Что мне делать в этом мире?

Разбудил меня одуряюще-сладкий запах, сопровождающийся мелодичным шелестом. Ещё даже не открыв глаза, я уже могла сказать, что запах сложный и состоит из нескольких нитей. Второй вдох принёс мне понимание, что в этом запахе есть что-то особо выделяющееся, ждущее только меня. И я открыла глаза. Стояла глубокая ночь, но благодаря яркой белой луне, тьмы не было. Она, как фонарик, освещала поляну и лес, вызывая к жизни краски, хоть и более блёклые, чем при свете солнца. И в её свете блистали цветы, всех размеров и оттенков белого. А вот и те, которые пахли особенно. Большие, а точнее, просто огромные! Они светились белым, и только срединные сгибы лепестков оставались чёрными, не светящимися. И они цвели явно для меня! Я подошла к одному из них, самому близкому, и сунула голову в чашечку. Вот, то, что мне нужно! Я высунула свой длинный язык, и его раздвоенные края окунулись в сладкую жидкость на дне. Но этого не хватало, чтобы подцепить её и вылакать! Пришлось засунуть голову глубже, отчего шерсть на моей морде немедленно покрылась пыльцой, но зато я смогла вылакать всю жидкость. Но её было преступно мало! Хочу ещё! К счастью, этот цветок был не один, и ближе к озеру росли ещё. Я полупрыжками направилась туда, и засунула голову во второй, снова вылакивая всё и покрываясь слоем пыльцы. Впрочем, она меня совсем не напрягала и даже по-особенному приятно пахла — будто сам цветок, только более сухо. Я с трудом заставила себя оторваться от процесса опыления. Эти цветы используют меня как пчелу! А мне и приятно, будто вся моя жизненная задача и состоит в том, чтобы опылять эти красивые в своей огромности цветы. Я даже оглянулась за спину, дабы проверить, не окажется ли, что теперь у меня блестящие стрекозиные крылья. Но там были всё те же перепончатые, покрытые неизменной тонкой шерстью. На всякий случай, шевельнула ими — и они отозвались. Я прошла к озеру (я ещё вернусь к вам, цветочки!), дабы окунуть в него свою морду и смыть лишние слои пыльцы на ней. Как только пыльца поплыла по поверхности воды, я вдруг обнаружила, что луна превратила поверхность в что-то вроде зеркала, и немедленно захотела посмотреть на свою морду. Но, пришлось ждать некоторое время, чтобы волны перестали нарушать гладь воды. На меня глядела красивая меховая морда, увенчанная длинными рогами и чуть менее длинными ушами, с явно видимым по краям мехом. На линии рта выделялись небольшие клыки, видные даже при полностью закрытой пасти. И это только добавляло красоты! А самое главное — глаза. Бездонная синева, бледная из-за света луны, такая большая, что белка (а он вообще у меня есть?) не было видно, зато посредине глаз всё пространство прорезал зрачок, сейчас весьма расширенный от света луны, но так и не могущий скрыть свою щелеобразную природу. Ну я и зверь! А главное — мне это нравится. Мне нравится мой внешний вид! И я даже не могу сказать, насколько я страшная для человека, зато могу сказать, что его плоская морда ни за что не сравниться с моей! Меня будто ударило током. Это же моя морда! Я двинула крыльями, раскрывая одно из них и кладя его на траву, чувствуя, как её верхушки щекочут перепонку моего крыла. Я провела моей лапой по груди, чувствуя шерсть, что росла по ней и чувствуя создаваемое лапой давление. Это я, это моё тело! Запах цветов настойчиво лез в ноздри. Я втянула его — и разобрала не только его, но и характерный запах леса, и даже запах воды. Это я чувствую, с помощью моего носа! И это именно я чувствую запахи так подробно! Я не человек. Я мыслю разумно, я чувствую, что моё сознание — это наследие того сознания, что было в том теле. Но вместе с новым телом, с новыми, куда лучшими чувствами изменилась и часть моего сознания. Это я — и уже другая я, крылатый зверь с красивой мордой и новыми зрением, слухом, обонянием и осязанием, и это всё накладывает на меня другой, не человеческий отпечаток. Но я всё ещё чувствую, что я не прерывалась и не была замещена. Просто изменилась — как меняется человек с возрастом. Просто такое он сам этого не замечает — а я заметила, ибо изменения слишком сильные. Я снова бросилась к большим цветам, вполне осознавая, что их запах и вкус их нектара нравится мне, этому телу. И оказалось, что их вид изменился — теперь те линии по сгибам, что были чёрными, окрасились в алые оттенки. Я взглянула в небо — из-за кромки леса выплывала другая луна, поменьше и уже красного цвета. Многие цветы вокруг также преобразились, и стали видны разноцветные светлячки, что летали вокруг них и опыляли. Моя шерсть тоже будто засветилась от переливающихся по её кончикам волн красного света, будто я тоже стала каким-то светлячком. Красота-то какая! Красные линии на цветочных лепестках будто указывали, куда мне надо стремится, и я снова стала пить нектар, и очень скоро поняла, что помывка мне не помогает, а только делает шерсть более липкой для пыльцы. Ну и ладно, то, что возле носа, я просто слизну языком, а что выше пусть будет и опыляет другие цветки. Так я и пробегала почти всю ночь, перелетев только на один большой луг, пока сначала за горизонт не закатилась красная луна. Горизонт стал окрашиваться едва заметным светом пока ещё не взошедшего солнца, и цветы стали закрываться — сначала те, которые я опылила, а потом, когда опустились сумерки, и все остальные. Белая луна, наконец, тоже закатилась, и солнце взошло.