Мир спасется любовью

…Но почему холодно в мире? Мой удел — одиночество, Тень моя — спутник, суженый милый. * Я ничто без тебя, Глеб. Если исчезнет весь мир, я буду существовать, даже в виде атомов — но теперь, когда тебя нет рядом, все стало чуждо и потеряло смысл. Как можно жить без жизни, жить без души? ** Это не жизнь; одно лишь существование, отравленное горечью и отчаянием. Таня сама не ожидала, что может чувствовать подобное, что может ТАК привязаться к человеку. Случись их расставание прежде, чем они стали Черными Крыльями Тьмы, наверное, было бы легче. Ныне же — связаны единой нитью, и нить эта резала ничуть не хуже, чем соединяла… По этой нити и шла Таня. Эту нить не разорвать, никогда не разорвать. Точно нить Ариадны: она ведет через темный лабиринт царя Миноса, вот только теперь это лабиринт пространств… Я пройду этот лабиринт, я найду тебя, чего бы не стоило. Ты снова отказался от меня Глеб. В первый раз из дешевого благородства, второй раз от малодушия… К чему это привело? К осознанию, что обоим невозможно друг без друга. Сияющая дорога была пустой и холодной. Она шла по мирам — один мир, второй, третий, десятый, пятнадцатый… Тишина, космос, чуждые поселения, чужие города, чужие земли… И вечно она отставала на Глеба хотя бы на несколько шагов: Тане требовалось куда больше времени на отдых, на сон, на еду… Ладно, хоть людей здесь практически не было, Бейбарсов избегал людей. Они шли по вечно зеленому саду. Деревья утопали в листве. Супруги миновали небольшой мраморный мостик, изысканной полуаркой пересекавший крохотный ручей и вышли к беседке, увитой гроздями недозревшего винограда. Впереди — их дом, их царство вечного покоя… Дар Творца остался лишь воспоминанием, как и тот, другой мир. Несколько лет прошло… Несколько лет, но их чувства ни капли не охладели. Вечерами, уложив детей спать, они прогуливались здесь, вечера и ночи принадлежали только им. — Смеркается, — произнесла Таня. — Смеркается, — повторил Бейбарсов. Остановившись, он притянул ее в объятия, и с наслаждением ткнулся носом в рыжие волосы. — Я люблю тебя, Глеб Бейбарсов, — тихо ответила Таня, — и буду любить, пока законы твоего мира не разлучат нас. Буду любить вечно. Бейбарсов ждал ее, сидя на огромном камне перед пропастью. Внизу бушевало море, кричали предзакатные чайки. По океану шла дорожка золотистого света, прямо над огромной оранжевой тарелкой, окрашивающей облака теплым заревом. Земля утопала в низкой, густой зеленой траве. Пахло морем. — Нам пора, — сказала Таня, опускаясь рядом. — Куда? — В мир, который для нас открыл ты. Все там — нет только нас. — Что я там забыл? — фыркнул некромаг, — возвращайся к своему Валялкину. Уверен, он простит, что твоя невинность стала платой за всеобщее спасение. — Не неси чушь, — устало ответила Таня, — я уже говорила, что не собираюсь к нему возвращаться — никто, кроме тебя, мне не нужен. — А с чего ты взяла, что это взаимно? Кажется, я уже все подробно объяснил. Опять та же старая песня… — Ты будешь любить вечно — сам говорил. — Уходи, Гроттер. Таня тяжело вздохнула. Прежде она уважала его право на обиду, ныне считала ее величайшей глупостью. — Не могу, я истратила все свои силы, пока искала тебя. Моих «крыльев» больше нет: без тебя их попросту не может быть. Не могу я никуда уйти, даже если б захотела. Мое волшебство кончилось. — Что ж… Зато я могу открыть тебе портал, и быть уверен, что теперь ты точно оставишь меня в покое. Голос некромага звучал глухо. Ей безумно хотелось прикоснуться к его лицу, вот только… — Я беременна, — тихо произнесла девушка. — И что? Я должен поздравить Валенка со счастливым отцовством? Прикоснуться к его лицу… и стукнуть. — Ни Валялкин, ни кто-либо другой меня и пальцем не касались. Весь этот месяц я шаталась по мирам в поисках тебя — кажется, когда мы впервые были вместе, дар некромага еще дремал… И этого, видимо, хватило, чтобы произошло зачатие. Он молчал. — Нам пора, Глеб, — повторила Таня, — в этом мире нашим сыновьям будет одиноко. Вспышка телепортации, охватившая их, была черно-серебристой.

***

Она стояла у стен крошечного, более похожего на особняк, замка. Вокруг расстилался вечнозеленый сад, весенний и молодой. Запах здесь стоял чудесный — яблони только-только начинали зацветать. Глеба рядом не было. Тяжело вздохнув, девушка опустилась на каменную скамью и обхватила голову руками. На грудь навалился тяжелый ком, к горлу подступало что-то горькое, а в глазах щипало, вот только слезы не шли: душа оказалась выжженной. Таня сильна, но идти сквозь миры она может лишь благодаря могуществу Черных Крыльев Тьмы — союзу с Бейбарсовым. А они слишком, слишком давно не были вместе, чтобы она могла восстановить свой резерв… У нее нет дара открывать порталы; она просто шла за тем, кого любит. Многие и этого не могут, но они — Черные Крылья. В этом и заключается истинная сила любви: в способности совершать невозможное, в готовности последовать в бездну, пройти тысячи сумрачных миров. Но все имеет свои границы… Больше ей его не найти. Волшебство кончилось. Осталась просто магия… Присутствие Бейсбарсова было для нее физической необходимостью. Ощущать его жар собственной кожей, ловить губами его дыхание, растворяться в нем… Упрямец. Но чего она ожидала? Каждый человек получает то, чего он хочет, к чему он стремился, а у них было слишком бурное прошлое. По крайней мере, у нее дети от него будут… Солнце заходило в их новом мире. Таня тяжело вздохнула и направилась в замок-особняк. Глеб создал его для них… вернее сказать, для нее. Здесь она и останется. Она прошла по коридору и оказалась в просторной гостиной. Внутри резануло, и резко стало холодно… На длинном мягком диване, растянулся Бейбарсов. — Я уж думал, ты там до ночи будешь сидеть, — насмешливо произнес некромаг. — Глеб, — недоверчиво произнесла Таня, застыв в дверях. Дыхание перехватывало, а орган, разгоняющий кровь по всему организму, шумел так громко, что напоминал звук бешено стучащего отбойного молотка. — Ты правда думала, я брошу тебя беременной? Я пытался сбежать от тебя, Таня, пытался забыть… Только все бестолку — отвратительная штука, любовь некромага, особенно для самого некромага. Ноги подкашивались, и пришлось вцепиться в дверной косяк, только чтобы устоять. Перед глазами все расплывалось; щеки щекотали какие-то прозрачные капли. …И вот моя радость: душа омертвела. * — Я тебя люблю, — прозвучал ответ девушки, — не оставляй меня здесь, в этом прекрасном, но чужом мире. Не оставляй, зная, что я не смогу тебя найти… — Не оставлю. Куда я от тебя денусь? Быть с тобой мучительно, но еще невозможнее находиться вдали от тебя. Пошатываясь, Гроттер, наконец, прошла в комнату и опустилась рядом с Бейбарсовым. Его поцелуй был со вкусом белого вина, а аромат древесно-мускусным. Табаком больше не пахло — да и где его взять теперь? Сидя в его объятиях, Таня ощутила легкое головокружение, преследовавшее ее последние дни, и привкус желчи во рту. Неприятно, но… Это же временно, разве не так? За открытым окном начинался летний дождь — серое небо заволокло тучами, редкие капли уже барабанили по подоконнику, и в комнате деликатно повеяло божественным запахом мокрой молодой травы. Глеб щелкнул пальцами, и искусственное пламя в камине осветило комнату теплым уютом. Серого, кстати, здесь было намного меньше, чем в его квартире в Нижнем Новгороде… Пора кладбищ прошла. Его руки, надежные и властные, его губы, его дыхание, его иронично-горький взгляд. Глеб был рядом, а прочее казалось неважным. Их замок. Гостиная с камином. Сад, в котором скоро будут играть два черноволосых мальчика… Будущее, которое она видела, окончательно стало реальным. ________ * Рок-опера «Жанна д’Арк» ** По Э. Бронте «Грозовой перевал»