Что мне делать в этом мире?

Время кладки Всю зиму я проносила детей в себе. Живот постепенно рос, и когда я почувствовала, как перевесившая задняя часть заставляет соскальзывать с воздуха, я окончательно прекратила полёты, и только каждый вечер выходила на ветку, чтобы спеть вместе со всеми, под радостными взглядами моего Птица. Но и я не сидела целый день ничего не делая — хотя, наверное, могла бы. Я наконец составила из своих заметок цельную структуру, и, добавив своих знаний, составила первую полноценную книгу, хоть и лапописную. Пришлось только потрудиться, чтобы адаптировать некоторые слова (например, электричество), о которых в моём языке и слыхом не слыхивали. Впервые я применила заимствование — довольно куцее, ибо адаптировать к радио можно было максимум перепады гласных и запинку из согласных, поэтому «согласные» я взяла из слова, обозначающего молнию, благо такое тут было. И конечно, спасибо стае, которая научилась делать бумагу сама, без моего участия, и теперь только снабжала меня ею. Последние недели я сидела почти ничего не делая, только переговариваясь с соседями и сторожами. Живот увеличился до максимума, и с ним были невозможны никакие полёты, да даже карабкаться по стволу опасненько. Но я не скучала, часто дремала и иногда мурлыкала. Дети внутри чувствовали успокаивающие мамины вибрации и сидели себе тихонько. И вдруг, тянущее ощущение внизу живота. Оно становилось всё сильнее, и кажется, смещалось ниже. Уже зная, как ощущается начало яйцекладки, я поняла — это она! Я расставляю ноги, вытягиваюсь вперёд — и тужусь, чувствуя, как яйцо проходит внутри меня. И конечно, я почти сразу рассказываю всем, что сейчас происходит. Птиц улетал за едой, но услышав, вернулся как можно скорее — прямо к тому моменту, как первое яйцо начало проталкиваться наружу. Он сразу же принял его на лапки и сказал, что всё хорошо, избавляя меня от лишних тревог о сохранности скорлупы. Но это был не конец. Через минуту отдыха проталкивается второе яйцо. Птиц опять принимает его на лапы и кладёт рядом, и я почти сразу прячу их в густой нагрудной шерсти, пока муж облизывает мою морду, поддерживая и радуясь за меня и всю нашу стаю. И кстати, я смотрела — да, за неделю до кладки шерсть на груди начинает нарастать! Конечно же, после этого, в наше дупло стали залетать любопытные и радостные грифоны. Они обязательно лизали меня в нос, поздравляли, а некоторые просили показать яйца. И я, обласканная и радующаяся не меньше них, с удовольствием показывала, совсем ненадолго приподнимаясь с кладки. Грудь Птица тоже украсилась густой шерстью, а значит, он тоже готов посидеть и погреть наших детей. Я оставила их ему — и наконец, с удовольствием пролетела несколько кругов над нашей «деревней» и рекой. Крылья, почти неиспользуемые последний месяц (расправление их внутри дупла не в счёт), быстро устали, но какая же радость вновь пролететь, без дополнительного веса, перевешивающего центр тяжести! Я радостно крикнула — и на радиоволнах мне понеслись ответные возгласы. Но этот восторг вовсе не означал, что я лучше бы снесла яйца через неделю-две и спокойно бы летала, сменяясь с Птицем. Мне было приятно, что дети растут во мне, в спокойном темпе, а я защищаю их своим собственным телом. Моих, наших детей… Время вылупления Грифонята в тех семьях уже неделю как вылупились, и драконята рвались наружу. Прошла больше половины недели пребывания в яйце, и они уже адаптировались к дыханию и гравитации. Я слышала их писк — теперь они хотели наружу. На этот раз Птиц был дома, пока я летала рядом. Я быстро прилетела на его зов, как раз к тому, когда они стали пытаться пробиться наружу. Как только я услышала их попытки выбраться, то сразу же надкусила верх яйца, сначала одному, а потом и другому. Без мамы драконятам сложно пробиться через скорлупу! Хотя они и могут использовать свой младенческий рог на носу (который потом отпадёт), чтобы выбраться наружу, но это вымотает их, и я не хочу так издеваться над малышами! Сразу вылезли их мордочки, на которых красовалась скорлупчатая шапка. Я коснулась их кончиков языком, делая первый в их жизни мамин лизь — заодно и слизывая скорлупу с головы. Драконята, сделав несколько вдохов чистого наружного воздуха, сами доломали скорлупу, и, опрокинув яйца набок, вылезли наружу. Шерсть их была мокрой, и беспорядочно свисала с их боков, а крылья маленькие, плотно прижатые к бокам, чтобы быстро выбраться из яйца. Детёныши сделали свои первые нетвёрдые шаги, путаясь в лапах — и я вылизала их, языком выравнивая шерсть и слизывая остатки белка. Они сразу поспешили ко мне под живот, где за время высиживания вновь сформировались груди. Я легла набок, и драконята прильнули ко мне, сразу найдя что надо и сделав первые жадные глотки молока. Такое рвение неудивительно, разламывание скорлупы и первые шаги отнимают много сил маленького дракончика! Вскоре они уснули, даже не выпустив из пастей так удобно лежащие в них соски. Я заулыбалась, и накрыла их крылом, обеспечив им и темноту, и тепло. Птиц поднёс мне остатки скорлупы, и я с удовольствием её подъела. И теперь, когда кроме скорлупы есть и ещё источники пищи для молодой мамы, это больше выглядит как… традиция? Птиц подтвердил, что это именно она, вызвав у меня ещё одну улыбку. Первые дни драконята, обе оказавшиеся девочками, просто учились ходить. Неловко переступая лапками, они делали немного шагов снаружи, а потом опять прятались в шерсти у живота и груди, прильнув к ним. Но лапки становились сильнее, и вскоре детёныши уже ходили по дому, исследуя его, запоминая его очертания и запах, который, благодаря запаху их тел, тоже немного поменялся. Конечно же, к нам заглядывали морды. Но, они не заходили внутрь, чтобы не тревожить моё обострившееся чувство… не знаю даже чего, а просто смотрели на меня, выражали свою радость, и иногда оставляли вкусные камни и плоды. Маленькие крылья начали быстро расти. Драконята активно использовали их, периодически помахивая и привыкая к тому, что при взмахе воздух под перепонкой твердеет, отчего уже оформлялись сильные крыльевые мышцы. Однажды дошли до выходи из дупла, выглянули вниз, на ветку — и залезли обратно, и пока что больше не подходили. После того, как лапки окончательно окрепли, пришёл черёд осваивать крылья. И ничего лучше, чем прыжки со стен, на которые так легко забираться благодаря крепким коготкам, и с маминой спины, для этого нет! А пока они учились, рожки дракошек быстро выросли, превратившись из округлых тычек, что едва показывались наружу, в полноценные длинные, немного загнутые вверх, рога. И когда их крылья окрепли, драконят потянуло к краю дупла. Оттуда несло целым букетом весенних запахов, в которых можно было уловить сладкий запах цветов, и они очень хотели узнать, что же так пахнет. Оформившиеся рога позволяли не только слушать, но и общаться, и теперь детям хотелось увидеть своих пернатых одногодок (с которыми они активно общались и сдружились) вживую. И только страх, что крылья не справятся, удерживали их от прыжка. Тогда я взяла их на спину — и вылетела, взлетая высоко в небо. Дракошки ознакомились с дуплом — а теперь, расправив крылья и подставив морду ветру, они знакомились с воздушными потоками местности, на которых я парила. Вскоре дети их запомнят, и будут знать, как правильно летать в этом месте. Я летала не одна. Вокруг меня всегда вилась стая из нескольких морд, хотевшая посмотреть на вышедших в мир драконят. Я была только за — главное, чтобы не подлетали слишком близко, создавая аварийную ситуацию и так нагруженному телу! Когда я приземлилась на поляну, четверть которой уже занимали различные производства, драконята сразу ринулись её обнюхивать — и конечно же, общаться с другими грифонами. Много слов они ещё не знали, но это не мешало тыкаться им носом в перья и шерсть и интересоваться, чем же кто занимается. И грифоны с радостью показывали, как они режут и обрабатывают дерево, или как из клейкой массы получается бумага. А я показала тигли и обжиговую печь — пока пустующую, но готовую к работе в любой момент. Конечно же, они захотели увидеть её в деле — и я показала, как лепить горшки и как они обжигаются, не до конца, ведь чтобы обжечь хорошо, дуть огнём надо долго. Показала, как получают металл, из запасов руды, что лежали рядом. Драконята тут же захотели освоить огонь. Пока у них не получалось его сделать, но видя их рвение, я понимала, что скоро всё получится — и глядишь, вскоре подрастёт второй металлург на помощь маме. Вскоре, в один из спокойных безветренных дней, драконята полетели сами. Благодаря прогулкам со мной и Птицем, они знали здесь каждый куст, и потому, сорвавшись с ветки, просто спланировали до поляны — а потом карабкались на когтях вверх. Но уже вечером, после молока и длинного отдыха, они полетели полноценно, не только планируя, но и набирая высоту. Я их похвалила — и наши соседи, что услышали мою похвалу, тоже. И последнее, что должен уметь любой дракон — огонь. Дракошки, уже достигшие вдвое большего размера по сравнению с тем, что был в яйце, научились извергать пока ещё жёлтый огонь прямо на поляне, когда пытались наконец обжечь свои уже вполне неплохие горшки. Но долго, всё-таки, не выдержали, и позвали на помощь маму (то есть меня), которая, улыбаясь, и помогла закончить процесс обжига. Теперь драконятам осталось только прибавлять в росте, учиться и становиться большими и взрослыми. Это точно не конец Много лет прошло с тех пор, как я попала сюда, стала той, кем и должна быть, и обрела своё место в мире — как красная драконица и мать драконят. Быстрокрылая и Рыжий нашли себе пары у грифонов! Рыжий нашёл себе такую же огненно-рыжую грифоницу, и перекинулся в грифона, оставив от дракона только задние лапы с хвостом и небольшие пальцы в перьях крыла. Быстрокрылая же стала жить с коричневым грифоном — но перекинула уже его, и образовалась новая пара драконов, прямо как у нас с Птицем когда-то. Дочки росли, полностью освоили огонь, и изъявляли активное желание стать металлургами. Благодаря дальней связи, мы спокойно общались даже на расстоянии трёх дневных перелётов. Но несмотря на такую дальность наших разведчиков, мы пока не поймали ни одного сигнала, указывающего на разумность, не услышали ни одного звука, да даже чужого, незнакомого запаха, не было. Новых людей пока никто не находил — но мы не сомневались, что в случае нового попадания любой из драконов даст им облик, более подходящий этому миру. Моё прошлое стало ещё дальше. Будто и не со мной происходило. Будто вся жизнь в городе, существование в человеческом теле — моя выдумка. Мои яркие воспоминания — это воспоминания о себе как о драконице, и если бы я не помнила мой первый шок от бытия в этом теле, то и вправду бы посчитала, что вся прошлая жизнь — это выдумка немного сошедшей с ума от одиночества драконицы, благо, некоторые её моменты и правда выглядят как бред. А теперь наш быт входил в спокойную, размеренную колею. Никакого выживания и борьбы с природой, минимальная цивилизация… и каждый был доволен. Я, мы, вся наша стая — дружно жили вместе, а впереди виднелось только светлое будущее.