***
Music: ONEWE — Trigger_ ( ͡° ͜ʖ ͡°)✧ На паре было так скучно, что Сохо не знал, куда себя деть. Рядом с ним сидел только Хванун, потому что Гонхи приболел, а Ёнджо «отпросился». Ой, то есть, пустил в ход свои способности, чтобы съебаться по своим новопреподавательским делам. Даже странно было, что тот променял свою учёбу на попытки подтянуть чужую. Впрочем, это был не первый и не последний раз, когда Сохо этого человека не понимал. Стоило удостовериться в том, что Сохо полностью Ёнджо изучил, как тот в очередной раз что-нибудь эдакое несвойственное себе откалывал. Например, Сохо до сих пор не разобрался, почему Ёнджо упёрся в идею пойти в какое-то особенное место на 14 февраля, чтобы просто потрахаться. Раньше он как-то не переживал о месте и времени, а тут врубил всё имеющееся в нём баранье упрямство. — Ты мне сказал, что пойдёшь, — хмуро заявил Ёнджо в тот же день, когда они оба наведывались в секс-шоп. — Я сказал, что подумаю. Это не одно и то же, если чё, — отмахнулся Сохо, рассеянно вертя в пальцах белоснежную салфетку. Они сидели в уютной кофейне. Сохо было необходимо пойти в столь успокаивающее место после будоражащего похода в секс-шоп, потому что он был на взводе, а на взводе — это значит раздражён, пока сексуально не удовлетворится. А ему было не выгодно в тот вечер перекраивать планы ради постельных утех. — Да ты по-любому уже всё решил. — Отъебись уже с этим дерьмом, достал так, что пиздец. Тебе захотелось телячьих нежностей? Постель в сердечко, розовые занавески, запах роз и клубничное вино? — Может. — Пошёл на хуй, — пробурчал Сохо так тихо, будто вовсе и не хотел никого посылать. Спрятавшись за тяжёлой чашкой кофе ярко-жёлтого цвета и нервно поправив воротник, он отвёл взгляд. Ёнджо впрямь порой сильно раздражал. — Я пошутил. Никакого розового, клянусь, — совершенно спокойно произнёс Ёнджо, и этот непоколебимый тон голоса сбил Сохо с толку. Раньше Ёнджо взрывался от любой херни, однако же сейчас разозлить его было практически невыполнимой задачей. И когда Сохо посмотрел на него, то увидел во взгляде напротив лишь спокойное, но твёрдое упрямство. — Ты что-то задумал опять или что? Зачем так настаиваешь? Ёнджо недолго помолчал, задумчиво провёл пальцами по лбу, после чего снова поднял на Сохо взгляд и чётко пояснил: — Я нашёл хорошее место. В День всех влюблённых чаще всего цены взлетают, но я нашёл место, где ситуация обратная. И тебе там наверняка понравится. — Мне не понравится то, что выберешь ты. Наверняка будет пиздец как мрачно, так-то можно бесплатно пойти в какую-нибудь пещеру и будет абсолютно так же, — не сдержал смешка Сохо, которого попытки Ёнджо угодить не только не располагали, но больше настораживали. — О какой пещере речь? — Мне всё ещё недостаточно аргументов в пользу траты моего личного времени в этот сопливо-романтичный праздник вместе с тобой, да ещё и с тратой моих драгоценных денежек, — проигнорировав вопрос, гнул свою линию Сохо. — Хорошо, скажу прямо: я просто хочу, чтобы ты не переживал о наших общажных соседях и о том, что они могут услышать. Хоть раз можно заняться сексом нормально? Смотревший в этот момент на Ёнджо Сохо резко нахмурился и тяжело посмотрел в сторону. Только недавно остывший пожар в нём вспыхнул вновь. Этот выводило его из себя. — Да какая разница уже, первый раз я об этом переживал, что ли… — пробурчал он. — Разница есть, — тут же отозвался Ёнджо, и Сохо сделалось по-настоящему дурно. Возможно, Ёнджо так пытается угодить, потому что ему правда не всё равно, как чувствует себя его друг, с которым он занимается чем-то подобным. А может, Ёнджо так подсел, что ему самому выгоднее набирать обороты, делая обстоятельства, в которых они будут снова трахаться как умалишённые, с каждым разом всё сложнее и интимнее. В конечном счёте, Сохо понемногу начинал осознавать, что как бы Ёнджо себя ни вёл, он всё равно уже хотя бы немного от Лисьих флюидов зависим. Наверное, ему просто хочется хоть как-то разнообразить их тупой трах, вот он и вцепился в этот отель для влюблённых или что у него там. — Ну и хер с тобой… Надеюсь, я не обнищаю после одного такого похода. Цену делим пополам, — сдался Сохо, с ярчайшим чувством внутри себя, что он полный идиот. Повёлся ведь. — Конечно, — будто равнодушно ответил Ёнджо. То ли скрывал ликование, то ли знал, что Сохо сдастся. — Надеюсь, там будет чуть лучше, чем в пещере. — Слушай, хватит уже шутить про пещеру. — С понятием уюта у тебя неважно, хочу и шучу, — усмехнулся Сохо. — Я тебя каждый раз в кофейню не с первого раза заталкиваю, выбираешь вечно какой-то мрачняк типа кинотеатра в каких-то ебенях, куда никто не ходит, или типа того. Смехотворно просто. — Ладно, пофиг. Кстати, до этого я хочу сходить в какое-нибудь классное место поесть. Сохо замолк и некоторое время раздумывал, прежде чем выдать: — Заигрываешь? — Прости, что? — серьёзно переспросил Ёнджо, после чего не сдержался и хмыкнул. — Я ещё понимаю, когда ты меня зовёшь угомонить мою Лисью сущность, но когда начинаются эти попытки устроить вокруг этого какие-то ритуалы любовные, я этого совсем не могу переварить. Это же не свидание, необязательно всё в таком свете выставлять, будто мы сопливые любовнички. Знаешь, как это бесит? — То есть, ты нынче не ужинаешь? На диете? — Ёбнутый… — Мы же вечером пойдём, я просто хочу поесть перед этим. — Не верю. — Да похуй, не верь. Раздражённо выдохнув, Сохо схватился за голову. Что он вообще с этим дурачком обсуждает? Послать его и дело с концом. — Можешь это всё для меня сделать? Ну чисто потому, что я так хочу, — неожиданно искренне попросил Ёнджо, и с Сохо буквально за мгновение сошло всё раздражение, с чем пришло и принятие. — Ладно, — сразу же ответил он, не успев ни понять, что снова попался, ни подумать о том, чем всё это может для него обернуться. Хотя ему казалось, что ничего особенного он не получит от этого вечера. Ну, будет он стонать чуть погромче, чем обычно, какая, в конце концов, ему разница? Он даже почти перестал всего этого стесняться. Думая об этом всём, Сохо сидел на скучной лекции, опёршись щекой о ладонь, после чего перевёл взгляд вправо, где сидящий рядом Хванун искал в Гугле рецепт…шоколада. У Сохо удивлённо взметнулись брови, после чего он начал с интересом наблюдать за мучениями сидящего рядом Хвануна, который подозрительно часто вздыхал, открывая новые вкладки и разочарованно их закрывая, не найдя ничего интересного. У Сохо аж в глазах от озорства заискрилось, и он, незаметно нагнувшись к уху Хвануна, прошептал ему: — Кому в любви признаваться собрался? Тот резко вздрогнул и отпрял в сторону, едва не свалившись на пол. Робко прижав телефон к себе, Хванун покраснел и всеми силами старался не смотреть на Сохо, но получалось у него плохо: видимо, своей внешностью, которая Хвануну, очевидно, была приятна, Сохо так и притягивал его взгляд. — Да так… — На самом деле, я могу помочь, — уже серьёзнее сказал Сохо, поглядывая на преподавателя и проверяя, не заметил ли тот шума, исходящего от них с Хвануном. — Я в определённой мере специалист по этому дурацкому шоколаду. Хочешь — верь, хочешь — нет. — Ого, правда? — неожиданно воодушевился Хванун. — Если ты знаешь хороший рецепт, я буду весьма благодарен… — Тогда я напишу тебе его, — улыбнувшись, произнёс Сохо, и уж было схватился за телефон, когда Хванун вдруг спросил: — А ты не будешь готовить шоколад? — Нет, с чего бы, — тихонько рассмеялся Сохо. — У меня сейчас даже девушки нет, чтоб было ради кого так изголяться. — У меня тоже нет… никого, — запнулся Хванун, становясь совсем пунцовым. — Резонно, — задумчиво бросил Сохо. — А к чему этот вопрос? — Если бы ты тоже хотел приготовить, я бы, к примеру, позвал тебя к себе. В общежитии особо не приготовить ничего, а так и ты бы мне помог, и у тебя была бы нормальная кухня в распоряжении… Губы Сохо неконтролируемо расплылись в хитрейшей улыбке. На него снова напало желание дразниться, он не мог с этим совершенно ничего поделать. — Зовёшь меня к себе домой… Неужели… — искусственно поразился Сохо, разыгрывая шок и внезапное понимание того, для чего его могли бы позвать к себе домой. — Ох, нет… Я… — Пф! Попался. Ведёшься каждый раз. Не надоело тебе? — рассмеялся Сохо, наблюдая за расстерянностью и смущением Хвануна с неприкрытым удовольствием. — В целом, я не против. Можно пойти к тебе, я всё расскажу и покажу. — Правда хочешь пойти? — аккуратно бросая смущённый взгляд, тихо поинтересовался Хванун, на что Сохо только снисходительно улыбнулся и вздохнул. — Хочу. После занятия они сразу же пошли к Хвануну, зайдя в магазин за необходимыми ингредиентами. Путь до дома Хвануна показался длинным, потому что Сохо нескончаемо чертыхался на телефон, у которого он отключил режим самолёта, ещё и пару человек просто на улице пристали. Хванун нечасто лицезрел подобные сцены и пребывал в каком-то удивлённом оцепенении, пока Сохо отбивался от людей, клюнувших на его заметную личность. Зайдя в квартиру, они оба обнаружили, что миссис Ё дома. Выйдя к ним в коридор, она на пару секунд ошалело смотрела на Сохо, не смея и шагу ступить, после чего деликатно откашлялась, извинилась и поздоровалась. — Мне кажется, или рядом с моим сыном действительно становится всё больше красивых людей?.. — задумчиво протянула она. — А кто ещё приходил? — с довольным лицом спросил Сохо. — Гонхи. — А… — Ты его знаешь? — поражённо спросила миссис Ё. — Конечно же, получше Хвануна, — хитро улыбнулся Сохо и пошёл за Хвануном на кухню, где им предстояло помучиться с приготовлением шоколада. Мать Хвануна оставила их одних, уйдя в комнату смотреть телевизор, а Хванун тем временем достал формочки для конфет. Увидев их, Сохо несдержанно простонал. — А нормальных у тебя не имеется? Какая мерзость, — скривился он, взяв большую форму с сердечками. Вот уж что, а такое он попросту терпеть не мог. — Я смотрю, ты не слишком близок к романтике и подобным вещам, — улыбнулся Хванун, забирая из рук Сохо форму с сердечками. — Верно, мне совершенно не нравится. — Тогда как насчёт обычной круглой формы? — Другое дело. Давай сюда. А ты можешь в свои мерзотные сердечки шоколад пихать, — недовольно прищурившись, произнёс Сохо, закатывая рукава и надевая протянутый ему красный фартук в горошек. — Красиво. Можно сфоткать? — спросил Хванун, посмеиваясь и глядя на фартук на Сохо. — Только попробуй, — прошипел Сохо, угрожающе поднимая нож, который выдернул из подставки. — Получишь. — Понял я, понял, — неловко засмеялся Хванун. — Так что за рецепт у нас сегодня? Надеюсь, всё получится. — Конечно, получится. Сделать такие конфеты легко, нужно быть совсем рукожопым, чтобы не получилось. Хотя раньше я, признаться, очень этой самой рукожопостью страдал. — В самом деле? — заинтересованно спросил Хванун, протянув Сохо большую миску, которую тот попросил. Сохо начал просто ссыпать в миску все купленные ингредиенты: какао, цедру и сок апельсина, мёд и орехи. Его движения завораживали Хвануна, и тот без конца смотрел на руки, плавные действия которых были сродни завораживающему танцу, от которого при всём желании нельзя отвести взгляда. — Была у меня девушка, которая зациклилась на подарке в виде шоколада на День всех влюблённых так, что заставила меня приготовить ей его. В то время я к сковородкам и кастрюлям в жизни не приближался, и даже зная это я забил на то, что стоит измерять вес ингредиентов, а не руководствоваться всемирному попустительству в виде философии «сделаю на глазок». Стоит ли говорить, что я не умел обращаться с продуктами, оказавшимися на огне. У меня всё сгорало, выкипало и имело отвратительный вкус. Готовка мне не давалась, но я так хотел впечатлить её и доказать самому себе, что всё смогу, что я пробовал вновь и вновь. Разные рецепты. В итоге моё упрямство привело к тому, что я притащил ей на праздник семь видов шоколадных конфет, но понравился ей лишь один. Тот, который мы готовим сейчас. — Никогда бы не подумал, что ты можешь стараться для кого-то так сильно. Мне всегда думалось, что ты привык получать внимание к себе, ничего особо не делая. И у тебя нет нужды стараться, — честно признался Хванун, взяв другую миску и начав повторять действия вслед за Сохо. — Отчасти это так, но когда я был в отношениях, всегда хотел всё же быть в таких отношениях, где каждый делает для партнёра что-нибудь. Иначе какой вообще смысл в таких отношениях, где бегают за мной. И если девушка мне нравилась, то я хотел порадовать её, даже если я не сильно много мог для неё сделать. Хотя, в конце концов, всем от меня только секс нравится, — горько улыбнулся Сохо, перемешивая ингредиенты и кладя перед собой форму с круглыми углублениями. — А я вот думаю, что ты можешь дать кому-то нечто большее. Только не было человека, который может это разглядеть, — с грустью взглянув на Сохо, проговорил Хванун. — Ты не настолько пуст, чтобы быть способным дать только это. — Я Лис. Поэтому кого это волнует вообще? — усмехнулся Сохо, встретившись глазами с Хвануном, после чего кивая Хвануну в сторону плиты, где нужно было хорошенько растопить и смешать все ингредиенты. — Меня волнует. И Ёнджо, думаю, тоже. — Про него не уверен, — хмыкнул Сохо, помогая Хвануну кипятить смесь на плите, пока она не стала однородно коричневой и жидкой. Видя, что Хванун собирается что-то сказать против, Сохо выставил ладонь вперёд, прерывая его. — И давай не будем спорить. Я не думаю, что он способен не думать о сексе рядом со мной. По нему это сильно видно. — Может быть… — сдался Хванун. Он выключил плиту и встал рядом, ожидая, когда смесь слегка остынет. Сохо стоял рядом с ним в такой же задумчивости. — Для кого ты всё-таки делаешь эти конфеты? Для Гонхи? — со всей серьёзностью спросил Сохо, и Хванун, услышав его, нахмурился так, будто его поймали с поличным. — И для него тоже. Только не подумай, что я на что-то надеюсь. Хочется сделать это… из дружеских побуждений, — опустив взгляд и пряча его за опущенными ресницами, оправдывался Хванун. — Если так, то ладно. Ничего против дружеского обмена подарками не имею. — Сохо вздохнул и вкрадчиво вгляделся в Хвануна. — Но я бы не хотел, чтобы ты слишком много вкладывался в то, чтобы ему угодить. Он тот ещё ребёнок избалованный. Не то, чтобы я хотел его как-то принизить, это всего лишь факт: он воспринимает доброту и внимание к себе как должное. Для него твоё внимание приравнено ко вниманию остальных. И если Гонхи его замечает, то быстро забывает. Вряд ли ты сильно выделяешься на общем фоне, и мне будет жаль, если ты всего себя на него растратишь и, оставшись ни с чем, впадёшь в уныние и апатию. — Мне это уже не грозит, — как-то подозрительно бодро отозвался Хванун, одарив Сохо по-странному яркой улыбкой, свет которой будто душу резал. — Думаешь, я не знаю, что ничего не получу взамен? Я и не просил ничего. Если мне хочется сделать для него что-нибудь, я делаю это. И я ни разу не пожалел о том, что потакал своему желанию сделать что-либо для Гонхи. — Честно говоря, мне всего лишь не нравится, что он стал твоим объектов воздыхания. Именно твоим. Негоже добрым и отдавающим всего себя другим людям связываться с теми, кто напрочь слеп к таким проявлениям внимания к ним. Это несправедливо и больно. Мне кажется, ни Ёнджо, ни даже придурок Гонхак не способны быть настолько невнимательными к доброте. — По-твоему, Гонхи не заслуживает хорошего отношения к себе? — Это не так. Но если ты ему неинтересен, то лучше бы тебе, по-хорошему, перестать растрачивать свою энергию. Гонхи никакой не плохой, он тоже по-своему добрый. Но он видит мир очень своеобразно. Вот начнёт он с кем-то встречаться, и видит только её. Потом находит новую пассию, и снова лишь она объект его внимания. А то, что происходит вокруг, волнует его крайне мало. Он скажет тебе спасибо за то, что ты подставил ему стул, когда ему захотелось присесть, но приземлится в итоге на тот стул, что услужливо освободила для него его новая девушка. Если ты понимаешь, что я имею в виду. Вот такой он. Хванун молчал, наблюдая, как Сохо взял обе формы для конфет и начал разливать смесь, разравнивая её кулинарным шпателем аки профессиональный кондитер. После этого он поставил всё в холодильник и присел на стул. Хванун поставил чайник и сел рядом. — Наверное, ты уже понял: порой Гонхи очень жесток к тем, кто проявляет к нему то внимание, которого он не желает. И я беспокоюсь, что это сильно отразится на тебе. — Сохо, всё хорошо. Больше такого срыва, как в тот раз, у меня не будет, — убедительно улыбнувшись, сказал Хванун, разливая в стаканы кофе с молоком. — Хотелось бы верить. Кто знает, как ещё твоя сущность себя проявит. Главное, не дави на себя слишком. — Да всё нормально, — отмахнулся Хванун, доставая из шкафа коробку с хрустящими крекерами и ставя на стол. — Кстати, что нам ещё нужно сделать с этими конфетами? — Ничего. Ждать, когда застынут. — Серьёзно?! — Слишком просто, не так ли? — засмеялся Сохо. — Неважно, сколько времени ты потратишь. В конце концов, хочется, чтоб тот, кому подарили эти конфеты, мог их есть хотя бы, пхах. Удивлён, что ты не умеешь готовить подобное. — Я просто не знал такого рецепта… — Охотно верю. — К слову, Сохо… А для кого ты конфет понаделал? — Я не дел… Что? Блядь! — воскликнул Сохо, подавившись кофе и громко закашлялся, отчего миссис Ё в соседней комнате крикнула, справляясь, всё ли у них в порядке. — Машинально нахреначил конфет? — Ты мне подсунул ту форму, я и напихал в неё шоколада без задней мысли. Ну и хитрюга. Ловко ты это придумал, я сначала и не понял, — скривился Сохо. — Себе оставь эти конфеты, мне не надо. Хванун так улыбался, что Сохо понял: без конфет сегодня из этой квартиры он точно не уйдёт. Эта мысль заставляла его до кончиков ушей краснеть, потому что мысль о таком подарке для Гонхи и Дончжу, который куда-то пропал, его не вдохновляла. И просто съесть их он не мог. Оставался только один очевидный вариант. Он Сохо не нравился, но был единственным правильным в его глазах.***
Music: PSM — BONES Сохо честно не собирался делать этот день особенным. Не собирался, встав утром, ни секунды думать о том, куда и зачем он идёт вечером. Не собирался отвлекаться от работы, которая нарисовалась в выходной и растоптала все надежды Сохо на хороший сон хотя бы в субботу. Только надевая золотой колокольчик вместо серебрянного на левое ухо, поправляя золотые запонки на рукавах своей лучшей кипельно-белой атласной рубашки и укладывая пару непослушных прядей на чёлке, он осознал, что полностью провалил миссию под кодовым названием «Меня ни хуя не волнует». Волновало так, что ему вдруг захотелось сбежать. Это мерзкое чувство Сохо ненавидел примерно так же, как ненавидел обилие красных и розовых цветов на фотосессии сегодня. От сердечек его не просто коробило, его от них тошнило. Он терпеть не мог искрящуюся сопливую романтику, ему опротивел День всех влюблённых ещё тогда, когда Сохо только узнал о его существовании. Но он почему-то согласился пойти с Ёнджо. От мыслей о нём у Сохо всё в напряжении внутри сжималось. Ему было страшновато, и, надо сказать, было чего бояться, ведь каждый раз, когда интуиция сигнализировала о том, что спокойной жизни сегодня придёт конец, так и случалось. Возможно, это не «просто ужин» и не «всего лишь секс». Сохо, честно, и не помнил, когда было такое, чтоб он никакого внимания на произошедшее не обратил. «Бля, может, реально не стоит никуда идти…» — подумал Сохо, стоя у двери в ванной и легонько стукаясь об неё лбом. — «Понимаю, что он уже всё спланировал, но хуй проссышь, что он отколет на сей раз. Почему мне кажется, что он наврал мне, и там причина какая-то сложнее, чем нежелание трахаться в общаге? Как же он заебал меня уже». Сохо думал, как Ёнджо его заебал, а сам не мог не пойти, даже если у него от нервоза все внутренности скрутило. Казалось, что он даже поесть нормально не сможет — настолько его нервировал Ёнджо. Чтобы ни секунды больше не думать об этом, Сохо быстренько надел чёрное длинное пальто, которое нравилось ему своей лаконичностью, нацепил чёрную шапку и вычищенные сверкающие на свету туфли. Сам охренел от того, насколько придирчиво он подобрал одежду на сей раз и, избегая мыслей о том, что он, кажись, слишком старается, небрежно вылил на себя офигительно много одеколона и выпорхнул из общежития навстречу неизвестности, ожидавшей его сегодняшним вечером. Заведение, выбранное Ёнджо, оказалось чертовски далеко от общежития. Сохо успел устать, пока ехал в наполненном людьми метро, весь облюбованный чужими взглядами. Всё-таки перестарался. Сгореть бы ему дотла от стыда. С чего вдруг он так акцентировал внимание на своём внешнем виде? Конечно, у Сохо всегда были какие-то придирки к себе, он был довольно дотошен к подбору одежды. Но не настолько же! «Я его урою. Это был первый и последний раз», — злился Сохо и на Ёнджо, и на себя одновременно, пока переходил на другую ветку метро. — «Как же далеко ехать. Он всё-таки выбрал какие-то ебеня, что ли, по застарелой привычке? На что я подписался? Это же не за городом?». К удивлению Сохо, когда он добрался до места, он обнаружил не глухой дремучий лес и не пустырь с парой домишек, а самый настоящий райончик для богатых. В эту часть города ездить ему не приходилось, и он позабыл, что подобное место существует где-то в городе: высотки с огромными окнами, где при наступлении вечера горят огни тёплых жёлтых тонов, освещённые белыми огоньками входы в разные заведения, аккуратно постриженная зелень, лепнина на некоторых зданиях европейкого стиля и позолоченные ограждения с перилами. Когда всё это ослепительное вечернее великолепие встретило Сохо, стоило ему выйти на станции метро, он как-то даже опешил. Не забыв себя наперекор предыдущим настроениям поблагодарить за то, что не забыл немного приодеться, иначе как бы он выглядел в «одежде обычного человека» здесь? — О, ты как раз вовремя. Я заказал нам столик на шесть часов, — послышался голос Ёнджо, и Сохо уже собрался с ним поздороваться, но при одном лишь мимолётном взгляде на него вдруг осёкся, не сказав вообще ничего. Ёнджо не отреагировал на это, просто пошёл вперёд, показывая дорогу, а Сохо, у которого тревогонометр резко зашкалило, пытался понять, что же с ним такое случилось. Ёнджо был какой-то не такой. Это точно можно было сказать. Дойдя до места, Сохо понял, что Ёнджо привёл его в самый настоящий ресторан. К счастью, ресторан этот не был подчёркнуто элитным, где на огромной тарелке тебе положат маленький кубик мяса и рядом пару листов салата, но Сохо всё равно было слегка не по себе. На входе ему помогли раздеться, а после этого ему пришлось выдержать несколько мучительных секунд под пристальным взглядом Ёнджо, который, конечно же, не смог промолчать. — Шикарно выглядишь, — сказал он с лёгкой улыбкой на губах, и это заставило Сохо ощутить слабость в коленях. Да пошёл он, этот Ёнджо, к чёрту. Не нужны никому его комплименты. То ли дело его объяснения. Сохо были необходимы его объяснения, почему тот припёрся на встречу в таком виде: во всём чёрном, с белым галстуком, подаренным Сохо браслетом с белыми вкраплениями и серёжками, который он смог удачно подобрать к таком браслету. Сохо впервые увидел Ёнджо с уложенными чуть назад волосами, пусть чёлка всё ещё прикрывала его глаза, и это ему шло. Сохо показалось, что у Ёнджо были подкрашены глаза: настолько его, как правило, тёмный тяжёлый взгляд был резче обычного. Сохо ничего не стал ему говорить. Потому что он не был уверен, чего там наболтает, если даст себе сейчас волю. Слишком расшатанными были его нервы и слишком явно желание говорить всё то, что на уме. Состояние сродни охмелению. Поэтому, оказавшись за столом, он решил закинуться едой. Ёнджо смотрел на него, замерев, после чего произнёс: — Ты сегодня немногословен, ещё и раздражён. Что такое? Не замечал раньше, что тебе со мной некомфортно. — А… Не обращай внимания, — отмахнулся Сохо, чувствуя, что неожиданное участие Ёнджо не просто не напрягло его, как могло бы, а наоборот порядком расслабило. Пусть его всё ещё беспокоил внешний вид Ёнджо. Чаще всего тот одевался простенько, пусть и опрятно, а сегодня он неожиданно легко вписался в окружающую обстановку, пышащую дороговизной. Сохо провёл ладонью по серебристо-золотой скатерти с рельефным узором. Ему офигеть как нравились такие приятные, но с налётом шика вещи. Столовые приборы, будь то палочки для еды или вилки с ложками, имели позолоченные узорчатые ручки, за которые было неожиданно удобно их брать. Под не слишком яркими лампами тёплых и холодных оттенков посуда, скатерти и салфетницы сверкали и создавали то самое ощущение величественного богатства, которое было так по душе Сохо. — Наконец-то улыбнулся, — неожиданно прокомментировал Ёнджо, и Сохо резко поднял на него взгляд. Он и не понял, когда успел так уйти в себя, наслаждаясь красотой вокруг, что вдруг расслабился и позволил улыбке расцвести на своих губах. Да ну и ладно. — Я тут вспомнил неожиданно кое-что, — проговорил Сохо, перестав так налегать на еду. У него вдруг появилось настроение поговорить. Правда, не настроение отвечать Ёнджо на его предыдущую фразу. — Всё хочу тебя поблагодарить за то, что покрываешь Дончжу. Ты знаешь, если бы не ты, его бы давно отчислили. Преподаватели не терпят больше трёх пропусков, а больничный у него давно закрыт. — Ты уже благодарил за это. Вопрос в другом: куда он запропастился? Сколько его нет? Месяца полтора? — Около того. На днях я позвонил Донмёну, и меня кое-что напрягло. Он двух слов связать не мог, будто у него голова совсем не соображала. Он хотя бы пообещал рассказать всё позже. Я заставил его ответить на вопрос, жив и здоров ли Дончжу. Он ответил положительно, вроде как. Сам знаешь, караулить Дончжу у общежития так себе вариант, он не реализуемый для меня, поэтому остаётся только ждать каких-то внятных вестей. Ёнджо некоторое время молчал, и Сохо заметил, как тот напряжённо о чём-то раздумывает. Сохо не сводил с него взгляда до тех пор, пока Ёнджо не заговорил, скрестив на груди руки и прикрыв глаза: — Пиздец как меня это всё напрягает. Ещё заметил недавно, что Гонхак ходит какой-то злой, агрессирует на всех подряд. Меня даже просили его приструнить. Ха… Как помощь нужна, так быстро прибегут, даже не видя, что мы давно с ним не общаемся. — Как будто снова планеты ко всем жопой встали, раз вокруг сразу у нескольких людей какие-то проблемы. — Хуёво, когда эти проблемы у твоих друзей. Сохо откинулся на стуле и окинул Ёнджо внимательным взглядом. — Так тебе на него не наплевать. — На кого? — На Гонхака. Ёнджо так тяжело вздохнул, что сразу стало понятно, что примерно он может сказать. — Как бы мне хотелось, чтоб мне было на него наплевать. Я всегда знал, что он конченный. Да и я конченный, что уж, правда, по уровню агрессии с ним я и рядом не стоял. Но при всём при этом, при всём его грубом отношении к окружающим он всё ещё остаётся хорошим человеком, который никогда не сможет остаться в стороне, если у кого-то проблемы. Не настолько он хуёвый, как кажется. — Ну… Судя по тому, сколько раз он выручал ненавистного ему Дончжу, ты всё-таки прав. Любопытно, что они в одно время стали какими-то не такими. Подозрительно. Хотя вряд ли они как-то связаны в этом плане. — Считаю, что не связаны. Я был бы ещё рад, если бы Гонхи с Хвануном никак не были связаны. — С этими сложнее будет, — ответил Сохо и, взяв вилку, воткнул её в салат и отправил его себе в рот, почувствов, словно этот разговор высосал из него часть энергии и ему снова надо подкрепиться. Спустя пару таких нехитрых махинаций Сохо заметил, что Ёнджо всё это время на него смотрел. Его брови моментально вопросительно изогнулись. — Ешь, ешь… Приятного тебе аппетита, — произнёс Ёнджо, даже не думая отвести взгляда. В то время у Сохо ком встал в горле. — Хватит пялиться на то, как я ем. — Но ты ешь довольно красиво. — Ты совсем, что ли, больной? Извращенец какой-то поехавший, — бросил Сохо и, взяв салфетку, приложил её губам, отвернувшись от Ёнджо. Тот только фыркнул, вернувшись к трапезе.***
Music: ONEUS — FULL MOON ∠( ᐛ 」∠)＿ Отель находился в шаговой доступности от ресторана и, к ужасу Сохо, как раз-таки выглядел чрезвычайно элитным. Зайдя внутрь, Сохо внимательно разглядывал внутреннее убранство холла, и у него было смутное ощущение…наёба. Они с Ёнджо поднялись на третий этаж в их забронированный номер, и без того впечатлённый окружающей роскошью Сохо всё же внутренне содрогнулся. — Ёнджо, — обронил он, замерев на пороге номера. — Да? — Ты же мне напиздел, когда называл цену? Я оплатил половину, но у меня сейчас прям чёткое ощущение, что то была никакая не половина. Огромные окна, выходящие на оживлённую и нереально красиво освещённую вечером улицу. Ванна с широкими бортиками с растительными узорами, стоящая на большом пьедестале прямо в спальне, с жёлто-оранжевой подсветкой и матовыми лампами по краям. Всё оформление вокруг, сделанное под белый мрамор, и бросающиеся в глаза хрустальные украшения, вписывающиеся буквально во всё вокруг: в элементы ванны, по ободу круглого зеркала над тумбочкой и, в конце концов, в мраморные прутья спинки кровати, элементы которых красиво извивались и заставляли Сохо панически замереть. Это здесь-то Ёнджо хочет этим заняться? От горизонтальной штанги-опоры у изголовья кровати примерно до её середины свешивался полупрозрачный белый полог, отблёскивающий в свете ночника на прикроватном столике. На тумбочке рядом с зеркалом, на краю ванны, на полке под огромным телевизором на противоположной от кровати стены сияли своей безукоризненной белизной большие бутоны роз с позолоченными листьями. Освещение в комнате было обеспечено за счёт бра на стенах, нескольких ночников и ярко-белых светодиодных огоньков, которых было очень мало, и располагались они так, что подсвечивали только тумбочку и столик у окна, рядом с которым стояли два мягких стула. Волной роскоши могло бы и затопить, если б Сохо не видел в этом частичку уюта: в белых мягких с вышивкой подушках, в сервизе на столике у окна, в махровых халатах, висящих в душевой комнате, которые он краем глаза заметил, и в мягком освещении ванны, которая так сильно начала его беспокоить. Ванна прямо в комнате. Сохо находил это неудобным и в то же время страх каким интимным, рядом с такой-то кроватью. — Я всё ещё жду от тебя ответ какой-нибудь, — произнёс Сохо, раздеваясь у входа и вешая свою одежду в шкаф. После этого он повернулся, наткнувшись на Ёнджо, а тот, словно скала, даже не шелохнулся. — Приврал маленько, да и неважно это. Про то, что сегодня здесь переночевать дешевле, я не солгал. И позволить тебе заплатить слишком много тоже не мог. Ты бы попросту не согласился. — Как угадал? Подсказал кто? Я бы правда не согласился. Это ж пиздец как дорого выглядит. — Мне плевать. Я хотел отвести тебя туда, где тебе понравится. Сохо вздохнул, понимая, что спорить, кажется, бесполезно. Если быть до конца честным, то да, ему понравилось. Если кому-то было бы неуютно в подобном бело-золотом великолепии, то Сохо был явно в своей тарелке, хоть и ему редко приходилось сталкиваться со столь дорогими визуально вещами. — Ты не разрешишь мне доплатить как-то? Меня всё ещё беспокоит этот вопрос, — честно признался Сохо, на что Ёнджо упрямо ответил: — Нет. Я не обнищал из-за этих трат, так что не переживай и наслаждайся. Давай лучше в душ сгоняем. — Чего? — напрягся Сохо. — Прям так сразу меня туда гонишь? — Разве не хочется потом комфортненько усесться в халатике на мягкий стульчик и выпить? — усмехнулся Ёнджо с прищуром, пока снимал свою куртку. — Я оплатил нам бутылочку отличного шампанского. — Ты меня пугаешь… — вырвалось у Сохо, и, наткнувшись на удивлённый и любопытный взгляд Ёнджо, он тут же поспешил ретироваться в душевую. Прохладная вода, которой Сохо пытался заставить себя прийти в себя, ни капельки не остудила его внутреннего жара. То, как легко простенький Ёнджо перевоплощался в разбирающегося в дорогих вещах мажора не только пугало, но и странным образом заводило. Сохо за пять минут в душе вытрепал себе все нервы, пытаясь успокоиться, но запах геля для душа, сливочный, сладкий, с терпкими нотками аромата расцветших цветов, оставил на коже мягкость и желание прикосновений. Сохо знал, что они всё равно припёрлись в отель именно для того, чтоб утолить уже, наконец, свой сексуальный голод, но он был поражён своей же реакцией и на окружающую обстановку, и на Ёнджо. Чувство, что Ёнджо вряд ли часто в своей жизни так много усилий ради кого-то прикладывал, никак не отступало, заставляя Сохо задыхаться от растерянности и волнения, стоя у раковины. Лицо в зеркале выдавало все эмоции, поэтому Сохо не мог вот так просто выйти. Лишь умывшись три раза ледяной водой он слегка остыл и, резко распахивая дверь, ворвался в комнату в кое-как накинутом на тело халате. Ёнджо тем временем сидел на одном из стульев у окна. Услышав, что Сохо вышел, он встал, резко развернулся и пошёл прямо на Сохо. Оказавшись напротив него, он неожиданно остановился. Сохо непонимающе и взволнованно смотрел на него, после чего Ёнджо тихо обронил: — Подожди меня. Я ненадолго. Ёнджо скрылся за дверью душевой, пока Сохо пытался найти в себе силы пошевелиться. Ему кажется, или у Ёнджо даже голос как-то иначе сегодня звучит? У Сохо были мурашки по коже от этого, ему никак не удавалось выровнять дыхание. Коснувшись шеи сзади, он ощутил, насколько горячей стала его кожа. «Да что за хуйня сегодня происходит… — подумал он, медленно проходя к окну и опускаясь на стул с мягкой обивкой. Стулья только визуально выглядели непригодными для долгих посиделок. На удивление они оказались крайне удобными. — Возможно, Ёнджо вовсе ни при чём здесь, и всему виной моё состояние. В конечном счёте, я так много ему позволяю, что давно пора задаться вопросом, почему так». — Не успел заскучать? — спросил Ёнджо, легонько коснувшись пальцами плеча Сохо сзади, после чего приземлился на другой стул. — Да разве ж ты дашь расслабиться хоть на секунду? — вырвалось у Сохо, который откинулся на спинку стула и возложил руки на позолоченные подлокотники, явно давая понять, что двигаться в ближайшие минут десять точно не собирается. — В смысле? — Ладно, я всего лишь не ожидал от тебя такого. — Да-да, я в курсе, что от меня ты мог ожидать только дизайн в чёрном цвете, где захочется удавиться, — посмеиваясь, произнёс Ёнджо, принимаясь разливать шампанское, стоящее в ведёрке со льдом, по узким хрустальным бокалам. — Не то, чтобы я так ненавидел чёрный цвет, да и к вкусу твоему специфичному уже привык… — Выбирая отель, я думал о тебе, а не о себе. Сохо закрыл глаза, на пару мгновений сжав зубы. Всё в порядке, он сможет держать себя в руках. Правда, непонятно, на сколько его ещё хватит. — Вообще я думал, что ты меня просто в какой-то мотель поведёшь. — Кто-то говорил, что не хочет сердечек и всякого такого розовенького, поэтому я и не потащил туда. Даже если там есть варианты получше, всё равно я бы выбрал этот, пусть он и в разы дороже. В мотель ходят на пару часиков потрахаться. — А мы не собирались пару часиков потрахаться и всё? — открыв глаза, прищурился Сохо, глядя на Ёнджо, который вещал, как обычно, с непоколебимой уверенностью. — На комфорт и нормальный отдых это мало похоже. А здесь ты полежишь вон в той шикарной ванне, понежишься на гигантской красивой кровати, утром позавтракаешь и пойдёшь в прекрасном настроении по своим делам. — Ага, только мне придётся насладиться охуеннейшей давкой в метро. — А… За то, что я выбрал такое далёкое место, извини. У Сохо внутри досадно ёкнуло. Не хватало ещё ощущать вину за собственную придирчивость. — Ладно, не надо извиняться, — пытаясь сгладить углы, как можно мягче проговорил он. — Честно, спасибо. Не знаю, как, но у тебя получилось угодить. Мне кажется, я бы и сам не смог так сразу ответить, что мне нравится, но здесь мне приятно находиться. Я тебе благодарен. Взгляд Ёнджо заметно потеплел, и он, протянув бокал Сохо, проговорил: — За это можно и выпить. Сохо взял у него бокал, легонько стукнув им о бокал Ёнджо, и аккуратно пригубил алкоголь. На вкус ему редко что-то нравилось, но это шампанское приятно обдало вкусовые рецепторы сладостью и алкогольной терпкостью. Держа бокал двумя руками, Сохо молча отпил ещё немного и, полностью удовлетворившись этим, поставил бокал на столик рядом с собой. — Ты же не решил наклюкаться? — с лёгким смешком спросил он у Ёнджо, на что тот ответил: — Нет. Это для настроения. — Для настроения? — дразняще улыбнувшись, переспросил Сохо, ощутив, как алкоголю удалось чуть приглушить его беспокойное состояние и вызвать желание слегка поддразнить Ёнджо. — Если мы напьёмся, весь этот вечер превратится в кошмар, который продолжится и утром, да и будет пустой тратой денег. А вот пригубить для того, чтобы немного расслабиться, точно не помешает. — А ты что, напрягаешься как-то? — не унимался Сохо, кончиками пальцев скользнув по ободку бокала, что выглядело, наверное, крайне дразняще, раз Ёнджо так хищно вдруг глянул после этого жеста. — Немного. Я ведь не железный. Сохо подстегнуло после этой фразы так сильно, что ему вдруг захотелось трахаться. Прям вот сейчас. Но он понимал, насколько это будет тупо. Ну уж нет, он приложит усилия к воздержанию ради того, чтобы выжать из этого вечера больше, раз уж они собрались впрямь не только ради этого. — Моя Лисья сущность часто доставляет тебе проблемы? — прямо в лоб спросил Сохо, мгновенно посерьёзнев. Ему было интересно, потому что он никогда бы не смог быть на месте людей, которые находятся рядом с Лисами. — Всегда, — бросил Ёнджо, после чего нарочито осторожно выпил из своего бокала, будто специально сдержался от показушного опрокидывания всего его содержимого себе в рот. — Даже не знаю, должен ли за этого извиняться. — Думаю, не должен, — ответил Ёнджо, отставив от себя бокал и переведя взгляд в окно. — Ты же всё равно себя контролировать толком не можешь. За исключением тех случаев, когда спецом дразнить начинаешь. — Что ж, я правда ни черта не могу с этим поделать, хах, — криво усмехнулся Сохо. — Помню, мой первый раз произошёл по вине разбушевавшихся Лисьих флюидов. Лис тогда, судя по ощущениям, не показался. Однако тот стихийный перепих я запомнил навсегда. — Могу я спросить, когда это произошло? Сразу после того, как ты осознал себя Лисом? — Буквально через пару дней после. А осознал себя Лисом я в пятнадцать лет. — Э… Ну… Немного рановато, — неловко посмеиваясь, проговорил Ёнджо, посмотрев на Сохо. Тот в ответ лишь развёл руками. — Не сделай это, меня бы, кажись, просто разорвало. Ёнджо задумчиво откинулся на спинку своего стула, скрестив на груди руки и чуть нахмурившись. — И кто ж на это подписался? Твоя тогдашняя девушка? — Не-а. Мой репетитор по английскому языку. Ёнджо неожиданно закашлялся и неверящим взглядом посмотрел на Сохо. — Я видел одно порно, которое начиналось точно так же, — брякнул он как будто невозмутимо, на что Сохо несдержанно расхохотался. — Не так уж всё и страшно было. Моя молоденькая учительница по английскому просила меня никому не рассказывать, потому что узнай кто, был бы пиздец, но, кажется, мои родители тогда начали что-то подозревать. Поэтому после парочки таких грешных половых актов мои родители запретили ей приходить, наняв мне в репетиторы снова молоденького учителя, но уже парня. — Предчувствую крутую историю… — Да ничего такого «крутого» там не было. Ну, влюбился он в меня, я позволил ему поцеловать меня разок, но потом из моего дома попёр очередного репетитора уже я, хах, — фыркнул Сохо и решил завершить этот рассказ глотком вкусненького шампанского. В горле пересохло, да и не особо хотелось вдаваться в подробности той истории. Вряд ли есть люди, кому нравятся направленные в их сторону истерики, вот и он их не любил. — Кстати, о родителях… Я никогда не видел, чтобы они тебе звонили, да и в твоих мессенджерах не припоминаю. Э… Может, я что-то не то спрашиваю. Просто вспомнил как-то об этом. — Да это никакая не болезненная история, — отозвался Сохо, легонько крутя бокал в своих пальцах. — Они чувствовали, что со мной что-то не так. И им это не нравилось. Мои родители злились на то, что я меняю девушек как перчатки. Ненавидели, когда я пропадал где-то до глубокой ночи или вовсе домой не возвращался. А в первые месяцы осознания себя Лисом я успокоиться никак не мог. Не самая достойная, конечно, история, и не самая лучшая страница моей биографии. Похвастаться нечем. Вконец испортив отношения с родителями, я приехал сюда учиться. Мы практически не общаемся, я даже на Чусок и Соллаль к ним не ездил. — Ого, серьёзно? Я как-то и не спрашивал тебя, чем ты будешь занят, когда сам уезжал… — Наверное, я веду себя по-свински. Но как-то не чувствую себя обязанным следовать традициям, когда мне в кругу семьи рады не будут. — Я не такой закоренелый приверженец традиций, поэтому не собираюсь тебя за это осуждать. Если учесть, что ты не совсем человек, тем более не найдётся причин хаять тебя за непочтение к старым традициям. — Ты тоже не совсем человек, — обронил Сохо, и сам же обжёгся об эту фразу. Дабы не усиливать напряжение, он решил вернуться к разговору по душам. — Я не переживаю из-за отдаления от своей семьи. Но эту тему поднимать, по правде сказать, больше не хочу. — Договорились, — тут же согласился Ёнджо, и Сохо ощутил к нему благодарность. Всё же Ёнджо чаще всего мог понять, где впрямь стоит остановиться. — Хотя я не против послушать и твою историю. — Да было бы что рассказывать. У нас нормальные отношения, в крупные праздники я езжу к ним, но на этом всё. Я довольно рано ощутил необходимость от них отделиться, так что общался с ними с самого детства не слишком тесно, душевными переживаниями тоже не делился, да и не нуждался в том, чтобы душу кому-то изливать. Даже если меня изнутри снедают эмоции, я вполне способен с этим справиться. — Вот! — вдруг воскликнул Сохо. — Вот почему ты такой! — Какой? — По тебе редко можно понять, что у тебя на уме. А потом ты как спизданёшь что-то, или как нахуяришь какой-то параши, вот хоть стой, хоть падай. Ёнджо неожиданно улыбнулся, и эта улыбка была такой светлой и тёплой, что внезапно вызвала ответную, пусть и нерешительную, улыбку у Сохо. — Ты прав, наверное. Я привык всё в себе держать. Поэтому мне некомфортно терять контроль над собой. Сохо порывисто выдохнул, пряча в улыбке наплывшее на него довольство. Ему нереально льстило настигшее его осознание, что он-то уж точно входит в список, если он вообще существует, тех людей, кто способен лишить Ёнджо контроля над собой. Не то, чтобы Сохо собирался этим пользоваться. Это всего лишь было платой за его собственную потерю контроля, когда ему это было невыгодно и неугодно. Ёнджо поднялся со своего стула и подошёл к окну, где в многоэтажке напротив в некоторых окнах ещё горел свет. Сохо было лень вставать, он и так мог любоваться вечерней красотой, а теперь к ней присоединился ещё и образ задумчивого Ёнджо. Сохо подумал, что сегодня тот, на самом деле, выглядит как никогда потрясающе. Понятно дело, что огонь снедал Сохо изнутри не из-за того, что Ёнджо чуть больше постарался, когда собирался на их сегодняшнюю встречу. Всего лишь этим подбросил немного отборных дровишек в этот костёр и всё. Ёнджо сам по себе был таким, что Сохо давал слабину рядом с ним. И это он ещё всеми силами старался меньше думать о Волках, об их с Ёнджо несовместимости или же предельной сочетаемости, фиг поймёшь. Стоящий у окна Ёнджо, лицо которого было в тени, притягивал. Завлекал и интересовал Сохо, был таким нереальным и волнующим, что Сохо внезапно даже перестал ругать себя за эти мысли. — Чуть не забыл, — нарушил тишину Ёнджо и, отойдя от окна, пошёл ко входной двери, где достал свою небольшую сумку. В его руках оказалась небольшая чёрная коробка, перевязанная синей лентой. Ёнджо, видимо, был не силён во вручении подарков, поэтому просто пихнул эту коробку в руки Сохо, а тот тем временем ошалело смотрел на неожиданно появившийся в его руках предмет. — Могу открыть? — спросил он, уже хватаясь за край синей ленты, глубокий цвет которой вызывал в нём особенное волнение. Странно. Волнение вызывать должен, вроде, красный цвет. — Как хочешь. Открыв коробку, Сохо секунд десять оторопело смотрел внутрь, после чего понял, что всё это время совсем не дышал. Неловко откашлявшись, он нырнул пальцами внутрь и извлёк изнутри шоколадную конфету, украшенную светло-коричневыми линиями. Но те были какими-то кривоватыми, выдавая тот факт, что конфеты Ёнджо не покупал в магазине. — Как это всё понимать..? — со вздохом тихо спросил Сохо, закидывая конфету в рот, но уже через мгновение ей подавился. На языке расцвёл чёткий цитрусовый вкус. Сохо прочистил горло, после чего изрёк: — А Хванун отлично тебе помог. — Так-то да… Погоди, что? Откуда ты знаешь, что он мне помогал? — встрепенулся Ёнджо, будто вдруг лишился способности усидеть на месте. — Да потому что я его этому рецепту научил, — рассмеялся Сохо, вертя в пальцах ещё одну конфету. — Я этот вкус из тысячи похожих узнаю. — Ты учил Хвануна? — Да. Мы понаделали гору этого дурацкого шоколада у него дома, — с хитрецой поглядывая на Ёнджо, произнёс Сохо, всё же решив не наедаться больше конфетами и закрыв коробку. — Ты ходил к нему домой? — с напряжением в голосе переспросил Ёнджо, и Сохо несдержанно фыркнул. — Да, и что с того? Боишься, что мы занимались чем-то помимо готовки? — Ничего я не боюсь. — А чего тогда сидишь как на иголках? Смотри, а то ревновать скоро начнёшь такими темпами. — Никакая это не ревность, — огрызнулся Ёнджо, отворачиваясь, но для Сохо он прозвучал крайне неубедительно. — Если не доверяешь мне, то доверься хотя бы ему. Даже если б Хванун фанател от меня настолько, что развешивал бы плакаты с моими фотками в своей комнате, он всё равно бы не согласился даже поцеловаться со мной. — Бля, — выругался Ёнджо и пошёл доставать из куртки телефон, после чего вернулся, куда-то звоня. — Слышь, Хванун, я что-то не понял… Не мог, что ли, сразу сказать, что тебя Сохо тому рецепту научил? — Только не говори, что ты ему те конфеты подарил… Ёнджо завис, прикрыв глаза. — Неважно, — бросил он, желая положить трубку, но был остановлен фразой Хвануна. — Он тебе, случаем, ничего не давал? Ёнджо резко перевёл взгляд на Сохо, и тот, прекрасно слыша этот разговор, неожиданно смущённо отвернулся, нервно почёсывая шею. — О чём ты? — спросил Ёнджо у Хвануна, но тот не стал вдаваться в подробности. — Если не давал, то и ладно. А насчёт того, что он меня учил… Сохо помог мне по доброте душевной. Я его попросил, поэтому он пришёл ко мне ненадолго. Надеюсь, ты там себя не накрутил? Кстати, где ты? Хочешь сходить куда-нибудь? — Сейчас не могу. Пока, — быстро свернул разговор Ёнджо и, опустив телефон, вперился в Сохо немигающим взглядом. — Что ты там мог мне дать, интересно? — Ты знаешь, как глупо я теперь буду выглядеть, если отдам тебе это? — По-моему, только я тут выгляжу по-идиотски теперь, — тяжело проговорил Ёнджо. Сохо казалось, что тот чем-то недоволен, и ему было неловко из-за этого. Поэтому ему и пришлось пойти и достать из своей сумки белую с золотой лентой коробку, которая будто специально была подготовлена для того, чтобы быть врученной именно в этом шикарном номере. А внутри были такие же конфеты по вкусу, как у Ёнджо. Сохо не хотел дарить подобное ему, но всё равно украсил эти дурацкие конфеты и сложил в дорогущую коробку, привёз и, в конце концов, отдал. — Забирай и не говори ничего. Мне очень стрёмно. И вообще, я не собирался ничего такого делать, оно само вышло, — бухтел Сохо, осторожно кладя коробку на ближайший к Ёнджо край столика. — Ты что, ребёнок? Отмазки у тебя сейчас ужасно инфантильные. — Мне пофиг. Я сказал правду и спокоен насчёт этого. Мне больше любопытно, как тебе в голову пришло притащить мне конфеты. — Сохо ни капли не смеялся, когда это всё говорил. — Всё-таки влюбился в меня и признаёшься? Ты так расстарался. Просишь, чтоб я принял твои чувства? — Это благодарственный шоколад. — Серьёзно? И за что ты меня благодаришь? Ёнджо взял в руки бокал и некоторое время смотрел на пузырьки в его бокале, после чего ответил: — За то, что даёшь мне больше, чем я того заслуживаю. Сохо был с ним согласен. Он никогда не мог понять, зачем он подпустил к себе Ёнджо так близко, и был неуверен, что ему стоило это делать. Но если Ёнджо всё это осознаёт и благодарит за терпение, то, может, Сохо не зря на всё это подписался. — Ладно, я приму от тебя эти конфеты. А ты, будь добр, прими мои тогда. Ибо, съев их все, я рискую сильно поправиться. Так что толстеть будешь вместе со мной. Ёнджо неожиданно поднялся со своего стула, обошёл столик и присел на одно колено напротив Сохо. Пока тот замешкался, рука Ёнджо скользнула между складок халата по груди Сохо. Его пальцы скользнули по животу Сохо. Сердце у Сохо дрогнуло от неожиданности. — Ты разве способен поправиться вообще? — глубоким тихим голосом спросил Ёнджо, и Сохо неосознанно сглотнул. Он не оттолкнул Ёнджо, да и этого не требовалось — тот сам вытащил руку из-под краёв халата. Выждав пару мучительных секунд, когда каждый вдох для Сохо сделался каким-то болезненным, он вскочил. Ёнджо поднялся следом, становясь напротив него. — Чего ты хочешь? — спросил Сохо, но его голос сорвался на сип, и ему пришлось откашляться. — Отправить тебя вон туда, — ответил Ёнджо, указывая куда-то за спину Сохо в сторону ванны. Сохо скосил взгляд туда, после чего напряжённо поинтересовался: — А ты что будешь в это время делать? — Буду рядом. Сохо резко посмотрел ему в глаза, пытаясь понять, тот прикалывается, издевается, или что там ещё у него в голове. — Погоди, ты что, планируешь смотреть на меня? — А что тебя смущает? Я что-то в тебе, думаешь, не разглядел ещё? Сохо осоловело хлопал глазами. Он тяжело выдохнул, пытаясь понять, что он вообще должен делать в такой ситуации, но ответа не находил. Что у Ёнджо за фантазии в башке, которые он всё пытается реализовать? Должен ли Сохо участвовать в них? Руки Ёнджо схватились за края халата. Потянув за них Сохо к себе, Ёнджо прошептал ему на ухо: — Позволь раздеть себя. — Перестань, я сам могу… — на выдохе произнёс Сохо, боясь, что у него встанет. Ситуация впрямь опасная. Он весь вечер всячески себя успокаивал, но пара глотков алкоголя и эти из ниоткуда взявшиеся эротические заигрывания от Ёнджо делали своё дело, загоняя Сохо в угол. Принципы говорили ему послать Ёнджо на хуй, но Сохо с каждой секундой становился всё больше глух к голосу разума. Ему было стыдно, но он был в предвкушении. Ему было стрёмно поддаваться в очередной раз, но он хотел позволить Ёнджо всё, чего бы тому ни захотелось. Тем более, ничего такого сверхъестветсвенного Ёнджо от него пока, вроде как, не требовал. — Бля, я не знаю, — растеряно бросил Сохо, резко разворачиваясь и ныряя вглубь комнаты. Нагоняя его, Ёнджо мягко приобнял Сохо за талию и подтолкнул к ванне. — Пожалуйста, — шептал он, и упрямство Сохо стало трещать по швам. — Не так уж это и трудно. Тебе ничего не нужно делать, я всё сделаю сам. — Проблемы всегда возникают тогда, когда ты берёшь инициативу в свои руки, — парировал Сохо, прекрасно понимая, что, не будь Ёнджо таким предприимчивым в их отношениях, они никогда бы не оказались в таком месте и таких обстоятельствах, как сейчас. — Сохо, прошу… — шепча тихо на ухо, просил Ёнджо, и чем тише звучал его голос, тем сложнее Сохо было противиться его настойчивости. Да и не так уж он, на самом деле, хотел сопротивляться. — Ладно, только перестань прижиматься ко мне. Пусти, — сломался Сохо. Стоило Ёнджо разжать руки, Сохо тут же отступил на шаг, оборачиваясь, но Ёнджо тут же стал на него надвигаться, и Сохо чуть не споткнулся на пьедестале перед ванной. — Тогда я начну, — будто вынеся предупреждение, просипел Ёнджо, и в голосе его Сохо услышал такое сильное перевозбуждение, что он даже испугался на секунду. Сохо старался дышать глубже, наблюдая, как Ёнджо подходит ближе, опускает взгляд туда, где его пальцы начинают грубо и нетерпеливо пытаться развязать узел на поясе халата. Сохо в растерянности кусал губы, силясь справиться со стеснительностью и разгорающемся в груди возбуждением. После того, как пояс был развязан, руки Ёнджо мягко спустили мягкую ткань с плеч Сохо. Тому вдруг стало как-то прохладно, но лишь до тех пор, пока Ёнджо не прижался к нему всем телом, приобнимая. Сохо прикрыл веки, чувствуя, что единственным желанием для него на сей момент осталось лишь желание прикосновения кожи к коже, но Ёнджо всё ещё, к его расстройству, был одет. — Ложись, я включу тебе воду. — Ты правда будешь смотреть?.. — слегка жалобно спросил Сохо. — Ложись, — проигнорировал вопрос Ёнджо. Он подал Сохо руку, и тот сконфуженно шагнул в ванну, после чего сел в неё и свернулся клубком. Сохо повернул голову влево, где Ёнджо суетился с водой, регулируя её температуру. Он также влил немного жидкости, которая спустя пару мгновений уже стала превращаться в мягкую пену, пахнущую чем-то сладким, напоминающим гель для душа, которым Сохо воспользовался в душе. Он был не против пены для ванны, потому что она хоть немного могла скрыть его тело. Сохо не понимал, отчего вдруг стал стесняться настолько сильно, аж до красных ушей. Сосредоточенное лицо Ёнджо, который со всей серьёзностью ухаживал за ним, совсем не убавляло его волнения. — Ложись давай. Расслабься немного, — потребовал Ёнджо, и, дабы не вызывать в нём желание включить требовательный Волчий голос, Сохо послушался, медленно выпрямляясь. Устроившись в ванне, Сохо вдохнул полной грудью своё обострившееся чувство стыда, после чего решил, что, в целом, не так уж всё и плохо. Сияющие матовым светом лампы вокруг, отблёскивающие золотом детали орнамента, сладкий запах и тёплая вода… Сохо решил сосредоточиться на всём этом, однако хватило его ненадолго, потому что он услышал шуршание слева — это Ёнджо скинул с себя свой халат. Сохо уцепился за него взглядом, и в чарующем тусклом свете кожа Ёнджо завораживала его. Он хотел бы не смотреть, но выходило у него из рук вон плохо. Заметив взгляд на себе, Ёнджо ненадолго замер, скидывая с себя халат, после чего опёрся щекой о край ванны, наблюдая за Сохо. Вот же чёрт. Он и правда решил посмотреть. Сохо медленно отвёл взгляд, понимая, что не стоит слишком акцентировать на Ёнджо внимание, если он не хочет, чтобы его настиг стояк раньше времени. Но у Ёнджо, как всегда, были какие-то свои соображения насчёт того, чем бы им заняться. Поэтому он выловил ближайшую к себе левую руку Сохо и, прижав к своей щеке, вдруг сказал: — Чем ближе ты к Лису, тем горячее твоя кожа. Мне так нравится. Сохо поджал губы, позволяя Ёнджо прижиматься щекой к тыльной стороне своей ладони. После минуты такой невиданной нежности, Ёнджо вдруг прижался к ней губами, и Сохо, не выдержав, вдруг стал вырываться. — Не надо. — Я хочу прикоснуться к тебе. — Ты, вроде, хотел, чтобы я расслабился. — Я позволю тебе расслабиться, не волнуйся, — бросил Ёнджо, вдруг поднимаясь и забираясь в ванну. Почувствовав прикосновение его бёдер к своим, Сохо напаниковал. — Нет, Ёнджо, подожди. Серьёзно, я не могу сейчас. Погоди… — Чего это ты так разволновался? — спросил Ёнджо, наклоняясь к Сохо ниже. — Я с тебя даже нижнее бельё снимать не стал, чтоб ты так не стеснялся. Успокойся. — Ты сказал, что трогать меня собираешься. — Да. Мне очень этого хочется, — окинув Сохо взглядом голодного зверя, признался Ёнджо, опираясь одной рукой о край ванны, другой же проведя по шее Сохо, вызывая в нём сильную дрожь. — Хотя бы… Лисий знак не трогай… — неожиданно для самого себя сдался Сохо. Стоило прохладным пальцам Ёнджо коснуться его шеи, и он уже растерял желание запрещать Ёнджо прикасаться к его распалённой коже. Сохо видел, с каким трудом Ёнджо удаётся медленно дышать, когда его пальцы касаются мокрого скользкого тела. Грудь Сохо вздымалась и опускалась под этими прохладными пальцами, его горячая кожа должна была поубавить холод кожи Ёнджо, но та оставалась всё такой же холодной. Сохо вздрагивал, когда пальцы Ёнджо отрывались от его груди и снова касались её, опускаясь ниже, к его животу, внутри которого уже скопилось нехилое напряжение. Ёнджо резко выдохнул, будто обречённо, неожиданно быстро соскользнув по животу Сохо ниже и возложив руку ему на пах, тут же скользнув по члену через ткань, слегка его сжимая. Сохо, сжав зубы, коротко простонал, сильно вздрогнув и сжав пальцами бесстыдную холодную ладонь, поглаживающую его нарастающее возбуждение и накаляя атмосферу настолько быстро, что у Сохо начала кружиться голова. — Попридержи коней… — Не могу больше. — Не здесь же… В воде, без презервативов и смазки… — глупо отнекивался Сохо, но не рассчитывал на то, насколько хорошо Ёнджо мог всё продумать. — У меня всё под рукой, в кармане халата. А если тебе мешает вода, то всегда можно сделать так, — проговорил Ёнджо хрипло, резким движением схватив за цепочку пробку в ванной и выдернув её ко всем чертям. Вода тут же стала уходить, оставляя на оголённых после себя участках холод. Сохо поёжился, но замёрзнуть не успел: Ёнджо продолжал ласкать его внизу, вырывая из него рваные вдохи. Сохо думал, что возбудился как-то чересчур быстро, на деле же он давно уже был подогрет, да и не так уж часто в последнее время они с Ёнджо занимались хотя бы дрочкой. Вот и результат: секунда за секундой теряющий всякий стыд Сохо двигался навстречу поглаживающим движениям, изредка тихо выстанывая сквозь стиснутые зубы и искусанные от нетерпения губы. Рука Ёнджо скользнула под резинку трусов Сохо, извлекая наружу затвердевший влажный член, пройдясь медленно и с небольшим давлением от основания к покрасневшей головке. Подняв голову, едва способный собрать мысли в кучу Сохо окинул взглядом Ёнджо, возбуждение которого, ясно видное через чёрную ткань его белья, распалило его ещё сильнее. — Чёрт… Ёнджо… — выстонал Сохо, которого слишком медленный темп попросту уничтожал. — Быстрее… Ну же, быстрее… — Уверен, что хочешь кончить вот так? — хрипло выдохнул Ёнджо, ненадолго прерываясь. Он перегнулся через бортик ванны, чтоб достать те предметы, за отсутствие которых так беспокоился Сохо, и при виде их Сохо ощутил себя загнанным в угол собственной похотью, которая заставила его тело забиться нетерпеливой дрожью. «Неужели сейчас..? Скорее. СКОРЕЕ. Я не могу. Не могу. Больше так не могу», — крутилось в голове у Сохо, которого каждое действие Ёнджо и каждое его прикосновение распаляло ещё на пару градусов. И думать он начал уже только своим членом, а не принципами, или что там ему раньше мешало. Стоило Ёнджо резким уверенным движением толкнуться в него, и Сохо тут же протяжно простонал, с силой выгибаясь и дрожа всем телом. Он уж подумал, что кончит прямо так: настолько сильным было напряжение в его горячем влажном члене. Задыхаясь от страсти, он схватился за плечи Ёнджо, вцепившись в него ногтями. Пусть это и не было так больно, как могло быть с Лисьими когтями, но Ёнджо сразу же отодрал его руки от себя, прижимая за запястья к жёстким бортикам ванны. Ограниченный в движениях Сохо зашёлся к жалобных стонах перевозбуждения и стал метаться. Его волосы совсем растрепались, а с губ срывались такие стоны, что Ёнджо, в конце концов, не выдержал: — Успокойся… Ты с ума свести меня пытаешься? В ответ Сохо только простонал так, словно ему было больно, да и изогнутые брови с дрожащими губами могли создать впечатление, что он страдает. Но Сохо знал, что страдает он только от безумного наслаждения, которое рвёт его изнутри. — Расслабься хоть немного… Ты слишком сильно сжимаешь меня, — умолял Ёнджо, красное лицо которого с головой выдавало степень его помешательства на Сохо, как и взгляд, который постоянно преследовал его. Не имея возможности закрыть ему глаза, Сохо весь исстрадался под этим тяжёлым возбуждённым взглядом, но всё равно не так, как от грубых быстрых толчков. — Бля, кончай быстрее… Это невозможно уже… — простонал Сохо, тщетно пытаясь вырвать руки из цепких холодных пальцев. — Только после тебя, — одарив взглядом дикого похотливого животного и тяжеловесным упрямством, бросил Ёнджо, и у Сохо в голове перещёлкнуло. Его задолбало, что с Ёнджо он ведёт себя как какой-то скорострел, но почему-то в его руках он всегда легко достигал высшей отметки удовольствия. — Нет… — не желая вновь поддаваться ему, панически выстонал Сохо, ощущая, как пустеет его голова и как немеют его руки, как бешеная дрожь охватывает его пах. — Нет, Ёнджо… Нет… Нет… Он настолько не хотел биться в конвульсиях под Ёнджо, и всё равно оглох от обрушившегося на него оргазма. Казалось, за время этого полового акта вся его кожа обсохла. То ли от повысившейся температуры его тела, то ли от быстрого темпа. Ёнджо отпустил его запястья, и Сохо тут же обнял себя руками, ощущая в каждом уголке своего тела дрожь. Он с досадой схватился за голову, до боли сжав губы, после чего открыл потяжелевшие веки. — Почему твой член во мне подрагивает, ты… — просипел он, взглянув на тяжело дышавшего Ёнджо. — Было близко, — тихо сказал Ёнджо и вдруг сильно схватил рукой запястье Сохо. — В кровать хочу. — Погоди… — Пошли. Быстрее, — не терпящим возражений тоном потребовал Ёнджо. Сохо видел, как Ёнджо не терпится, ему было немного смешно, как нелепо они выбирались из этой ванны. В считанные секунды добравшись до постели, Ёнджо столкнул Сохо на неё, грубо и несдержанно входя в него. Наверное, это было впервые, когда Сохо ощутил настолько сильный разряд тока по всему телу. — Помедленнее… Я же только кончил, выжди хоть чуть-чуть… — еле ворочая заплетяющимся языком, проговорил Сохо, вжавшись пальцами в упёршиеся в кровать руки Ёнджо. — Не останавливай меня, Сохо, прошу… — отозвался Ёнджо и так пошло простонал, что у Сохо все мысли из головы повылетали. На деле же продолжить заниматься сексом сразу после разрядки ему так понравилось, что он не так уж и против был. Просто как-то всего ему было слишком много. Ещё и эта великолепная кровать возбуждала своей яркой помпезностью. Почему-то Сохо чувствовал себя так, будто именно чего-то подобного им с Ёнджо не хватало. Заниматься сексом в общаге ему не нравилось, а здесь, в месте, где стены куда толще, их никто не знает, он мог стонать как хотел. И действительно позволял себе срывать голос на громких стонах под сильными и быстрыми толчками Ёнджо, будто тот хотел его всем этим сломать, но удавалось только распалить и захотеть ещё. Ёнджо с силой сжал пальцами Сохо за талию, приподняв его бёдра выше, и Сохо пришлось откинуть голову на подушку, выгнувшись в спине. В глаза бросилась дразнящая спинка кровати с прутьями, но больше внимани Сохо почему-то обратил на тонкие веточки с круглыми хрустальными ягодками в узоре. Игриво отблёскивая, этот хрусталь действовал Сохо на нервы, заставляя раздражаться от того, что его уже возбуждает любая мелочь вокруг, не только твёрдый член в нём, вдалбливающийся в те места внутри, от стимуляции которых Сохо рисковал утонуть в удовольствии и уже не выплыть обратно. Резко опустив Сохо на кровать, Ёнджо снова вошёл в него, и с напряжением в голосе проговорил ему прямо в лицо: — Хочу кончить на тебя… — Делай что хочешь, — теряя остатки самообладания, ответил Сохо, прекрасно понимая, что он и сам скоро снова кончит. Ему было всё равно, о чём ещё попросит его Ёнджо. Всё можно, пока ему самому хорошо. Приподнявшись ближе к Ёнджо, он схватил его за лицо и, поцеловав, вцепился губами в его язык, чуть прикусив его зубами, ощущая, как рвано после этого стал дышать Ёнджо, видимо, порядком возбуждённый таким поцелуем. Голос Сохо с каждым мгновением повышался. Внутри он ощущал приближающийся оргазм Ёнджо и захлёбывался в собственных жарких вздохах и стонах. В последний момент выйдя из тела Сохо, Ёнджо неловким движением сорвал с себя презерватив, и его сперма полилась на живот Сохо. Тот, душевно содрогаясь от наслаждения, схватил Ёнджо за руку, заставив эту ещё более холодную ладонь лечь на испачканный живот. Сохо с нереальным удовольствием стал водить этой грязной мокрой ладонью с до боли знакомым практически полностью чёрным браслетом по животу, поднимаясь выше. И когда эта испачканная в сперме ладонь легла на его сосок, под которым ясно виднелся Лисий знак, у Сохо вдруг что-то в голове переключилось. Воздух вокруг слишком резко стал нестерпимо горячим и сладким. Сохо поражённо чувствовал, что он кончает от этого прикосновения. Ёнджо как будто специально вцепился ладонью ему в грудь, максимально тесно прижимаясь липкой ладонью к Лисьему знаку. Ощущая, как по его члену течёт, Сохо признался самому себе, что совсем перестал понимать своё тело. Так же, как перестал понимать, как секс может быть таким неуправляемым и неистовым. Ёнджо напротив него выглядел ещё более диким и голодным, чем до этого, и у Сохо появилось желание сплестись с ним в ещё более жарких объятиях, раствориться в нём. Прочувствовать каждой клеточкой тела холод чужих прикосновений, ощутить их во всех своих постыдных местах. «Сделай мне хорошо» «Возьми меня всего» «Да поглотит нас это пламя жаркой ночи» Не уверенный, что за мысли вдруг возникли в его голове, Сохо совсем забылся. У него внезапно начались какие-то провалы в памяти, сквозь которые рваными кадрами проступали фрагменты переплетения их с Ёнджо тел. Кожа Сохо пылала, он изливался бешеным оргазмом, подставлялся под текущую из члена Ёнджо сперму, разрешая ему заливать ею покрасневшие истерзанными чужими пальцами соски, измазанный живот с красными следами от пальцев, и развратно разведённые бёдра. Когда Сохо немного пришёл в себя, он нашёлся в состоянии, когда член Ёнджо с особым усилием давит на чувствительную точку внутри, этим давлением заставляя Сохо ощутить очередной надвигающийся оргазм, а губы Ёнджо были плотно прижаты к его щеке, пока он прижимал к себе лицо Сохо. Спустя секунду Ёнджо оставил на подбородке у Сохо слабый укус. Ёнджо непонятно в какой момент стал Волком и вряд ли это осознавал. Сохо был более чем уверен, что в последний час точно они трахались, совершенно не сознавая себя, выпустив Лиса с Волком в сексуальный разгул, а те и рады стараться. — Какой ты милый… — вдруг произнёс Ёнджо, погладив Сохо по щеке, и у того в башке всё перемешалось. Желание сбежать, преследовавшее Сохо до прихода сюда, вновь обострилось, только вот теперь стало понятнее, что могло его напугать. Вцепившись в прутья над своей головой, Сохо пытался куда-то отодвинуться от Ёнджо, но тот настигал его, продолжая мучить его тело и душу. Сохо был уверен, что в адекватном состоянии Ёнджо никогда не назвал бы его милым, и отчего-то из-за того, что подобное всё же сорвалось с его уст, Сохо стало очень больно. Так же больно, как ему было больно от этого долгого секса, который его порядком истощил. Сохо было тяжело. Его будто без ножа резали. Всё тело превратилось в сплошной ком оголённых нервов, и то, что им обоим приходилось выдерживать, было слишком сильным, слишком приятным и слишком трудным для восприятия. — Не могу… Давай остановимся… — выстонал Сохо, а сам против воли подмахивал бёдрами навстречу движениям, которые неизвестно в какой момент из грубых превратились в мягкие, неспешные и нежные, отчего было только хуже. Сохо не знал, как ему с собой совладать. Ёнджо был такой в облике Волка, такой… Сохо не мог подобрать слова, но при Ёнджо в этом обличии он волновался в разы сильнее. — Я всё ещё хочу тебя, — выдохнул ему в самые губы Ёнджо, накрыв их своими. Они перекатились на бок, продолжая двигаться, после чего Ёнджо вжал Сохо лицом в подушку, а сам, одной рукой ухватившись за спинку кровати, другой притянул к себе парня под собой за руку, заставляя того содрогаться от удовольствия, чуть ли не кричать в подушку, плохо заглушавшую его развратные надрывные стоны. — Ёнджо… Ах… — задыхаясь, произнёс Сохо, отрывая лицо от подушки. — Хочу кон… — Знаю, — резко потянув Сохо к себе за руку, Ёнджо прижался грудью к его мокрой спине. Ещё несколько сладких толчков в скользкое горячее тело, и Сохо, сдавшись, излил нарастающее напряжение на смятую влажную кровать, прижатый к дрожащему чужому телу. Ёнджо вышел из него и, чуть отстранившись, кончил уже куда придётся, прижавшись лбом к плечу Сохо, который еле-еле держался, чтобы не рухнуть на кровать. Им понадобилось несколько минут, чтобы немного остыть, после чего Сохо, с покрасневшими глазами и ослабевшими мышцами, всё же нашёл в себе силы потянуть Ёнджо к зеркалу у тумбочки, стоящей рядом с кроватью. Обняв его за плечи и прижавшись щекой к его щеке, Сохо заставил Ёнджо посмотреть в зеркало. — Видишь? Ты действительно Волк, — охрипшим голосом сказал он, тяжело дыша. Они оба выглядели очень потрёпано и нереально, ведь в одном окончательно проснулся Волк, а во втором — Лис. Однако Ёнджо, лишь на мгновение взглянув на своё отражение, тут же отвернулся от него, повернув к себе лицо Сохо. — Похуй, — сказал он, слившись с Сохо в страстном поцелуе, и завлекая обратно в кровать, где они целовались до тех пор, пока воздух в их лёгких совсем не иссяк. Оба чувствовали, что на сегодня их лимит исчерпан, поэтому остатки страсти выражали в поцелуях, на которые хотя бы немного оставались силы. — Ни об одной потраченной копеечке не жалею, — признался Ёнджо, кое-как всё же успокоившись. — Сегодня ты превзошёл самого себя. Сохо ничего ему не ответил. Он смотрел на Ёнджо, задетый сегодняшней ночью за живое. Его душевное состояние можно было расценивать как «разбитый в хлам». Каждая деталь этого вечера проезжалась по его нервам, но ничего из того рядом не стояло с тем, как их более-менее обычный секс в какой-то момент превратился в медленный и нежный, фантастический и обжигающе болезненный. Сохо просто хотел понять, как ему смириться с тем, что с Ёнджо в постели он вот такой. И как ему полностью принять мысль о том, что ни один человек до Ёнджо не вызывал в нём столько противоречивых эмоций. Ёнджо заставил Сохо показать те стороны, о которых Сохо сам не знал. Пробуждал в нём Лиса с такой лёгкостью, будто это было чем-то управляемым одной лишь кнопкой «включить-выключить». Ёнджо пугал, он привлекал, отталкивал и привязывал к себе. Сохо было с ним хорошо, а потом ему было так мучительно, что он хотел спрятаться. Закрыв глаза, Сохо пытался подавить жжение внутри и жужжание роя мыслей, свои эмоции, накатившие после чувственного взрыва, который им обоим пришлось сегодня пережить. Но ему, признаться, было проще подняться и пойти помыться в душе, чем успокоить свои нервы и быстро заснуть на этой огромной ещё не остывшей после бурной ночи постели.