diamond hell

Так и жил: шалил в мечтах со скуки, терпел муки и разочарования. В который раз дал он себе слово скорее вернуться домой. Лишь там обретёт спасение, покой в сердце, повезет — кусочек счастья. Это место заставит его забыть все печали и всю боль, разрешит чувствовать себя так, будто он выпил бутылку вина. Очередной щелчок и очередной сохраненный божественный кадр на флешке дорогого нового фотоаппарата. Медовые глаза мгновенно цепляются за сделанную фотографию, что высвечивается на небольшом экране. Здешние пейзажи до конца жизни будут вынуждать молодого парня отчетливо ощущать очарование, восторг и восхищение. Взглянув на эти красоты, человек в состоянии избавиться от любой заразы и боли. Здесь ослепшие станут зрячими, оглохшие познают мир звуков. Чистое голубое небо, тёплое ноябрьское солнце, высокие и низкорослые деревья, бегающие по территории дикие животные, всё — всё вынуждало улыбнуться и расслабиться. Молодой альфа за рулем чёрного джипа, на котором было легко передвигаться по неровным дорогам, поворачивает голову к сидящему на пассажирском сидении омеге, который рассматривает с легкой улыбкой на губах сделанную фотографию. Среди пепельных шелковистых волос путаются чистые лучи необъятного солнца. Скользя ниже, они решаются трогать открытые участки светлой кожи, точно специально освещают заметные следы на теле. Водителя с первых секунд привлекла одна яркая черта этого парня. Это быстро бросилось в глаза. Всю дорогу мужчина не находит сил выкинуть из головы любопытство: то следит за дорогой, то переводит взгляд на пассажира, тайно рассматривая не только симпатичное лицо. Прежде не удавалось подобное увидеть. Это поневоле устрашает, пугает, вынуждает задуматься и свои теории в мыслях построить, а спросить африканец вряд ли осмелится. Возможно, омега не хочет говорить об этом, скрывает что-то и чувствует боль, когда посторонние люди обращают внимание. Альфа жуёт нижнюю губу и смотрит на дорогу, несильно нажимая на педаль. Омега хлопает ресницами и медленно поворачивает голову, взглянув на водителя. Рассчитывал, что ему кажется, что парень его детально рассматривает по довольно ясной причине, но теперь окончательно убедился в этом. Тот сразу паникует, стыдясь своего бессовестного поведения. А омега тем временем просто смущается, покрывается легким румянцем и тянет глубокий вырез белой футболки вверх, слегка прикрывая острые ключицы, которые только что внимательно исследовали. Обоим от этого действия становится ещё более неловко. У Ким Тэхёна толком ничего не получается скрыть. Остаётся смириться — этим он занимается на протяжении семи лет. — Извините, — тихо говорит водитель и поджимает губы. — Я не должен был. — Вы не первый и не последний, — тянет губы в легкой улыбке Тэхён и смотрит по-доброму на альфу. — Я должен уже привыкнуть к подобному вниманию, не переживайте, — хмыкает и переводит взгляд на экран фотоаппарата, настраивая цвета. — Это не некрасиво, — решается на комплимент и боится реакции парня, слыша тихий смех. — Правда, — кивает несколько раз он, следя за дорогой. — Скорее, это очень необычно, загадочно… — В этом нет никакой загадки, — отвечает Тэхён и мягко улыбается. Всё элементарно. Но все продолжают задавать вопрос: «Что это?» С кем бы ни познакомился — обязательно спросят, а он спокойно ответит. Ему не надоело. С каждым разом всё сильнее и сильнее поражает своей историей. Как выжил? Темнокожий альфа больше не затрагивает эту тему, да и Тэхён просто направляет камеру на невероятные пейзажи. До сих пор дух захватывает: слишком красивым, слишком нереальным всё вокруг выглядит. Он делает сразу несколько фотографий для своего архива и лишь через некоторое время понимает, что они совсем скоро прибудут к нужному месту. Эта мысль заставляет зажечься пламя не только в медовых глазах, но и в самом сердце. Парень и отсюда фотографирует любимый вид, рядом с ним точно не стоят городские улицы. Это не Гонконг, который быстро полюбился. Это не Нью-Йорк, куда помчался на неделю. Это даже не Сеул, где начал строить свою новую жизнь. Это нечто поистине красивое, настоящее, божественное, не тронутое современным взглядом. Тут можно увидеть прошлое. Водитель сразу замечает подобную реакцию и приподнимает уголок губ, смотря на омегу. На его лицо. Больше не переходит черту и не опускает взгляд куда не положено. Анализирует лишь глаза, глядевшие кропотливо в даль, из-за которой у Тэхёна не получается сдержать в себе желание ещё шире улыбнуться. Он спешно отключает свой фотоаппарат и просто довольствуется видом. Чем дальше они едут, тем больше видят диких животных, отдыхающих и гуляющих по бескрайней травянистой местности. Тэхён выглядывает в открытое окно, замечая не слишком далеко любопытную зебру, которая хлопает густыми ресницами и глядит на проезжающий мимо джип. Когда они оказываются уже дальше от этого зверя, омега всё же оборачивается и смеётся, видя, что зебра до сих пор смотрит на него. Как же скучал… От любви к этому месту в груди цветы раскрываются, точно после долгого сна. — Вы впервые в Ботсване? — спрашивает водитель. Тэхён, расплываясь в счастливой улыбке, поворачивается к нему. — Почему вы так подумали? — Вы очарованы местным видом. Тут любой в восторг от увиденного придёт. Птицы над ними летают и громко поют. Вокруг одни животные: родители и их детеныши. На одном из высоких деревьев можно обнаружить гепарда, прячущегося от палящего африканского солнца. Пока ехали по неровной дороге, Тэхёну удалось увидеть семейство слонов, пьющих спокойно воду. Их омега запечатлел на фотографии, выйдя из джипа на пару минут. — Это мой дом, — с гордостью отвечает Тэхён, приподнимая немного подбородок и впитывая глазами вид перед собой через лобовое стекло. — Я здесь родился, — на губах сверкает широкая белоснежная улыбка. — Я приехал на Родину. Родился в волшебном и до жути красивом мире. Первые шаги были проделаны на этой земле, в Ботсване омега начал лепетать невнятные слова, именно здесь многому научился, и по сей день он помнит каждую мелочь, которую в голову вбивали не только его родители, но и другие жители государства в Южной Африке. Тэхён хранил в голове и сердце все детали, унёс их вместе с собой в другую страну и вернулся обратно, ничего не позабыв. И сейчас только понимает, насколько сильно он скучал по родному континенту, по всем знакомым, одноклассникам и друзьям, с которыми рос. Но больше всего Тэхён соскучился по своей кровинке. По старшему брату, что сейчас, видимо, на улице стоит и ждёт его возвращения домой спустя четыре года. Тэхён часы считал до долгожданной поездки. И вот она, перед глазами вся красота, снящаяся ему сладкими ночами. Альфа действительно удивляется озвученному факту. Нисколько не ожидал услышать, что этот светлый паренёк родом из Южной Африки, поскольку таковым не выглядит, и считал его туристом. Альфа ведь обыкновенный таксист, и Тэхён у него был первым клиентом сегодня. Рано утром с широкой улыбкой и фотоаппаратом в руках запрыгнул в чёрный джип, диктуя адрес и сразу предлагая деньги. — Признаюсь честно, я не мог и подумать, что вы местный, — дергает бровями альфа и усмехается. — Взглянув на азиата, никто бы не решил, что он ботсванец, — пожимает плечами Тэхён, ни на секунду не прекращая улыбаться. — Я не имел в виду вашу расу, — сразу поправляет его добрым и мягким тоном водитель. Омега выгибает бровь и в неясности смотрит на темнокожего альфу, постепенно погружаясь в свои запутанные мысли. Сказанные в его сторону слова странным образом повлияли на него: вынудили задуматься и невольно проглотить слюну. Больше всего боялся, что в другой стране прекратит быть тем, кем истинно является. Всеми силами держал в себе истоки, традиции и нравы африканских земель, то, чему его с рождения учили. Родители из своих сыновей делали добрых, миролюбивых, честных людей, лишая обоих алчности и злобы. Независимо от настоящей нации, они пытались взрастить в них душу африканца. Тэхён чувствует, что и ныне таков. Четыре года жизни в Южной Корее не отняли у него сердце вместе с душой. Ким Тэхён был ботсванцем и будет являться им даже на другом свете. Только через некоторое время взгляд омеги падает на собственную дорогую белую обувь и такого же цвета джинсовые шорты чуть выше колен. На правом запястье сверкает бриллиантовый браслет, подаренный дедом, от которого отказаться не мог, хотя до сих пор стыдится его носить. Узнать боится, какова цена этого украшения. Он его получил два месяца назад в качестве подарка на свой восемнадцатый день рождения. Отнекивался, умолял убрать с глаз подобный браслет, уверяя, что и без него обойдется и будет жить счастливо, однако отец папы уж чересчур щедр по отношению к своему младшему внуку, с которым четыре года жил под одной крышей. Тэхён получал и, вероятнее всего, будет получать и в Ботсване от деда вещи, украшения, крупные суммы на карту. Ему этого совершенно не хочется на африканской земле, если только не собирается снимать эти деньги для нуждающихся. А ему самому хватило и того, что он просто, наконец-то, выбрался из Сеула. Смог вернуться на родную землю. Он хочет вновь пахнуть Африкой, а Африка — им. Поглощенный своими мыслями и тревогами, Тэхён не успевает заметить, как они приехали к нужному месту. Месту, где он родился и где рос до четырнадцати лет. Джип на низкой скорости въезжает в маленькое поселение с довольно большим количеством аккуратных простых домов. Здесь спокойно и по-домашнему уютно. Здесь есть шанс спастись. Здесь у Тэхёна, окруженного своим прошлым, получится дышать полной грудью. Он даже постарается забыть тот ужас, случившийся с ним семь лет назад. Простит Ботсване всю моральную и физическую боль. Машина останавливается где-то посередине пустой улицы, и именно в этот момент сердце Тэхёна начинает биться в два раза быстрее. Водитель быстро глушит мотор и выходит, направляясь к багажнику, дабы помочь омеге с его чемоданами, а Тэхён так и остаётся сидеть на сиденье. Страшно выходить, в какой-то степени даже стыдно. Он такое долгое время не ступал на эту землю, что сейчас считает себя недостойным вновь шагать по этим африканским улицам, точно предал их и обменял на сеульские. Брат так не поступил. Тэхён — да, и от этого тошно. Но на тот момент решения за него принимали другие. Губы растягиваются в нежной и слабой улыбке, а рука тянется к ручке двери, которую он через пару секунд осмеливается открыть. Свои светлые глаза останавливает на уже виднеющейся фигуре. Парень, что старше Тэхёна на восемь лет, стоит со скрещёнными на груди руками, улыбаясь уголком губ и разглядывая лицо своего младшего брата. Омега закрывает за собой дверь и поправляет ремешок от фотоаппарата, что висит у него на шее. Смотрят друг на друга и лишь улыбаются широко, не веря собственным сердцам, которые сообщают им, что вновь на этой территории они вместе. Тэхён всё ещё чувствует себя во сне. Он так желал этого. Сотни раз парень просился на родную землю и столько же раз ему отказывали, что вскоре омега начал сомневаться в возможности возвращения домой. — Джухёк... — на выдохе произносит. Тэхён закидывает фотоаппарат на спину и подбегает к брату первым, врезаясь в него. Альфа хрипло смеётся и все силы вкладывает в объятия, заодно целуя в пепельную макушку со всей своей любовью к этому человеку. Омега рядом с ним совсем крохотный, как это было в детстве. Нисколько не изменился. Вечно на носочки встаёт, когда пытается обнять Джухёка, который умиляется и поглаживает ладонью спину. Тэхён ярко улыбается, когда альфа легко поднимает его с земли и сжимает крепко в руках, оставляя короткие поцелуи на плече. Омега слегка отстраняется и смотрит на него, излучая одно тепло и искреннее счастье, которого старшему Киму так не хватало шесть месяцев. Полгода в разлуке. Полгода в мучениях друг без друга находились. — Тэхён, — наконец-то слышит его голос омега. Джухёк опускает парня на землю и целует в лоб. — Ангел, — младший поднимает на него глаза и морщит нос, улыбаясь. Так нежен и ласков с ним бывает мужчина. — Я ужасно ждал этой поездки. — Мне кажется, я вряд ли найду силы, чтобы вновь отпустить тебя. Омега хитро смеётся и делает шаг в сторону, чтобы увидеть стоящий маленький, но красивый и аккуратный дом. — И не ищи, — отвечает Тэхён, взглянув на брата. — Вдруг я больше не вернусь в Сеул, Джухёк? — хмыкает и оборачивается, замечая таксиста с двумя яркими чемоданами, принадлежащими Тэхёну. Старший Ким окидывает младшего подозрительным взглядом, после чего подходит к водителю чёрного джипа и берёт у него чемоданы, тихо поблагодарив. Тэхён со своего места кивает таксисту и улыбается, благодаря. Омега снова поворачивается к родному дому, отчего в уголках медовых глаз собираются слёзы. Всем телом расслабляется и вбирает в легкие тёплый воздух, оглядывая дом перед собой. Он-то точно поменялся за четыре года, пока Тэхёна здесь не было. Стал красивее, хотя и раньше был таким, но сейчас в нём чётко заметны изменения снаружи, видимо, и внутри всё стало по-другому. Старший брат определённо хорошо постарался улучшить здесь всё. И дело касается не только лишь их очага, но и соседних домов. Немалые карманные деньги Тэхёна точно пошли на пользу. Не зря он их тайно перечислял Джухёку. — В каком смысле не вернешься обратно? — серьёзно спрашивает альфа, когда подходит ближе. — Просто мечтаю… — прикусывая губу. — Мечтаешь? — А ты запрещаешь? — весело хмыкая, забирает у брата чемодан и уходит к дому. Мужчина щурит глаза и смотрит внимательно на отдаляющуюся спину Тэхёна, задумываясь и идя вскоре за ним. Омега первым входит в дом, затаивая дыхание и поджимая до легкой боли губы. Джухёк же не торопится, поглядывает на младшего и почему-то переживает из-за его реакции. Тот осторожно ступает по новому деревянному полу и очень медленно оглядывается по сторонам, заинтересованно хлопая чёрными ресницами. Четыре года… Тэхён правда уже потерял надежду, что вернется опять в этот дом. Одна его сторона просилась обратно, вторая — боялась. Раньше они жили вчетвером, сейчас их только двое. Джухёк закрывает двери за собой, ни на секунду не отводя от брата глаз. Полностью на нём сосредотачивается. Ему важно знать, что Тэхёну до сих пор приятно здесь находиться, независимо от некоторых изменений. Толком ничего не поменялось: стало красивее и чище. Джухёк очень постарался навести порядок в своём доме, окончательно погрузился в это дело. Отвлекался физическим трудом, не хотел подпускать к себе боль и грусть после того, как остался совсем один в Южной Африке. После того, как родной дед забрал младшего брата к себе в Сеул. Отец папы рассчитывал, что четырнадцатилетнему подростку будет в Корее намного лучше, нежели в Ботсване. Там молодой омега попытался бы думать о других вещах, уделил бы время различным творческим занятиям, так как в Сеуле есть такая возможность, в Ботсване — нет. Тэхён так и поступил, точнее, просто послушался деда и пошёл в школу, которая была забита учениками, в отличие от африканских школ. В школе на родине не было настолько много детей, и половины даже. Поэтому поначалу Тэхён был очень скован рядом со сверстниками: привыкал к таким большим изменениям довольно долго, порой и боялся находиться в настолько больших компаниях. Они не были похожи на жителей Ботсваны. Абсолютно разные люди: у них другой образ жизни, отличные взгляды и странное поведение. Но в какой-то момент Тэхён понял, что это у него просто другое сердце. Полгода был очень тихим. По ночам под одеялом плакал, дрожал всем телом и шевелил мокрыми персиковыми губами, просясь к брату. Дед пытался забрать к себе и Джухёка, но альфа категорически отказывался от подобного предложения. На тот момент ему было двадцать два года, и он вправе был решать сам, что для него лучше. Дед не стал настаивать, лишь предупредил, что обязательно будет помогать ему с деньгами. А Джухёк временами прилетал в Сеул только ради Тэхёна. И единственно в эти периоды младший брат поистине чувствовал себя хорошо, словно ничего ужасного не произошло в его короткой жизни. — Красиво, — с улыбкой проговаривает Тэхён, посмотрев на альфу. Старший издает тихий смешок и оставляет чемоданы у стены, подходя ближе к омеге. — Я рад, что ты так считаешь. — Тут по-прежнему тот же уют, что и раньше, — очарованно вздыхает, продолжая осматриваться. — Всё та же теплая атмосфера… В Сеуле такого тепла не было. — Боялся, что тебе не понравится, — говорит Джухёк. — Я пытался особо ничего не менять, дабы не лишить этот дом прошлого. От его слов Тэхёну теплее становится. — Ты правда сохранил прошлое в этом маленьком волшебном доме. — Наши воспоминания отсюда не исчезнут. Младший Ким поворачивает голову в сторону мягкого кремового дивана, обращает внимание на маленький стеклянный столик рядом с ним. Долго оглядывать его не приходится, быстро замечает свою собственную фотографию в небольшой рамке. Это селфи, и брат действительно распечатал его, наградив рамкой и поставив на видное место. Тэхён на фотографии широко улыбается, ведь он тогда сфотографировался именно для Джухёка, который задыхался без него в Ботсване, а омега быстро включил фронтальную камеру и улучшил настроение брата своей улыбкой. — Джухёк, — альфа вопросительно мычит, смотря на Тэхёна, подошедшего медленным шагом к дивану и удерживающего взгляд на фото в рамке. — Я хочу остаться, — со страхом произносит, опасаясь реакции старшего. — Меня не тянет обратно в Сеул, — прикусывает до боли губу и глядит на брата. Альфа вздыхает и подходит к нему, взяв ангельское лицо в свои большие ладони и начав рассматривать каждый миллиметр. Такой бледный. Кожа светлая, не такая, как раньше. Корея отняла у него одну из его изюминок. Несколько лет назад цвет был смуглым, загорелым из-за жаркого африканского солнца, но стоило ему отправиться на другой континент, так сразу побледнел. Но всё равно не прекратил блистать красотой. Черты его лица уникальные, необычные, в какой-то степени грубые. Джухёку никогда не надоест повторять брату, насколько он красив, а тот так и продолжит стесняться и пинать его кулаками, чтобы альфа прекратил. Джухёк слишком нежен и добр к нему, но также и строг, как настоящий старший брат. Только сейчас хочется действительно с ним поспорить и настоять на своем желании. — Сколько раз нам ещё поднимать эту тему, Тэхён? — спрашивает Джухёк, оглаживая большим пальцем скулу омеги. — Пока ты не согласишься… — Прекрати, — чуть жёстче. Тэхён жует губы и смотрит ему прямо в глаза, после чего альфа отстраняется и садится на диван. Старший Ким не принимает ярое настоящее желание брата остаться дома. Это невыносимо. Невыносимо жить там, где сердце не лежит. — Джухёк… — с мольбой шепчет, присаживаясь рядом. — Я много раз говорил тебе ответ, — спокойно произносит альфа. — И каждый раз он мне не нравится. — Но он не поменяется, — резко бросает, несильно поджав губы. Тэхён тянется к брату и кладёт голову на его грудь, поднимая ноги на диван. Сворачивается, как клубочек. — Ты несправедлив ко мне, — хмуро смотрит на альфу, слабо обнимая его. Он всё время отказывает Тэхёну в просьбе остаться. Омега третий год умоляет, но нужных слов так и не получает. Джухёк мрачнеет, когда слышит от него подобные слова, меняет тон голоса и буквально ломает маленькие мечты Тэхёна. Тот до сих пор удивлен, что альфа разрешил ему прилететь хотя бы на некоторое время на Родину, дабы отдохнуть и отвлечься от учёбы. Омега очень усердно старался: рыдал в трубку, как ненормальный, и кричал на брата, пытаясь донести, насколько же сильно скучает по нему. Всё лицо у него тогда от слёз опухло так, что Джухёк, увидев его таким разочарованным на экране своего телефона, через пару дней решил просто сдаться и позволил посетить Южную Африку спустя четыре года. — Это ты несправедлив к себе, — говорит Джухёк и смотрит прямо в медовые глаза. — У тебя здесь нет будущего, поэтому лучше думай о своей учёбе, которую я тебе ни за что не позволю бросить, — Тэхён от подобного тона немного сжимается. — Приехал ты сюда отдохнуть и обязательно вернешься обратно. Омега каждой живой клеткой своего организма не желает улетать в Корею. Он живёт там с дедом в огромном особняке, и, наверное, любой житель Африки мечтал бы оказаться в подобном месте, но только не Тэхён. Любит своего деда, но сердце определенно тянет в Ботсвану. Здесь ему куда комфортнее и теплее во всех смыслах. Не только душа долго привыкала к новой обстановке, но и само тело. Из-за смены климата Тэхён часто болел и сидел дома с простудой и жуткой болью в костях. — Я мог бы летать в Сеул только на экзамены, а занимался бы круглосуточно тут… — с очередным беспокойством произносит, уже понимая, что это альфе не понравится. Джухёк кидает на него злобный взгляд, угрожая суженными зрачками и очерчивая скулы. Омега поджимает губы и всё равно не отстраняется от брата, только крепче обнимает его и слегка хмурит брови, зная об очередном отказе. Тэхён пошёл рано в африканскую школу, поэтому и корейскую закончил в семнадцать лет, из-за чего был самым младшим в классе. И сейчас, находясь на первом курсе журналистики, омега так и остаётся самым мелким парнишкой среди своих одногруппников. Это нестрашно, так как Тэхён попытался найти общий язык с ребятами, хотел влиться в их коллектив, и это действительно удалось сделать за пару месяцев. Отношения настолько хорошо между ними сложилось, что некоторые из ребят, в том числе и сам Тэхён, договорились слетать в Пекин в ноябре. И когда поездка была уже на носу, Ким услышал долгожданные слова от старшего брата, который обрадовал его тем, что омега может прилететь на время в Ботсвану. Тэхён и минуты не уделил размышлениям и сразу выбрал Южную Африку, выкинув из головы Китай. — Нет, — целует в лоб младшего альфа. — Противный ты, Джухёк, — фыркает Тэхён, закатывая глаза и потираясь головой о чужую грудь. Тот хрипло смеётся. — Противный? — Верно, — сразу подтверждает. — Не хочу оставлять тебя здесь одного, — вздыхает, прикрывая веки. — Я должен находиться в Ботсване. Родителей рядом нет четыре года, и они вдвоём обязаны жить вместе, а не быть раскинутыми по разным континентам. — Ботсвана уже не та, ангел, — обнимает младшего брата. Тэхён не понимает и поднимает на Джухёка вопросительный взгляд. Но вместо ответа альфа лишь дергает уголком губ и касается костяшками пальцев его щеки. Это движение быстро отгоняет от парня плохие мысли о доме.

***

Африканское солнце снаружи трепещет и сияет, лучи его яркие, горячие и до жути беспощадные. Это солнце терзает плоть, как в геенне огненной, не каждый к такому привыкнет, лишь те, кто с малых лет учился жить на этой земле. Тут с погодой проходишь жестокие испытания, и Чон-Рено с ними отлично справляется. Чонгук стоит в просторной комнате около большой кровати и берет в руки чёрную футболку с кремовых простыней, натягивая её на мощное, охлажденное после душа тело. Он, не торопясь, оборачивается к широким раскрытым панорамным дверям, откуда льётся яркий свет круглосуточно: днем — солнечный, ночью — лунный. За этими дверями виднеется обширная травянистая территория с несколькими посаженными густыми деревьями и фонтаном, где вода, как хрусталь, искрится. Прекрасное место, чтобы жить одному зверю, к которому довольно часто заглядывает его хозяин. Зверь и сам каждый день переходит территорию и величественной походкой входит в широкую комнату Чон-Рено, который ни за что не посмеет выпроводить его обратно. Никто друг другу не мешает, им обоим так комфортно, точно были рождены жить под одной крышей. Но Чонгук по сей день обещает Диего, что обязательно вернёт его в дикую природу, однако тому и здесь хорошо. Никогда не хотел лишать животных свободы, но удивление было крайне великим, когда увидел здесь, в Южной Африке, тигра, который не водится в этой среде. До сих пор не понимает, откуда взялся маленький Диего полтора года назад, однако, спасая его, мужчина дал себе слово, что большая кошка не будет жить в особняке всю жизнь, а, без сомнений, окажется рядом со своими. После выздоровления бенгальского тигра, Чон-Рено вывел его в саванну, а сам остался в джипе, внимательно и пристально, точно ястреб, наблюдая за своим мальчиком. Диего топтался на месте несколько минут, диким взглядом метался по сторонам, после чего начал ходить туда-сюда, не отходя слишком далеко. Он боялся. Хорошо помнил, что когда-то на абсолютной свободе на него крупные звери напали, чуть ли не до смерти растерзали. Так же хорошо тигр помнил и то, кто спас от собственной гибели. К нему он и тянулся обратно даже на территории, где краёв видно не было. И там не было ни тигров, ни Чонгука. Мог бегать туда, куда сердце поведёт, а полосатый зверь выбрал чёрный джип, стоящий недалеко, откуда на него смотрел он. Диего рыкнул на дикую природу, где он точно не хотел оставаться без своего спасителя, в чьих ярко-серых глазах любовь и гордость горела. Диего просто подбежал к машине и запрыгнул на сиденье к Чон-Рено, сразу тычась мордой в его подбородок и получая то же тепло от мужчины. После того случая тигр так и остался в особняке Чонгука. У него есть своя территория с собственным фонтаном. Это обычный довольно широкий внутренний двор, откуда можно войти только в комнату хозяина дома через панорамные двери, что всегда открыты. Альфа так и хотел, чтобы доступ к Диего был только у него самого, иначе зверь весь персонал растерзать бы мог острыми клыками и когтями. Взяв с кровати телефон, Чонгук подходит к прозрачным высоким дверям, которые он никогда не закрывает, и смотрит на лежащего у одного из деревьев Диего. Тот сонно хлопает глазами и глядит прямо на усмехающегося альфу, стоящего в своей комнате. Тигр двадцать минут назад закончил есть внушительный кусок сырого мяса и сейчас лежит очень спокойно, не имея желания на различные игры. После того, как он плотно поест, его обязательно будет клонить в сон, и этот факт всегда вызывает на сухих губах Чонгука улыбку. Выучил этого мальчика детально, каждое его действие наперед знает. Уверен, что ещё десять минут и Диего точно уснёт в теньке, так как он всю ночь места себе найти не мог: то гулял по своей территории, то ходил в комнате Чонгука, забирался на его кровать и долго крутился там, выбив из сна альфу ранним утром. — Не скучай, Диего, — с легкой улыбкой на губах говорит Чонгук и слышит тихий рык от тигра, словно тот понял сказанные ему слова. Зверь остаётся на своём месте, а Чон-Рено разворачивается и идет уже к другим дверям, через которые он выходит в просторный пустой коридор с высокими потолками, и закрывает за собой. Он бы мог запереть свою комнату, но люди, работающие в его доме, вряд ли осмелятся войти туда, зная, что Чонгук никогда не закрывает двери во внутренний двор. Диего и в комнате может быть, а лишний раз рисковать своей жизнью не особо хочется. Именно поэтому комнату Чон-Рено убирают только тогда, когда альфа выходит вместе с тигром на прогулку в большой двор или же на ближайшие безлюдные территории, дабы не держать дикого животного в одном пространстве. Чонгук пытается делать всё, чтобы тигру было комфортно рядом с ним. Рено торопливым шагом идёт к высоким парадным дверям и выходит наружу, видя хрупкую спину двенадцатилетнего Ези, сидящего на ступеньках. В последнее время мальчишка стал чаще появляться в доме Чон-Рено: приходит сюда вместе с родителями и пытается им чем-нибудь помочь. Его отец работает на кухне и привозит мясо для бенгальского тигра, редко готовит маленькие кусочки для львиного прайда. Папа же занимается уборкой, и именно с этим его сын зачастую помогает, редко появляясь на кухне. Помимо этой африканской семьи в особняке работают ещё три человека, не считая четверых охранников во дворе. Людей на столь большой территории не так много, но даже они могут напрягать альфу, хотя тот и сам понимает, что они здесь необходимы. У него бы вряд ли получилось следить буквально за всем. Чонгук, вытащив из кармана ключи от своего чёрного джипа, спускается по ступенькам и ловит на себе удивленный, взбудораженный взгляд мальчика, чьё присутствие он в буквальном смысле проигнорировал. — Добрый день, сэр, — вскакивает с места Ези, выпрямляясь в спине. Рено замедляет шаг, посмотрев на зажавшегося темнокожего мальчишку, у которого волосы на всём теле дыбом встают. Совсем забывает, как дышать нужно, ощущая прожигающий взгляд на себе. — Добрый, Ези, — кивает и снова движется к своему автомобилю, дав подростку расслабиться. Под всё ещё немного встревоженным взором африканского мальчика Чонгук подходит к джипу и взмахивает рукой двум охранникам у решетчатых высоких ворот. Те не заставляют ждать и сразу выполняют поручение хозяина особняка, открыв ворота, а тем временем сам Рено занимает водительское кресло. Альфа заводит мотор и на медленной скорости выезжает со двора в безлюдную, точно пустынную местность. Особняк Чон-Рено находится вдали от столицы Ботсваны, вдали от всех остальных людей и ближе к саванне с дикими животными. Рядом толком не стоят чужие дома, от силы насчитать их можно два: в основном жители этого государства находятся с другой стороны саванны, потому что боятся попасться на глаза хищника. Эти хищники не подпускают к себе людей, как и те их на свою территорию. А Чонгук плевать хотел на страх быть растерзанным, ведь он знает язык не только человеческий. Прятаться от божественных существ смысла нет, и по этой причине стал к ним только ближе. Живёт по соседству с гепардами, леопардами, львами, изредка видит гиен, и чаще всего — мирных зверей, которые ходят своими группами и пытаются проживать рядом с хищниками. Он именно для такой жизни был рождён, в этом сомнений совершенно нет. Родился в Южной Корее, чтобы воспитаться в Южной Африке. Чёрный хаммер на не слишком большой скорости едет по неровной дороге, образуя вокруг себя желтую дымку пыли. Далеко позади остаётся особняк, с двух сторон видна только одна саванна, где ходят зебры и жирафы. Чонгук следит за дорогой, одной рукой держа руль, и смотрит на животных, сузив глаза, точно кого-то на травянистой территории ищет. Пятый час, солнце уже не так сильно печёт, и дикие звери потихоньку выбираются из тени, гуляя по тропической степи и встречая вечер. Определенных животных заметить пока что у Чона не получается, однако не сдаётся и продолжает свои поиски. Шастает прищуренными глазами по саванне, не сбавляя скорость и изредка переводя взгляд на дорогу. Нигде не замечает нужных хищников и поджимает губы. Каждый раз, когда едет по этой дороге, Чонгук обязательно смотрит в сторону саванны, чтобы убедиться, что они в порядке. Только вот эти красивые и могущественные животные решили вновь отправиться на прогулку подальше от собственной территории. Чон-Рено не следит за каждым их шагом, как за шагом Диего. У тигра не такое большое пространство для того, чтобы гулять, в отличие от прайда, который руководит здешней местностью. В нескольких метрах виднеется припаркованный небольшой красный джип, на капот которого облокачивается темноволосый альфа со скрещёнными руками на груди. Чон-Рено останавливается рядом с ним, но не глушит мотор, только опускает переднее тонированное стекло со своей стороны и держит серые глаза на мужчине, внимательно смотревшем на животных, бродящих огромной африканской территории. После недолгого анализа, Чонгук переводит, наконец-то, свой стальной взгляд на диких зверей, и тут же его драгоценное внимание привлекает низкое изогнутое старое дерево с притаившимся у его толстого ствола белым молодым львом. Лежит и диким острым взглядом наблюдает за стадом зебр у водоёма, которые даже не догадываются о присутствии хищника поблизости. Этому белому льву только два года, но он слишком смел: ведёт себя по-иному, что постоянно вызывает усмешку или оскал у Чон-Рено, когда тот следит за его охотой со стороны. Борей на других львов из своего прайда совершенно не похож. Борей — самый хитрый среди своих. — Приехал убедиться, что беременную самку ничего не мучает, — поворачивая голову к Чонгуку, начинает стоящий у своей машины темноволосый мужчина, что также был родом из Кореи. — А их опять здесь нет, — Чон-Рено усмехается и переводит глаза вновь на белого льва, выжидавшего определённого момента для нападения на зебру. — Вечно их тянет на приключения, когда приходит время ужина, — улыбается альфа и тоже смотрит на зверя у дерева. — Они с прайдом разбегаются по всей саванне, уходят подальше от своей территории в поисках добычи, — Чонгук дергает бровями. — Остаётся только Борей, будто знает, что зебры обязательно в это время появятся поблизости, — сипло говорит мужчина, ощущая, как в области груди гордость вспыхивает. — Ему достаётся большой лакомый кусок, а он толком даже не напрягается, и не в первый раз подобная сцена наблюдается. Белый лев медленно поднимается со своего места и делает короткие шаги к пьющим воду полосатым животным. — Из Аида ты воспитал спокойного и справедливого лидера, — вспоминает Квон Хан самого старшего льва прайда, который, вероятно, где-то в саванне разгуливает и ищет добычу. — Из Борея — хитроумного и жестокого мерзавца, — усмехается он. Чон-Рено тянет губы в привычном оскале. — Я сотворил из него себя, Хан. Прыжок, и раздаётся устрашающий рык, после которого Борей молнией бежит к одной из зебр, разгоняя всех остальных животных подальше от себя. Вокруг стоит звук копыт испугавшихся и отбегающих зебр, которые стремительно уносятся от водоёма. Но белый лев уже выбирает одну из них и быстро догоняет, кидаясь острыми когтями на её правую ногу и заставляя полосатое животное от боли и испуга запаниковать ещё сильнее. Но хищник точно не намерен отступать, он уже ухватился за свою жертву и ни за что не даст ей волю. Необходимо выживать, а без еды у Борея этого не получится. Чонгук не только к большим кошкам привязан, но и к остальным животным. Зебр он любит, а спасать на этот раз не собирается. В этом нет смысла. Пищевую цепь нельзя ни в коем случае ломать. Чон-Рено за убийство животных растерзать может только людей. Квон Хан вместе с Чонгуком бровью не ведут: спокойно наблюдают за тем, как Борей пытается добыть себе пищу. У того отлично выходит. Зебре от него уже никуда не убежать, белый лев вкладывает все свои силы и цепляется за плоть уже клыками. Борей, как и Диего, очень быстро повзрослел и выглядит сейчас слишком крупным со стороны, независимо от малых лет. Но в отличие от льва, тигр Рено спокойный, в какой-то степени добрый и уравновешенный, что совсем не скажешь о Борее. Сейчас тот словил для себя довольно большую порцию еды, и Чонгук очень сомневается, что лев собирается делиться с остальными членами прайда, когда те вернутся обратно. Совершенно не похож на своего отца — Аида. Борей ни на кого не похож. Отвлекаясь от кровавого зрелища в саванне, Хан переводит глаза на хозяина этого льва, что с легкой улыбкой продолжает наблюдать за диким зверем. Чон-Рено сотворил из Борея себя. — Ты в долину? — спрашивает Квон у Чонгука, и тот медленно переключает внимание уже на него, невнятно кивая. — Без меня там хаос произойдёт, — хмыкает Рено. — Это с тобой там хаос, Чонгук, — сразу выдаёт чистую правду Хан. Чон вскидывает брови на это заявление и смотрит прямо в глаза другому альфе, что вполне спокойно с ним разговаривает, точно совсем не шутит. Редко кто-то осмеливается подобное высказывать так открыто, к тому же без капели страха в глазах и в сердце. Они смотрят друг на друга в молчании пару секунд, пока Чонгук сам сухие губы не тянет в кривой улыбке, а Квон издаёт смешок и снова отворачивается к Борею, который уже повалил зебру на землю и накинулся сверху. Чон-Рено повторяет за Ханом и тоже вновь смотрит на своего белого льва, который даже не догадывается, что Чонгук поблизости находится. Он сейчас занят своим большим ужином, и поэтому не оглядывается по сторонам, а иначе бы точно рванул к альфе. И Чон сам не собирается его отвлекать во время трапезы. Он сегодня найдёт время для Борея и остальных львов. — Когда стемнеет, вернусь к прайду. Они уже будут здесь, и я сам посмотрю на состояние беременной самки, — в спокойном тоне проговаривает Чонгук, а Хан просто отводит взгляд в сторону и внимательно слушает. — Поэтому лучше появись к тому времени в долине, не оставляйте там ничего ни в коем случае, — Чонгук вздыхает и уже глядит на своего друга, кто является также и коллегой. — Ты будешь с Кимом, Хосок сегодня на другой стороне. Хан сухо усмехается, услышав последнее имя. Тошнота уже во рту ощущается. — Отличная новость, — без лишних эмоций произносит Квон. А ведь действительно рад слышать то, что Хосока сегодня не будет рядом. — Я приеду, — альфа поворачивает к нему голову и сразу сталкивается с чужими серыми глазами. — Знаю, — коротко отвечает Чон. Хан вряд ли бы отказался, Чонгук это сам понимает. Никто бы не возникал. Альфа больше ничего не говорит Чон-Рено, лишь качает головой и поджимает губы. Рено молча трогается с места и мчится по африканской дороге. Пыль его вечно будет здесь сопровождать, и по этой причине он снова поднимает окно со своей стороны и смотрит в зеркало заднего вида, наблюдая за Ханом, что провожал его обыкновенным взглядом. Друга не особо тянет в ядовитую долину, через силу выходит из своей машины и наступает на землю Рено, где будто правда протекает самый настоящий яд. То ли из-за змей, что выползают из ближних джунглей, то ли из-за жестокости, что может твориться там почти каждый день. Но сам Хан никогда не высказывает своё мнение по этому поводу, только косвенно пытается оградить Чонгука от собственной «гибели», а других людей спасти от кровавых безжалостных рук львиного Бога. Рено смотрит на циферблат на экране своего телефона и позже кидает его на пассажирское сиденье, сильнее давя на педаль. Собственная, в буквальном смысле бесценная долина находится довольно далеко от Саванны, она расположена близко к джунглям, что является небезопасным местом. Там погибнуть можно, если не углядишь посторонних существ, которые выползли из зеленых травянистых мест. В основном это были змеи, чаще всего попадались безобидные, и от них быстро избавлялись, но не убивали, а если бы сделали это, Чон-Рено сам бы этим людям пули в лоб пустил. С ядовитыми было сложнее — их замечали только по вечерам, после чего могли обнаружить нескольких жертв. А Чонгук так и не разрешил их убивать, он после таких предложений им угрожать начал жестокими пытками, что будут намного хуже обычного укуса змеи. Чонгук не хотел слышать об убийстве животных. В висках у него начинало барабанить от нее. В такие моменты он еле сдерживал в себе дикие порывы разорвать на куски. «Поймать и выпустить обратно в джунгли», — слышали все они и выполняли. Другого выхода и не было. Когда Саванна остаётся позади, Чон уже начинает видеть несколько машин у широких и высоких железных ворот, за которыми виднеется большая территория с людьми. У входа стоят несколько южноафриканцев, которые ходят из стороны в сторону, оглядываясь, как хищники. Чонгук паркуется не слишком далеко, вытаскивает ключи и выходит из черного хаммера, закрывая за собой дверь и блокируя авто. Мужчины у ворот не теряют секунды, замечают Чон-Рено мгновенно и открывают двери для него. Чонгук без слов, когда те с ним здороваются, входит на ядовитую землю и идёт дальше, привлекая к себе внимание. Он, как обычно, игнорирует эти взгляды и просто держит курс к шатрам на травянистой территории. Рядом с шатрами, за которыми уже виднелись джунгли, была яма с небольшим уровнем воды. Чонгук, направляясь к одному из шатров, поворачивает голову к копям, где работает человек тридцать. Все они были из совершенно разных стран и континентов, но африканцев насчитывалось на несколько человек больше. Заметив, что Чонгук на них смотрит, они разом все опускают взгляды на свои специальные корзины для промывания драгоценных камней и больше не осмеливаются поднимать свои головы к главному в этой ядовитой долине. Одним взглядом всех в пепел превращает. Коснувшись бежевой ткани шатра, альфа отодвигает её в сторону и входит внутрь, цепляя взгляд на находящемся альфе. — Ты такой непунктуальный, — подаёт свой голос светловолосый мужчина, сидя у небольшого деревянного стола и откладывая свой телефон. — Игрался с котятами? — Смотри, чтобы я тебе язык не отрезал, Джун, — с чистой угрозой говорит Чонгук, становясь напротив него и упираясь ладонями в стол. — Много лишнего выплёвываешь, — тот улыбается и сгибает бровь, а Чонгук лишь присаживается на стул. — Тебя так и тянет что-то да кому-нибудь отрезать. Все неожиданно осмелели сегодня. — Причины часто нахожу, — наклоняет голову к плечу Чон. Намджун тянет губы ещё шире и засовывает руку в карман своих штанов, а за ним спокойно наблюдает Чонгук, постукивая пальцами по деревянной поверхности. Внимательно смотрит, как мужчина кидает на стол маленькую прозрачную упаковку, наполненную наполовину маленькими чистыми камнями. Глядеть на них одно удовольствие. Чонгук кидает на блондина короткий взгляд, после чего тянет пальцы к упаковке и берет её в руки, с кривой улыбкой наслаждаясь мелким блеском крохотных алмазов. Такие маленькие, но всё равно в силах развязать настоящую войну с большим количеством смертей. За них на этой земле и без объявления войны убивать пойдут. Слишком много они стоят, один алмаз способен прокормить на долгое время целую семью, и многие по этой причине рискуют своими жизнями, решаясь на кражу этих блестящих негодников. Чон сыпет алмазы на свою ладонь, дабы точно посмотреть, какое количество набралось за неделю. Чтобы добыть один маленький алмаз, много людей тратят на это приличное время и почти все свои силы. Это нелёгкая работа, и каждому здесь это понятно, однако на уступки никто не собирается идти. Эта территория не для жалости была создана, она тут абсолютно отсутствует. Здесь руководит алчность, жестокость, боль и разочарование в жизни. Это Богом забытое место. Тут пытайся делать, что говорят, либо просто умирай. — Хосок завтра привезёт остальные с другой стороны долины, — Ким откидывается на свой стул и вздыхает, потирая ладонью свою шею. — Мы давно не набирали такое хорошее количество алмазов, не думаю, что у американцев отлов крупнее нашего. В последнее время дела у них хреновые. — Нам-то что? — холодно отзывает Рено и закидывает камни обратно в упаковку, положив на стол. — Разве ты этому не рад? — хмыкает он и дергает бровями. Чонгук сводит несильно челюсть и поднимает на Кима отяжелевший взгляд с явным недовольством. Его этот вопрос напрягает. До жути напрягает. — Я рад тому, что не вижу паршивую американскую рожу Болтона, Намджун, — хрипит Чон-Рено. — Пусть гниёт на своей территории и не суётся на мою, если не хочет, чтобы кто-нибудь из его близких пострадал, — другой дёргает уголком полных губ от подобного ответа. Это то, что он и ожидал услышать от него. — Меня волнуют только мои алмазы, а свои он может даже в задницу себе засунуть. Плевать. — Ты так бесишься, — Ким негромко смеётся, из-за чего взгляд Чон-Рено суровее и опаснее становится. — Лучше бы ты сидел в своём Сеуле и мозги мои не сжирал глупостями. Намджун, как и сам Чонгук, родом из Южной Кореи, но Ким там воспитывался и рос почти всю свою жизнь, что нельзя сказать о Чонгуке, который с рождения находится на территории Ботсваны. Ким не понял, как четыре года назад согласился на глупое предложение Чон-Рено переехать в Южную Африку и стоять рядом с ним во время этой дьявольщины, и не понял того, как ему самому понравился этот алмазный ад. Это случилось слишком быстро, неожиданно и безумно, что толком вникнуть в происходящее невозможно было. Ким по крайней мере знает, что из Южной Африки пока уезжать не особо хочется, желание жить на этой земле увеличилось. И когда младшего брата тоже забрал сюда два года назад, альфу больше не тянет на Родину, так как ничего он там не оставил. Он в ядовитой долине окончательно себя погубит вместе с остальными. Только своего брата постарается держать подальше от этой территории, хотя тот наглый и хитрый — найдёт способ пролезть сюда и обязательно помешать. — Сидел бы там, твой брат давно бы умер от твоих рук, Чонгук, — говорит Намджун и заставляет Чон-Рено усмехнуться. — Другого этот мерзавец не заслуживает. — Через неделю он прилетает обратно, — пожимает плечами мужчина. — Знал, что ты рычать сразу начнёшь, поэтому позвонил мне. Брат, который младше него на семь лет, тоже раскрыл свои крылья и начал летать слишком высоко и далеко, что совершенно забылся. Чонгук месяц в глаза не видел его, только слышал голос в трубке, после чего сразу сбрасывал, дабы не уничтожить брата одними словами. Младший альфа в его семье ненормальный, чересчур придурковатый, ему пора было давно мозги вправить, только Рено никак на это время не находил, да и тот вечно за границей пропадал и не сообщал ни Чонгуку, ни папе, куда на этот раз ему приспичило уехать. — Я его на растерзание львам или тигру отдам, — качает головой Чон-Рено, будто говорит вполне серьезно. От него это можно ожидать. Оба мужчины одновременно отвлекаются, когда в шатёр входит темнокожий молодой альфа, кто с каким-то опасением посмотрел на Чонгука. Рено вопросительно изогнул бровь и прищурился, смотря на этого паренька, кто рот пока боится раскрыть. — Что случилось? — интересуется Джун, понимая, что молчание ситуацию в любом случае не спасет. Южноафриканец прикусывает губу и буквально не отрывает от Чонгука своих глаз, и именно в этот момент Чон-Рено сам начинает догадываться о том, что собираются ему сказать. О таком и правда сообщать страшно первому, под горячую руку попасть можно. — Ошибки других опять до некоторых не доходят, верно? — Чон-Рено поднимается со своего места, отчего парень от страха проглотил слюну и кивнул. Чонгук за секунду мрачнеет, его серые глаза точно на несколько оттенков посветлели. Предвкушение не дремлет, оно терпимо ожидает своего часа, что свершится с минуты на минуту. Чужие глупости из Чонгука голодного хищника творят, который вот-вот выдвинется на охоту и вокруг себя никого щадить не будет. Здесь другие правила. Рено делает напряженные, медленные и очень нагнетающие шаги, отодвигая бежевые ткани шатра и выходя наружу, словно лев из своей клетки. Стоит гробовая тишина, все замолкли, языки свои проглотили и прекратили работать в алмазных копях. Чонгук сопровождается взглядами всех находящихся в ядовитой долине, но сам он смотрит на мужчину, кого опустили коленями в грунт и приложили большой изогнутый топор к его глотке. Бедолага старается держаться и не дрожать, вскидывает подбородок и поджимает сильно сухие губы, посмотрев на Чон-Рено, приближающегося к нему неторопливо. Все они пугаются, все они понимают, что произойдёт что-то очень нехорошее. Об этом глаза будут помнить ещё очень долго, многие даже не забудут. Но Чонгук ведь сотни раз предупреждал, на примере показывал, чтобы каждый опомнился и знал, в каком аду они находятся. В алмазном… Чон-Рено останавливается в шаге от провинившегося альфы и опускается на корточки, заглядывая прямо в чёрные зрачки напротив. Рабочий — азиат, видно, отправили его из Таиланда, а по какой причине — Чонгук не запомнил. — Не тяни и просто отдай, — без грамма добродушия заявляет Рено. Мужчина, раздумывая несколько секунд, тянет два пальца к своему рту и вытаскивает из-под языка маленький алмаз. Драгоценный камень сразу забирает один из людей Чонгука и после исчезает с глаз, видимо, относя его Намджуну. А Чон-Рено остается на прежнем месте, ни на секунду не отводя своего прожигающего взгляда от напуганных глаз рабочего. Облизнув губы, Чонгук сглатывает отвращение с вязкой слюной и смотрит на темнокожего альфу, что сдерживает топор у глотки человека, старавшегося украсть с чужой земли алмаз. Он поднимает руку и молча просит вручить ему холодное оружие, и его сразу же слушаются, отдав топор в чужую ладонь. У стоящего на коленях мужчины от этого движения воздух в легких заканчивается, он не знает, что ему делать, пытается подняться, но ему не позволяют — крепко сдерживают за плечи. — Сэр, я сглупил, прошу вас… — судорожно говорит рабочий, и взгляд его волчком бегает по смуглому лицу Рено. — Я не посмею больше сделать похожую вещь, в меня точно злой дух вселился… — всё ещё надеется на милость. Напротив него ставят пень с засохшими кровавыми следами, и двое людей Чонгука хватают его за обе руки, заставив положить на кусок дерева. Из ада нет выхода. — Выбирай, — голос Рено только сильнее нагнетает атмосферу. — Правая или левая? Только отвечай быстрее, нервов на тебя у меня не так много, — чужой взгляд уже устремлен вниз, на собственные руки, которые с силой сдерживают. — Пожалуйста, не надо… — в глазах слезы собираются. — Не надо было пытаться красть мои алмазы, — сквозь зубы цедит Чонгук, чуть приблизившись к его лицу. — Чтоб ты знал… — опускает взгляд на чужие дрожащие руки на пне, — правой рукой тебе будет легче работать здесь, — после этих слов вся жизнь перед глазами пролетает. Чон-Рено грубо хватает его за левый локоть, замахивается топором и быстрее пули рубит выше кисти, разливая по пню багровую чужую кровь и погружая всё большое пространство в дикий рёв от жестокой боли. И до чужого слуха обязательно долетит, что сегодня вновь кто-то лишился руки из-за алмаза.

***

В воздухе тепло, солнце медленно тонет на дне горизонта, обливая Ботсвану золотом. Со всех сторон оранжевый свет с бесконечного неба падает, дикие животные заполняют границы Саванны в это время суток, а в джунглях тишина больше не стоит, их жители тоже дают о себе знать своими звуками. Но на второй стороне ядовитой долины продолжают работать не покладая рук, никто пока ещё не уходит в специальные дома на этой территории отдыхать — для этого ещё полностью не стемнело. В алмазных копях с водой находятся люди со специальными корзинами, где стараются увидеть небольшие прозрачные драгоценные камни, которые после продают в других странах за невероятное количество денег. Работают люди, присланные из ближних стран, которые физическим трудом отрабатывают свои грехи и необдуманные поступки. Они рассчитывали, что Южная Африка будет настоящим раем, что это лучше, нежели тюрьма на собственной родине, но каково было их разочарование, когда они пробыли несколько дней в ядовитой долине с алмазами. Никто не догадывался, что из-за обыкновенного камня может сломаться жизнь. Мужчина, сидящий в открытой машине около копей, держит в своих изрисованных полностью чернилами руках две скрепленные бумаги с личными данными троих людей. Их в глаза ещё не видел — они только направляются сюда. Альфа берёт новую сигарету из пачки и задерживает фильтр между губ, поджигая себе и хмуря брови. Взгляд его сконцентрирован на предложениях, напечатанных на белой бумаге, но он всё равно не забывает и смотрит в сторону рабочих в ямах. Все бесшумно выполняют свои дела, толком не разговаривают между собой, абсолютно сосредоточены на добыче алмазов и очень редко поднимают головы. Сегодня, что удивительно, на этой стороне долины очень тихо, ещё никто не попался за кражей или же за непристойным поведением. Каждый был послушным и спокойным, или же им просто надоело сопротивляться, а единственный выход — сдаться. Отвечающий за эту сторону будет только рад, если это окажется правдой. Настроение проливать кровь не всегда есть, а особенно не сегодня. Сейчас он больше занят этими данными о трёх новых преступниках, которые вместо тюрьмы, прибудут совсем скоро на эту землю тоже добывать алмазы. И порядком ничего не цепляет в больших текстах, исключительно континент и страны, откуда прилетят эти люди в Южную Африку, а над их преступной историей альфа только издаёт сухой смешок. Мужчина даже мелко не дергается, когда к нему подходит альфа азиатского происхождения — китаец. Линь Вэй упирается в открытую дверь автомобиля и смотрит на него, кидая короткий взгляд на бумаги в его руках. Сам он по ним уже успел пробежать глазами, долго пялиться на эти предложения сил не хватило, всё равно для этих людей ничего не изменится. — Когда собираешься к Рено? — спрашивает Линь и кидает на колени друга прозрачную упаковку с алмазами. Хосок отвлекается от внимательного чтения и отстраняет бумаги подальше, опустив взгляд на алмазы и взяв их в руку. Количество камней и правда очень радует, давно разом он не держал столько алмазов. Дела идут в гору, что вызывает на его губах неяркую улыбку. — Завтра утром, — отвечает Чон и прячет упаковку в карман своих бежевых штанов. — Джун через два дня улетает, и я до конца недели останусь на другой стороне, — он смотрит на альфу, кто уже усмехнулся от этих слов. — Вместе с Квон Ханом, — дергает насмешливо бровями Вэй, прекрасно зная о взаимной неприязни этих двоих друг к другу. Хосок затягивается сигаретой и закатывает глаза. — Весело у вас там будет, — красит губы кривой улыбкой. Чон не скрывает свою ненависть к этой личности, как и тот к нему. У них явная война, один больше другого не выносит чужое присутствие. От одного лица блевать жаждут, их опасно оставлять на одной земле в одиночестве. Они спокойны и терпимы, когда рядом есть остальные, и именно тогда не готовы вцепиться в шею, мужчины оставляют между собой приличную дистанцию и давят в себе токсичность. Их война длится слишком долго, и, скорее всего, заканчиваться она даже не собирается, если учитывать нынешние отношения Хосока и Хана. Оба они хорошо общаются с Чонгуком, Намджуном и Вэем, только с последним у Квона тоже напряжение возрастает. И определенно это связано с тем, что китаец близкий друг Хосока, так как больших ссор и проблем с ним лично у него никогда не было. А с другими альфа ведёт себя нормально, не проявляя некую агрессивность. Хан по натуре совсем не вспыльчивый, он сдержанный и безмятежный, является полной противоположностью Хосока. Чона разозлить слишком легко, для этого сильно трудиться не придётся. И Квон выводит его даже бездействием. Хосока раздражает тот факт, что альфа стал слишком уж близко общаться с Чонгуком. Он иногда наблюдает за прайдом Рено с расстояния, убеждается, что со львами всё в порядке, ведь имеет некие знания в ветеринарии. Подходить мужчина к хищникам не рискует — убить может либо один из львов, либо сам их хозяин. Чон-Рено близко к прайду не разрешает приближаться, если только животные не ранены и им не нужна помощь. — Попробую перетерпеть это веселье рядом с ним, и, надеюсь, что руки ни одному из нас марать не придётся, — охрипшим голосом говорит Хосок и придерживает фильтр двумя пальцами, затягиваясь и выдыхая дым в воздух. — Почему нельзя жить без ненависти? — он закидывает голову назад и хмыкает. — Почему это чувство так сильно въедается в плоть? — спрашивает на полном серьёзе у друга, а тот просто пожимает плечами. — Возможно, без этой херни мы бы с Ханом жили в мире, — сам в собственные слова не поверил. — Вылизывали друг другу бы пятки, конечно, — закатывает глаза Вэй и оборачивается, замечая остальных людей Чона, вошедших на территорию. Хосок откладывает бумаги с данными на пассажирское сиденье и переводит взгляд на четверых южноафриканцев, которые тащат за собой парней в наручниках. Прибыли преступники. Двое крупных мужчин ведут за собой кричащего на всю долину белобрысого омегу, который ещё успевает и проклинать всех и всё. Крутится, как юла, пищит громче звуков природы, орет, плюётся и просит себя отпустить, но альфы с каменными лицами держат его за руки и ведут, игнорируя вылетающие из чужого рта оскорбления в их сторону. Молодой парень мотает головой и размахивается ногами, когда его уже поднимают в воздух, держа предплечья, и несут именно таким образом. Это его только сильнее взбесило — кричит, горло своё не жалеет. В отличие от двух других преступников, которых тоже вместе с ним привезли на ядовитую землю, этот каким-то нервным и очень громким оказался. Никак рот не прикроет, не замолчит и заставляет Хосока то ли сердиться, то ли заинтересоваться этим диким поведением. — Какой голосок, — проводит языком по нижней губе китаец, складывая руки на груди и облокачиваясь назад, на крыло машины. Хосок игнорирует эти слова, откидывает сигарету в сторону и вылезает из авто, пряча руки в карманы штанов и ступая в сторону кричащего омеги. Он одним жестом руки просит альф остановиться, и они сразу же застывают на месте, опустив лёгкого парня на ноги, пока Чон приближается к ним. Блондин неожиданно затыкается и оглядывается по сторонам, как ненормальный, шумно дыша через нос и пытаясь понять, где он находится. Ему не хватало септума, чтобы быть вылитым быком для кровопролитных боев. Хосок голову на отсечение даёт, что омега сейчас выглядит в буквальном смысле как это животное. Светлые волосы растрепаны, лицо красное и глаза безумные, точно на наркотиках сидит и в данный момент у него ломка. Он шокировано глядит в сторону алмазных копей и в неясности сводит брови у переносицы, глотая набравшуюся слюну во рту и наклоняя голову к плечу, дабы убедиться, что ему не кажется. Так и не поймёт, в какой ад его привели. В какой-то степени парнишку даже жаль становится. Хосок становится напротив омеги, ощущая мгновенно сладкие нотки малины и приковывая его внимание к себе спустя несколько секунд. Глядит он на альфу из-под челки и лишь потом догадывается встряхнуть волосами, чтобы впоследствии более ясно и с отвращением смотреть на стоящего напротив себя человека. Чон анализирует его лицо, хрупкие плечи и руки с железными наручниками на запястьях обыкновенным, безэмоциональным взглядом и щурится, резко заглянув в глаза. Возможно, омега больше не орет, как резаный, зато выглядит так, точно вот-вот начнёт этот цирк по новой. Криков альфа больше не вынесет, он обязательно заклеит ему маленький ротик скотчем. — Имя, — коротко просит Хосок. Омега сужает глаза и скрипит зубами, опуская подбородок. Ох, ему этот человек не понравился до кошмара… — Мин Юнги, — отвечает на автомате один из альф, сдерживающих блондина. — Из Южной Кореи. — Вот как, — усмехается Чон, вскидывая брови. — У меня есть язык, собака, я в состоянии разговаривать, — парень поднимает голову на мужчину, кто ответил на вопрос за него, и пытает его одними глазами. — Может вместо меня ещё и наручники наденешь? — альфа напрягает скулы, приближаясь к обнаглевшему лицу. — Давай, не тормози, отдаю тебе их абсолютно бесплатно, — Мин дёргает руками и образует звук цепей, рыча и ни на миллиметр не отстраняясь от злобной морды. — Они будут красиво на тебе смотреться. Африканец вытаскивает пистолет из кобуры и приставляет дуло под чужой подбородок, сильно придавив и вынудив омегу на долю секунды запаниковать, но в основном Юнги стоит ровно и не поддается лёгкому страху. Зато затыкается, как миленький, и опускает руки, дёрнув презрительно верхней губой и кидая недолгий взгляд на тихо наблюдающего альфу. Хосок усмехается и очерчивает глазами черты лица, видя, что в него его человек больнее вдавливает дуло пистолета. Странно, что омега кричать не начинает, лишь сильнее сжимает челюсти и пронзительно смотрит на лицо Чона, тайно мечтая ему, наверное, плюнуть в лицо. Никто не удивится, если это правда произойдёт. Парень быстро сдаёт свой диковатый характер. Это смешно. Хосок прикасается к руке альфы, заставляя отстранить пистолет от лица блондина, чью преступную историю мужчина прочитал детально и не так давно. Знает, кем является этот двадцатиоднолетний паренек с мордой пятилетнего ребенка. Он творил не слишком серьезные дела, а уж точно не жестокие, но всё равно его угораздило попасть в Южную Африку на алмазную территорию. Подробностей Чон не знает, однако хотел бы их услышать из его уст, потому что в данных многое скрыто. Молодых мелких воришек прежде сюда никогда не отправляли. — Неужели ты настолько опасный грабитель? — вскидывает одну бровь Хосок. Юнги склоняет слегка голову и прикусывает щеки изнутри. — Сомневаюсь, что ты что-то ценное и крупное из дорогих особняков тащил, раз выглядишь сейчас, как побитый щенок, — альфа откровенно выводит парня, задевает и готов долго так унижать. — Чем ты насолил Кану? — Значит меня этот мерзавец заточил сюда, — Мин нервно смеется и качает головой. — Старый хер, — цедит злобно Юнги, дёрнувшись резко. Чон складывает руки на груди и окидывает очередным взглядом растрепанный и бедный вид перед собой. — Надо было его грохнуть, пока он от оргазма в постели отходил. — Надо было, — кивает Хосок и пожимает плечами. — И сюда бы не попал, но сейчас уже слишком поздно об этом думать, — Мин косо на него взглянул, злясь ещё сильнее. — Добро пожаловать в Ботсвану, бедолага, — альфа разводит руки и делает шаг назад, расплываясь в улыбке. Блондин еле сводит свой твердый взор с раздражающего его до дрожи мужчины на зеленые густые джунгли, откуда выходят живые звуки природы. Он искренне хотел бы насладиться атмосферой спокойствия, но паршивые личности, находящиеся слишком близко к нему, мешают всей здешней красоте. Джунгли прекрасны, а что думать о ямах с водой Юнги ещё не знает. Он медленно поворачивает голову в ту сторону и прикусывает губу, окидывая работающих людей беглым взглядом. Правда не понимает, чем они сейчас занимаются. У них в руках небольшие корзины с грунтом, промывают её в той воде, в которой сами и стоят. Мин внимательно за ними наблюдает, совсем забывается, и только интересуется происходящим. Ему определенно не нравится это место, здесь явно не происходит что-то крутое или же доброе, иначе богатый сеульский предприниматель не отправил бы его сюда. Он ведёт плечом, чувствуя на себе чужой каменный взгляд, его словно касается раскаленная сталь. Хосок и правда не отцепляет от него глаза, более детально изучает парня.   — Где именно я нахожусь? — спрашивает сквозь зубы Юнги, повернув голову обратно к Чону. — Не в раю. — Это я уже сам понял, — ухмыляется омега, презрительно кривя губы. — Очень сомневаюсь, что в раю такие упыри, как вы, водятся. Хосок приближается к Мину, становится непозволительно близко, от чего последнему пришлось вскинуть подбородок, дабы видеть чужие глаза. Разница в росте уж довольно заметная. Альфа сверху вниз смотрит на него, скрипя зубами и сдерживая в себе желание придушить воришку. Язык у него чересчур длинный, и укоротить его бы точно не помешало, вот только опять эти крики придётся ему слышать. — Ты на алмазных копях, — всё же правильно отвечает Чон на вопрос, но парень всё равно не понимает. — Не сегодня, но совсем скоро ты своими ручонками будешь добывать алмазы, — Хосок для убедительности кивает и поворачивает голову в сторону ямы с рабочими. — Всё понятно? — уголками глаз смотрит на чужую реакцию. Юнги очерчивает скулы и кидает взгляд туда, куда смотрел ранее. Бред какой-то. Его жизнь уж точно не готовила к таким событиям. Об этом даже не очень приятно думать. — Не пойти ли тебе в задницу? — злобно и без шуток высказывает Мин, встав на носочки перед ним. — Раз захотелось бриллиантовой цепочки, ублюдок, так работай в этом дерьме сам, — надменно шепчет младший ему около губ. — От меня этого даже не ожидай. — Это совершенно другой континент, — почти рычит Хосок, указательным пальцем тронув чужой подбородок. — Ты схлопочешь пулю, — говорит альфа, а Мина ни капли не испугали эти слова. — Не предупреждение и не вопрос, — смотрит прямо в бездну глаз. — Пулю, — шепотом заканчивает. Юнги молчит, не отвечает по этому поводу буквально ничего и опускается обратно на землю. Хосок кивает альфам, держащих за руки всё это время молодого парня, и они быстро уводят Мина в сторону не слишком высоких сооружений — там и держали всех рабочих. С сегодняшнего дня в доме и этот воришка будет тлеть по ночам, а днём добывать алмазы в поте лица. *** На браслете на правом запястье отражаются блики оранжевого костра, зажжённого в центре. Бриллианты прозрачные и небольшие, ярко блистают, хотя и свет слишком скромный. Украшение очень аккуратное, красивое, и Тэхёну впервые так сильно понравился подарок от деда. Он продолжит любить браслет, если не узнает его цену. Омега бы не брал и деньги своего деда на карманные расходы, но их он всё время перечислял своему брату. И сейчас видит, что они правда пошли на пользу, раз дом в поселении, в котором он вырос, так похорошел. Всё вокруг яркие краски приобрело, тут посвежело, стало чище. Люди, чьи лица и сердца парень знал с детства, в данный момент живут немного лучше. Но радость к жизни всё та же, со временем она ни капли не изменилась. Тэхён пришёл сюда за счастьем и спокойствием, чего не было четыре года. Он в первый же день получил желаемое. Окруженный родными людьми, Ким лежит на цветном мягком пледе на земле, положив голову на колени своего старшего брата, который сидит по-турецки рядом с ним. Джухёк о чём-то с улыбкой и редким смехом разговаривает со своим близким другом, поглаживая правой ладонью пепельные волосы Тэ и играясь изредка с прядями. Эти движения очень теплые и успокаивающие. Тэхён сейчас очень расслаблен из-за невероятной атмосферы, в которую сегодня погрузился. Ему приятно в собственном молчании смотреть на костёр, который зажгли в центре улицы и решили окружить, чтобы вместе провести время, когда солнце медленно садится за горизонтом. Тэхён теряется во времени, не помнит, сколько минут уже вот так глядит на играющие с легким вечерним ветром языки огня и слушает, как потрескивают ветки в нём. Незабытые сцены прошлого всплывают каждые пять минут. Вспоминает, как четыре года назад в это же время дня они всей улицей окружали костер, разговаривали, пели и смеялись. Всё также. Но легкая боль из-за отсутствия родителей моментами вспыхивает и потухает, когда поднимает глаза на брата. Одна его теплая улыбка возвращает всё на место, откидывает грусть подальше, окуная в очередное спокойствие. Как бы ни было, Ботсвана для него всегда будет занимать первое место в списке. Свой дом ни на что не променяет. Надеется, что и Джухёк решит его понять, разрешив остаться Тэхёну здесь уже, возможно, навсегда. Рядом бегают южноафриканские дети, во что-то со смехом играют и носятся по всей улице даже в девятый час вечера, временами напевая одну и ту же песню, которую уже придумали дети постарше. Тэхён с улыбкой за ними наблюдает и смеётся каждый раз, когда младшие вновь произносят вслух строки непонятной, даже немного жуткой и короткой песни. Тэхён с них переводит взгляд на других находящихся у костра людей. В поселении появились новые лица за эти года, но, к счастью, Ким быстро с ними познакомился и нашёл общий язык. Сегодня омеге даже удалось поговорить с темнокожим молодым альфой, который сейчас сидит напротив него и который был его ровесником, — Джелани. Вместе с ним он рос почти с пелёнок, а когда им было по тринадцать лет, Тэ начал испытывать к мальчику детские любовные чувства, как и тот к нему. А спустя года они вспоминают об этом с улыбкой.   Джелани был его первой и, на данный момент, последней любовью. В Южной Корее у Тэхёна не получилось ни в каком альфе увидеть что-то стоящее и необычное, что могло бы моментально его зацепить. Или он просто не хотел этого видеть. Слишком уж был помешан на возвращении домой. Тэхён поднимает голову с колен брата и уже садится на цветной плед, взяв в руки свой фотоаппарат, лежащий всё это время рядом с ним. Сегодня он целый день фотографирует всё подряд и никак не угомонится. Желает каждый вздох Африки заснять, а позже создать хорошую статью, которую будет не стыдно выкладывать на сайт. Тэ первый день в Ботсване, но успел сделать сто фотографий, и каждая из них прекрасна. Это не у Тэхёна золотые руки, это природа здесь золотая. Мимо омеги вновь пробегает маленький темнокожий мальчик, а за ним и другие, играя в футбольный мяч. Теперь они начинают бегать рядом с ним и громко смеяться, вызывая у парня широкую улыбку. Тэхён направляет на них камеру и сам приближается к объективу, приступая делать сразу несколько живых снимков, пока дети находятся в двух метрах от него. — Ты не чаруй его взглядом, — опять поёт сквозь широкую улыбку один из детей. — Непредсказуем он и строг. Тэхён хлопает густыми ресницами и отодвигает фотоаппарат от себя, смотря на поющих детей. — В пальцах камень под солнцем горел, — произносит второй и пинает ногой мяч другому мальчику. — Воспитанный львами — львиный Бог в дом с жестокостью вошёл, — уже все шестеро детей поют и смеются, убегая в другую сторону вместе с мячом. Тэхён смотрит еще некоторое время им вслед и издаёт смешок, вешая фотоаппарат себе на шею и поднимаясь со своего места. Джухёк боковым зрением это сразу замечает и поднимает на него глаза, а тот ему только мягко улыбается и касается ладонью его плеча, отправляясь шагать по не слишком широкой улице с домами. Альфа только провожает его взглядом и снова приступает к разговору с другом, молча разрешая брату погулять по окрестности. За омегой сразу идёт небольшая дворняжка по кличке «Пёсик», которая жила по очереди в каждом находящемся в поселении доме. И Тэхён с ним столько сюсюкался за сегодня, что собака уже точно решила, у кого сегодня будет ночевать и есть. Тэхён и Пёсик идут вместе до конца улицы, а затем спокойно заворачивают в другую сторону, выходя на длинную неровную дорогу, где царит африканская ночная красота и звуки очаровательной природы. Ким засовывает руки в карманы своих спортивных штанов и идёт дальше, оглядываясь на божественные оранжевые красоты. Солнце полностью ещё не село, поэтому небо над головой раскрашено в жёлтый и оранжевый. Цвета переходят друг в друга огнем, кромка неба выглядит сейчас как слиток золота, Тэхён бы мог запечатлеть это на снимке, но больше желает наслаждаться каждой секундой заката, а фотоаппарат в руки парень ещё успеет взять. Родное поселение остаётся позади, впереди одна Саванна, и парень уже слышит недовольный голос старшего брата, когда Тэхён вернётся обратно. Желание побеждает. Ким видит большое одинокое дерево вдалеке в тропической степи, дальше которого уже опасно идти. Он во второй раз больше не перейдет эту территорию, дойдёт только до нужного дерева. Пёсик идёт первым по Саванне, теряясь в высокой траве, но Тэхён быстро его находит, и они снова вместе ступают прямиком к высокому дереву, что так ждёт их двоих. Тэхён, пробираясь через множество веток, камней и реально густой травы, наконец-то доходит до нужного места. Перед ним уже стоит старое большое растение и рядом с ним всё так же, как и четыре года назад, лежит кусок дерева, где обычно Тэхён и сидел в одиночестве, пока не покинул Ботсвану. Мог часами находиться на этом месте, и ему совсем это не надоедало. Семья не знала об этом тайном месте, а старший брат по сей день не догадывается, и, наверное, Тэхён хотел бы сообщить ему о старом дереве, но продолжает молчать, не раскрывая свой небольшой секрет. Приближаясь к дереву, на чьём фоне яркое оранжевое бесконечное небо, Тэхен прикасается кончиками пальцев к старому стволу и улыбается широко. Он снова здесь. Он постарается остаться… Собака позади него лает, наверное, пытается привлечь внимание Тэхёна к себе, однако парень загипнотизирован своим прошлым и не может сдержать в себе яркую улыбку. Он делает шаг в сторону и глядит в определённую точку на дереве, где было выгравировано им же три слова: «вечны ваши имена». Четыре года назад перед тем, как уехать в аэропорт, омега прибежал к своему месту и небольшим ножиком написал на корне эту фразу, посвящая её своим родителям. Ему было до ужаса больно и стыдно покидать любимую землю. Хотел оставить от себя хотя бы маленькую черточку для Родины, папы, отца и брата. Пёсик лает с каждой секундой всё громче и яростнее, на что уже Тэхён не может закрыть глаза. Он поворачивает голову назад, глядя на собаку у своих ног, которая смотрит вперёд и злобно рычит. Тэхён нервно сглатывает слюну вместе с резким испугом и поднимает взгляд выше, видя на красной африканской земле могучие белые лапы. Омега медленно ведёт глазами выше по шкуре с заметными кровавыми следами и чувствует, как сердце перестаёт биться. Оно будто и вовсе из груди испаряется. Дальше замечается уже белая грива и раскрытая огромная пасть, откуда вылетает грозное и тихое рычание. Тэхён предательски вздрагивает от одних окровавленных клыков. Не знает, как правильно реагировать, хотя должен был уже заложить себе в голову это. Он на автомате заглядывает в голубые глаза животного и судорожно собирает в лёгкие воздух. Лев в трёх метрах рычит сильнее тучи. Всюду резко слышен его величавый рёв. Тэхён много раз видел львов, но белого впервые в своей жизни. Он поворачивается уже корпусом и припечатывается спиной к дереву позади, раскрывая рот, но крик и слова превращаются в ком и застревают в глотке. Смотрит хищнику прямо в глаза и почти не дышит, не понимая, как он сюда попал, ведь дальше есть ограждение, не позволяющее зверям перебираться на территорию с людьми. По крайней мере, несколько лет назад она была на месте. — Господи… — это всё, что сейчас может прошептать Тэхён, доверяясь высшим силам. Пёсик не может угомониться, одновременно боится и злится. То подбегает к льву, то обратно прибегает к ногам застывшего у дерева Кима, который выпадает из мира из-за страха. С концами сосредоточен на хищнике, который совсем молодой, это понятно по не полностью отросшей белой гриве. Животное делает осторожный шаг вперёд, слегка опускаясь к земле и чуть громче рыча на собаку и парня, под нос себе быстро шептавшего некие слова. Тэхёну бы убежать лучше, но до жути страшно знать, что следом за ним будет гнаться настоящий белый лев. От одной мысли плакать хочется в голос. Омега жмурит до боли глаза и сильнее прижимается спиной к старому дереву. Уже видит свою голову в огромной пасти дикого зверя. До слуха долетает очень тихий звук ломающихся тоненьких веток, и Тэхён вновь медленно раскрывает веки, теряя не только лишь дар речи, но и способность нормально мыслить. Его лицо окаменело, равно как и медовые глаза. Видна вторая морда льва, но на этот раз он не был живым. Не рычит, не испепеляет взглядом — это обыкновенный рисунок чернилами. Лицо побелело так, что по цвету сравнялось с его растянутой футболкой-безрукавкой. Зато Тэхён смог свести с голубых глаз зверя свои собственные. Страшно меньше не стало, но получалось делать вдохи хотя бы наполовину. Внимание сейчас он уделяет не животному, а тому, кого, считает, послал сам Бог, чтобы спасти Тэхёну жизнь от клыков и когтей вновь. Почему застывает и забывается окончательно? По телу пробежала быстро мелкая дрожь, когда человек, стоящий позади белого льва, делает шаг вперед, держа на парне свои яркие даже в этой легкой тьме глаза. Тэхён видит и с приличного расстояния цвет серебра вокруг маленьких чёрных зрачков. Необычно. Красиво. В какой-то степени и магически. Он за три минуты увидел две вещи, которые прежде ему не смели попадаться. Тэхён судорожно облизывает губы и наклоняет немного голову к плечу, наблюдая за тем, как мужчина, который будет определенно старше него, делает ещё два шага вперед, выходя из невысокой травы. Ким неторопливо скользит по его крепкому телосложению взбудораженным взглядом и только сильнее вжимается в корень дерева, пачкая свою футболку и царапая мягкую кожу. Ему страшнее не становится, но и успокоиться никак у него не получается. Его до сих пор напрягает громкое рычание белого льва. Альфа окидывает напуганного омегу обыкновенным взглядом и после переводит глаза на громко лающую собаку, что до последнего защищает Тэхёна. Пока мужчина смотрит на Пёсика, Ким намертво вонзает в него свой заинтересованный и напуганный взор, глотая в очередной раз слюну. Отсутствие зрительного контакта долго не длится. Незнакомец с татуировкой морды льва на шее, равняется с хищником с кровавыми каплями на белой шкуре и снова глядит на молодого парня. Внимание сразу цепляют его бледные открытые предплечья, которые Тэхёну неожиданно захотелось прикрыть чем-нибудь и ни за что не показывать. Он пустыми глазами осматривает их и опускается на белого льва, которого мужчина ни капельки не боится. Стоит рядом и не шелохнётся, точно с животными разговаривать на одном уровне в силах. Но это не отменяет того факта, что зверь может в любую секунду подорваться с места и напасть на Тэхёна вместе с его маленьким Пёсиком, разорвать на несколько кусков и съесть с огромным аппетитом. Это ужасно страшно даже представлять в голове. Тэхён от одного дикого рычания в шаге от панической атаки. Лев делает ещё один осторожный шаг к ним, и именно тогда возвращает обратно глаза омеги на себя. Тэхён прикусывает до мелкой боли нижнюю губу и всё ещё ожидает хоть какой-то помощи от альфы. На него имеет последнюю надежду. Мужчина чуть нагибается над львом, не отводит взгляда от парня и хлопает легонько ладонью по морде белого льва, заставляя зверя посмотреть на себя. Тот продолжает рычать, но точно не на альфу, а на других присутствующих, и тогда незнакомец что-то очень тихо нашептывает, вводя пальцы в белоснежную гриву животного и принося ему приятные ощущения. Лев рыкает на него, но не так злобно, будто недовольно разговаривает. Тэхён шокировано вздыхает тогда, когда мужчина коротко целует куда-то в большую морду и после несильно толкает ладонью зверя в сторону высокой травы. Туда, откуда они оба пришли. Белый лев, в последний раз громко зарычав на Тэхёна и Пёсика, уходит. Слушается человека и уходит. Пораженный увиденным перед собой пару секунд назад, Тэхён сводит брови у переносицы и раскрывает полные персиковые губы, смотря на мужчину перед собой, точно на внеземное существо. Омега правда не может понять, как такое произошло, как дикий зверь, злобно рычащий почти на всю Саванну, так легко подчинился человеку, у кого в глазах серебро ярко искрится. Тэхён сейчас не может полностью справиться с охватившим его шоком. В состоянии только озирать мужчину, взаимно глядевшего на него без единой эмоции на лице. Парень уже начал сомневаться, что он человек. Смотрит и ничего от человека увидеть не может, кроме внешности. А это ничего порядком не даёт, если душа не людская имеется. Об этом говорит безумный взгляд, что дарит сладость опьянения. Теряется в серых глазах… Раскрывает уже рот, чтобы поблагодарить, но мужчина безмолвно разворачивается и уходит следом за львом, оставляет омегу с маленькой собакой в одиночестве у старого дерева. После его ухода Тэхён шумно и с облегчением выдыхает, точно пробудился ото сна. Он делает несколько коротких шагов вперёд и смотрит на спину человека, идущего неторопливо в Саванне вместе с белым львом. Пёсик тоже повторяет за ним и даже прекращает громко лаять. Они оба сегодня лицезрели много непонятных событий, о которых вряд ли позабудут. Погруженный в нелепые мысли, Тэхён и не замечает, что уже на протяжении нескольких минут молча смотрит туда, куда ушли те двое.