Стеклянные краски

      Дождь монотонно стучал по железной крыше, струился по высоким окнам, смывая городскую пыль. В курилке было шумно: по случаю мерзкой погоды набилась уйма народу, и табачный дым сизым облаком завис под низким потолком, однако вскоре развеялся, дребезжащим вдохом вентиляции.       — Я рад, что ты пришёл, — несмело улыбнулся Рамси. Неловко было, что дядю Виктора на праздник он так и не позвал. День рождения прошёл дома в тихом семейном кругу. Он этого и хотел. А два дня спустя решил навестить отцовского друга. Того, кто заботился о нём куда больше, чем отец.       По хмурому лицу дяди Виктора скользнула усмешка.       — Зачем же отказываться, если меня угощают? — он дружески хлопнул по плечу. — Я рад, малыш, что ты меня позвал. Поздравляю! Теперь ты совсем взрослый.       Рамси смутился, переступил с ноги на ногу и стряхнул пепел. Как-то странно, что они оказались в этот праздник вдвоём. Восемнадцатое июня — День отца, а они здесь — чужие по сути люди, оставшиеся в гулком одиночестве в этот дурацкий праздник. Аша с Теоном ушли поздравлять своего папашу.       — Разве Макс к тебе не приедет? Не будет тебя поздравлять? Сегодня же семейный праздник, — пробормотал он.       Дядя Виктор обычно был скор на слова, но тут задумался, цокнул и глубоко затянулся, а после разогнал сизый туман рукой.       — Ма-акс… — протянул он, — он меня считает разве что банкоматом, но никак не отцом. Сроду ни с чем не поздравлял.       Рамси покачал головой и выдохнул дым.       — Мне жаль. Ты хороший и всегда таким был, — «намного лучше моего отца» — это он сказать не решился.       Дядя Виктор пожал плечами и задумчиво кивнул.       — Если бы… Но приятно, что хоть кто-то так считает.       Они вернулись в паб и заказали ещё по пиву.       — Ты тоже, я смотрю, к отцу не поехал? — как бы между делом вставил он.       Рамси выдохнул и хмуро кивнул. Очевидно, что дядя Виктор знает только одну версию событий — отцовскую. За все эти годы так и не удалось понять, что же связывало их, помимо охоты. Как вообще у отца могут быть друзья? Или он только ему казался «злом во плоти»?       Дядя Виктор задумчиво поглядывал в окно, выбивая какой-то незатейливый ритм на пивном бокале. На среднем пальце покоилось тяжёлое серебряное кольцо с готическим крестом, сердцевину которого украшал чёрный камень. Он всегда одевался просто, в это раз на нём была рубашка цвета хаки, чёрные джинсы и тяжёлые военные ботинки. Тёмные волосы аккуратно зачёсаны назад, в бороде уже поблёскивала седина.       — Знаешь, малыш, мир вовсе не чёрно-белый.       Рамси поморщился, отхлебнув из бокала. В детстве это обращение ему нравилось. Отец-то сроду ласковых слов не говорил. Сейчас же, звучало как насмешка. С годами стало понятно, что многое, что на самом деле вовсе не весело, дядя Виктор находил забавным. Или просто пытался сделать вид, что его ничем невозможно задеть?       — Отец тебе рассказывал сказки?       Рамси мотнул головой.       — Вряд ли… Это были не сказки.       — Что ж, допьём, и я тебе расскажу одну, — пообещал дядя Виктор с лёгким смешком.       Когда вышли на улицу, дождь уже закончился. Сквозь рваные облака проглядывал бледный лик луны. Дядя Виктор похлопал по карманам чёрной джинсовой куртки и вытащил пачку красных Мальборо, огонёк зажигалки вспыхнул в ночи.       — Пацаном я любил смотреть на поезда. Станция находилась в пятнадцати милях от нашей деревни. Пешком не дойдёшь, а железка совсем близко — прямо за домами. Лучше достопримечательностей и не найти — везде один сплошной лес, — пояснил он, описав рукой полукруг.       Рамси торопливо кивнул, и они двинулись к сортировочной станции. Сейчас, конечно, там было пусто и тихо, но днём работа кипела. Дядя Виктор «вёл этот поезд», как он сам однажды и сказал.       Дядя Виктор отпер ворота, и они прошли тёмный двор, пахнущий пылью и мазутом, тёплым железом спящих вагонов. Вскоре оказались в офисе. Рабочий день давно окончился, никого, кроме них в этой гулкой бетонной коробке. Дядя Виктор побрякал связкой ключей и отворил дверь в свой кабинет. Сам заварил крепкий чай. Рамси лишь кивнул в знак благодарности и устроился на диване, баюкая в ладонях кружку. Туман в голове постепенно рассеялся. Хотелось услышать историю полностью.       Дядя Виктор побродил по кабинету и остановился за «креслом босса», тоже взял в руки кружку и предложил неторопливо, глуховатым тихим голосом:       — Я всегда мечтал уехать, стать кем-то. И уж точно, кем-то лучшим, чем мой папаша. Но… нас ведь четверо, кто-то должен был позаботиться о сёстрах и брате. Я закончил школу и поступил на железнодорожника здесь, в Лондоне. Ха! Я и правда хотел строить дороги. Вот только мечты приходится гнать прочь, когда твоей семье нечего жрать, — он обернулся, и в каре-зелёных глазах вновь блеснула ироничная усмешка.       Рамси кивнул, поставив кружку на низкий столик и подперев щёку ладонью.       — С Русе мы познакомились на охоте. Я навещал своих в деревне, папашу заменял. Он был егерем, неплохим, смыслил. Вот только пил, как чёрт, и матушка вместе с ним, — дядя Виктор замолчал, поглядывая в тёмное окно. Наверно, не хотел вспоминать о семье. Это можно понять.       О своей жизни он рассказывал нечасто, что греха таить, Рамси хотел узнать какой она была прежде.       — После мы пару раз ещё пересекались в городе. Я к тому времени закончил колледж. Утопал в долгах, пытался младших вытянуть. Сестрёнка, Мария, вторая после меня, хотела на врача поступать, — в это раз по худому лицу скользнула тёплая улыбка. — Но деньги откуда? Я тогда женился, потом Макс родился… Нет, мне было не вытянуть, — дядя Виктор покачал головой и повернулся к столу. — Русе предложил дело, и я согласился. Не думал, что такие деньги бывают.       И Рамси опустил голову, отвлёкся и даже не слушал. Мог бы догадаться об этом и раньше, вот только не хотелось верить, что дядя Виктор замешан в делах отца.       — Из-за вас люди умирали, — только и сказал он.       Дядя Виктор встряхнулся и отошёл от окна, оставив кружку на столе, приблизился.       — Не оружие убивает людей, а люди. Так-то, малыш.       Рамси отвёл глаза, доля правда в этих словах всё же нашлась.       — Когда дела идут в гору, ты не думаешь о том, что всё может полететь к чертям. Я помог сёстрам, купил квартиру, устроил Макса в хорошую школу, а после… — дядя Виктор помолчал, отодвинувшись. — Мне дали семь лет, но вышел через пять по УДО. Пока сидел, жена со мной развелась и запретила общаться с сыном. У меня снова ничего не осталось.       — Если бы ты его не послушал… — начал Рамси, да дядя Виктор быстро оборвал.       — Тихо! Мне жить было негде, ни работы, ни семьи. Русе сохранил мою долю, — он обвёл руками кабинет. — Ты думаешь, откуда всё это?       — Он тебя просто использовал!       Дядя Виктор хмыкнул, изучая его долгим взглядом.       — Рамси… он дал мне шанс. Мария, Анна — мои сёстры, они заслужили нормальной жизни. Анна учит детей, Мария стала врачом, она всегда была умной. Алекс — мой брат, самый младший из нас, он тоже сделал свой выбор. Всегда был слабаком, да чёрт с ним, — он махнул рукой. — Я старался и для него.       — Что с ним? — спросил Рамси.       — А что с ним? Занял место отца во всех смыслах. Был бы умным — не пил. Но девки у нас в семье удались лучше, — в этот раз дядя Виктор и правда рассмеялся, вот только вовсе невесело.       Рамси пытался вспомнить, что Джон говорит в таких случаях.       — Ты заслужил жизнь получше, — заявил он, поднявшись из кресла.       — Ты хороший парень, добрый, — дядя Виктор стиснул его плечи. — И уж точно лучше моего Макса.       Рамси так и не нашёл, что на это ответить и просто кивнул. Вскоре они разошлись. Дядя Виктор возвращался домой к своей новой гражданской жене. У неё был сын десяти лет — толковый парень, так он сказал. Дядя Виктор заслужил свой второй шанс, ведь всю жизнь он делал всё для других и ради других. А в пятьдесят с лишним лет, наверно, пришла пора пожить для себя.

***

      Дома ожидал сюрприз. Иногда Дейнерис говорила, что он человек настроения. И, пожалуй, это было действительно так. В этот вечер приёмник точно ловил неподходящие случаю волны. Но разве Аша могла угадать?       Сегодня они получили первый снимок ребёнка, и Аша хотела, видимо, похвастаться этим.       Рамси честно пытался разглядеть на это снимке человечка, но у него явно были проблемы с картинками из серии «волшебный глаз».       — Это похоже на картошку, — заявил он.       Аша вздохнула и покачала головой.       — Да, именно это я ожидала от тебя услышать, — судя по тону, сказала саркастически.       Рамси пожал плечами и отхлебнул чай.       — Мог бы и приехать, — добавила она строго и ровно.       — Зачем? — довольно резко бросил Рамси.       — А тебе совсем неинтересно? Этот ребёнок только мне нужен? — вероятно, у неё тоже выдался плохой день.       — Нет, — Рамси не стал уточнять, на какой же вопрос ответил. — Не люблю больницы, и у меня на работе полно дел.       Аша отвернулась, посмотрела в окно.       — Другие как-то находят время. Ты всегда прикрываешься работой, когда не хочешь чего-то делать.       Наверное, в этот момент стоило сказать: «прости», но, чёрт возьми, она сегодня попала точно не в то настроение.       — Возможно. За чай спасибо, есть не буду. Поеду к брату, может, там меня рады видеть, — на одной ноте проговорил он, оттолкнул стул и направился к двери.       Аша, похоже, тоже разозлилась. Ответила ледяным тоном:       — Просто уйдёшь?       — Ага, именно.       Утром он поссорился и чуть не подрался с каким-то хером из МЧС, которому, видели ли, приспичило поменять пса, которого он уже «забронировал». Пожарник тоже оказался нервным, и они как-то не сошлись характерами. Ещё и наушники сломались в самый неподходящий момент. Пришлось слушать человеческие разговоры в метро, а это тот ещё стресс. Сегодня не нашлось сил притворяться нормальным.       Джона дома не оказалось: повёл мелких в аквапарк. На улице стояла жара — конец июня — самое время освежиться. Дейнерис торчала у плиты и открыла все окна нараспашку, потому что дышать было нечем.       Рамси сразу с порога скорчил кислую мину.       — Я хотел с Джоном повидаться.       — Ну, извини, здесь только я, — с лёгким смешком ответила невестка, а затем пригласила за стол. — Садись, будем ужинать.       Упрашивать дважды не пришлось, от домашней лазаньи по всей квартире распространялся божественный аромат. А дома он только чай успел похлебать.       Призрак в предвкушении угощения положил морду на стол, но Дени быстро его отогнала. Рамси потрепал пса за ухом.       Сначала Дейнерис прибиралась на кухне и не донимала расспросами, но после ужина, похоже, настроилась на беседу.       — Как у вас дела?       Рамси нервно дёрнул плечом и отвёл глаза, а после вышел на балкон покурить.       — Нормально. С Ашей поругались немного, — нехотя признался он, разглядывая через стекло огороженный низким забором двор.       — Из-за чего? — не стала сдерживать своё любопытство Дейнерис.       — Не знаю, наверно, мы просто устали. У меня был паршивый день, я снова что-то сделал не так.       — Боже мой, ну, рассказывай, что натворил, — деловито произнесла Дейнерис, изобразив заинтересованное лицо и усевшись на табурет. Хотя на ней было короткое домашнее платье, а вовсе не строгий костюм, из роли начальницы она не выходила.       Рамси сразу надулся и затушил окурок, притворил балконную дверь.       — Твоя женщина ждёт ребёнка, от тебя, между прочим. Ты мог бы быть и повнимательней, — наставительно произнесла невестка.       — Чего? Ты-то откуда?..       — Теон рассказал, — махнула рукой Дейнерис.       — Трепло проклятое, так и знал! — скорчил злобную гримасу Рамси.       — Ладно, что ты там сделал или не сделал? — спокойно прервала Дейнерис.       Рамси поджал губы и опустил голову, разглядывая лимонный кафель.       — Сказал, что на этом дурацком снимке ребёнок похож на картошку.       — Потрясающе! Долго думал? — всплеснула руками Дейнерис.       — Нет, не долго! Что мне надо было сказать? — вспыхнул Рамси.       — Уж точно не это. Какой же ты деревянный всё-таки, — покачала головой Дейнерис. — Я бы тебя убила, честно слово.       Рамси лишь вздохнул и брякнулся на табурет.       — Ты думаешь, я приехал за тем, чтобы ты меня отчитывала? А Джон в курсе уже?       — Нет, сам расскажешь, — Дейнерис поднялась и коснулась его плеча. — Не обижайся, я рада за вас. Это прекрасно, что у вас будет малыш.       Рамси выдавил улыбку и повертел в руках чайную ложку.       — Мы стали чаще ругаться. Раньше такого не было, — признался он шёпотом.       Дейнерис потрепала его по голове, и он отстранился.       — Не переживай, это нужно перетерпеть. Сейчас вообще не самый простой период, но я верю, что вы справитесь. И ты можешь быть милым, это я тоже знаю.       Рамси закатил глаза.       — Да уж, конечно.       Дейнерис чуть помолчала, а потом легко сжала его ладони.       — Если хочешь немного отдохнуть, я понимаю. Оставайся сегодня у нас.       Рамси пожал плечами. Решение ещё не было принято. Огляделся.       — А где Ральф? Он не вышел встречать.       Дейнерис как-то сразу погрустнела и потрепала Призрака, развалившегося у балконной двери.       — Он приболел, старенький уже. Мы ему в зале постелили. Он будет рад тебя видеть.       Пока Дейнерис прибиралась на кухне, Рамси решил навестить пса. Ральф спал, положив морду на лапы. Он здорово похудел, да и морда стала вся седая.       Рамси опустился на корточки, а после сел рядом на пол, осторожно провёл рукой по тяжёлой собачьей голове и короткой шее. Ральф лежал на мягкой подстилке у самого окна, чтобы свежий воздух поступал к нему. Дени сказала, что он даже гулять уже не выходит. Джон вызывал ветеринара на дом, но тот развёл руками — это просто старость. Поправится пёс или нет, покажет лишь время.       Как раз в тот момент, когда Дейнерис вошла в комнату, Рамси коснулся рукой собачьей спины, сквозь нагретую солнцем шкуру чувствовались острые позвонки, а тело приобрело деревянную твёрдость. Невестка что-то спрашивала про десерт, а он всё это время гладил мёртвого пса.       — Дени… он не спит, — сказал Рамси, не дожидаясь паузы.       Дейнерис быстро всё поняла, опустилась рядом на пушистый ковёр и тронула рукой собачью морду.       Они пересеклись взглядом, и Рамси увидел своё печальное отражение. Раньше не доводилось видеть, как она плачет, и это показалось чем-то совершенно нереальным. Дени обняла порывисто-резко и всхлипнула, а он сидел на полу, будто замороженный и ничего не чувствовал.       Кое-как в пересохшем горле родились слова.       — Мне очень жаль.       Дейнерис вздохнула и надавила ему на плечи.       — Мне тоже очень жаль. Четырнадцать лет… Собаки живут так мало.       Призрак явился в комнату, следом ворвался сквозняк, хлопнув балконной дверью. Призрак тихо заскулил, потыкав острой мордой своего друга. Он тоже всё понял и, улёгшись рядом, тоскливо взвыл.       Солнце скатилось за горизонт, по полу скользнули тени в густом малиновом свете, а после наступили сумерки.       Дени куда-то ушла, её непривычно тихий голос доносился издалека. Призрак сторожил покой своего брата, а Рамси остался на полу между ними двумя, гладил мёртвого пса.       Уже почти стемнело, когда Дени вернулась. Что-то там говорила, но так трудно было сосредоточиться, чтобы её понять. Время текло совсем иначе, и, кажется, они сейчас находились на разных его отрезках.       Голос Дейнерис стеклянно-ломкий всё же прорвался сквозь этот белый шум.       — Поднимайся. Скоро приедет Джон. Он отвёз ребят к моей маме. Не надо им пока знать, а после что-нибудь придумаем. Поднимайся, — каким-то усталом тоном добавила она. — Выпьем чаю пока.       Рамси с трудом сообразил, что же ей нужно, и помотал головой, вытер мокрое лицо подолом футболки. В его душе всегда металось множество эмоций, и порой одна большая волна перекрывала собой другие. Так и сейчас — реальный мир перестал существовать за этой обрушившейся лавиной.       Сложно сказать, сколько прошло времени. Сумерки поглотили вечерние тени, а после их развеял мягкий свет бра. Дейнерис почему-то не стала включать верхний свет.       Джон появился печальный и собранный. Его голос тоже затерялся где-то в белом шуме. Вместе они завернули Ральфа в старый плед в чёрно-зелёную клетку. Окаменевшего и безжизненного, будто статую настоящего пса. Призрак всё силился сдёрнуть этот саван, суетился и бегал вокруг. Пришлось оставить его одного в пустом доме. Наверное, он тоже не хотел отпускать Ральфа.       Лес был мрачно сырым и гулким, шуршащим листвой и перекликающимся голосами ночных птиц. Они копали вдвоём, молча, и горка рыхлой земли росла поверх влажной высокой травы. Дейнерис держала большой фонарь.       Когда всё было кончено, Джон установил тяжёлой камень с неровными краями на присыпанной свежей землёй могиле. Надпись они вывели чёрной краской в белом луче искусственного света. Дейнерис положила цветы с острыми колкими стеблями и маленькими алыми лепестками.       Они переговаривались с Джоном тихо, и Рамси не слышал, о чём. А после долго ехали по ночным улицам, и он бездумно глядел на отсветы ночных огней, скользящих за стеклом.       Брату пришлось повторить свой вопрос несколько раз, и в конце концов удалось уловить смысл.       — Останешься у нас? Уже поздно, — сказал Джон.       Рамси покачал головой.       — Нет, мне надо домой.       Им было совсем не по пути, но Джон всё же сделал круг. Они расстались у калитки. Брат что-то говорил, но это тоже пролетело мимо ушей.       — Мне очень жаль, — выдал Рамси заученную фразу. — Ральф был хорошим псом.       Джон вздохнул и сжал его плечи, изобразил грустную улыбку.       — Да… Просто пришло его время. Позвони мне завтра, хорошо? — брат поймал его взгляд, и Рамси торопливо кивнул.

***

      По утру ужасно болела голова, хоть он вовсе и не пил вчера. А может и следовало. Одежда пропахла лесом и сыростью, и от этого запаха к горлу подкатывал тяжёлый тошнотворный комок. К счастью, сегодня был выходной. В таком разобранном состоянии на работу идти не хотелось.       Спал он, кажется, долго. Солнце поднялось высоко, и снова стало душно. Рамси поднялся, отбросив покрывало, и от резкого движения голова закружилась. Вчера он так и уснул в гостиной, не стал подниматься наверх. Не хотелось ничего объяснять.       В доме было тихо, и на миг ударила бредовая мысль, что он очутился в какой-то параллельной вселенной совершенно один.       Он долго стоял под душем, смывая остатки вчерашнего дня. Туман в голове понемногу рассеялся, вот только горькая, едкая печаль осталась.       На кухне Рамси снова оказался один, но выяснять и кого-то искать не хотелось. В доме Грейджоев всегда найдётся, что выпить. «Проклятье»…       Аша появилась, когда он распивал в одиночестве бутылку сладкой ягодной настойки с вишнёвым вкусом.       — Дени мне вчера позвонила, сказала, что случилось, — сразу с порога пояснила она.       Рамси кивнул, наполнив очередную стопку.       Аша села напротив и задержала ладонь на его руке.       — Мне жаль. И по поводу Ральфа, и по поводу вчерашнего.       Рамси даже оттаял немного и никак не мог понять, в чём же она считает себя виноватой.       Аша долго глядела ему в глаза, а после едва улыбнулась и коснулась щеки, отвела чёлку со лба и погладила по голове.       — Нельзя требовать от человека того, чего он не может дать, — пояснила, не дожидаясь вопросов.       Рамси хмыкнул. Казалось, что за этой фразой скрывается двойное дно.       — Ты разочарована? — он так часто слышал это в детстве, что даже и не знал, как это, оправдать чьи-то ожидания? Вероятно, он способен был подтвердить лишь худшие.       — Всё порядке, давай уже начнём новый день.       Рамси долго думал, разглядывая рубиновую жидкость сквозь прозрачные грани широкого графина. Аша приготовила завтрак или обед скорее — шёл уже третий час. Она просто была рядом, и он так жаждал этого тепла. Усадил на колени и держал её в объятьях, вдыхая родной запах ванили и шоколада.       — Они скажут детям, что Ральф будет ждать на том конце радуги, — усмехнулся Рамси, положив подбородок ей на плечо. — Красивая сказка. Думаешь, это правда? — добавил, выдержав паузу.       Аша устроилась поудобнее и вздохнула.       — Может быть. В этом лучше разбирается дядя Эйрон. Хочешь поговорить с ним?       — Не уверен… Он считает меня сатанистом, — скривив губы, бросил Рамси.       — Он любит вешать ярлыки, но он хороший человек. И уж точно, профессионал, — с улыбкой сообщила Аша.       — Хм… — протянул Рамси. — Я над этим подумаю.       Аша поднялась, оперевшись на его плечо, и забрала графин.       — Пойдём лучше погуляем. Хватит уже пить.       Рамси не стал спорить. Теон как-то упоминал, что дядины настойки лечат все болезни, и, кажется, не ошибался. Головная боль отступила и этот ледяной кусок в груди тоже будто бы растаял.       — Есть кое-что, о чём бы я хотела тебя попросить, — сообщила Аша, когда Рамси, пошатываясь появился в дверях. Оценила его внешний вид и недовольно покачала головой. — Пойдём лучше посмотрим фильм. Не очень-то ты в состоянии для прогулки.       Рамси пожал плечами и прислонился спиной к стене.       — Так о чём ты хотела попросить?       Аша махнула рукой.       — Не важно, всё равно забудешь. Нам обоим нужен отпуск. Хорошо, что до него осталось десять дней, — приободрила после небольшой паузы.       Рамси поймал её запястья, прижал ладони к груди, а после жарко поцеловал.       — Не то, чтобы я люблю извиняться, но… постараюсь проявить свои лучшие черты, — пообещал он. — Некоторые считают, они у меня есть.       Аша рассмеялась, отстранившись, коснулась его волос, и ответила на поцелуй.       — Разумеется, есть.       — Ты — мой свет. И всегда им будешь.       Аша улыбнулась и прислонилась лбом к его плечу, погладила по спине, а после взяла за руку, и они вместе поднялись наверх.       — Оставайся рядом — вот и всё, о чём я хотела попросить, — шепнула она на ухо без всех этих высоких напыщенных фраз. — Ты можешь быть рыцарем, если хочешь этого сам.       Сказки… Рамси всегда любил сказки. Вспомнились слова дяди Виктора, сказанные в детстве: «Ты у нас храбрый рыцарь? Будешь принцессу спасать?» — спросил он, подарив деревянный меч. «Не. Рыцарем скучно. Я буду чудовищем, чтобы меня все боялись», — ответил тогда Рамси. И вот теперь, спустя двадцать с лишним лет, понял: кто прожил половину жизни во тьме, дорожит светом, куда больше всех прочих.       — Только для тебя и ради тебя. Всегда и навеки! — воскликнул Рамси, а после подмигнул и прошептал: — Но это наша с тобой тайна.       — Тайна… — эхом отозвалась Аша.       Она поддержала эту игру, и он был счастлив. Солнце вновь воссияло, растопив остатки льда и рассеяв все печали.