***
На четвёртый день в доме Миссис Харис наконец-то раздался долгожданный звонок. Застал он Пеннивайза в восемь утра последней субботы 1989 года. Клоун ещё спал, когда пронзительный звук начал резать уши. Беверли, как назло, не слышала его, находясь за закрытой дверью на втором этаже. А телефон всё звонил, заставляя нервную систему монстра трещать по швам. — Беееев... телефооооон! — пискляво протянул он, но девочка всё также пребывала в царстве Морфея. Пеннивайз собрал волю в кулак и встал с дивана, предварительно натянув на худое тело майку. Телефон уже вот-вот выключился бы, но клоун вовремя схватил трубку, прикладывая её к уху и вслушиваясь в голос того, кто посмел разбудить его в выходной день, когда он может в полной мере насладится сном. — Мистер Грей? — голос главврача заставил клоуна мгновенно взбодриться. — А? Да, да это я! — Вы просили позвонить, когда можно будет прийти к Шарлоте Фостер на посещение. Мы подключили её к другому аппарату, так что теперь вы можете её навестить. — П-правда? Это... прекрасно. Да, спасибо. — Всего доброго, Роберт. В трубке послышались короткие гудки, и монстр положил трубку на рычаг. В голове была мысль о том, что журналистку можно навестить. Он так ждал этого, но одновременно и опасался. Смотреть на неё, зная, что «кома» в которую он её затащил, на самом деле мир Мертвых Огней, из которого практически невозможно бежать. Там темно, как в самых потаенных уголках сознания и одновременно светло, словно ты максимально приблизился к солнцу, но при этом не сгораешь. Из мыслей его вывел топот маленьких ног Марш, которая быстро спускалась по лестнице на первый этаж. Пеннивайз быстро принял "непринужденный" вид, неестественно изогнувшись и уперевшись локтем на кухонную стойку. Девочка спустилась, быстро проскочила через гостиную, ловко перепрыгивая через спящего кота, и завернула в кухню, встречаясь взглядом с бегающими глазами клоуна. — Хеееей, Бев, — натянул он улыбку. — Утро доброе. — Ты странный. Что случилось? Ты неестественно себя ведёшь, — молниеносно выпалила она, скрещивая руки на груди и поправляя ночнушку. — Что? Пфффф... нет. Просто... — он знал, что реакция неудачницы будет крайне буйной, но поделать ничего не мог, — звонили из больницы. Мы можем навестить... — Шарлоту?! — перебила его девочка, вскакивая на месте. — О господи! О боже! Святые клоуны! — она подбежала к стойке и, оттолкнув монстра, начала набирать номер на телефоне. — Святые кто? — озадачился такой формулировке Пеннивайз, но быстро пришёл в себя. — Ты кому звонишь? — Биллу! А потом Бену, Эдди, всем! Одевайся давай! И причешись, ради всего святого! Когда Беверли так командовала, значит, она была на пике возбуждения, и останавливать её не имело смысла. Только хуже будет. Клоун уже давно это просёк, так что он просто удалился из кухни в ванную, слыша, как Марш кричит новость Биллу по телефону. Его озадачивало то, что дети так сильно пекутся о Фостер. По сути, они знакомы всего месяц, но неудачники уже успели сильно привязаться к этой девушке. Признаться, монстр сам давно перестал испытывать раздражение, находясь рядом с ней. Не говоря уже о том, сколько раз она помогала ему, причём абсолютно бескорыстно. Не то чтобы его грызла совесть за то, что он откровенно пользовался ею, но стоило признать, что вторжение Шарлоты в его жизнь принесло свои плоды.***
Дежурная медсестра подскочила на месте, как только неудачники во главе с клоуном ворвались в здание больницы. Девушка уже знала, какими эти дети могут быть назойливыми, ведь именно они терроризировали её все эти четыре дня, умоляя пропустить их к журналистке. Она быстро выпрямилась, сделав вид, что не видит, как они стремительно приближаются. — Мисс! — чуть ли не запрыгнул на стойку Ричи. — Прекрати! Мы в общественном месте, — Пеннивайз взял его под руки и оттащил, ставя рядом с остальными, которые тоже держались из последних сил от нетерпения. — К Фостер? — догадалась дежурная, иронично поднимая левую бровь. — Да. Мы записаны... — Проходите уже, — устало протянула девушка, с опаской поглядывая на неудачников. — Только следите за этими. Клоун посмотрел на перевозбужденных ребят и, закатив глаза, начал подталкивать их вслед за дежурной, которая «радушно» решила проводить их до палаты, чтобы убедиться, что дети ничего не натворят по дороге. Благо, Фостер перевели из реанимации, и теперь она лежала в палате на первом этаже терапевтического отделения. Хотя терапевт ей как раз и не нужен был. Запах больницы ударил в нос каждому, не считая Каспбрака, который столько раз посещал это заведение, что уже перестал ощущать его. Никто не любит врачей. И больницы. Они наводят тревогу. Для каждого по-своему. Пеннивайзу например не нравился сам запах болезни. Гнилой, словно человек просто портится изнутри, покрываясь плесенью. Для Майка это был запах гари, когда его, после пожара привезли сюда, вместе с обугленными телами его сгоревших заживо родителей. Кошмарный был день. Худший в жизни неудачника. Они дошли до нужной палаты. Девушка медленно открыла скрипучую дверь, и глазам ребят предстала неутешительная картина. Шарлота лежала на койке, подключённая к кардиомонитору. В нос была вставлена кислородная трубка, а к обеим рукам прикреплены капельницы. Бен нервно сглотнул, сжимая кулаки. Казалось, не так давно они болтали по душам у него дома, а сейчас журналистка лежит перед ними, ни живая и ни мертвая. — Журналисты... — закатила глаза дежурная, смотря на койку. — И что таким как она нужно в Дерри? Сразу же было видно, пафосная курица из Нью... — Вы можете идти, — Пеннивайз навис над ней, прижимая к стене и сверля взглядом. Ему не нравилась такая формулировка личности Фостер, как впрочем и остальным. Девушка только пискнула и нырнула под руку клоуна, быстро уходя по коридору обратно к стойке регистрации, чувствуя на себе тяжёлый взгляд монстра. Окажись она в его логове, клоун бы мигом сожрал её вместе с костями и униформой медсестры. Но он лишь презрительно фыркнул ей вслед и прошёл в палату следом за неудачниками. — Она как будто спит... — Беверли коснулась оголенной руки журналистки, чувствуя, как сильно похолодела её кожа. — Привет, Ш-Шарлота, — Денбро присел на стоящий рядом стул, сгорбившись над ней. — М-мы все здесь. И Роберт т-т-тоже. Магазин уже реставр-р-рируется, так что, к-когда ты проснёшься, тебя будет ждать приятный сюрприз. — Зачем ты... говоришь с ней? — тихо спросил монстр, словно боясь потревожить «спящую». — А в-в-вдруг она слышит? И это поможет ей проснуться, — как-то грустно улыбнулся мальчик, не сводя взгляд с Фостер. Пеннивайз поджал пухлые губы, понимая, что девушка не услышит Билла, как бы громко он не кричал. Сейчас она ничего не слышит и, возможно, не услышит больше никогда. От таких мыслей в горле клоуна встал ком, который он еле смог проглотить, дёргая кадыком вверх-вниз. Ребята даже не заметили этого, увлечённые лишь журналисткой. Они по очереди говорили ей о событиях, которые произошли со дня её «комы». Словно, она внимательно слушала их, просто закрыв глаза. Пеннивайз не мог этого понять. Как и то, почему дети столь сильно хотят её возвращения. Они её почти не знают, с чего вообще такая забота? Возможно, такова человеческая природа. Даже незнакомые люди могут сопереживать друг другу в определённых обстоятельствах. Привязанность — это главная человеческая слабость. Она причиняет боль, когда расстаешься с тем, к кому ты привязан. Это клоун знал по себе. Со дня смерти Миссис Харис. От этих мыслей стало совсем паршиво, и монстр незаметно вышел из палаты, стараясь оставаться максимально хладнокровным. Он сейчас единственное крепкое звено среди них и не может позволить себе проявить хоть каплю слабости. — Он что-то скрывает, — прошептал Урис, как только монстр покинул помещение. — С чего ты взял? Зачем ему это? — скептически посмотрел на друга Эдди. — Просто знаю. Я этого клоуна насквозь вижу. Он всё время начинает метаться, когда накосячит. Именно это он и делает. Больно уж заморочился. — Эй, давайте не при Шарлоте, — оборвал дискуссию Майк. — Вдруг... она нас слышит. Ребята быстро замолчали, окинув взглядами девушку. Такая юная, такая беззащитная. А главное, они ничего не могут поделать. Им осталось лишь наблюдать. Судьба Фостер не в их руках.***
Пеннивайз находился в коридоре, нервно наматывая круги. Всё так, как он и предполагал. Пока неудачники болтали с Шарлотой, которая даже не слышит их, монстр успел подробно изучить состояние девушки, даже не касаясь её. Она попала под его влияние, без всяких сомнений. Безжизненная оболочка, отделенная от самой её сущности, которая скитается среди Мертвых Огней, не в силах покинуть обитель потерянных душ, подобно путнику, блуждающему по темному лесу с фонарем, который вот-вот потухнет, убивая единственный шанс на спасение. Клоун закусил губу слишком сильно, и струйка крови скатилась вниз по подбородку, падая на серый кафель. Он слишком слаб. Наверное, это был пик слабости, не считая момента, когда неудачники только-только одержали над ним верх. Хотелось спать и есть. Но больше есть. Пойти бы и полакомиться каким-нибудь зверем, но с приходом в город зимы, животные начали впадать в спячку и прятаться в норах, спасаясь от холода. Оправданные действия, но совсем не на руку клоуну. Из мыслей его вывело прикосновение чьей-то руки. Она мягко легла на плечо клоуна, что тот даже на секунду захотел потереться об неё щекой, но быстро опомнился и повернулся. Перед ним стояла та самая беременная девушка, которую он видел четыре дня назад. Она растерянно смотрела на него, придерживая живот, словно защищая своё пока что не рожденное дитя от этого мира. — Вам помочь? — шмыгнул носом Пеннивайз, уставившись на неё. — Эм, нет я... я думала это вам нужна помощь. У вас кровь... на подбородке. Клоун только сейчас сообразил, что прокусил нижнюю губу, и рубашка с майкой уже были прилично испачканы алой жидкостью, как, впрочем, и пол. Он быстро начал вытирать её руками, размазывая по лицу и делая только хуже. Девушка немного опешила, но быстро опомнилась и полезла в сумку под пристальным взором монстра. — Ой, подождите... у меня где-то тут... Она достала пачку влажных салфеток и, вытащив одну, начала вытирать щеки и подбородок клоуна, который стоял в шоке, не понимая, зачем она это делает. Могла бы дать салфетку ему, чтобы он сам вытерся. Но девушка продолжала тщательно стирать кровь с лица монстра, нежно касаясь кожи, что вызывало довольно приятные ощущения. Пеннивайз даже закатил глаза от удовольствия. Словно он маленький ребёнок, за которого всё сделают взрослые и не нужно больше волноваться из-за нерешенных проблем, ведь за тебя их решат старшие. К сожалению, клоуну не было знакомо, каково это быть маленьким. Казалось, он всегда был в каком-то роде взрослым. Девушка же делала это чисто на автомате. Такое бывает, когда готовишься стать мамой и начинаешь всех окружающих считать детьми, о которых нужно позаботиться. Материнский инстинкт — вещь неведомая для Пеннивайза, но понятная каждой беременной или уже рожавшей женщине. Она закончила и убрала использованную салфетку в отдельный карман, так как мусорного бака рядом не оказалось. — С-спасибо, — всё ещё прибывая в неком шоке выдавил монстр. — Не за что, — улыбнулась та. — Видела, вы с детьми пришли. Все ваши? — Да. Типа того. — Ого, — искренне удивилась девушка. — Такой молодой, а уже папа! — Угу. Повисло неловкое молчание. Она просто стояла и улыбалась ему, загоняя в неловкое положение. — А... это ваш? — показал он на живот девушки, не понимая всей тупости своего вопроса. — О, да! — она погладила живот, очень нежно, словно тот может рассыпаться. — Мой муж приезжает на Рождество. Он сейчас в другом городе, но скоро мы будем вместе. — Ммм, понятно. Пеннивайза совсем не интересовала история её мужа. Его больше привлекало беременное пузо. Очень странное ощущение находиться с тем, у кого внутри растёт жизнь. Клоун ощущал запах ребёнка, чувствовал, как их сердца бьются в такт друг другу, как кровь пульсирует по совсем ещё крошечным венам. Он откровенно пялился на её живот, пребывая в прострации. Но девушку это ничуть не задело, а, наоборот, даже умилило. — Хотите потрогать? Монстр с удивлением посмотрел на неё и, нервно сглотнув, кивнул головой. Та аккуратно взяла его ладонь и приложила к животу. По всему телу Пеннивайза пробежала дрожь, заставляя волосы встать дыбом. Он ощущал его. Внутри её организма. Прежде он никогда не имел дело с беременными. Ребёнка в животе всё равно не напугаешь, а взрослого и подавно. Но сейчас... Это было настоящее потрясение для него. — У вас мальчик, — прошептал он. — Мальчик? Возможно. Мы с мужем решили, что узнаем пол, когда ребёнок родится, — улыбнулась та, но Пеннивайз уже знал, это мальчик. Чувства его не подводили. — Миссис Данкан, — окликнула её медсестра в другом конце коридора, — вам пора на УЗИ. — Извините... — Роберт. — Извините, Роберт. Пора на осмотр, — она мягко улыбнулась и клоун убрал руку с живота, давая девушке пройти. Беременность очень странная штука. Особенно для Пеннивайза. Он вернулся обратно в палату, где дети всё ещё разговаривали со спящей Фостер, и устало плюхнулся на стул. Урис мгновенно перевёл на него взгляд, но клоун даже не заметил этого, удручённый своим ничтожно слабым естеством. Еврей лишь презрительно фыркнул, отворачиваясь назад к девушке. Так прошли долгих четыре часа. Неудачники всё это время просидели у Шарлоты, разговаривая с ней и пытались как-то вывести её из этого состояния. Ричи тайком даже ущипнул её, но это, естественно, ни к чему хорошему не привело. Эдди лишь отвесил ему подзатыльник, после чего Тойзер оставил попытки повлиять на журналистку тактильным путём. Даже странно, что им так долго разрешили там находиться. Хотя дежурная могла просто опасаться заходить к ним и встречаться взглядом с Пеннивайзом, который её явно невзлюбил. Сам же клоун сидел тихо, не мешая им общаться с Фостер. Лишь изредка от него можно было услышать слабое «тише», когда неудачники начинали вести себя чересчур громко. — Что эта ш-ш-штука делает? Билл рассматривал пикающий аппарат, к которому подключили Шарлоту. На мониторе шла непрерывная зелёная линия, которая с каждым издаваемым машиной пиком изгибалась в определенном месте. Некая закономерность. — Это её пульс, — пояснил Эдди. — Аппарат следит за тем, как работает сердце, если что не так — подает сигнал врачам. А вот это кислородная трубка, — он показал на небольшую трубочку, которая была вставлена в нос девушки. — И чем же её кормят? — заинтересованно протянул Майк. — Наверное какими-то жидкостями, в которых есть полезные микроэлементы, — резонно предположил Бен. Беверли присела возле койки и прикоснулась к светлым волосам девушки. Они были очень мягкими, словно дотрагиваешься до кроличьей шубки. Марш никогда не гордилась своими рыжими локонами. Она хотела бы иметь такие же светлые кудри, как и у Фостер. Быть может, в будущем она даже перекрасится. Но до этого ещё далеко. Так они и просидели всё это время, пока на улице совсем не стемнело. Первым это заметил Бен и, как бы ему ни хотелось ещё посидеть с Шарлотой, мама строго наказала ему быть дома до темноты, а значит, он уже фактически не выполнил просьбу. Пеннивайз сразу уловил его взгляд в темноту улицы и решил воспользоваться отличным предлогом для того, чтобы спровадить детей. — Так, — он встал и хлопнул в ладоши, дабы привлечь внимание всех сразу. Дети оправдали его ожидания и резко обернулись на клоуна, — пора закругляться. Не удивлюсь если ваши родители уже волнуются. — Тебя это колышет? — усмехнулся Тойзер. — Пока я являюсь лицом, несущим за вас ответственность, да — колышет, — со всей своей серьезностью ответил монстр. Дети поняли, что когда он входит в роль «взрослого», с ним лучше не спорить. По крайней мере, с таким Пеннивайзом было спокойнее, нежели с бешеной его стороной личности. Вообще, неудачники давно просекли, что эмоции клоуна могут меняться словно по щелчку пальцев, и не хотели его заводить. Они ещё раз столпились у койки Фостер, словно прощаются с ней навсегда, хотя прекрасно знали, что завтра первым делом придут сюда. — До завтра, Шарлота, — сказал Билл. — М-мы ещё придём, а ты постарайся проснуться. Пеннивайз только закатил глаза. Ребята по очереди попрощались и двинулись к выходу, но монстр остановил их у дверей и вручил стоящему впереди Эдди пять баксов. Мальчик слегка опешил, но зажал деньги в кулаке и машинально убрал в карман. — Зачем это? — Езжайте на автобусе, а то уже темно. — Т-т-ты не пойдёшь с нами? — как-то уж слишком взволновано спросил Денбро. — Нет, я... я ещё посижу с Шарлотой. — Один? — поднял правую бровь Урис. Монстр кинул на него свой фирменный взгляд, но мальчишка стойко выдержал его, не собираясь отворачиваться, как раньше. «Я уже не боюсь тебя». Даже не нужно было читать мысли, чтобы понять это. Пеннивайз вздохнул и отвёл взгляд. Впервые он сам отвёл взгляд от еврея, а не наоборот. Стен даже удивился, на секунду засомневавшись в происходящем. — Просто идите. Я приеду через час. — Н-н-но что ты хочешь... — Билли, — перебил его клоун. Он присел, опуская свои руки на плечи мальчику, смотря на него своими голубыми глазами, — Я тоже хочу с ней посидеть. Монстр сказал это с такой искренностью, что Денбро не смог и слова из себя выдавить и лишь пялился на него, шевеля губами, пытаясь что-то сказать. Монстр просёк это и решил до конца давить на чувства мальчика. Он притянул его к себе и начал поглаживать по голове. Такой трюк всегда срабатывал на детях. И заика не был исключением. У клоуна были свои планы на Фостер, но для этого ему нужно было хоть чуть-чуть насытиться. — Я просто хочу, чтобы вы знали, Шарлота скорее всего умрет, — мягко шептал он, вгоняя Билла и всех остальных в апатию. — Запомните все счастливые моменты с ней, ведь когда её не станет, именно такая она всегда будет в ваших сердцах. Он практически цитировал главного героя из фильма «Поющие под дождем», где у главного героя умирала мама. Пугать детей не было смысла, эту фазу их отношений они уже прошли и вряд ли бы восприняли монстра всерьез, а вот довести до слез... — Вы взрослеете и надо понимать, что её положение не даёт больших надежд. — С чего ты взял!? — надрывно воскликнул Ричи, смотря скорее не на монстра, а на притянутого к нему Денбро. — Врач сказала мне. Когда я был в коридоре. Она просила не говорить вам, но я думаю, так было бы правильно. — Шарлота умрёт?.. — на глазах Эдди чуть не выступили слёзы, а Билл уже вовсю всхлипывал в плечо Пеннивайза. Тот, в свою очередь, начал питаться отчаянием, которое охватило детей. — Да... — он замолчал, давая детям переварить сказанное и, как только это случилось, все без исключения начали... плакать. Не навзрыд, стараясь подавить в себе эти слёзы, но они в конце концов всего лишь дети, и смерть для них была абстрактным понятием, которое говорило об одном — человек уйдёт навсегда, — ...но она сказала, что не всё потеряно. У Шарлоты есть время, и если вы будете к ней приходить, быть может ей станет лучше, — закончил монстр. Такое вот беспочвенное утешение. Конечно, ни с каким врачом он не разговаривал, да и в смерти Фостер был совсем не уверен. Но силы ему нужны. В этот раз он не стал перегибать палку и вовремя остановился, дав детям надежду на выздоровление девушки. — Ну-ну, Билли. Не надо плакать, — своим клоунским голосом пропел он, поглаживая мальчика по спине. Тот быстро взял себя в руки и отпрянул от монстра. — Я н-н-не пл-л-л-л... — из-за непредвиденного всплеска эмоций, он не мог нормально высказать свои мысли. — Я знаю, знаю, — уже нормальным голосом сказал Пеннивайз. Остальные тоже успокоились, делая вид, что ничего не было. — Ладно. Мы пошли, — шмыгнул носом Урис. — Давайте, — монстр ещё раз погладил заику по спине, от чего тот вздрогнул, но быстро успокоился и направился в коридор за остальными. Пеннивайз терпеливо выждал, пока неудачники не скрылись за поворотом, и захлопнул дверь, оставаясь наедине с журналисткой. В уши снова ударило противное пиканье аппарата, о котором он только-только забыл. Клоун подошёл к окну напротив койки и резким движением задёрнул шторы, дабы больничный фонарь не светил сквозь грязное стекло. Воцарилась тьма. Мерцание кардиомонитора немного мешало, но отключать его Пеннивайз точно не собирался. Он сел на стул, который дети пододвинули к кровати журналистки, и склонился над ней, пристально смотря на закрытые веки. От неё пахло чем-то непонятным. Ни живым, ни мертвым. Монстр даже не знал, нормально ли это. Раньше он никогда не подвергал Мертвым Огням взрослого человека. «А ведь ты мне понравился! С самого первого дня нашего знакомства!» «Я думала, ты славный парень!» — вспомнил он её слова. Но в его голове всё не укладывалось, как же он мог понравиться? Внешность? Пф, нет. В Нью-Йорке красавчиков явно хватает, так с чего ей интересоваться провинциальным парнишкой, за которого себя выдавал Пеннивайз. Ему было незнакомо чувство любви. По крайней мере, не в том смысле, который в слово «любовь» вкладывала Фостер. Как странно. Он невольно заставил кого-то привязаться к нему. Разбил сердце, даже не имея на то никаких намерений. — Ладно. Пора, — сказал сам себе клоун. Он встал, потирая ладони и закатав рукава, стащил с Шарлоты одеяло. Нужно было максимально сконцентрироваться, чтобы огни вновь появились. Обычно это происходило само собой, когда монстр находился на пике голода, злости или возбуждения. Тогда огни загорались, поглощая любого, кого выберет Пеннивайз. Но сейчас они больше походили на энергосберегающие лампочки, которые тускло светились внутри него. Не было никакой провокации, которая способна взбудоражить его существо до грани, пересекая которую, клоун мог оказаться там, за пределами реальности. Он напрягся, нависая над девушкой и обдавая её своим горячим дыханием. Глаза начали желтеть, но этого было мало. Вены на руках и висках вздулись, лицо покраснело, пальцы изо всех сил вцепились в железные бортики койки, едва не оставляя вмятин. Казалось, Пеннивайз готов взорваться, как бомба с часовым механизмом. В конечном итоге, он не выдержал и просто рухнул на пол, едва не теряя сознание. А огни толком даже не зажглись. Видимо, той силы, которые плачущие дети наделили его, не хватало. Клоун встал, опираясь на стул, и привалился к кровати рядом с Фостер, тяжело дыша и рассматривая неподвижное тело девушки. Теперь стало ещё хуже, и если он нормально не насытится, то о Мертвых Огнях можно будет только мечтать. — Какая ты глупая, — выдавил из себя монстр. — Какие вы все люди глупые. Лезете не в своё дело. Я не просил любить меня. Мне не нужна была твоя любовь. Так почему? Что ты увидела во мне? У меня ведь ничего нет. Я не вписываюсь в людские рамки морали. Тогда... почему? Но тут он вспомнил тот самый момент, когда неудачники вывели из Мертвых Огней Беверли. Там, в канализации. Бен просто коснулся её губ, и та перестала летать. Тогда Пеннивайз особо не стал заморачиваться над этим, так как прошло слишком мало времени с момента, как он подверг её своему влиянию. Но всё же... как так получилось? Для монстра не был секретом факт того, что Бен, как впрочем и Денбро, не ровно дышит к Марш. В её присутствии их пульс учащается, зрачки становятся шире, а сердца бьются быстрее. Это физиологическое понятие «симпатии». Но неужели её спасло то, что люди называют любовью? Естественно, любовь не подразумевает лишь отношение между мужчиной и женщиной, как пары. Есть также родительская любовь. Любовь к животным, к определенному типу людей, например друзьям. В общем, очень растяжимое понятие. Пеннивайз приблизился к лицу Фостер, смотря на губы девушки. «А что, если...» Он вспомнил, как она поцеловала его во время танца. То же самое сделал и Бен, когда Беверли летала. Конечно, это не долбаная сказка, типа Белоснежки или спящей красавицы. Но попытка - не пытка. Клоун начал медленно приближаться своими губами к губам Шарлоты, зажмурившись и вытягивая рот трубочкой. Прикосновение случилось, и монстр на пару секунд замер, после чего завершил поцелуй и быстро отстранился. Было мокро и холодно. Никаких эмоций, что ещё раз доказывает, что «любовь», если она и присуща клоуну, проявляется совсем иначе. А Фостер так и осталась лежать с закрытыми глазами. Пеннивайз лишь вздохнул и, поджав искусанную до крови губу, взял руку девушки в свою большую ладонь и пожал, словно они здороваются друг с другом. — Привет. Я Роберт Грей. Он вспомнил, как при первом их знакомстве в магазине мороженого, даже не соизволил пожать ей руку. И почему-то сейчас он об этом очень жалел.***
Стен и Майк шли от автобусной остановки. Мокрый снег прилипал к ботинкам, из-за чего кончики пальцев потихоньку коченели. Их дома находились дальше всех и, частенько, они вместе шли сначала с Урисом до его дома, а потом Майк добегал до фермы. — Ненавижу зиму, — пробубнил еврей, толкая мыском ботинка ледышку. — Да, я тоже. Хорошо, что в Дерри она не такая долгая, — согласился друг. Они прошли ещё пару-тройку метров в полной тишине, пока Стен вдруг не остановился. Майк не сразу это заметил и прошёл чуть дальше, прежде чем понять, что идёт один. — Он лжёт, — процедил Урис. Холодный ветер трепал кудри мальчика, закрывая глаза. В свете фонаря, под которым он остановился, его тень стана большой и несуразной, словно готовая трансформироваться во что-то ужасное, подобно той женщине с картины, которая так и висит в кабинете отца по сей день. — Стен... мы это уже проходили, — вздохнул Майк, но почему-то не решился выйти на свет, предпочитая оставаться во тьме зимнего вечера. — Слишком всё странно сложилось. Именно он нашёл её, врачи не могут толком ничего сказать, а Пеннивайз словно ничуть не удивлён. — Послушай, помнишь случай с Морти? Мы все обвинили его, а оказалось, кот просто сбежал, причём по нашей вине. — А зачем ему тогда было оставаться у неё? — никак не мог уняться еврей. — С чего вдруг, а? Майк поправил шапку, которая слишком сильно сползла на лоб, и посмотрел на небо. Снежные хлопья падали на землю и медленно таяли, оставляя лишь лужи, которые на следующее утро превратятся в замёрзшие льдины, на которых будут подскальзываться жители города. — Может... ему тоже жаль? Как тогда, с Миссис Харис. — Это другое. Шарлота не так сильно ему дорога, — фыркнул Урис. — Откуда ты знаешь? И если он например, хотел её съесть, то почему не сделал это, когда нашёл её? Так было бы проще. — Я... эх... — Стен удручённо вздохнул. — Я не думаю, что он хотел съесть её. Но Пеннивайз что-то скрывает. Это же Пеннивайз! Он всегда что-то скрывает. Уверен, этот клоун знает, что происходит с Фостер. Знает лучше всех. Фонарь начал мигать, заставляя мальчишек задрать головы. Стало как-то неуютно, ведь до следующего фонаря метров тридцать, не меньше. — Давай... давай подождём до завтра, — устало протянул Майк. — Скоро Рождество, вдруг... — Надеешься на Рождественское чудо? — А ты нет? — Пффф, я же еврей. Мы не празднуем его, — пожал плечами Стен. — Значит, мне тебе подарок не дарить? — хитро прищурится друг. Стенли опешил, понимая, что загнал себя в угол. — Нууу... в моем роду были католики, так что, думаю бог мне это простит, — усмехнулся он. Майк тоже засмеялся, а фонарь перестал мигать, вновь озарив участок, на котором стоял Урис, тусклым желтым светом. — Пошли, а то так до утра не дойдём, — Майк двинулся вперёд, и Стен быстро припустил за ним, не желая оставаться в одиночестве в темноте ночной дороги.