Живи на полную катушку, умри молодым и оставь красивый труп. Стучись в любую дверь (Knock on Any Door)
Двое странных молодых людей стояли на крыше старого и обшарпанного многоэтажного дома. Прошло около полугода с их последней «случайной» встречи. Они больше не сталкивались и уже точно никогда не столкнутся. Хотя, кто знает?.. У судьбы ведь явно крыша уже давно протекает.***
Со стороны должно быть сильно видно, что я повзрослел за это время: приосанился, стал серьёзней, собранней. От той подростковой сутулости и неуверенности не осталось и следа, хотя избавление от этих моих черт было болезненным и тяжёлым. Я ужасно скучал по рыжеволосой. Выглядывал её в толпе, искал среди бесконечного потока серых, нудных, однообразных людей с постными минами на перекошенных лицах. Мне не хватает того тепла в её чуть хриплом голосе и странных разговоров при луне. Ещё горьких улыбок, звонкого смеха, таких привычных синих глаз и горячих, мимолётных поцелуев. Но в последнее время пришлось забыть обо всём, закрыв тёплые сердцу воспоминания на тысячи тяжёлых замков. В моей жизни появились куда более важные дела, чем странная девчушка с вытянутым к небесам средним пальцем. Теперь, будучи совершеннолетним, мне совершенно некогда скучать. Я студент одного из лучших медицинских вузов. Теперь живу один, абсолютно свободно… Но разве мне нужна эта свобода? Если она больше напоминает душное одиночество, то какой в ней смысл? А есть ли толк искать его? Ведь его может и просто не быть, да? Я, наверное, сам не понимаю непрерывный поток мыслей в моей голове. — Они все умерли, все. — Голос такой осипший, скорее всего прокуренный, но от этого лишь более тёплый и уютный, как бы странно это не звучало. Что же ты с собой делаешь? Мы слишком молоды для всего этого, у нас всё ещё впереди, а это так… временные трудности. — Брат, сёстры, родители, а теперь и Марта, — минус один, сколько же у неё за спиной боли и умерших близких. Нет, я не жалею её, больше никого не жалею… Самые сильные люди проходят через ад и возвращаются к привычной нам жизни с целями, упорством и лучезарной улыбкой. А тех, кого судьба ломает, предпочитают не вспоминать, как и многих других отвергнутых — гомосексуалов, психически неуравновешенных, некрасивых, и просто выделяющихся людей. Они не выбирали. Будь у них выбор, они бы никогда не выбрали себе путь, наполненный ненавистью окружающих за одно твоё существование. Но так уж вышло, и здесь ничего не изменишь. — Я совсем одна, не нужна им! Никому… — горячие солёные слёзы градом текли по раскрасневшимся от холода впалым щекам, усыпанных мелкой россыпью светлых веснушек. — Я устал, — без всякого предисловия прокричал я. Зачем орать? А хер его знает, так просто спокойней, и боль ненадолго утихает. — Мне надоели люди, город, звуки, да даже я сам, чёрт возьми! Хочу просто быть собой! Но я, блять, не знаю, кто я такой! Я окончательно запутался! — Давай умрём? — тихо-тихо прозвучало предложение, заставив меня задуматься. Всё, что было между нами, происходило совершенно спонтанно и неожиданно, всё это было невозвратимо, но я до сих пор ни о чем не пожалел. Ни о шрамах, ни о поцелуях, ни о расставаниях. Скорее всего, я просто физически не смогу пожалеть и о собственной, и об её смерти. Вот только зачем мы тогда столько мучались? — На кой хер я терпел всё это время? — вопрос невольно слетает с обветренных бледных губ. Василёк иронично поднимает бровь и хмыкает, будто отвечая что-то на подобии: «А мне то почём знать?!». — А давай. Только вот предсмертную записку накатаю. — Откуда бы бумагу достать? Может, плюнуть, и на краше выцарапать? Но чем? Карандашом? — Мне лень свою писать, и за меня накалякай что-нибудь! — раздался равнодушный голос из-за перил. Она что, уже? Без меня?! — Мне кажется, должно быть что-то символичное, хотя, признаться честно, мне её банально некому оставлять, — в конце концов, как бы я не изменился, как был интровертом без друзей и желания заводить новые знакомства, так и остался. — Мне тоже, — я сдавленно хихикнул. — Глупая ситуация получается. Записку пишут для родных и близких людей, дабы объяснить причину своего поступка или пожелать что-то хорошее. А нам не кому писать! Какой абсурд. — Цитату, может, какую найдём прикольную, — девушка задумчиво почесала подбородок. — Ща, погоди, — и углубилась в чтение знаменитых фраз на разных сайтах. Такая тупость, Господи! — Мне нужен чёрный фломастер. Срочно! — я лениво копошился в рюкзаке в поиске маркера, пока рыжая с любовью разглядывала те самые часики. Нервная улыбка растянулась на моём нахмуренном лице. Я передал письменную принадлежность и поднял глаза на пасмурное и затянутое тучами небо. Сквозь пелену облачков изредка пробивались светлые лучи, освещая утренний, только проснувшийся, город. — Я всё, — шепнула мне Огнева на ухо и присоединилась к изучению погодных условий. — Нам пора. «Мне не хочется спорить, как и не очень-то и хочется уходить. Однако время и в правду пришло. Наше существование бессмысленно друг без друга», — именно об этом я подумал, перелезая через перила и целуя в последний раз возлюбленную. Где-то сверху прокричала ворона. Нас с ней разделяют лишь часы, которые пришлось взять с обеих сторон. Мой взгляд коснулся корпуса, и я горько растянул уголки губ. Правда. — Пойдём, время не ждёт. — Оно всегда на нашей стороне, Фэш. Все мы надеемся на красивый конец этой некрасивой жизни… Сергей Бодров