Рей замечает его, как только входит в Большой зал вместе с остальными семикурсниками.
В её защиту можно сказать, что его сложно не заметить.
Строгие чёрные одежды не скрывают широты его плеч. Он сидит — за преподавательским столом с остальными учителями — но выглядит высоким, его макушка почти на уровне подбородка Чубакки — а в Чуи
определённо есть великанья кровь, даже если никто не осмеливается упомянуть об этом вслух.
Генетика хогвартского егеря и преподавателя по Уходу за магическими существами сейчас — последнее, о чем думает Рей. Все её внимание сосредоточено на незнакомце рядом с ним.
Он поражает даже издалека. Пышная грива волос цвета воронова крыла блестит в янтарном свете тысяч свечей, парящих над столами. Глаза у него тёмные, как угли, выделяются на бледном узком лице, резкие черты которого оттенены неожиданной полнотой губ.
Рей едва не спотыкается о собственные ноги, так она на него загляделась.
Его взгляд случайно падает на неё в тот самый момент, когда она оступается. Когда она выпрямляется, её щеки горят от смущения, и уголок его рта приподнимается в призрачной усмешке, прежде чем он отводит взгляд вовсе.
— Это новый профессор ЗОТИ, — слышит Рей взволнованный шепот Джесс, когда они садятся за гриффиндорский стол. — Ходят слухи, что он американец, сын Леи Органы…
— Президента МАКУСА? — выпаливает Рей. Слишком громко.
Талли и Джесс — а также сидящая рядом стайка шестикурсников, прервавших собственный разговор, — удивлённо моргают.
— Нет, королевы Англии, — наконец отвечает Талли, закатывая глаза. —
Мерлин, Рей… С тобой всё в порядке? Ты что-то раскраснелась.
— Я в порядке, — бормочет Рей.
Талли кивает, затем поворачивается к Джесс, оставляя Рей тонуть в собственной неловкости. Она знает Таллиссан Линтру и Джессику Паву с тех пор, как им исполнилось одиннадцать, но её нельзя назвать их
закадычной подружкой — да ничьей из большинства её сокурсников тоже.
Это не значит, что
она не такая, как другие девчонки. С большинством мальчиков Рей тоже не ладит.
Она просто… социально неприспособленная.
Рей украдкой бросает ещё один взгляд на преподавательский стол. Новый профессор сидит неподвижно, словно сжатая пружина, но его напряжённые тёмные глаза блуждают повсюду, оценивая обстановку. Ей интересно, что он думает о Большом зале с его длинными деревянными столами и множеством парящих свечей, и о сводчатом потолке, который был зачарован, чтобы отражать небо снаружи — сейчас потолок похож на чёрный бархат, усеянный холодными серебряными звёздами.
Увидеть потолок впервые для Рей было божественным впечатлением, хотя, само собой, она же магглорождённая. А вот сына президента МАКУСА и всё такое заколдованный потолок, вероятно, ничем не удивит.
И то правда, он лишь мельком смотрит вверх. Затем его голова снова поворачивается в её сторону. Со смесью предвкушения и страха Рей замирает, ожидая момента, когда их взгляды столкнутся.
Она едва не подпрыгивает от испуга, когда на пустое место рядом с ней плюхается Финн.
— Где ты пропадал? — требовательно спрашивает Рей. Она потеряла его из виду в давке у главных ворот замка — возможно, она не стала бы делать из себя посмешище перед новым учителем, если бы ей было с кем поговорить.
— Где-то, — загадочно отвечает Финн. Его школьный галстук смят, как будто кто-то стискивал его изо всех сил.
Повинуясь какому-то предчувствию, Рей оглядывается через плечо на пуффендуйский стол. Конечно же, Роуз Тико только сейчас садится на своё место, покрасневшая и с сияющими глазами; её блестящие чёрные волосы в полнейшем беспорядке.
— Соскучились друг по другу, да? — Рей подкалывает Финна, который краснеет и явно отказывается удостоить её ответом. Они с Роуз целую вечность ходили вокруг да около взаимного влечения, прежде чем в конце шестого курса он набрался смелости пригласить её на настоящее свидание в Хогсмид. Рей понимает, что она должна быть счастлива за своих лучших друзей… И она счастлива, но…
Но иногда она не может избавиться от ощущения, что они оставили её позади.
В каком-то смысле так оно и есть. Теперь они чаще остаются наедине, и она не может к ним присоединиться.
Её взгляд возвращается к новому профессору. Его лицо повернуто к ней в профиль, и он мрачно смотрит куда-то вдаль. Если не считать редких ворчливых замечаний Чуи, никто из его коллег с ним не разговаривает. Рей не требуется много времени, чтобы понять почему — он, без сомнения, самый молодой сотрудник за преподавательским столом, не считая Дэмерона и Хакса, которые сидят на другом конце, и его поведение в целом не очень-то
приветливо.
Ей приходит в голову, что он тоже может быть одинок.
— Жаль, что он занял пост преподавателя Защиты от тёмных искусств, — говорит Джесс Талли. — Он такой накачанный, что мне будет грустно, когда он сгинет.
— Джессика! — взвизгивает Талли, хлопая подругу по плечу. — Какая же ты шалунья…
Обе девочки начинают хихикать.
Должность преподавателя Защиты от тёмных искусств традиционно считается проклятой — у них никогда не было профессора, который задержался бы дольше, чем на год. Всегда случается какая-то неприятность.
— Ну, именно поэтому Оби-Вану пришлось нанимать профессоров из-за океана, не так ли? — продолжает Джесс. — Ни один нормальный выпускник Хогвартса не пожелает занять эту должность. Бедный профессор Вирс, насколько я слышала, до сих пор в больнице Святого Мунго, а профессора Джерджеррода
так и не нашли, верно?
Прежде чем Талли успевает ответить, Мон Мотма — профессор Трансфигурации и декан факультета Гриффиндор — кладёт потрёпанную, изношенную, довольно заплесневелую Волшебную шляпу на табурет во главе Большого зала.
Пришло время для распределения.
Вдоль полей шляпы распахивается рот, и Шляпа разражается песней. Слова песен меняются каждый год, но они всегда о четырех основателях Хогвартса и о качествах, которые каждый из них предпочитал в учениках.
Храбрость и решимость для Гриффиндора.
Справедливость и верность для Пуффендуя.
Остроумие и мудрость для Когтеврана.
Хитрость и честолюбие для Слизерина.
После того, как последние строки песни затихают, Мотма разворачивает свиток из длинного куска пергамента. Один за другим первокурсники подходят к табурету. Усевшись, они надевают Распределяющую шляпу, и через некоторое время она громким голосом объявляет, какой факультет выбран для данного конкретного ученика. Встав, они присоединяются к соответствующему столу под аплодисменты и рукопожатия.
На протяжении многих лет это стало забавой для Финна и Рей — попытаться заранее угадать выбор Распределяющей шляпы. У него это получается гораздо лучше, чем у нее; он знает всех и вся. Они оба магглорождённые, но Финн в волшебном мире, как рыба в воде, и хотя Рей иногда пытается утешить себя тем, что она лучше разбирается в других вещах — например, в полётах на метле и в нумерологии, — она не может отрицать, что иногда ей больно видеть, насколько хорошо Финн вписывается в волшебный мир.
Он оставил её позади и в этом тоже.
— Это младшая сестра Памич Нерро Гуд, — говорит он ей. — Точно Когтевран, вся их семья училась там.
— КОГТЕВРАН! — кричит Распределяющая шляпа.
Финн потрясает кулаком в воздухе.
— Да!
Следующий ученик такой же тощий, как и остальные его сверстники — в том смысле, как это часто бывает у одиннадцатилеток и двенадцатилеток, — но его мантия сшита изысканно, и он держится с надменностью, присущей только старым чистокровным семьям.
Рей фыркает.
— Этот в Слизерин. Без вопросов.
— СЛИЗЕРИН! — через несколько секунд подтверждает Шляпа.
Рей ухмыляется Финну.
— Сегодня я буду играть вовсю.
Они угадывают ещё несколько имён из списка Мотмы, но наступает момент, когда Рей смотрит на очередную первокурсницу, которая ждёт распределения, и задается вопросом, была ли она когда-нибудь такой же маленькой. Такой же взволнованной. Такой же неуверенной в магии.
Она понимает, что это её последний пир в честь начала нового учебного года, и что это будет её последний год в Хогвартсе.
Финн улавливает её настроение. Должно быть, он тоже это чувствует, поскольку кладёт руку ей на плечи и успокаивающе приобнимает.
— Знаю, конфетка, — говорит он немного ласково, немного печально. — Знаю.
Когда церемония распределения подходит к концу, директор Оби-Ван Кеноби поднимается со своего почётного места в центре преподавательского стола.
— Самого доброго вам вечера! — говорит он весело, с неизменным загадочным блеском в голубых глазах. — Нашим новым ученикам — добро пожаловать, наших старых учеников — с возвращением! Вас ожидает ещё один год обучения волшебству…
Так или иначе, это те же речи, что и всегда. После нескольких вежливых напоминаний —
комендантский час в десять, Запретный лес под запретом — Оби-Ван делает паузу. «Для пущего эффекта», — думает Рей, пока директор улыбается собравшимся.
— В этом году к нам присоединился новый преподаватель из-за океана…
У Рей внутри всё переворачивается. Она говорит себе, что просто проголодалась, но уже снова глядит на темноволосого незнакомца. Его лицо застыло, а правая рука, лежащая поверх стола, сжалась в кулак.
Он нервничает, понимает она, и её глаза расширяются.
—… Я знаю его семью уже много лет, и для меня большая честь принять такого блестящего парня в наши ряды и представить его всем вам, — продолжает Оби-Ван. — Пожалуйста, поприветствуйте нашего нового преподавателя Защиты от тёмных искусств — профессора Бена Соло!
По Большому залу разносятся вежливые аплодисменты, которые вызывают заметно больший энтузиазм у учениц постарше. Чуи толкает его в бок, и профессор Соло неохотно встаёт, его голова наклоняется вперёд в легчайшем из кивков.
Рей не хлопает, в основном потому, что забыла, как двигать руками. Чёрт, она забыла, как
дышать.
Он выше шести футов ростом. И настолько широкоплеч, что это, откровенно говоря, нечестно.
— Мерлинова борода, Таллиссан, — стонет Джесс. — Я хочу взобраться на него, как на дерево.
— Отвали, я первая его увидела, — шипит Талли.
«
Нет, я», — думает Рей, одновременно чувствуя тепло и странную опустошённость. И в отличие от Джесс и Талли, она нисколечко не шутит.
И её это пугает.
***
Когда пир подходит к концу, а её желудок полон бифштексов, пирогов с почками, жареной картошки, бараньих отбивных, мятных леденцов и пирожков с патокой, Рей поднимается по винтовой лестнице вместе с остальными обитателями гриффиндорского факультета, за исключением Финна, который ушёл провожать Роуз в общежитие Пуффендуя. Все болтают о том, чем они занимались во время летних каникул и чего они ждут и боятся в этом учебном году. Рей молчит; она подобна камешку в стремительном потоке, болтающимся в течении, но не являющимся его частью.
Предоставленная своим собственным мыслям, она кое-что осознаёт: Оби-Ван не упомянул о происхождении профессора Соло. Должно быть, это секрет? Но если знает
Талли, скоро вся школа будет в курсе.
И скорее раньше, чем позже.
Рей поднимает эту тему, когда они с Талли остаются наедине в общей ванной, бок о бок чистя зубы. Она прополаскивает рот в последний раз, сплёвывает в раковину и смотрит, как отражение её соседки делает то же самое.
— Талли?
— М-м-м?
Сапфирово-голубые глаза с любопытством смотрят на Рей в зеркале, тонкие пальцы укладывают длинные медные волосы в аккуратные косы. Талли — одна из самых красивых девушек в Хогвартсе, как и Джесс. Рядом с ними Рей всегда чувствует себя пещерным троллем.
— Откуда ты узнала, что профессор Соло — сын Леи Органы?
— О, мне мама сказала, — отвечает Талли. — В июле прошлого года её подруга была в Америке по делам, там и услышала об этом. По правде говоря, я удивлена, что «Ежедневный пророк» до сих пор не растрезвонил об этом, рассказав всем правду, но Соло действительно производит впечатление скрытного человека. А почему ты спрашиваешь?
Рей всерьёз подумывает о том, чтобы наслать на любопытную ведьму заклятие забвения.
— Ничего, просто любопытно. — Это не
ложь — она даже себе самой не может объяснить, почему.
Хорошо, что Талли на неё не давит.
— Всё, что я знаю, так это если бы
моя мама была президентом, я бы не стала преподавать, — говорит она, продолжая заплетать свои волосы. — Я имею в виду, что я могла бы делать всё, что угодно, не так ли? И в любом случае я бы совершенно точно
не стала бы преподавать Защиту от тёмных искусств, даже если бы мне заплатили миллион галлеонов. Бедный профессор Вирс, Джерджеррод и все остальные…
Талли всё говорит, говорит и говорит. И у Рей нет ни единой возможности изящно удалиться — она сама виновата, что вообще открыла рот, — поэтому она просто стоит и кивает, как она надеется, в нужные моменты, пока, в конце концов, Талли не заканчивает борьбу с последней медно-красной косой. Прощебетав на выдохе «спокойной ночи», она выплывает из ванной.
Плечи Рей облегчённо опускаются.
Один из кранов подтекает. В течение нескольких долгих мгновений она слушает, как вода капает на фарфор, а затем берёт свою палочку и произносит заклинание для восстанавливающих чар.
Звук прекращается. В старинном зеркале она изучает собственное отражение, в ушах у неё звенит вновь обретённая тишина. Неторопливо, её губы двигаются в еле слышном шепоте, когда она впервые пытается произнести его имя.
— Бен Соло.
Девушка в зеркале выглядит так, будто делится тайной.
***
Ни завтра, ни послезавтра она не замечает и следа его. Судя по всему, Приветственный пир был скорее исключением, чем правилом, и он предпочитает принимать пищу вне стен Большого зала. Рей не может решить, рада ли она этому или огорчена, хотя больше склоняется к первому; чтобы подготовить семикурсников к Жутко Академической Блестящей Аттестации в июне, остальные профессора Рей взялись за дело в отношении уроков, и ей не приходится отвлекаться на мысли о роскошных тёмных волосах, широких плечах и о полном одиночества взгляде.
В среду ей исполняется восемнадцать.
— С днём рождения! — первым делом с утра кричит Финн, побуждая всех остальных в гриффиндорской гостиной осыпать её поздравлениями, которые она неуклюже принимает.
За завтраком, как только Рей доедает свои жареные сосиски, бекон и яичницу, перед ней волшебным образом появляется крошечный лимонный тортик, украшенный единственной зажжённой свечой. За их столом Финн заводит песню, после чего Рей игриво задувает свечу — оранжевое пламя превращается в дюжину бабочек, которые кружатся над их головами, а затем вылетают в окно, оставляя за собой всеобщие вздохи и аплодисменты.
— Но это же удивительно! — восклицает Доран Саркин-Тайнер, нынешний староста школы. — Заклинание Трансфигурации, активируемое жестом, — это по-настоящему сложно…
— Это сделала моя девушка, — гордо отвечает Финн. — Она блестяще разбирается в таких вещах…
— О, Финн, у тебя есть
девушка? — с добродушным сарказмом шутит Джесс. — А то мы не знали.
Финн возмущённо фыркает, а Рей оглядывается на стол Пуффендуя и видит, что Роуз уже улыбается ей. Рей улыбается в ответ, и они салютуют друг другу бокалами с тыквенным соком.
До Хогвартса у Рей никогда не было деньрожденческих тортов. В первый раз, когда Финн и Роуз сговорились с домовыми эльфами замка подарить ей такой, ещё на втором курсе, она едва не расплакалась.
Как это всегда бывает, сегодня её сокурсники чуточку добрее к ней, из чувства жалости, несомненно, ведь все замечают, что снова она не получает посылки из дома — ни одного письма или поздравительной открытки, брошенных ей на колени совиной почтой. Рей и не надеется, что её родители помнят, когда у неё день рождения, но даже если бы вдруг вспомнили, они попросту не знают, как и куда отправить ей посылку. Они пьяницы. Они думают, что она учится в маггловской школе-интернате на стипендию.
Она не может дождаться, когда после окончания школы полностью уйдёт в волшебный мир и никогда их больше не увидит.
***
В пятницу Рей посещает свой первый урок по Защите от тёмных искусств у профессора Соло.
Расположенный в извилистом коридоре на третьем этаже, класс необычайно мрачен, несмотря на высокие окна и большую железную люстру, висящую на потолке рядом со скелетом дракона. Словно остатки тёмной магии, использованной здесь на протяжении веков, впитались в сами стены, создавая лужицы тени даже в тех местах, где нет ничего, что могло поглощать свет.
Но Рей никогда не чувствовала себя в этой комнате неуютно так, как сейчас — и всё из-за мужчины, который за своим столом корпел над свитками пергамента, когда она и остальные студенты вошли в класс.
В связи с тем, что не все семикурсники выполнили требования или решили продолжить изучать этот предмет на уровне ЖАБА, класс представляет собой смесь всех четырех факультетов. Финн и Роуз садятся вместе, а Рей скользит на стул позади Финна — рядом с Корр Селлой, надменной слизеринской старостой с проницательным взглядом, которая удостаивает Рей кивком.
Прежде чем Рей успевает кивнуть в ответ, профессор Соло начинает перекличку.
Неудивительно, что у мужчины его внушительного роста и телосложения такой глубокий-глубокий голос, и всё же Рей невероятно рада тому, что садится, потому что у неё слабеют коленки, как только она слышит этот голос. Который низкий и грохочущий, и лёгкий, словно дымовая завеса. Кисти её рук, лежащих на коленях, сжимаются, сминая тёмно-серую ткань школьной плиссированной юбки.
— Ниима, Эвридика, — говорит он, и — словно глоток лучшего, самого дорогого старинного огневиски — это ударяет ей прямо в голову.
— З-з-здесь, — запинается она, и внезапно у неё пересыхает в горле.
В отличие от него, её голос звучит совершенно
отвратительно. Финн и Роуз с пугающе одинаковыми озабоченными взглядами оборачиваются к ней.
Тёмные глаза Соло отрываются от пергамента. И улавливают её лицо в третьем ряду.
Уголок его рта дёргается в той же призрачной усмешке, которую она заметила в Большом зале. Прежде чем Рей успевает разглядеть её как следует, та исчезает, и он переходит к следующему имени в списке.
О.
О,
чёрт.
Он запомнил её, не так ли? Запомнил, что она споткнулась, пялясь на него. Рей больше всего на свете хотела бы, чтобы пол разверзся и поглотил её с головой.
Это будет долгий первый урок.
Это будет долгий, долгий учебный год.
