***
Music: ONEUS — STUPID LOVE — Гонхи, ты готов? — спросил капитан команды Шину, зачем-то вытирая лоб сине-белой майкой, хотя он даже ещё не успел вспотеть. — Сегодня опозориться нам никак нельзя. — Как будто когда-то было по-другому, лол, — усмехнулся Вонпиль, один из игроков, с грохотом захлопывая дверь шкафчика. — Я готов, но надо как следует размяться перед игрой, а не как на прошлой тренировке, — ответил капитану с улыбкой Гонхи, начиная легонько разминать запястья вращательными движениями. В прошлый раз он сам чуть не получил травму из-за того, что они всей командой недостаточно времени уделили разминке. К счастью, всё обошлось, и разогревающая мазь помогла. — Сам знаешь, что времени было в обрез, вот и получилось так, как получилось тогда, — оправдывался капитан, но как-то не слишком убедительно. — Твоё «так получилось» не проканает, когда кто-то будет исключен из соревнований из-за травмы, — огрызнулся Вонпиль, и капитан, гневно сверкнув глазами, едва сдержался, чтоб ему не ответить. — Брейк! — прервал споры Гонхи, похлопав по плечу Вонпиля и собираясь выходить из раздевалки в зал. — Прыжки в длину скоро заканчиваются. Пора выдвигаться. Когда дело доходило до серьёзных вещей, Гонхи умел быстро перестроиться со своего весёлого раздолбайского настроя на собранный. Однако сейчас, несмотря на то, что он послал всех в зал, он сам остался в раздевалке. Ему было жизненно необходимо снова открыть свой шкафчик и посмотреть на ту самую карточку, которая неизменно придавала ему сил тогда, когда их не было, и дарила уверенность в себе, когда её чутка не доставало. Извлекая карточку из рюкзака, Гонхи неизменно почувствовал тепло от неё, будто карточка впрямь была магической. Он знал, что это не так, это всё ребячество, а он сам уже совсем не ребёнок и довольно давно, но отчего-то такая глупая и маленькая вещь, которая в глазах других могла быть попросту ничем, для него значила слишком много. — Я вернусь с победой, — тихо проговорил Гонхи, преисполнившись уверенности в успехе. Он обязательно сможет. У него, конечно же, всё получится. Гонхи не был уверен, что баскетбол и это соревнование играют настолько сильную роль в его жизни, но на данный момент не хотелось потерпеть крах вот так, не приложив достаточных усилий только потому, что не уверен, насколько тебе вообще всё это нужно. Гонхи, последним выскочивший в зал, направился к команде. Прыжки в длину пока не закончились, но команды нашли себе уголок для разминки. Увидев своих, Гонхи направился прямо к ним, мимо замечая знакомых и здороваясь с ними с улыбкой. По дороге Гонхи увидел девчонок, которые часто ходили на его тренировки, и помахал им рукой, поймав поддерживающие возгласы. Это его сильно вдохновило на то, чтобы постараться сегодня ещё сильнее. Мимо промчался Хванун с бинтами в одной руке и маленькой полупрозрачной аптечкой в другой. Гонхи, мельком его заметив, улыбнулся, подумав, что Хвануну очень подходит такое — быть волонтером в медицинской команде. У Хвануна это как будто в крови — помогать другим. Подумав об этом, Гонхи поспешил к команде, не желая тратить драгоценные минуты разминки. Времени было предостаточно, так что Гонхи успел и размяться, и дать пинка Вонпилю за споры с Шину, и подмигнуть раз двадцать девчонкам на ближайших к нему рядах. Гонхи чувствовал себя хорошо. Он поймал предвкушение перед игрой, и был как никогда воодушевлён. После того, как закончились соревнования по прыжкам в длину, команда потихоньку стала передвигаться к центральным трибунам, откуда им нужно было выходить на игровое поле. Каждый тратил минуты ожидания как хотел: кто-то пошёл выпить воды, кто-то просто переговаривался и смеялся. Гонхи поначалу тоже принимал участие в общем веселье, затем заметил на трибунах Сохо, Ёнджо и Есыль. Он удивленно вскинул брови, когда заприметил последнюю, мысленно поставив галочку: «Потом спрошу». А потом Гонхи повернулся вправо и увидел Хвануна, который, присев на одно колено, перематывал лодыжку какой-то девчонки в спортивной форме. Ее волосы растрепались, ко лбу прилипли влажные прядки, а кожа блестела. На расстроенном раскрасневшемся лице блестели слёзы боли. — Потерпи немного, Минхи, — успокаивающе произнёс Хванун, аккуратно перематывая лодыжку. — Конечно, это только временная мера, тебе потом обязательно надо будет пойти к врачу. — Насрать… — ответила Минхи, радражённо сорвав резинку с завязанного хвоста. Мокрые волосы растрепались по её плечам, и она одной рукой зачесала из чуть назад, чтобы они не сильно падали ей на лицо. — Ты расстроена из-за шестого места по прыжкам? — мягко спросил Хванун, медленно опустив ногу Минхи на пол и подняв на неё сочувствующий взгляд. — Это отстой. Отстой… да бля! — выругалась Минхи, со злостью топнув здоровой ногой и разревевшись. — Я охренеть сколько тренировалась. Как безумная. Всё свободное время ушло на тренировки. И даже не думай сказать мне «ну, так бывает». Я тебя укокошу, если ты мне такое скажешь. Гонхи всё пытался вспомнить, Минхи — это кто? Она из экономистов, как и Хванун? Может быть. Он так и не вспомнил. — Слушай, Минхи, — произнёс Хванун так тихо, что Гонхи еле слышал то, что он говорит. — Когда ты плывёшь в безбрежном океане на плоту, ты можешь попасть в шторм. Грести сил не хватит, останется только бороться со стихией, потому что она сильнее. Но потом обязательно наступит штиль, и ты сможешь управлять плотом в океане, несмотря на то, что он огромен. Так же и в твоём случае. Жизнь вот такая, ты не всегда можешь ей управлять, как тебе вздумается. И это нормально. Надо просто принять то, что в океане не всегда будет хорошая погода, а в жизни не всегда всё будет идти по заранее намеченному плану. Это не значит, что ты плохая и недостаточно старалась. Просто не от одной тебя зависит, чем всё закончится. До сего момента Гонхи и не думал, что вокруг было так много шума: музыки и разговоров других людей. Только сейчас, когда эти звуки вдруг стали пропадать в звоне, усилившемся в его ушах, он заметил. Его сердце так больно ударилось о рёбра, что он чуть не упал. Гонхи всё стоял и смотрел на Хвануна, не веря тому, что он услышал. — Ты что, писателем подрабатываешь? — со смехом утирая слёзы, спросила у Хвануна Минхи, а затем с тёплой улыбкой посмотрела на парня напротив. — Спасибо. Да ни хрена не смешно. Писатель, блин. «Когда ты плывёшь в безбрежном океане на плоту, ты можешь попасть в шторм». Стоило услышать эту фразу, Гонхи уже знал, что Хванун скажет следом. Потому что он с детства помнил эти слова, и они когда-то его вытащили. Затем перед глазами возникла та самая карточка, и Гонхи стало ещё больнее. Эти слова, сказанные Хвануном, Гонхи услышал лишь единожды в жизни, и уже давно перестал надеяться услышать их снова, но почему сейчас… — Гонхи, пошли, нам пора, — сказал капитан, вырывая Гонхи из мыслей, положив руку ему на плечо. Гонхи бросил рассеянное «ага», не чувствуя при этом ни капли того воодушевления, которое было у него пару минут назад, никакой уверенности в себе и тупо силы в ногах даже. Гонхи совершенно растерялся и не знал, как ему теперь выйти и просто нормально показать себя на соревнованиях, потому что ему резко стало всё равно. На трясущихся ногах и с бледным лицом Гонхи всё же вышел на поле, но с самого начала игра у него не задалась. Руки не слушались, ноги тоже. — Слышь, я пришёл смотреть на то, как ты лажаешь, придурок?! — услышал Гонхи голос Сохо с трибун и, взглянув на него, наткнулся на чистейшую ярость. — Возьми себя в руки, размазня! Гонхи будто очнулся от этих слов. Разве он не собирался вернуться с победой? Разве он хотел облажаться на этих соревнованиях? У Гонхи от эмоций голова гудела, он совершенно запутался, потому что его обещание, которое он произнёс, обращаясь к нелепой карточке в его рюкзаке словно потеряло всякий смысл. Но он решил, что разберётся с этим позже. В конце концов, их команда выиграла матч, и перешла в следующий этап. А затем в полуфинал. И в финал тоже. — Как мы вообще победили? Охренеть. Гонхи будто озверел под конец, — в полном непонимании приложив руку к потному лбу, спрашивал капитан Шину. А Гонхи было нечего даже ответить. Все в команде чувствовали, что что-то не так, но спросить не решались: настолько серьёзным и неприступным выглядел Гонхи. Непривычно задумчивым. Правда в том, что ему попросту хотелось, чтобы всё это поскорее закончилось. Его майка полностью промокла, он рвался к баскетбольному кольцу с мячом так, будто от скорости его передвижения и игра закончится быстрее, но оно так не работало, потому что на игру, как правило, отводилось определённое количество времени, и это было не изменить. Сразу после игры парни из команды стали радостно восклицать, принимать поздравления, обниматься, а Гонхи просто развернулся и ушёл в раздевалку, желая лишь одного: найти место, где он сможет побыть один. К счастью, перед его приходом из раздевалки ушли последние двое парней, и там никого не осталось. Остановившись посреди раздевалки и поняв, что он действительно остался один, Гонхи внутренне сорвался. Стал метаться туда-сюда. Всё время, пока он был на поле, из его головы не выходил Хванун. Причиной спутанности чувств Гонхи стало то, что когда-то давно, когда ему было примерно лет десять, он играл в футбол. Продул с треском, ничего-то у него, неумехи, не получалось. И тогда к нему подошёл незнакомый мальчик из другой команды, но не той, которой проиграла команда Гонхи. Поначалу маленький Гонхи не хотел никого слушать, а плакал и истерил. В его понимании тогда проигрыш был чем-то совершенно невыносимым. Гонхи не умел принимать поражение. И тогда тот маленький мальчик стал нести какую-то чушь про океан. Когда Гонхи начал его слушать, то подумал: «Этот мальчик очень странный», хотя сейчас, во взрослом возрасте, понятно, что мальчик мыслил довольно зрело для своего возраста. И чем больше он говорил, тем больше Гонхи хотел его слушать. А потом тот мальчик дал Гонхи карточку. — Что это за уродливая фигня? — спросил маленький Гонхи того мальчика. — Теперь это твой талисман на удачу. Носи его с собой, и тогда у тебя будет гораздо меньше проигрышей, а может, не будет вообще, — улыбнувшись, сказал мальчик. Глядя на него, маленький Гонхи почувствовал себя как-то странно. В груди стало как-то слишком тепло, даже горячо, а от улыбки напротив расстройство и досада от поражения, которые так его душили, совсем затихли под звуком участившегося биения сердца. Гонхи даже «спасибо» не успел ему сказать. Мальчик исчез, и больше ни на одном большом школьном мероприятии Гонхи его не видел, хотя всегда искал его глазами. Все несколько лет, пока из его памяти окончательно не стрёлись черты его лица. Однако слова, сказанные ему, в том числе и «чушь про океан» Гонхи запомнил. Кто ж, бля, думал, что этим мальчиком окажется Хванун? Гонхи так мучила эта мысль, что он пытался её отрицать. «Нет, ну нет, ну как так-то?!»— орал он у себя в душе, в то же время понимая, что другой человек не повторил бы те же слова точь-в-точь, как тот самый мальчик. А потом Гонхи понял, что Хванун с тем мальчиком ну капец как похож. Даже если время стёрло из памяти лицо того мальчика, то общее впечатление всё равно осталось. Хванун был таким же мягким, говорил так же уверенно и спокойно, ласково и утешающе, когда это необходимо. Он был таким же добрым и хотел поддержать. Умел поддержать. Гонхи носился по раздевалке и как умалишённый рвал на себе волосы, как некстати вспомнив, что он с Хвануном сделал. Ощущение теплоты от доброты Хвануна было выпихнуто стыдом от воспоминаний, как Гонхи мучил тело Хвануна в том отеле любви, как Хванун ласкал его своим языком, как Хванун сыпал признаниями в любви, словно у него пластинку заело. Гонхи начал биться башкой о шкафчик, пока всё же не разодрал себе лоб и не упал рядом. Мысль, что тот, кого Гонхи хотел увидеть больше всего, это и есть Хванун, сжигала его изнутри. Гонхи не так себе представлял их встречу. Он не хотел делать больно тому мальчику. Никогда. Резко запахло сладким и Гонхи сверкнул жёлтым взглядом. Он сам пока не понимал, что с ним происходит, слишком сильно стрессовал и в упор не замечал жар внутри. Зато ясно прокручивал в памяти, как Хванун цапнул преподавателя на экзамене, рыдал ему в трубку и корил себя за неправильно сделанный выбор. Как Хванун с его сиреневыми глазами и чёрными ушами смотрел так затравлено с болью во взгляде… С болью, которая возникла из-за него, Гонхи. Его и в то время сильно беспокоило, как Хванун себя из-за него чувствует, но сейчас хотелось удавку себе на шею закинуть и самого себя швырять на этой удавке, бросая на пол и крича: «Того ты добивался, а?! Это то, чего ты добивался?!». Гонхи сидел на полу, уткнувшись влажным после игры лицом в такие же влажные колени и улыбался, будто правда умом тронулся. На самом деле он даже не понимал, ему радоваться, что он нашёл того человека? Ему радоваться, что это Хванун, или плакать? Он не знал, что ему делать, потому что за то время, что Гонхи думал, что Хванун — это просто незнакомый ранее для него парень, он относился к нему так же, как и ко всем парням: с малой долей интереса и местами недостаточно уважительно. И когда Гонхи узнал в Хвануне столь драгоценного для него человека, ему стало по-настоящему дурно. Дурно от себя самого. Сердце Гонхи колотилось как бешеное. Давно он не чувствовал себя так. И совсем не знал, что ему с этим теперь делать.***
Music: Квашеная — Туманный взгляд Гонхак кое-что понял. Когда он стал избегать своих друзей в универе и единственным, чего он искренне желал, стало одиночество, он осознал, что всё это потому, что он боится. Боится, что его раскроют. Раскроют правду, а правда состояла в том, что ни разу после того их дурацкого собрания он к Дончжу не подошёл, и даже не позвонил ни разу. Не захотел. И всё. Потому что он не смертник, и ему очень хочется остаться в своём уме. Вместе с этим Гонхака изнутри пожирало чувство вины. Ведь у него была возможность отказаться. Как бы ни уговаривал его Дончжу, решение всё равно оставалось за ним, Гонхаком. По итогу выход был бы найден. А не то, что сейчас: Гонхак метался от угрызений совести в одиночестве тёмными вечерами, иногда пригубляя алкоголь для того, чтоб его хоть чуть-чуть отпустило, а Дончжу там наверняка уже потонул в похоти по самую макушку. Когда ненависть к их близости притуплялась, в голову Гонхаку лезли максимально грязные фантазии. Порой ему казалось, что это вовсе не его мысли — настолько хреново ему было после таких вот видений. Непонятно, что в подобные часы с ним случалось, но Гонхак всё никак не переставал думать о том, что Дончжу прямо создан, чтоб над ним разок-другой надругались. А потом вспоминал, что он так-то это уже сделал. После чего мысли заводили его совсем далеко. Просыпалась та самая дикость, которая пугала всех без исключения девушек, с которыми Гонхак встречался, только вот дикость эта была ещё более необузданная. Стоило Гонхаку увидеть лишь мельком, каким образом он издевается над телом Дончжу, как и где он выкручивает ему руки, чтоб тот не трепыхался — и ужас охватывал его с головой, не давая ни есть, ни спать. Гонхак не знал, как ему поступить, но был уверен, что если он ещё как-то выдержит, то вот Дончжу вряд ли. Поэтому он и отправился к нему в какой-то день после пар. Снова почуяв в воздухе опасность, интуитивно ощутив подвох, Гонхак ускорил шаг, затем перейдя на бег. И всё это для того, чтобы в коридоре возле знакомой комнаты обнаружить Дончжу, оседлавшего какого-то парня, вероятнее всего, жильца из соседней комнаты. Тот даже не сопротивлялся, опутанный обезумевшими Лисьими флюидами. Гонхак не понял, как он так быстро и ловко зашвырнул Дончжу в его комнату, захлопнув за ним дверь. Ему пришлось в срочном порядке позвонить Ёнджо, чтоб тот помог подчистить память этому несчастному пареньку. Тот, будучи отвлечённым от встречи с Сохо, был так раздражён, что Гонхак моментально понял, чему помешал. — Заметать следы за ним всё труднее, — признался Ёнджо, немного остыв. Они оба проводили взглядом парня, который с максимально непонимающим что происходит выражением лица пополз к себе в комнату. — Было опасно. Повезло, что свидетелей других нет, — мрачно отозвался Гонхак. Его обоняние взбесилось. Его кулаки были крепко сжаты, и он старался сдерживать свои порывы начать скоблиться в ту дверь, которую он сам же с чувством захлопнул. — Ты с ним не спишь, как я погляжу. Мне нажаловаться? — Бля, не надо. Прошу. Особенно Сохо не говори. — Если ты не можешь это сделать, то нахрена было соглашаться, друг? — Ёнджо с сочувствием взглянул на Гонхака, но неожиданно криво усмехнулся. — Хотя сейчас, кажется, ты и не против был бы. — Захлопнись, — огрызнулся Гонхак и, пронесшись мимо Ёнджо, с позором сбежал с покрасневшими ушами. Мысленно он старательно оправдывался как мог, но получалось хуёво. Стоило увидеть Дончжу, и у него сразу встал. Смотреть на младшего в его растянутой серой майке и с развратным чокером, на котором красовалось внезапно разбитое сердечко, сил не было никаких. У него были шорты, и Гонхаку они показались чересчур короткими и вульгарными. Пока Гонхак нёсся к себе в общагу, в его голову так и лезли картинки, где он ладонями заползает под эти шорты. Он бы так с девчонкой поступил, но вдруг вспомнил, что Дончжу-то не девчонка. И Гонхаку снова захотелось напиться. Захотелось как-нибудь грубо поступить с телом Дончжу. А потом заставить мучившего его бессовестного мелкого Лисёныша делать ему хорошо, пока эта дыра внутри хоть немного не затянется. Хотя Гонхак нутром чуял, что облегчения никакого не почувствует. Гонхак этим вечером не напился, но и к какому-то решению так и не пришёл, хоть и понимал, что чем дальше он будет откладывать, тем хуже всё закончится. А стоило наступить утру, когда Гонхак собирался на пары, и решение уже никакое принимать не потребовалось. На пороге как гром среди ясного неба возник Дончжу. Как он добрался, не потрахался ли с кем по дороге — всё это так и осталось загадкой, хотя его сексуальный голод указывал на то, что ни с кем и ничего у него этим утром не было. Гонхак только успел подумать о том, что у него дома совершенно ничего нет — ни презервативов, ни смазки. Впервые он хотя бы мельком успел прокрутить нечто подобное в голове, однако большего не успел. Чернота поглотила его вслед за возникшей перед глазами сумасшедшей ухмылкой. Снова Гонхак набросился на Дончжу, не раздев его и никак не подготовив. Хотя, судя по тому, как у них всё легко получилось, младший и так достаточно себя готовил в течение тех недель, которые ему приходилось справляться самому. В те секунды, когда Гонхак выплывал из накрывшей его черноты, он в ужасе содрогался, глядя на дикие жёлтые глаза перед собой, которые наполнялись восторгом, стоило лишь слегка ускорить темп. У Гонхака была на сердце такая тяжесть, что он уже не разбирал, страх ли это, или, может, страсть и похоть, чёрные как смоль, завладели им, стоило оказаться с этим Лисом в одной комнате. Внутри, в животе, наслаждение обжигало и разливалось дальше, наполняя каждую клеточку тела. Неконтролируемый хриплый голос в ушах Гонхак едва узнавал, не желая принимать тот факт, что этот голос принадлежит ему. Внезапно Лис отпустил Дончжу. Гонхак понял это сначала по растерянности в глазах напротив, но руки, крепко вцепившиеся ему в шею, не ослабли ни на секунду. — Гонхак-хён… — задыхаясь на каждом слоге, произнёс Дончжу, и это вызвало в теле Гонхака странно сильную волну, подстёгивавшую и без того бушующую пожаром страсть. — Отцепись. У меня нет презерватива, — попытался привнести хоть каплю адекватности в происходящее Гонхак, но Дончжу вдруг ещё сильнее прижимая его к себе. То, какой сильной была хватка Дончжу, было слишком странно и пугающе, ведь это было совершенно не похоже на него. — Погоди… Ты что, бля, делаешь? Отпусти, говорю! — запаниковал Гонхак, чувствуя приближающийся оргазм. Каждый вымученный стон Дончжу хлестал новыми волнами наслаждения. Отчего-то мысль, что младший вернулся в сознание, мучила Гонхака, но в то же время заметно подкинула дровишек в его разгорячённое состояние. Он уже был на грани. Как ни сдерживайся, терпеть невозможно. — Отпусти… Я не хочу… — выстанывал Гонхак, который страдал от всего: от сминавших изо всех сил его кофту рук, от срывающегося всхлипывающего Дончжу и, в конце концов, тепла, так сладко и упруго обволакивающего его. Голос Гонхака сорвался, а сердце ухнуло куда-то вниз, ознаменовав самый душевно-болезненный для него оргазм. А самое странное, что у него не получалось ощутить привычный ужас. Слушая, как сладко и тяжело ему на ухо дышит Дончжу и горячо изливаясь в него, Гонхак ощутил горький вкус похоти вперемешку с острым чувством вины. Терпкий и сладкий запах щекотал ему ноздри, возбуждая и не давая до конца расслабиться, словно намекал, что ещё ничего не закончилось. И впрямь… не закончилось. Гонхак потерял бдительность совершенно, иначе как бы он позволил Дончжу столкнуть себя с него и перевернуть. Младший заполз на него, и пока Гонхак пытался вдуплить, что тот творит, Дончжу с безумно пошлым хриплым стоном насадился на его член сверху. Сказать, что Гонхак этого не ожидал — это ничего не сказать. По одному выражению лица Дончжу можно было понять, овладел им Лис или нет, и Гонхак был уверен на все сто, что от Лиса здесь только уши, хвост и жёлтые глаза, а Дончжу в сознании. Так что с ним, чёрт возьми, не так? — Я хочу ещё… Гонхак-хён, я хочу ещё… — прохрипел Дончжу, наклоняясь к старшему и с трудом удерживая себя на полусогнутых руках, упираясь ими по обе сторону от головы Гонхака. Гонхак аж растерялся. Он пребывал в какой-то прострации, но Дончжу начал двигаться, и Гонхак ощутил острый импульс внутри себя. Он резко выдохнул, задаваясь вопросом — почему так охрененно хорошо? Как и ожидалось, то, что ему хорошо, очень нервировало, но ещё сильнее нервировало, что пошлый вид обезумевшего от наслаждения и жажды секса Дончжу не отталкивал. Гонхак так легко двигался в нём, но думать, как так получилось, он не хотел: слишком уж пошло и, если подумать, довольно мерзко. Однако получать удовольствие это не мешало. Не сдержавшись, Гонхак положил ладони на бёдра Дончжу и, сжав их пальцами, с силой нажал на них, вызывая надрывный стон на губах младшего. Лисьи флюиды творили странные вещи: аромат то усиливался, то ослабевал, а воздух вокруг вибрировал, проявляя то сладкий Лисий аромат, то мускусный запах похоти. Гонхак задыхался, пока не словил внезапный оргазм. Дончжу на нём через несколько мгновений остановился, и на живот Гонхака выплеснулась горячая вязкая жидкость. Это и стало его отрезвителем. Гонхак вдруг понял, где находится и что делает. Он был в бешенстве, но не находил в себе столько смелости, чтоб стереть это со своего живота и замарать себе руки. Неожиданно его захлестнуло отвращением не только к Дончжу, но и к себе. Его аж затрясло от ярости. А потом он сбросил с себя младшего, после чего снова его схватил. Сам Гонхак этого не хотел, но руки его не слушались. Собственные эмоции также поддаваться не желали, доказательством чему была бешеная ярость. Спустя пару мгновений руки Дончжу уже были связаны за спиной сорванной с кровати и скрученной простынью. Гонхак ничего не понимал. Каждое его действие, каждый взгляд и каждая мысль утекали мимо него как что-то ему не принадлежащее. Затем Гонхак взял Дончжу за голову и впечатал его в пол, чтоб не трепыхался. После чего резко вошёл в него сзади. Гонхак понял, что контроля над собственным телом больше не имеет, и может только наблюдать. — Кто ты? Ты не Гонхак-хён… Отпусти… — пытался брыкаться Дончжу, но его снова грубо приложили скулой к полу. — Заткнись, шлюха. С чего ты решил, что тебе слово давали? — произнёс Гонхак не своим голосом, злым и ледяным как сталь. Гонхак понял, кто говорит за него, и внутри у него всё похолодело. Хотя Волку было всё равно, у кого что там похолодело. — Отпусти… Да пусти же! Ах… — трепыхался Дончжу с полностью покрасневшим лицом. С его губ срывались стоны, но на стоны боли, как ни крути, они не были похожи. Он пытался отползти вперёд, но Гонхак снова с силой ударил его об пол, продолжая так грубо его трахать, что, казалось, слабенький Дончжу мог бы и рассыпаться, но почему-то пока держался. — Куда ты там смыться пытаешься, ёбаная давалка? — яростно сверкнув голубым взглядом, усмехнулся Волк, пока выгнанный на задворки Гонхак мысленно сокрушался. Не настолько он грубый. Ну не настолько, реально, это слишком. — Хватит… Ммм… — жалобно стонал Дончжу, с силой сжав кулаки связанных рук. Из-под ногтей стала вытекать кровь, чему виной были выпущенные когти. Гонхак придвинулся к его уху и, хищно облизнувшись, проговорил: — Так ты же сам ко мне припёрся. Там принимай теперь. Я в тебя всю сперму спущу, шлюшка. Дончжу вздрогнул, после чего начал трепыхаться с новой силой, но получал только ускорившийся темп вбивающегося в него члена. — Нет, только не это… — просипел Дончжу. — Не надо… внутрь… — Я у тебя разрешения не спрашивал, — яростно клацнув зубами, прорычал Гонхак, мощно толкнувшись в напряжённые бёдра. Дончжу надрывно простонал. — О боже… — выдохнул он, дрожа от нахлынувшего оргазма. Гонхак толкнул Дончжу в плечо, и тот перекатился на спину. — Только посмотри на себя. Кайфуешь, когда тебя жёстко ебут. А ещё там вякаешь что-то. Шлюха она и есть шлюха, — зло выплюнул Гонхак в лицо Дончжу, по которому текли слёзы то ли боли, то ли удовольствия. Не дав передохнуть ни минуты, он снова ворвался в тело Дончжу. Гонхак продолжал наблюдать за этим безумием словно со стороны. Собственное бессилие убивало его так же, как его убивал вид страдающего от экстаза Дончжу, когда Гонхак в него кончал. А стоило вцепиться в плечо младшего зубами, разрывая острыми зубами ткань, и Дончжу принимался кричать и трястись, судя по реакции, от кайфа, а не боли. От этого можно было сойти с ума. Почему-то Гонхак чувствовал себя так, будто Дончжу кто-то другой насилует на его глазах. Может, будь сегодня на этом спектакле Лис, Гонхак не чувствовал бы себя так. Он и подумать не мог, что Волк, живущий внутри него, будет пугать его не меньше. Гонхака резко отпустило, когда он мучил тело Дончжу, подняв ему одну ногу, закинув её на плечо и входя во всю длину своего члена. Лёжа на боку, младший уже выглядел так, будто не в состоянии издавать громких звуков, лишь тихо скуля и плача. Еле-еле успев, Гонхак вышел из него, облив уже почти прозрачной жидкостью мокрые от пота бёдра младшего. Ему понадобилось несколько минут, чтобы хоть чуть-чуть отдышаться и начать как-то соображать. — Дончжу, ты как? — спросил Гонхак, подползая к младшему и беря его за щёки. В глазах младшего стоял полнейший туман, щёки горели и были все в слезах. Хоть и казалось, что он в бессознательном состоянии, но у Дончжу хватило сил перевести взгляд на старшего. — Гонхак-хён..? — вопросительно произнёс он, словно не верил в его возвращение. — Да, это я. Дончжу с облегчением выдохнул. Гонхак отпустил его лицо и стал развязывать его руки. Запястья покраснели, ладони все в крови, разодранная кое-где кофта со следами крови, но это всё пугало не так сильно, как вся липкая задница младшего, смотреть на которую Гонхак боялся, да и ему было слишком стыдно. — Кажется, я сам виноват в произошедшем… — сипло проговорил Дончжу, валяясь без сил на боку и даже не пытаясь прикрыть свой измученный истекающий спермой зад. — Ты опять за своё? — грубо бросил Гонхак. — Не надо было приходить сюда. Чего я ожидал вообще? — Ну, явно не появления Волка, который будет тебя долбить об пол и разрывать тебе зад на суперскорости. — Я просто… не мог больше. И я подумал, что если ты не идёшь ко мне, то только и остаётся самому к тебе прийти, — сказал Дончжу, прикрыв глаза и прижав к груди израненные руки. Гонхак промолчал. Ему сначала хотелось сказать, что он больше так делать не будет, имеется в виду, неделями игнорировать Дончжу, когда он обещал ему помочь в сексуальных делах. Но Гонхак не был уверен, что у него получится приблизиться к младшему после сегодняшнего, так как он понятия не имеет, что он, мать его, за монстр такой. С другой стороны, сегодняшняя ситуация была яркой демонстрацией, как Гонхак вёл себя раньше с девушками в постели. Пусть и утрированно, до такой лютой грубости не доходило, но порой проскальзывало что-то такое. И глядя на эту хрень со стороны, Гонхак стал понимать, почему у него с девушками до этого момента ничего не складывалось. Хотя разве это уже имеет значение? Для Гонхака имел значение только поиск решения проблемы с его ужасно грязной комнатой, которая выглядела так, будто в ней произошёл погром.***
Music: The Weeknd — Life of the Party Когда закончились все спортивные мероприятия, Сохо был внезапно приглашён на вечеринку в гиганстком коттедже. Он, казалось, миллиард лет не был на таких тусичах, аж воодушевился как-то. Позвал его Шину, капитан баскетбольной команды, в которой играл Гонхи. На справедливый вопрос «откуда столько бабла?!» капитан команды лишь таинственно прищуривался и сваливал, уворачиваясь от допросов как вертлявая кобра. По итогу изнывающий от любопытства Сохо привлёк к этим попыткам досраться до Шину двух ближайших Волчар — Ёнджо и Хвануна, но правду ему ляпнул третий, сказав, что вынюхал на капитане баскетбольной команды больно много запаха Вонпиля, и лучше б не чуял его, если честно. — Снова эти педики, — плевался ядом Гонхак. — Снова эти стереотипчики, — огрызался в ответ Сохо. Он-то был уверен, что у Шину с Вонпилем и близко на уме такого нет, но несмотря на их постоянные перепалки они явно друг о друге заботятся. Но действительно по-братски, а не как-то ещё. Вообще что Сохо, что Гонхак, что кто-либо ещё из их мистической компашки, за исключением Гонхи, конечно, не общался особо с баскетбольной командой, потому-то Сохо и был столь удивлён приглашением от Шину. Отказываться от предложения Сохо, конечно же, даже и не думал, пусть и ясно представлял себе последствия. Ему раз тридцать написали всякие любопытные личности во всех социальных сетях, придёт ли он, и Сохо уже задолбался всем отвечать, плюнув на докучавшие его сообщения. Ему самому хотелось попросту развеяться, передохнуть от учёбы и работы. Может, сделать хоть какую-то паузу в общении с Ёнджо, потому что он устал. Устал не от Ёнджо, а от себя, не прекращающего реагировать на всякую херню и предавающегося всякому разврату уже где-то через день, если не каждый. Поэтому Сохо решил посвятить бо́льшую часть вечера девчонкам, а не своим друзьям, если будет такая возможность. Хотя ему ещё очень хотелось выловить Гонхи на этой вечеринке. Надев удобную спортивную чёрно-белую куртку с красными вставками поверх чёрной майки, стильные модные джинсы с небольшой цепочкой и чёрные лёгкие кеды, Сохо явился в коттедж, преодолев, конечно, охренительно большое расстояние до него. Как обычно, даже если он не корпел над своей внешностью и пытался придать своему внешнему виду небрежности, получалось не неопрятно, а сексуально с намёком небрежности. Ах, как сложна жизнь красавчиков! Снова пришлось терпеть на себе хреллион взглядов, пока он добирался до нужного места. — Воу, — услышал Сохо, когда уже был в нескольких домах от места назначения. С ним поравнялся Хванун, смущённо отводящий глаза каждый раз, когда Сохо пытался поймать его взгляд. — А ты по мелочам не размениваешься. — Понятия не имею, о чём ты, — фыркнул Сохо. — Нашёл, кому лапшу на уши вешать, — засмеялся Хванун. — У кого-то заметно приподнятое настроение. Чего-то ожидаешь от вечера? — Честно? Не особо-то. Иду, чтоб развеяться и немного скрасить рутину. — Теперь верю, — хмыкнул Хванун, и Сохо измерил его осуждающим взглядом. — Не подслушивай, — наигранно недовольным тоном произнёс Сохо, ступая на порог коттеджа, где туса уже разгоралась под громкие вышибающие из груди воздух биты. — Оно само, — словно оправдываясь, бросил Хванун. Когда они оба зашли в помещение, Хванун срулил к девушке по имени Минхи, спрашивая, как её самочувствие. Сохо задерживаться не стал и нырнул в тёмное помещение, освящающееся только яркими разноцветными вспышками, достаточно яркими, чтобы что-то разглядеть. Там уже веселились и танцевали люди, а кто-то, кому не нравилось дёргаться под музыку, сидел и попивал спиртные или безалкогольные напитки, пытаясь общаться в таком жутком шуме. Сохо и опомниться не успел, как на одной его руке повисла одна его знакомая из политологов, потом к нему пристала ещё и его бывшая, Хаюн. Чем больше девчонок собиралось вокруг него, тем более удовлетворённым себя чувствовал Сохо. Планов на этих девчонок у него всё равно никаких не было, а чрезмерное внимание, как ни странно, этим вечером совершенно его не беспокоило. Он вдруг заметил Ёнджо, сидящего рядом с несколькими парнями и девчонками, вроде бы, с экономического факультета, а с ними ещё Есыль. Странности никакой Сохо в этом не увидел, зато удержаться от хитрого взгляда с полуулыбкой на губах, которая каких-то полгода назад могла за одну секунду вывести Ёнджо из себя, конечно же, не смог. Ёнджо внимательно посмотрел в ответ, вроде, не улыбаясь, но во взгляде явно читалась усмешка. Явное такое «ах ты ж хулиганишка». Это впрямь веселило Сохо до ужаса, что смеяться в голос захотелось, но он сдержался. Вообще, интересно вышло. Сохо среди практически одних девчонок, Ёнджо в какой-то своей компании. И они оба порознь, но переглядываются так таинственно, а никто отчего-то и не замечает. Забавно. И очень интригующе. Сохо понравилось. Отведя взгляд от Ёнджо, Сохо заприметил сидящего в обществе двух дам Гонхи. Почему девчонок было две, как их не смущала конкуренция друг с другом — неясно, хотя то же самое можно было сказать и о девчонках, которые вились вокруг Сохо. — Отойду ненадолго, развлекайтесь пока, — бросил он своим спутницам, и те, стоило ему уйти, разбрелись кто куда, будто исчез магнит, удерживающий их в одном месте, и разлетелись в разные стороны, потеряв единственную собирающую их вместе силу. — Девушки, могу я переговорить со своим другом? — мило улыбнувшись, спросил Сохо у сидящих рядом с Гонхи девчонок, которые, смутившись и глупо смеясь, ответили согласием и побежали танцевать в толпу. — Что? — спросил Гонхи, силясь улыбнуться, но у него хреново получалось. Точнее, не получалось ничего похожего на то, как он улыбался обычно. Мешая соломинкой один из ярчайших в зале коктейлей, которые мастерски замешивал какой-то там друг Вонпиля, Гонхи задумчиво поглядывал в зал то туда, то сюда. Его рассеянность была видна как на ладони. — Поговорим? — начал издалека Сохо, быстро сходив за коктейлем. Скорее всего, его резкого исчезновения и возвращения Гонхи не заметил вовсе. — О чём? — О твоём нестабильном состоянии. Что-то случилось во время соревнований? Гонхи не ответил. Пусть и казалось, что в лице он не поменялся, но Сохо нутром почуял, что его вопрос задел Гонхи. Более того, отвечать на этот вопрос Гонхи не собирался. Бывали моменты, когда он упрямился и не отвечал сразу, но Сохо не помнил, чтоб его друг хоть раз настолько зарывал вглубь себя какую-то проблему. После нескольких минут наблюдения Сохо обнаружил, что Гонхи смотрит в толпу не так уж и бездумно. Внимательно проследив за его взглядом, можно было понять, что Гонхи с таким сложным и нечитаемым выражением лица смотрит на Хвануна с Минхи. Выводы было слишком рано делать, и Сохо принял решение пока к другу не лезть. — Расскажешь, как будешь готов. — Договорились, — ни на милиметр не сдвинув взгляда, серьёзно ответил Гонхи. На этом желание общаться с другом у Сохо иссякло. Развернувшись, он столкнулся с какой-то девушкой, которая каким-то чудом пролила содержимое своего бокала не на себя, а на пол. — Звиняй, — небрежно бросил ей Сохо, настроение которого после разговора с Гонхи слегонца всё же подпортилось. Он даже не взглянул на девушку перед собой, собираясь уходить, но она неожиданно преградила ему путь. На глаза ему попылись стройные ноги в бордовых туфлях на высоком каблуке, затем чёрная короткая юбка, маленький чёрный клатч, обтягивающая бежевая кофта с высоким воротом и укращением с красными камнями, а затем вьющиеся длинные тёмные волосы. Сохо в некотором удивлении встретился с ней взглядами. — Мне нужно выйти помыть руки. А потом, может, выпьем? — оглядывая облитую и липкую от коктейля руку, проговорила девушка, казавшаяся Сохо знакомой, но имени её вспомнить так с ходу он не смог. Да и если они не были знакомы, никогда не поздно это исправить — так решил Сохо, которого эта особа заинтересовала. — Подожду вон там, — ответил ей Сохо, направившись к столику с коктейлями. В течение следующих полутора часов Сохо общался с девушкой, представившейся как Ечжин. Они говорили понемногу обо всём, разговор перетекал из одного в другое. Вроде, болтали о всякой ерунде, но было легко и приятно вот так посидеть пообщаться, неспешно попивая вкусные коктейли. Сохо пытался контролировать себя в выпивке, но, кажется, немного упустил момент, когда достиг нужной кондиции, и опьянел сверх меры. Только так он мог объяснить то, что Ечжин так легко увела его из толпы в одну из маленьких комнат. Очень популярной вещью было на таких вечеринках выделять место для пьяных или же чересчур нетерпеливых. Однажды так попался Дончжу, и от рассказов с того дня Сохо до сих пор становилось дурно. Не только из-за того, что тогда там происходило. А просто потому, что он лично не любил секс в местах, где его запросто за этим самым могли застукать. Это не было его темой, и он к подобному не стремился. Поэтому Сохо так напрягся, когда незаметно для самого себя оказался на кровати с привязанными к изголовью руками, а затем и возможность видеть растерял из-за нежно охватившей его глаза повязки. Скорее всего, это была не повязка, но Сохо не было интересно, что именно на его глазах. Гораздо важнее было одно — как он умудрился во что-то такое ввязаться? Вроде, ему ничего не подмешивали. По ощущениям, он просто в какой-то момент перепил и перестал соображать, а теперь его немного отпустило, особенно благодаря неудобному и не самому приглядному для него положению. — Не волнуйся ни о чём… — шепнула ему в самые губы Ечжин, и он почувствовал на губах её поцелуй, а на шее прикосновение её тёмных локонов. «Вот, бля, приехали», — промелькнуло у него в голове. Конечно, целовать девушку приятно. Но как-то он не рассчитывал, что это случится сегодня и таким вот образом. Поэтому и не волноваться, как она просила, у него не слишком выходило. — Что ты задумала? — тихо спросил Сохо, стоило его губам освободиться. И правда, было любопытно, на что она рассчитывает. — Просто сделаю тебе хорошо, — приторно сладким голоском произнесла она, в тот же момент резко расстёгивая ему ширинку. На мгновение Сохо испугался, но после этого вдруг в нём взыграли чисто Лисьи настроения, вытеснившие всё разумное. Прям конкретно Лисья мысль промелькнула, звучавшая как вызов: «А получится ли у тебя?». «Мне, бля, интересно, что ли, что у неё получится, а что нет?! — воскликнул Сохо в мыслях, споря со своей Лисьей сущностью, а тем временем девушка принялась неспешно ему надрачивать. — Пиздец… Реально, нахуй, пиздец полный…». Завести его Лисью сущность было не так-то сложно, по сути. Пусть у него в последнее время не было недостатка в постельных утехах, но теперь всё выглядело так, словно его «натренировали», и заводилась эта хрень под названием «неконтролируемое бешеное либидо» буквально с полоборота. Хотя «завестись» не значит «легко достичь грани». Когда её губы коснулись горячей плоти, Сохо, конечно, что-то почувствовал, но не сказать, что с его телом произошёл какой-то вау-эффект и он вот-вот уже сейчас прям и достигнет кульминации. Было даже не особо приятно, настолько, что ему вообще почудилось, что кончить он сегодня от минета не сможет. Спустя минут десять-пятнадцать таких мучений Сохо подумал: «Странная фигня». Пока он думал об этом, Ечжин отпустила его ненадолго и зачем-то встала с кровати. У Сохо не особо много было идей, чем она там занимается. Раздевается? Идёт за телефоном, чтоб его такого непотребного заснять? Ну, для него подобное не в новинку уже. Какие ещё варианты могут быть? Музыка в коттедже стихла, песня закончилась, а другая ещё не успела начаться. Было как-то слишком тихо. Затем включилась новая песня, а кровать прогнулась под весом Ечжин снова. Сохо медленно выдохнул. Эта игра начала ему надоедать. А затем его член снова оказался в чужом рту, но на сей раз губы, сжимающие плоть, были более настойчивые. Неожиданно мысли из «как же она хуёво сосёт» прекратились в «ни хуя себе, а что, сразу так нельзя было?». Сохо то было стыдно за собственные мысли, то он снова терял над ними контроль, но вот что было плохо — голос сдерживать стало гораздо сложнее. А спустя минуту-другую сладких мук его голову посетила совершенно гениальная мысль. «Вот бы Ёнджо так сделал» После этого Сохо перестал понимать, что с его фантазией не так. То ли он реально перепил, то ли кукуха у него начала движение куда-то не туда, но даже тот факт, что отсасывает ему явно не Ёнджо, перечёркивало упрямое видение, что это, бля, он. Стоило это мельком увидеть, пусть не наяву, и у Сохо снесло крышу. Завязанные глаза только способствовали подстёгиваемым фантазиям о том, что эти губы, нежные, но настойчивые, сжимающие кожу ровно с той силой, с какой надо, это губы не Ечжин. Кусая губы в попытках не стонать в голос, захлёбываясь в сладкой истоме, Сохо спрашивал себя, как он дошёл до такого пиздецки развратного состояния, когда красивая девушка, значит, для него скучная и хреново сосущая помеха, а вид Ёнджо, который с его членом во рту одаривает своим тёмным страстным взглядом — это заебись. — Ладно, повеселились и хватит… — не найдя сил остановить свою фантазию, попытался остановить Сохо хотя бы Ечжин. Но она не слушалась. Связанные руки Сохо саднили то там, то здесь, так как он непрекращаемо ими дёргал. Неосознанно и резко. Он, должно быть, уже всю кожу себе на запястьях стёр, но эта боль никак не могла сравниться с тем, как хорошо спустя дохера времени ощутить тёплый и приятный язык на своём члене. Горячо пульсируя, член Сохо уже был готов взорваться, и чем ближе был тот самый момент, тем чаще и явственнее перед его глазами возникали пошлые картинки с участием Ёнджо. — Перестань уже, я скоро кончу, — предупредил Сохо, но попытка остановить её в очередной раз оказалась тщетной. Вообще-то предупреждал он лишь из вежливости и какого-то уважения, но при приближении оргазма оставалось всё меньше каких-то других эмоций, кроме радости от накрывшего удовольствия. Вот и в Сохо на тот момент ничего не осталось. Руки, связанные над его головой, онемели вместе с затылком. Голова шла кругом. Всему виной была ещё и выпивка, конечно, но больше всего головокружение подстёгивалось неугомонным ртом, так и не отпустившим красную горячую кожу и всасывающим в себя вязкую жидкость. Наслаждение истязало Сохо. Он вообще не помнил, чтобы когда-либо его так ублажали. Ладно, она была права. Сказала, что сделает хорошо, и своё обещание выполнила. Через пару минут Сохо, наконец, почувствовал, как мягкие губы аккуратно выпускают его плоть, а через пару мгновений его руки освободили. Сохо не спешил сразу же подниматься с кровати. Он даже пошевелиться пока не был в состоянии, поэтому так и лежал с завязанными глазами, пока не оклемался. Сняв с глаз, как выяснилось, атласный алый платок, Сохо обнаружил, что остался в комнате совсем один. Когда дымка эйфории перед взором рассеялась, Сохо неожиданно почувствовал себя как-то… не очень. Ему потребовалось минут пять активной мозговой работы, что непросто в состоянии опьянения, чтобы понять, что его так смутило. Грудь кольнуло чувство вины.***
Music: Stray Kids — Red Lights (Bang Chan, Hyunjin) Сохо вышел из комнаты, слегка пошатываясь. В голове застрял вопрос о том, что же случилось. Почему Ечжин ушла, ничего не сказав? На самом деле он слегка побаивался, что минетом всё не закончится и она усядется ему член, позабыв про защиту, и исход будет понятен тогда — возникнет колоссальная проблема. Однако всё-таки пронесло. Хотя пронесло или нет, а облегчения Сохо от этого не сильно много испытал. Когда с глаз спала дымка удовольствия, стало слишком очевидно, что произошедшее — полная хуйня. И эта поебота вообще того не стоила. Сохо судорожно искал глазами Ёнджо: отвратительно острое чувство вины вгрызалось во внутренности с каждой минутой всё сильнее, а Сохо нуждался в освобождении от груза на сердце. Чем быстрее он всё расскажет, тем лучше. Пусть уж лучше они с Ёнджо по-старинке подерутся, или пусть Ёнджо пошлёт его в пизду. Но вынести в одиночку такие сильные эмоции Сохо не мог. Ёнджо нашёлся на улице рядом с курящими. Выглядел он как-то немного вяло, словно устал от чего-то и сильно хотел домой. Сохо хотел ухватиться за рукав его куртки, но не решился, тихо встав рядом и обращая взор, как и Ёнджо, на огни, зажёгшиеся вдоль улицы. — Мне надо кое в чём признаться, — сказал едва слышно Сохо, опасливо глядя в сторону курящих парней и девиц, но расстояние до них было слишком большим, чтоб его так легко услышали. — Давай, — произнёс Ёнджо, не сводя взгляда с ярко-жёлтых ламп уличных фонарей. — Ечжин… А, неважно, кто она. В общем… У нас с тобой же договорённость, что мы будем рассказывать друг другу, если что-то произойдёт с девчонками. — Да вроде только о серьёзных отношениях была договорённость сообщать, — глухо отозвался Ёнджо, пока что особо никак не реагируя, словно ему было абсолютно плевать на Сохо и его попытки чистосердечно признаться во всём, что бы у него там ни произошло. — Неважно. Случилось так, что она мне… кхм… отсосала. Я её об этом не просил, и вообще не собирался доходить до такого, но перепил и упустил момент, когда можно было смотаться без последствий. Меня это не оправдывает, я понимаю, что тебе оно не понравится. Просто… хотел извиниться. За то, что всё вот так вышло из-под контроля. Если бы мы просто поцеловались, то это было бы не так зашкварно. Ёнджо безмолвствовал. Прошло около минуты, а нервы Сохо уже начали сдавать. — Почему ты молчишь? — Раз пошла такая пьянка… — вдруг проговорил Ёнджо и, наконец, взглянул на Сохо. — Я тоже не без грешка. И, честно говоря, так же, как и ты, совсем не хотел, чтобы всё так закончилось. Чувствую себя изменщиком. Отвратительно. — А что произошло? — напряжённо спросил Сохо, с замершим в один момент сердцем вслушиваясь в голос Ёнджо, в котором зазвучали виноватые нотки. — Меня Есыль поцеловала. — Ч… чего…? — не веря своим ушам, переспросил Сохо, в полном непонимании и потрясении прижав ладонь ко лбу. — Мы выпивали в одной компании, я тоже хлебнул немало. Болтали о том о сём без напряга, местами даже душевно. Я и понять не успел, когда её губы уже к моим прижались. Сохо вдруг почувствовал, как внутри всё скрутило. Слушать, а тем более представлять подобное, было отчего-то немного… невыносимо. — Сказал бы, что квиты, но она же тебе в штаны не заглядывала, правильно? — с неконтролируемым напряжением в голосе спросил Сохо. — Ну да. Сохо сжал губы и ничего не сказал. Его эмоционально мотало и шатало. Не только из-за этого разговора, но ещё и из-за того, что недавние видения, от которых становилось непереносимо стыдно, не давали без пошлых мыслишек с примесью вины смотреть на Ёнджо. И что теперь вообще будет? У Ёнджо была такая непонятная реакция, а у Сохо язык не поворачивался спросить. Они, вроде, и не встречались, но эта чёртова привязанность просто добивала. Сохо, как и Ёнджо, чувствовал себя изменщиком. И мысли об этом вызывали удушье. — Не волнуйся. В тебе я не сомневаюсь. Ты не хотел с ней спать, — неожиданно подал голос Ёнджо, и Сохо, встрепенувшись словно котёнок, которого случайно ногой задели мимо проходя, с лёгкой надеждой в голосе спросил: — Почему ты так уверен? — Да просто… я хорошо тебя знаю, — ответил Ёнджо. — Ну, отсосала она тебе и ладно. Хуй на неё. Как будто она от этого прям как-то сильно ближе к тебе стала, и вы на пороге новых отношений. — Ну нет… Не хочется как-то, спасибо, — чуть усмехнувшись, отозвался Сохо, скрестив на груди руки. — Вот и я о чём. Сохо немного призадумался. Ему удалось почувствовать небольшое облегчение от того, что сказал Ёнджо, и вместе с ним в голову полезло ещё больше грешных мыслишек. — То есть, я тебе не стал резко противен? — с осторожностью поинтересовался он у Ёнджо. — Не стал. — И ты сможешь прямо сейчас пойти и переспать со мной? Ёнджо взглянул на него своим тёмным взглядом, после чего прищурился. — А почему нет? Сохо с практически полной уверенностью мог сказать, что воздух между ними в этот момент заискрил, а атмосфера так накалилась, что её тяжесть ощущалась на пылающих щеках. Они вдвоём, всё ещё довольно сильно пьяные, но возбуждённые этой опасной ситуацией, которая родилась из-за девчонок, с которыми им не посчастливилось этим вечером спутаться, неслись в мотель с такой скоростью, с которой даже за алкашкой перед закрытием магазина не бегут. Благо, ближайший мотель был минутах в семи ходьбы от коттеджа, где они развлекались. У обоих даже мысли не возникло возвращаться в коттедж. Он был им поперёк горла. А вот выплеснуть стресс, возникший в процессе их неловкого напряжённого разговора, хотелось очень уж сильно. Хотелось почувствовать друг друга. Им ни капли это не надоело за столько времени, видимо, раз они в итоге снова очутились вместе в одной комнате. Стоило переступить порог и захлопнуть дверь, как Сохо уже повис на шее Ёнджо, сливаясь с ним в поцелуе. Вообще Сохо так никогда не делал. Они бешено целовались весь путь от порога до постели, нормально не разделись. Сохо толкнул Ёнджо на кровать, а сам уселся на него сверху. В обычное время ему была ненависна эта поза. Ему не хотелось восседать на Ёнджо сверху, то ли от смущения, то ли от какого-то непонятного чувства собственного достоинства, если оно вообще у него осталось. Однако сегодня всё было как-то не так. Ёнджо голодным взглядом наблюдал за Сохо, который снимал свою куртку как элитный стриптизёр, и этот внимательный взгляд прожигал Сохо так, что если б таким взглядом можно было правда поджигать, то от него точно остались бы одни жалкие угли. Сохо кошкой изогнулся, опускаясь к губам Ёнджо, легонько и дразняще целуя, пока рука блуждала по его брюкам, освобождая отвердевшее чистейшее желание. Сохо хитро и чисто по-Лисьи усмехнулся, и его полуулыбка действовала на Ёнджо как щедро влитое в огонь масло. Сохо и сам уже не выдерживал, поэтому, воспользовавшись смазкой и презервативами из мотеля, наскоро себя подготовил и насадился на член Ёнджо, так развратно разведя ноги и выгнувшись, что Ёнджо таки не вынес этого и тихо простонал. Сохо еле слышно рассмеялся, после чего напряжённо закрыл глаза и начал двигаться, коротко и соблазнительно выдыхая. Приоткрыв веки, он заметил, что Ёнджо всё это время не сводил с него взгляда. Наверное, поэтому у него и скакнуло давление или ещё чего там — из его носа потекла струйка крови. — Опа… Только взгляни на себя, — нагнувшись к его лицу и обхватив его обеими ладонями, произнёс Сохо, скорее, не переживая, а веселясь от такого вида Ёнджо. — Ты в порядке? У тебя кровь носом. — Да. — Чего «да»? — дразнился Сохо. — Так завёлся от того, что я сам тебя ублажаю, сидя сверху? Пошляк. Вызовите полицию, у нас тут извращенец. — Сохо… — хрипло простонал Ёнджо, толкнувшись в тело Сохо, непонятно, осознанно или нет. Это движение вызвало такую дрожь в его теле, что желание дразнить Ёнджо как-то поубавилось. — Мне остановиться? Твой кровоточащий нос меня беспокоит. — Нет… — Точно? Сохо провёл по волосам Ёнджо и начал гладить его по голове. Тот тут же напрягся, пытаясь убрать его руку со своей головы. — Не-не-не, только не сейчас… — Но ты же хотел, чтоб я тебя всегда гладил~, — пропел Сохо игриво, и терпение Ёнджо на это раз иссякло за пару секунд прям на глазах. — Да хватит уже издеваться… — психанул он, и его правая рука внезапно скользнула по майке Сохо снизу вверх, к тому месту, где под левым соском находился Лисий знак. Сохо от этого задрожал, одной ладонью накрыв ладонь Ёнджо. — Я просто продолжу, — пообещал он с хитрой, но в то же время как будто ласковой полуулыбкой. Начиная с аккуратных и плавных движений бёдрами, Сохо разгорался. Тихие вздохи превращались в стоны, движения становились всё более резкими, а амплитуда движений всё более широкой. От возбуждения и алкоголя в крови его колотило, но ещё хуже стало, когда он посмотрел на Ёнджо и вспомнил тот дурацкий минет, когда его делала Ечжин, а представлялся упрямо только Ёнджо. Конечно, такого никогда не случится. Сохо в этом даже не сомневался. А как же хотелось… «Да похуй, — подумал Сохо, отпуская всю эту ситуацию. — Если такого не будет, то и переживать ни к чему. Мне всё равно, пока мне хорошо так, как сейчас. А фантазировать я могу сколько угодно и о чём угодно, он всё равно об этом никогда не узнает». С такими мыслями Сохо наконец-то смирился со своими извращенскими мыслями. Его возбуждали и они, и Ёнджо, у которого кровь носом шла от вида доводящего себя до оргазма на его бёдрах Сохо. Выплеснув всю свою страсть на одежду Ёнджо, Сохо не почувствовал ни капли сожаления. Мягко проведя большим пальцем по лицу Ёнджо, он частично стёр кровь из-под его носа, чувственно прижавшись к его губам. То, как теряется адекватность, когда они оба оказываются в постели, вдруг начало заводить Сохо, да настолько сильно, что он вполне себе был не прочь продолжить. Ёнджо, видимо, тоже. Резко вцепившись мёртвой хваткой в предплечья Сохо, он резко ускорил темп, вбиваясь в тело над ним. Совсем не мягко и не нежно. Однако боли Сохо не чувствовал, только вдаривший по нему разряд удовольствия, чересчур яркий, словно яд, разъедающий всё тело. А потом Ёнджо вдруг прорычал, и Сохо содрогнулся от испуга, от предвкушения, от накинувшейся на него и давшей пощёчину безумной страсти. Появление Волка всегда было таким вот помпезным и внезапным, будто слишком приметный персонаж ворвался в шумный паб и стало тихо. Примерно так же всё было для Сохо: время замедляло свой бег, на какой-то момент приглушались эмоции, притуплялись чувства и ощущения. А вслед за тем его начинало разрывать усилившимися в несколько раз, чем было до этого, эмоциями, страсть превращалась из милой кокетливой кошечки в пантеру, которая бьётся о клетку, в которой заперта, с такой силой, что прутья начинают гнуться, но чудом не трескаются и не отваливаются ко всем чертям. Вот и сейчас было так. Едва ли Сохо мог соображать, но в те секунды, когда получалось, он просто начинал молиться. Не пойми кому, но ему просто хотелось найти в себе силы вынести такого Ёнджо: с чёрными большими ушами, вспыхнувшими синими глазами и сексуально-неряшливыми пятнами крови под носом. Ёнджо громко зарычал и скинул с себя Сохо, переворачивая его на спину и снова входя. Он скалился и нескончаемо рычал, будто позабыл, кто он есть. Его движения были немного грубыми, но Сохо было умопомрачительно хорошо. Он и не знал, что сам выпустил Лисью сущность, может, она вылезла в тот момент, когда явился Волк. Да это и неважно было. Сохо попытался прикоснуться к лицу Ёнджо, но его руки были перехвачены и прижаты к мятой простыни. Сохо выдохнул полуразочарованно-полуудовлетворённо. Хотелось рулить ситуацией, а то же время и поддаться страсть как хотелось. Хотелось сохранить остатки разума и хотелось раствориться в Ёнджо без остатка, чтобы тот его поглотил, и он даже не будет против. — Ах, прости… Что-то не так, да? — выдохнул Ёнджо, опустившись к лицу Сохо и говоря ему куда-то в подбородок, стукаясь от быстрых движений об него зубами. И в мыслях у Сохо были только эти зубы, которых он боялся, потому что их укусы болезненны, и в то же время страсть как хотел ощутить на своей коже. — Всё прекрасно, — с чуть заметной усмешкой произнёс Сохо. — Не останавливайся. — Хочу… тебя укусить, — неожиданно признался Ёнджо, но намерение своё пока не осуществлял. — Так кусай, — разрешил Сохо, чувствуя себя невероятно великодушным. — Не могу сопротивляться этому. — Так не сопротивляйся. Только силу рассчитывай. Ёнджо перестал вбиваться в тело Сохо как умалишённый, потянул его левую руку к своему лицу и сначала провёл носом от запястья к логтю, вдыхая концентрированный сладкий Лисий аромат. Сохо следил за ним, ожидая бешеной боли, но никак не думал, что Ёнджо сможет укусить настолько аккуратно и нежно. Боль была, но такая, которую хочется ощутить ещё и ещё. Лёгкая и воздушная, после которой по всему телу разливается приятное чувство прохлады, но не леденящее, а какое-то исцеляющее и щекочещее изнутри, заставляя легонько дрожать всё тело от неописуемых ощущений. Ёнджо провёл языком по укусу и у Сохо закружилась голова. Ёнджо закинул его ногу себе на плечо и ворвался в его тело, и Сохо абсолютно забылся, цепенея и растворяясь в ошарашивающем наслаждении, окутавшим не только его тело, но и мечущееся от противоречивых чувств в сердце.