diamond hell

Сегодня во дворе вновь не стоит покой, ведь хищный зверь уже не спит. Каждый, находящийся на ядовитой территории, прикусывает свой язык, точно ждёт, когда их всех в клочья разорвут: жестоко и кровожадно. Оборачиваются по сторонам: судорожно и пугливо. В их венах кровь стынет, сердце глухо бьётся в груди, и черти перед глазами пляшут. Никто им не позволяет сдвинуться с места и укрыться хотя бы за высокими деревьями поблизости. Их могут и там обнаружить. Они слышат очень тихие шаги, и всё это лишь воображение, построенное на страхе и испуге, которые пульсируют острой болью в висках. Шепчут слова богам, в которых они верят и которым поклоняются, и раз эти люди все ещё живы на этой земле, то, вероятно, их слышат. Но им самим кажется, что если двинутся лишний раз слишком резко, то их смогут найти и не оставят ничего похожего на человека. Мысль подобная будоражит и сводит с ума всё сильнее с каждой никчемной минутой, пропитанной трусостью. Единственный хозяин территории, где находятся запуганные, несмелые, изредка очерчивает их силуэты холодным взглядом и восхищается тем, сколько в них страха живёт только из-за одного живого существа. Они ничего не знают о смелости. Ему порой бывает тошно от подобного поведения, но винить этих людей ни в чём не собирается, так как он один тут знает язык не только человеческий. Он вырос в таких условиях, был воспитан по-другому: необычно и дико для остальных жителей планеты. Почти с рождения учился тем вещам, из-за которых могут посчитать его сумасшедшим, безумцем на этой ядовитой территории. А яд протекает по земле только из-за образа жизни, взглядов, принципов, традиций. Альфа смотрит на вооруженных охранников его дома — те воевали, видели множество смертей, но по-прежнему имеют страх в груди, — теперь выразительные глаза держит на оранжевом заходящем солнце, которое своим тусклым светом освещает всю Ботсвану, и позже возвращает к своим рукам с двумя большими острыми ножами. Их он звонко точит друг об друга, замечает яркий блеск и отражение своего лица. Видит того, кого боятся многие люди на этой земле. Сам себе построил ужасающую репутацию. Мужчина вновь отвлекается от своего занятия, откладывает холодное оружие на каменистую землю и поворачивает голову. Слышит приближающиеся шаги и полностью переключается на этот звук. Темнокожий альфа лет двенадцати всем телом трясётся, и по вискам его капельки пота катятся. Поднос, который он держит в своих детских руках, шумит вместе с его сердцем. Боится, но пытается скрыть это перед хозяином ядовитой территории. А тот всё видит, не злится, только лишь чувствует, как пробуждается в нём интерес. Этот парнишка, двигающийся в его сторону, до ужаса сейчас напуган, страшится живого существа, но продолжает идти к нему, периодически осматривая огромный двор, откуда может выскочить он. С таким же страхом оглядываются и охранники, стоящие у высоких железных решетчатых ворот. Они все дети. Они все одинаковые. Мальчишка приближается и сразу опускает запуганный взгляд, жуя губы и понятия не имея, с чего ему нужно начать. Здесь он новенький: не прошла и неделя с его прибытия в этот огромный дом. — Сэр… — совсем негромко слышится его детский голос, а старший только выгибает бровь. — Чон-Рено, — вспоминает, как папа говорил ему, что хозяин дома больше предпочитает, чтобы его звали по фамилии. — Ваш… — он протягивает поднос чуть вперёд и понимает, что снова забыл, как называется алкоголь, наполняющий небольшой хрустальный стакан. — Ваш… — повторяет и проглатывает слюну. — То, что вы просили. — Ром, — помогает ему Чон-Рено. — Это ром, Ези, — берёт стакан с напитком и кивает. Мальчик поднимает на него удивлённые глаза, не рассчитывая, что мужчина будет помнить его имя. — Почему ты так боишься? — сужает свои ярко-серые глаза, немного склонив голову. Ези хлопает густыми чёрными ресницами. Неужто старший альфа действительно не знает, почему всем на этой территории сейчас страшно? Даже сам Бог об этом догадывается. Должен и львиный Бог догадаться… — Вы выпустили Диего, — произносит это так, точно пытается донести до Рено всю глубину его безумия. — Он не монстр, — стальной голос пугает. — Он хищник, сэр… Уголки сухих губ старшего немного дёргаются, и безразличный отводится взгляд в сторону. Его хищник. Диего поблизости не видно. Его мальчик развлекается, довольствуется хождением по земле, чистым вечерним воздухом и большим оранжевым солнцем, которое дарит свой теплый свет. Зверь его лучи ловит и рычит. Тоже живое существо, и оно точно так же, как и люди, желает быть свободным и отпущенным, но в отличие от жалких людей, он не трус и не боится созданного Богом. Сильнее, мудрее и опаснее. Этого могущественного хищника наконец слышно: звуки, которые он издаёт, привлекают драгоценное внимание Рено, а темнокожего мальчишку заставляют вздрогнуть и обернуться, огромными напуганными глазами шастая по территории. Страх у него танцует в крови, и сердце бьётся загнанной в угол жалкой пташкой. Он содрогается от противоречивых ощущений, что замечает и мужчина рядом с ним. Чон-Рено бесцветно смотрит на Белло Ези, на двенадцатилетнего альфу из бедной семьи, работающей в этом большом особняке. Мужчина знаком с ним пару дней, и тот ещё никак не привыкнет к обычному образу жизни хозяина этого очага ужаса и безумия. — Ези, — холодно призывает и получает должное внимание к себе. — Пойди в дом, попроси положить мясо для Диего, — младший быстро кивает и собирается уйти. — И принесёшь мне его сам, — а эти слова уже казались намного страшнее. — Что?.. — переспрашивает, не веря. — Ты меня услышал. Но кажется, что ослышался. В груди копошится ужасное чувство трусости и обиды, но Ези никак не может возразить или высказать своё нежелание выходить во двор во второй раз, да и ещё с сырым куском мяса для хищника. Ему остаётся только невнятно опять кивнуть старшему и торопливо пойти к лестнице, ведущей к дверям особняка. А сам владелец дома хмыкает на пугливую реакцию мальчишки. Он, не сделав глотка, опускает стакан рома на землю и поднимается с небольшого кресла. Разминая ладонью шею, на которой детально прорисована морда льва, альфа точно готовится к жестокому кровопролитному бою. Опять. Его серые глаза яркие, спокойные, однако заинтересованность в предстоящем через пару минут в зрачках мелко блестит. Проводя кончиком языка по нижней губе, Чон-Рено взглядом бегает по обширному двору, где пока не виднеется любимая фигура — она слышится так чётко и громко, что невозможно скрыть своё восхищение и искреннюю любовь. Но эти звуки нисколько не могут успокоить охранников у ворот. Они к ним не привыкли. Никогда не привыкнут, потому что не воспитали его, как это сделал Чонгук. Когда из дома наконец-то выходит Ези, держа в руках небольшой поднос с куском мяса, Рено вновь усмехается и заводит руки за спину. Ожидает его, смотрит и издалека слышит, как отчаянно ломает сердце грудную клетку маленькому альфе. Тот всё ближе к нему, часто оглядывается по сторонам и что-то шепчет себе под нос. Неужели молитвы? Мужчина сгибает бровь и поворачивает голову, слыша ещё один громкий рёв, которым он мог только гордиться. Его мальчик очень подрос, стал крепким, поэтому всех так пугает. Может быть, у Чон-Рено его звуки вызывают довольную улыбку, но у Ези они вызывают желание спрятаться за одну из колонн. Только его ждёт сам Рено, и он не может себе позволить выполнить желаемое, иначе правда получит заслуженное наказание. А этого сейчас хочется меньше всего. Уже каждый житель Ботсваны наслышан о жёстких методах расплаты за непослушание. — Сэр, вот мясо, — шепчет Ези, становясь напротив мужчины и чувствуя, как слёзы подступают к выразительным глазам. — Можно я уже пойду в дом?.. Детское сердце так и просится к папе. — Нет, — мороз и холод. Мальчик от подобного ответа сильнее сжимается и прикусывает до боли губу, а затем послушно переводит взгляд туда, куда смотрит Чонгук. Теперь глаза Диего появляются в полутьме. Страх бьется в груди вторым сердцем, в горле резко пересыхает. Ези хочет убежать отсюда, когда видит, что хищное животное выходит из-за угла особняка, показывает, что здесь является тоже хозяином. Он смотрит на темнокожего мальчика и стоящего рядом с ним высокого мужчину, показывающего гордую улыбку на сухих губах. Шаги его, медленные, уверенные, ведь он хорошо знает себе цену и как величественно он сейчас выглядит под оранжевым светом закатного неба. Гуляет смело и грациозно, пронзает острым взглядом, чуя еду где-то рядом с собой. Взгляд — дикий, свободный, всесильный. Полоски, плавно расположенные на его бархатной шерсти, всегда могли привлекать чужой взгляд, сводить с ума и молить о помиловании. Тёмные полосы — тени от высоких деревьев, а между ними горят желтые блики африканского солнца. Весь вид зверя умиротворённый, но от него почему-то дрожь бежит кошмарно по коже. Так красив и молод. Рено от него заинтересованный взор отвести не в состоянии, как и застывший бедный Ези. Он впервые видит зверя так хорошо и чётко, до этого был лишь наслышан о могущественном Диего, чей внешний вид вынуждает каждого поверить в Бога. Даже обыкновенные шаги гипнотизируют всех на этой территории. Чонгук опускает глаза на Белло Ези и хмыкает. — Поднеси ему поближе его закуску, — мальчик глотает нервно слюну и ошарашенно смотрит снизу вверх на Чон-Рено. — Единственный способ спастись от хищника — скормить ему что-нибудь другое, — читает поучительно ему то, во что Ези не верит, и старший опускается на корточки перед ним, заглядывая в стеклянные округлившиеся глаза. — Ты не хочешь быть съеденным им, ведь так? — тот молчит. — Тогда дай ему то, что он хочет, и он тебя не тронет. — Сэр, пожалуйста, — молит его дрожащим голосом. — Он тигр, я никогда к ним не подходил… — говорит ему очевидные вещи, надеясь на жалость. — Это опасно… — Отнеси Диего это мясо, Ези, — твёрдо и неоспоримо. В миг мальчику становится страшнее от Чон-Рено Чонгука, нежели от огромного молодого тигра, медленно движущегося в их сторону. — Я не могу… — тихо шепчет, смотря лишь в серые глаза напротив. А кто бы смог? Видимо, только сам хозяин этого зверя. — Ты не должен так говорить, — Чонгук немного наклоняет голову к плечу. — Ты ведь даже не приблизился к нему, значит, и не знаешь точно, можешь или же нет, — Ези поджимает губы. — Вперёд, — приказывает, кивнув в сторону Диего. Бенгальский тигр всё ближе к ним, продолжает двигаться и держит свои жёлтые глаза только на незнакомом ему человеке. Впервые видит, поэтому так хищно анализирует, заставляя Ези затаить дыхание и сделать наконец-то напряженный шаг вперёд. К Диего. За ним внимательно наблюдает и Рено, который спокойно встаёт обратно на ноги и выпрямляется в спине. Мальчик правда хорошо держится. Чонгук уже рассчитывал, что он расплачется и просто унесётся отсюда. За ним бы не пошёл: не ему судить подростка за вполне существенный и логичный страх. Не каждый здесь решается подходить к Диего и кормить его. А правильнее, так ещё никто не делал. Только Чон-Рено к нему настолько близко находится: живёт с ним в одной комнате и не смеет даже бояться этого зверя, которого сам спас, сам и воспитал. Тигр его лишь в шутку может укусить, не причиняя сильной боли. Но Ези кажется, что настал тот день, когда ему придётся попрощаться со своей короткой жизнью. Уж точно не думал, что умрёт от клыков тигра. Подобные ужасы ему в голову никогда не лезли. Диего, замечая и чуя кусок мяса, ускоряет свой шаг и издает негромкий рык, что может только сильнее напугать мальчика, который по-прежнему надеется на разумные мысли Чонгука, стоящего позади, но останавливаться не собирается. Раз суждено умереть сегодня, пусть так и будет. Ези уже смело смотрит в глаза приближающемуся к нему тигру и останавливается в паре метров от Чон-Рено, опускаясь на корточки и держа свой взгляд на безумно красивом звере. Этому смелому шагу старший альфа даже немного удивляется, наблюдая за происходящим и слегка ухмыляясь. Младший прикусывает нижнюю губу и опускает взор на алый кусок мяса на серебряном подносе, который он кладёт на каменистую землю, делая неуверенный маленький шаг назад. Он до боли жмурит глаза и сжимает крепко пальцы в кулак, уже начиная чувствовать несуществующую боль, принесенную ему в скором будущем голодным тигром. За эти секунды успевает попрощаться со своими родителями, шепотом просит прощения у них за все свои оплошности, слушая приближающиеся шаги. У него, кажется, сердце остановится раньше, чем зверь подойдёт. Но… Солнцем целованный тигр — Диего — рычит на весь двор, величественно разгоняя птиц на деревьях и на крыше особняка. Ези испуганно распахивает веки и видит перед собой злую морду и огромную пасть животного, которое всаживает в следующую секунду клыки в кусок сырого мяса. Он не прекращает рычать на мальчика, точно пытается что-то ему сказать этим. Но подросток только ошарашенно смотрит в жёлтые глаза и забывает дышать, падая пятой точкой на землю и открывая рот. Диего лишь забирает мясо и отбегает в сторону, швыряет свою закуску подальше от мальчишки, ложится рядом с ней и спокойно начинает облизывать и поедать любимое лакомство, лишая Ези мысли о возможной смерти. С удовольствием и рычанием отрывает маленькие кусочки, сразу же их проглатывая и иногда поглядывая на своего хозяина. Чонгук слабо улыбается, смотря на тигра и пряча обе руки в карманы чёрных брюк-карго. Он медленно переводит с него взгляд на мальчика, лежащего на земле и глядевшего с прежним шоком на тихого Диего, который больше не обращает на него никакого внимания. Зверь занят своей настоящей едой, а не человеком, который поднёс её ему. Наверное, только Чонгук до последних секунд был убеждён, что Диего не тронет Ези. В своём тигре и в своих львах никогда не сомневается. Каждое их движение наперёд знает. Темнокожий мальчик и многие иностранцы рассчитывают, что каждый африканец разговаривает с животными на равных, понимает их мысли и язык. Но во всей Ботсване мало таких. Единицы. И среди них на вершине стоит Чон-Рено Чонгук — львиный Бог. Только Белло Ези сейчас кажется, что мужчина в свои двадцать восемь лет стал ещё и покровителем тигров. У молодого альфы с трудом получается подняться с земли, отвести взгляд от Диего и обернуться к его хозяину, смотревшему так остро и пронзительно на него. Теперь Чонгук к ним приближается: спокойно и медленно. Но Ези больше не боится, будто тигр одарил его невероятной храбростью из-за близости с ним. Альфа верит в подобные сказки, услышанные из чужих уст. Верит и в то ужасающее чувство, что хранится в груди мужчины, у кого на шее чёрными чернилами изображена морда льва. Истинный львиный Бог. Этот Бог становится в метре от уже не напуганного мальчика, а восхищенного увиденным две минуты назад. Конечно же, его поразило то, как близко к нему был молодой бенгальский тигр. Эту историю друзьям и одноклассникам рассказывать побежал бы, но те ни за что не поверят, поэтому важное воспоминание поселит глубоко в сердце. — Сэр… — шокировано начинает Ези, глотнув слюну. — Диего не тронул меня, — смотрит на Чонгука, хмыкнувшего себе под нос. — Почему? Он ведь мог… Хватило бы пары секунд, чтобы зверь кровожадно растерзал его. — Ты скормил ему что-то другое и остался нетронутым, — раздаётся басистый тяжелый голос. — Клыки и когти не всадились в тебя лишь по этой причине. Он хищник, а не убийца, — Ези немного расслабляется и коротко кивает, запоминая его слова. — Ему нужна еда — не чья-то смерть, — Рено, закончив, смотрит уже на своего полосатого мальчика. — Он очень красивый, — тихо признается Ези, тоже взглянув в сторону зверя. Чонгук опускает на него глаза и усмехается. — Невероятно красивый, — вслух подтверждает. Ези улыбается и в конечном итоге не таит в себе вопрос: — Могу я теперь пойти?.. Рено кивает без слов. Ези широко улыбается и берёт с земли поднос, после чего бежит в огромный особняк, желая рассказать о случившемся своему отцу, который отвечает за кухню. На полосатой шерсти сказочно играют яркие лучи заходящего африканского солнца. Чонгук в данный момент очарован этим видом перед собой. Диего сильно подрос. Ему только полтора года, но размеры у него, как у взрослого тигра. Сложно поверить, что не так давно зверь был зверьком, совсем крохотным, и постоянно вился рядом с Чон-Рено, не отходил толком от него: лез, игриво рычал и кусал хозяина за ноги, желая привлечь должное внимание к себе. Привык к Чонгуку слишком быстро. После того, как Чонгук забрал его раненным взрослыми зверями к себе, тигрёнку хватило две недели, чтобы довериться полностью и тайно залезать на грудь альфы по ночам. А когда не мог уснуть, царапал и кусал за подбородок, вынуждая Чонгука проснуться. И тот просыпался, играл, кормил и возвращался обратно в постель, а за ним и маленький Диего своей величественной походкой. По сей день тигр делает то же самое. Чонгук с улыбкой на губах медленно подходит к животному, которое с диким аппетитом закидывает в рот оставшийся маленький кусок мяса. Диего сам подрывается с места и бежит к своему хозяину, присевшему на корточки. Тигр сразу лезет на него, будто с настоящими человеческими объятиями, игриво начинает издавать рыки, отчего Рено шире улыбается, хлопая и гладя большой ладонью зверя по животу. Тот не успокаивается, уже языком проводит по шее альфы — показывает свою истинную любовь к нему. Чонгук опускается на землю и двумя руками ведет по мягкой шерсти тигра, уделяя положенное внимание месту за ушами, как Диего и любит. С подобной лаской становится котёнком. Крутится, облизывает, где хочет, и тычется носом в подбородок Чон-Рено, который смеётся над таким поведением. Его за такое никогда никто не посмеет поругать. — С каждым днём тяжелее и тяжелее становишься, Диего, — хмыкает Чонгук и продолжает гладить его. — Своим видом всех вокруг пугаешь, большой мальчик, — тигр отстраняется и обходит мужчину, уже прижимаясь к его спине и проводя языком по загривку русых волос. — Одного меня никогда не вспугнёшь, даже не рассчитывай на мой страх, — Рено поворачивает голову к Диего. Тот на него тихо рычит, словно отвечает на сказанные слова. — Мы с тобой два хищника, и одному Богу известно, кто из нас опаснее. А Чон-Рено уже знает, кто опаснее на этой земле.