Этой деревне нужен герой

Времена героев подошли к концу. «Как это произошло? — спросите вы. А вот так: нежданно негаданно, в подвале местной бабули обосновалась какая-то сила нечистая. «Какая-то» именно потому, что никто и понятия не имеет, что там на самом деле водится. Спускаться туда мало кто осмеливался. А кто осмеливался, так и не вернулся из обители закатки и огородного инвентаря. И кажется, живет эта нечисть, никого не трогает, так чего же к ней пристали? Кому мешают? Ответ прост — всем. Будоражащие завывания из недр подвала никому не дают уснуть. Людские крики, бьющаяся посуда, — честное слово, подумал бы, что это Петрович опять в запой ушел, прихватив с собой полдеревни. Но есть одно, «но» — пропадает народ. Хотя, это тоже на Петровича можно было бы списать, но в этом случае все куда хуже. Первой, как раз та бабка, которой дом принадлежал под раздачу попала, а потом пошли дети, женщины; мужчин не трогали, до определенного времени. Стало ясно, что гость подвальный — не сторонник честного боя, ведь пропадали именно те, кто не имел шансов отбиться. Так мы думали до тех пор, пока мужики, которые нечисть на место поставить пытались, не сгинули. И из других деревень смельчаки приходили, я лишь смеялся. Ибо нечисть нам похоже неглупая попалась, ее обычным мечом не возьмёшь. Хитрее надо быть, напролом ведь каждый дурак сможет. Лично меня обитатели подвала не беспокоили. Однако, любопытство терзало: «Что они делают с людьми? Что за зверь завывает? Оценят ли мой самогон на смородине?». Последнее, конечно, может и лишнее, но самогон и впрямь добротный вышел. Местные не оценили, но нечисть-то должна знать толк в изысканных напитках. Именно с этого злосчастного самогона и произошло мое путешествие. Как сейчас помню — вечерело. А я домой иду с полным бутылем самогона (опять не продал) и слышу голос позади: — Ну чего, совсем отчаялся, малец? — я и не сомневался, что Кузьма не упустит возможности посмеяться надо мною. — Ты не горюй. Если нам смертным не оценить твою дрянь, так сходи к нечисти. Авось сгинешь, и перестанешь свою отраву на базар таскать. Я и без того в отчаянии утопал, а после этих слов, меня обуяла, ранее незнакомая ярость. И я — не от великого ума, разумеется — вооружившись бутылем самогона, потопал прямиком к дому с нечистью. Провожали меня громким хохотом. Поверьте, я не то, чтобы глупый, а очень даже наоборот. К тому же, весьма хорош собой. Но так уж вышло, что из рук у меня валится все за чтобы я не взялся. Взять хотя бы тот трактор… Я правда, ничего не делал — он сам загорелся. Или этот самогон, пропади он пропадом. Вот честно, я шел к проклятому дому и не совсем понимал, что нечисть мне может и не обрадоваться совсем. Я видел цель и в упор не видел препятствий. Однако, стоило мне спуститься в подвал, я споткнулся о водопроводную трубу, упал ничком и больно ударился коленом о массивный вентиль при приземлении. Боль меня отрезвила. Что я, мать вашу, творю?! Меня же тут укокошат-сожрут-изувечат… Чем я только думал?! Знаете, умные мысли посещают мою голову слегка запоздало. Доказательством этому послужил густой туман, который ме-е-едленно тянулся по поверхности пола. Разумеется, я начал оттуда валить, но тратить время на то, чтобы встать с колен, я посчитал лишним. Поэтому, я, со стороны напоминающий чересчур подвижную тумбочку, крался в сторону лестницы. И стоило моей руке оказаться на вентиле (да, тот самый, который мне колено покалечил!), в подвале поднялся невероятно мощный порыв ветра. Я держался изо всех сил. Даже на вентиль перестал обижаться, ведь он единственный спасал меня от того, чтобы быть затянутым в… Не знаю куда! Во мрак подвала, так скажем. В общем, послышался громкий звон и я полетел. Нет, у меня не выросли крылья, как вы могли бы подумать. Меня засосала опасная трясина… То есть мрак подвала, разумеется. Несколько мгновений я чувствовал, как порывы ветра обтекали мое тело. И скажу честно, орал я так неистово, что даже удар пятой точки о поверхность не смог заставить меня заткнуться. Лишь спустя пару мгновений до меня дошло, что больше я не лечу, бутыль за пазухой цел и невредим, а в руках я сжимаю тот самый вентиль. Картина, прямо скажем, так себе. Орать, кстати, я перестал, благоразумно рассудив, что могу привлечь этим ненужное внимание. Светлая мысль, наконец-то. Однако, посетила она меня, по обыкновению, слишком поздно. Из мрака помещения (а это был уже не подвал, как я успел догадаться) на меня что-то неслось. «Ну прямо-таки, «что-то», малец. Жути нагнать решил?» — спросите вы. Но позвольте, я действительно не знаю, как назвать этих лысых существ без лиц. А бледнющие какие! То, что мною завладело было схоже с чувством, которое испытываешь глядя на змею, ползущую к тебе, отнюдь, не с благими целями. Только змея эта очень быстрая и, ко всему прочему, с ногами. О, а ещё у них не было лиц. Я повторяюсь? Прошу прощения, просто меня тут как бы убивать собрались, могу себе позволить говорить, что вздумается. В общем, холодок пробежал по позвоночнику, спину будто покалывало. Мне показалось, что страх сковал мое тело навеки. «Но ведь не может все закончится так, — сокрушался я, глядя на две фигуры рассекающие мрачное помещение, что озарялось лишь слабым жёлтым светом. Я уже успел попрощаться со всем земным, глядя, как этот безлицый хмырь почти добежал до меня. Все прощания были забыты, как только мою прекрасную голову прошибла дикая мысль: «Да хрена с два! Я тут старался, шел на верную смерть, притащил бутыль лучшего самогона в деревне, а меня умертвить собираются? В пешее эротическое вас, безлицые господа». В моем представлении все должно было быть очень даже грациозно, но получилось так, как получилось. Я резко припал к полу, ладони тут же обожгло болью — видимо, счесал. Краем зрения отмечаю, что безлицый номер раз, рассек воздух чем-то острым и длинным в том самом месте, где должна была быть моя голова! Моя прекрасная голова! И прежде, чем я успел возмутиться это чудо природы вдарило мне своей бледной ступней прямо по башке. А потом все затихло. Открыв глаза, я увидел вдалеке безлицего номер два. Он просто стоял, и клянусь, если бы у него было лицо, я бы решил, что он немного охренел. В ситуации стоило разобраться: куда делся номер раз? Почему замер номер два? И, кажется, я знаю где искать ответ. Подобрав с пола небезызвестный вентиль, который был отброшен, когда мною был принят упор лёжа, я осторожненько повернулся назад. Сразу стало понятно отчего это мне спину покалывало. За моей спиной все это время стояла стена, из которой торчали множество маленьких штыков. Как вы понимаете, безлицый номер раз, споткнувшись о мою многострадальную башню, полетел прямо на эти самые штыри. На них, собственно говоря, он до сих пор и висел, и что-то мне подсказывало, что он немного мёртв. Я сдавленно завыл, а безлицый номер два, видимо, отмер, ведь, когда я повернулся он уже на всех парах несся на меня. Разумно рассудив, что снова прикинуться ветошью у меня не получится, я… растерялся. Ну правда, вот что я могу противопоставить безлицему мужику, который так ловко владеет стилетами. Клянусь, дрожащий я, еле успевал уклоняться. Когда товарищ номер два оказался всего в паре метров от меня, то внезапно замер. Наверное боялся повторить судьбу своего друга. Он обходил меня медленно, словно раздраженный кот, который готов броситься на растопыренную клешню. Он возобновил атаку, и с каждым броском стилета, от которого я уворачивался с грацией картошки, был все ближе и ближе. Когда между нами оставалось чуть меньше метра, безлицый прекратил обстрел ножичками, которых у него было бесконечное множество (кстати, откуда он их достаёт?). Склонил голову набок, словно заинтригованная курица. Могу поспорить, если бы у него был рот, он бы спросил: «Ты как это делаешь, увалень?». Неосознанно, я пожал плечами и тяжело выдохнул, отвечая на немой вопрос собеседника. Но это я зря, потому что безлицый немедля сделал в мою сторону выпад. Взявшийся, словно из ниоткуда стилет в руках противника, блеснул в темноте, слабо озаряемой жёлтым светом; совершив мах по диагонали, остриё со свистом разрезало воздух. Именно в этот момент я и должен был умереть, как один из тех благородных героев. Хоть и благородным меня назвать сложно. Однако, на чистых рефлексах я умудрился отступить назад, да так резво, что расцарапал спину вышеупомянутыми штырями, торчащими из стены. В попытке хоть как-то отгородиться от надоевшего товарища, я выставил перед собой тот самый вентиль, который, как оказалось, я все это время нервно сжимал обеими руками. В итоге, выпрямленная рука безлицего попала в точности в промежуток между металлическими прутьями вентиля. Сказать, что я охренел — ничего не сказать. Пока противник не успел опомниться, я резко вывернул вентиль в сторону, одновременно направляя его вниз. Рука безлицего попала в ловушку, а характерный хруст в области его предплечья дал понять, что она захлопнулась. И нет, я этого совершенно не планировал. Я почти ликовал, когда резко дёрнул на себя вентиль и безлицый номер два, не в силах сопротивляться могучему орудию, полетел мордой в пол. Ещё немного и я бы начал злобно хохотать, но ноги мои ошпарило чем-то горячим. С ужасом увидел, что во второй руке у товарища, материализовалась пылающая — пылающая! — цепь размером с упитанную гадюку. И я со своей пресловутой грацией, сжав вентиль покрепче, начал заваливаться на безлицего, чья рука уже успела освободиться из ловушки. Попытки удержать равновесие не увенчались успехом: на ходу я шарахнул безлицего вентилем по голове, потом приложил его по темячку коленом и в конце концов упал мордой в пол поверх противника. Вот такой вот бутерброд. Ну хоть посадочка была мягкая — нестрашно, что немного костлявая. Немного отдохнув на туше врага, я заволновался: «Чего это друг мой совершенно не возмущён? — я с трудом поднялся на ноги и начал осматривать безлицего. Сложно сказать без сознания ли он, да и наличие дыхания хрен проверишь, если у пострадавшего нет рта и носа. Понадеявшись на волшебную удачу, я решил оставить товарища отлежаться. Бутыль за пазухой — магия какая-то! — остался цел, вентиль крепко сжат в руке, ибо не видывал мир такого смертоносного оружия, а ещё я решил прихватить ту самую цепь, которая горит. Думал руку будет жечь, но все оказалось проще — имелась рукоятка, и судя по тому, что я не чувствовал жара, была она термоустойчивой. Отлично, можно идти на свет. В смысле, не на тот свет… ай, да ладно, как пойдет! В общем, как выяснилось, наша скромная схватка происходила в чем-то, что можно было назвать пещерой. И как только я ее покинул моему взору открылся источник жёлтого света: множество масляных фонарей были выставлены вокруг огромных размеров ямы. Не знаю, что заставило меня продолжить свой путь, ведь тревожное чувство завладело разумом, и я даже задумываться не хочу, что это такое безумное во мне сидит и буквально вопит: «Загляни в эту яму! Давай, будет весело». Весело было первые три секунды, а потом мои глаза изволили полезть на лоб ибо в этой славной ямке, выкопанной аккурат под рост среднестатистического великана, обитали товарищи безлицые, в количестве около двух сотен штук, не меньше. Славные ребята, когда вот так вот спят друг на дружке и посапывают. Долго думать не пришлось, очевидно, что ребята тут гнездо организовали и кормятся местной фауной. Все бы ничего, да только местная фауна — это блин мое сиятельное высочество, ну и другие деревенские, конечно. Я никогда не думал, что во мне есть некое благородство. Не исключаю, что действовал в интересах собственного эго, однако, кто сказал, что в этом нет альтруистических порывов? И я в безопасности, и другие вроде как рады. Чем не благородство? Руки дрожали, но я точно знал, что нужно делать. Откинул вентиль в сторону, подбежал к ближайшему фонарю, затушил фитиль, выплеснул масло в яму. Следующий. Затушить фитиль, выплеснуть масло. Дальше. Я замираю, когда один из безлицых лениво потягивается. Спустя мгновение он поворачивается на бок и я улавливаю едва слышное сопение. Возобновляю предыдущие действия. От одного к другому, быстрей, пока безлицые не проснулись. Повторяю уже заученный алгоритм пока из множества фонарных огоньков не остаётся один. Тот самый, напротив «моей» пещеры. Не надеясь на знаменитое «авось», достаю бутыль с самогоном, откупориваю его и, скрипя душой, выливаю в яму. Пустив слезу во славу напитка богов, я аккуратно беру фонарь в руку. Пламя так близко к лицу, что я чувствую, как тепло согревает мои щёки. Один шанс. Герой я или как? — Ну, прошу прощения, — последние слова всегда важны. Нужно вложить в них всю душу и сожаления о жизни, которую отнимешь. — Я ведь и не злой совсем. Глупо все как-то получается. Да, дипломатия явно не моё. Но что поделать? Лучше уж так, чем убивать в тиши. Ведь без слов как-то бесчеловечно, что ли. Я замахнулся и со всей силою, что у меня есть, бросил фонарь. Я очень надеялся, что он попадёт в самый центр ямы. Представьте мою радость, когда все произошло именно так, как я хотел. Тусклый огонёк фонаря падал в яму, словно камень падает в колодец. И когда раздался громкий звон битого стекла я уже приготовился к хорошему костерку, а в итоге добился лишь того, что фонарь разбился о спину одного из безлицых, полыхнул слабеньким огоньком и… всё. Маленький огонёк потух. Владелец пострадавшей спины тут же проснулся ото сна, взглянул на меня. Вот вопрос на заметку: он меня и правда видел или сделал вид из вежливости? Чтоб я, так сказать, чувствовал себя более уютно. Впрочем, это неважно. Важно то, что он, видимо, сложил два и два, и решил-таки выбираться из ямы. По головам своих сородичей, в прямом смысле этого слова. Мысль о возможном поражении тяготила. Я ведь был так близок к идеальному героическому поступку! Упрямо сжал кулаки, наблюдая, как одинокий безлицый пытается выбраться, мимоходом пробуждая своих сородичей. И когда я почувствовал в руке термоустойчивую рукоятку, едва удержался, чтобы не стукнуть себя по лбу. Блин, цепь же пылающая — пылающая! — до сих пор у меня. Я опять размахнулся, прицелился насколько это было возможно и бросил цепь. Пусть это будет центр, пусть это будет центр. Боковым зрением отмечаю, что товарищи безлицые в панике пытаются выбраться из ловушки. Словно муравьи, мельтешат из стороны в сторону, а все без толку. Едва цепь долетает до земли, как яма вспыхивает пёстрым оранжевым огнём. Начинаю пятиться назад, дышать становится тяжелее, воздух пропитывается запахом тухлых яиц и я понимаю, что пришло время валить. Пламя приобретает зелёный оттенок, прежде чем мне удается развернуть свою бренную тушку в сторону пещеры. Я успеваю забежать в свое укрытие, до того, как мой слух улавливает громоподобный взрыв. А после, ударная волна толкает меня в спину и отправляет мордой прямиком в многострадальную стену со штыками. И прежде, чем я успеваю, в очередной раз, попрощаться с жизнью, замечаю, как какой-то безлицый колдует над этой самой стеной. А в руке у него чертов стилет! Я мысленно проклинал себя за то, что вовремя не добил товарища и орал в голос. И меня даже не смутило, что лечу я дольше, чем положено. Серый туман окутал всю пещеру, а я почему-то начал набирать ускорение. Да чтоб вас! Этот день не может стать ещё хуже. Надеюсь. В себя меня привел знакомый удар пятой точкой, заваливание на нечто костлявое и долгое осознание того, что я всё-таки не помер. Именно такую историю я рассказал деревенским. Сначала смеялись, как обычно, но как только я приволок все свои пожитки в дом с нечистью — призадумались. Не меньше месяца смотрели на меня, как на чёрта, сторонились. Однако, спорить с самым главным фактом не могли — исчезновения прекратились. Потихоньку все оттаяли. Самогон мой, кстати, прославился на всю округу. Кузьма выказал свое уважение и восхищение напитком моего производства. Сказал, мол, за голову я наконец взялся, на человека стал похож. Сестру свою сосватать мне пытается до сих пор. Я отнекиваюсь от женитьбы и иду домой. Пора готовить ингредиенты для браги. Сахар, вода и самая главная составляющая. Спускаюсь в подвал, игнорируя все посторонние звуки. Беру с полки топорик для мяса и пытаюсь успокоить сердце, которое словно взбесилось и, кажется, собралось вырваться из грудной клетки. Подхожу к существу прикованному к полу, невольно рассматриваю обрубки. Раньше там были костлявые руки, они метали в меня стилеты и однажды, совершенно случайно спасли мне жизнь. Отгоняю эти мысли прочь. Он бы убил меня. Сдвигаю цепь в сторону, существо вздрагивает и начинает тихо скулить, как побитая собака. Он забивается в угол, пытается ухватиться за стену, совершенно забывая о том, что не далее, как пару недель назад я отнял у него эту возможность вместе с костлявыми руками. Когда я прижимаю его стопу к полу он даже не отбивается, слишком слаб. Наточенный топорик с лёгкостью рассекает плоть, с костью сложнее, но вскоре и она поддается лезвию. Безлицый пронзительно визжит, я заставляю себя не слушать его, но получается, откровенно говоря, плохо. У него ведь нет рта, как он может издавать такие жалостливые звуки? Дело не в крови и не в поте, это я успел выяснить. Сама плоть вместе с венами, хрящами и костями даёт ошеломляющий результат. Ни в какое сравнение с обычными дрожжами. Но он так визжал, когда я прижигал ему рану… Наполняю миску картофелем, запечёным со свининой. Каждый вечер оставляю ему еду в подвале, наутро миска пуста, до сих пор не могу разгадать, как он ест. Избавляю дрожащего безлицего от своего присутствия, выхожу на улицу. Холодный ветер мазнул по щекам. Он бы убил меня, не ударь я первым. Почему же я не могу убить его? Я ведь и не злой совсем. Глупо все как-то получается. Каждый раз обещаю себе: ещё один кусочек и отпущу. Ещё один. Пока кусочков не останется. Потому что, кажется, я никогда не смогу остановиться. Раскаты грома скрыли ужасающие возгласы, доносящиеся из подвала. Ветер взвыл над проклятым домом, в котором обитал страшный зверь. Деревенские заблуждались, называя его героем, но за свою ошибку они поплатятся намного позже. Когда кусочки закончатся.