Что мне делать в этом мире?

Я живу тут уже почти третий год… Я гордая мать шестерых детей. Это просто прекрасно, и я чувствую себя на своём месте — не помню, чтобы в прошлой жизни когда-нибудь испытывала подобное. Стая вокруг меня — это прекрасные морды, которые мне как дети, и я обязательно лизну каждого, кого встречаю! И я вижу радость на их мордах, вижу, как приподнимаются мягкие заклювные «губы», когда видят меня. Я чувствую себя большой мамой для всех, и никто меня в этом не переубеждает. Стая — большая дружная семья, и каждый день среди деревьев слышно наши разговоры, а на рассвете и закате над кронами деревьев летит наша песня. Я хочу, чтобы это было всегда. От начала — и навсегда. Иногда мне хочется напрочь забыть всё, что относится к прошлой жизни, и остаться только драконицей. Да, моя память о прошлом и так частично ушла, остались только «факты о жизни», знания, лишённые эмоционального багажа, но что если я забыла бы даже это, считая, что я всегда была только драконицей, с красивыми синими глазами, длинными рогами и густой гривой? К Птицу я не могу привыкнуть — в том смысле, что нам друг от друга не скучно, только потому, что мы прожили вместе уже почти три года. Может, мы и занимаемся одним и тем же, но наши обоюдные ласки не надоели никому из нас. Не знаю, с чем именно это связано, с тем ли, что тут всё живёт совсем по-другому, или в наших мозгах скука просто почти не прописана — это не важно. А вот любовь к Птицу и материнская любовь к каждому в стае — очень важны… Новое поколение Наступила поздняя осень. Мои дети выросли, почти достигнув размера взрослого дракона, и в ближайшее время собирались переселяться в пустые дупла неподалёку. Можно было двигаться дальше. Я хотела детей от Птица, а он хотел детей от меня. Мы об этом много говорили, но решили, что пока растут драконята, мы не будем делать новых, иначе места в дупле точно не хватит. И вот, почти через три года, я наконец дала волю своему желанию. Одной прекрасной ночью, под светом двух лун, я вновь почувствовала это чувство, будто внизу появляется почти неощутимая тяжесть. Желание моё наконец исполнилось, и я снова зачала. Весть о моей беременности разнеслась сразу. Радостный Птиц рассказал её всем и сразу, так что, поначалу в наше дупло заходило много грифонов. Они хотели посмотреть на меня, на мой живот, и выражали свою радость при помощи прикосновений клювом и лбом. Я с радостью принимала каждого, и в ответ лизала по их мордам, получая не менее весомую порцию лизей. Вскоре две пары грифонов тоже снесли яйца, и совершенно не скрывали, что повторяли вслед за мной. Я неловко улыбалась про себя, совершенно не зная, как на это реагировать. У нас уже большая стая! Но видя радость на их мордах, и то, что больше половину дупел пустуют, я отбросила эти опасения, и радовалось вместе с будущими родителями. Мои дети тоже были рады, и часто залетали меня проведать. Смелая сразу же разукрасила дупло изнутри ещё более яркими цветами, а Когтистая на этом фоне нарисовала мою морду, и я явно видела в её глазах вопрос: «Неужели я тоже была внутри, вот так?». Птиц же теперь часто гладил меня по округлишемуся животу и утверждал, что я очень красивая. И мне это нравилось. Нравилась эта небольшая семейная суета и стая, что в полном составе если и не пришла, то каждый рассказал мне о том, что он очень рад за меня и будущих детей. Нравился ласковый Птиц — каким он всегда и был, но всё-таки, сейчас я беременна, и его забота обо мне просто сносит мне крышу. Как только только шерсть на наших носах ещё не перетёрлась от постоянных потираний и поцелуев? Тяжесть в животе оформилась вполне явственно, и мой живот начал увеличиваться. Но… я помню, что раньше уже через две недели была готова отложить яйца, и мой живот был довольно большим! А сейчас через этот же срок он достиг только чуть больше четверти той окружности. Это вообще нормально? Вдруг что-то случилось? Я подошла к Птицу, и, волнуясь, тыкнула носом в его сложенные крылья, вопрошая: «Нормально ли, что раньше я через этот срок уже ходила с большим животом и снесла яйца, а сейчас явно что-то во мне замедлилось?». Птиц улыбнулся, обнял меня крыльями, и, нежно прикусывая ухо, ответил: «Сейчас есть кому о тебе заботиться. Ты это чувствуешь, и потому не торопишься поскорее снести яйца, чтобы мочь вновь летать и добывать себе пищу. Не бойся, к весне и снесёшь, а сейчас они будут расти в тебе, моя милая». И я успокоилась. И вообще, детей будет защищать не греемая мною и моим огнём скорлупа, а я сама! Одно осознание этого факта вдруг заставило радоваться ещё сильнее, до небольшого тянущего ощущения внизу живота.