. Пока они не вышли на оживлённую улицу, Шанель немного подумала и подёргала Коннора за куртку. Когда он обернулся, Шанель ухватилась свободной рукой за куртку, требовательно склонила Коннора к себе и оставила на виске морозный поцелуй.       Коннор удивлённо моргнул.       — Это… Мы сейчас что-то это… — хрипло выдавил он. — Ну, как-то чего-то?..       Шанель весело помотала головой. Всё напряжение исчезло.       — Я не думаю, что… Давай поговорим, но потом? — спросила она, доверчиво заглянув Коннору в глаза. — Я сейчас бы с радостью просто помолчала. Но потом обязательно. Хорошо?       Коннор состроил странное лицо, фыркнул в ворот и кивнул.