***
Дорогая Гермиона, это твои мать и отец. Скоро Канун, а значит, настаёт время нашей встречи. Мы этого очень ждали, но случилось непредвиденное. У твоей бабушки случился приступ, и мы немедленно вынуждены выезжать во Францию. Без тебя. Мы знаем, что ты будешь очень расстроена этой новостью, но другого выхода просто не было. Мы обещаем, что за все последующие праздники мы сможем извиниться перед тобой. А сейчас, с Рождеством, наше солнце. Мы тебя очень любим. С наилучшими пожеланиями, мама и папа. Она перечитала письмо около трёх раз, надеясь, что просто ошиблась. Девушка совершенно не злилась, нет. Это была не их вина. Но возвращаться в пустой дом? Для чего? Лучше уж остаться в Хогвартсе, где никого не будет, ведь все уедут к своим семьям. Именно это оказалось самым ужасным. Одиночество в праздник, в то время, когда одной оставаться было даже небезопасно. Да ещё и с бабушкой не всё в порядке. Гермиона даже не знает, что с ней сейчас. И скорее всего узнает не скоро, так как у родителей не будет времени, чтобы сесть и написать своей дочери весточку. Слишком много хлопот для этого. — Гермиона, что случилось? Ты бледная, — спросил Рон, наконец притронувшись к своим тостам и громко чавкая, он всегда это делал, и это уже совсем не раздражало. Гарри, скорее всего, надеялся, что просто завтрак оказался не вкусным, парень внимательно изучал её лицо. — Я… о, Боже, — она положила письмо на середину стола, опустила голову и закрыла лицо руками. — Что же? — Рон отложил еду и протянул руки к письму. На самом деле, Гермиона не была против этого, так как всё равно сказала бы им, не хватало ей очередной лжи. Уизли изменился в лице, к брату придвинулась Джинни, положила подбородок ему на плечо, их волосы слились в огненно-рыжую реку. Лица троих резко стали меняться. — Гермиона, ты же знаешь, что можешь поехать к нам, это не проблема. — Не проблема, Рон, но я надеялась, что хоть в это Рождество я увижу их, а всё опять не так, как нужно, — она огляделась по сторонам, чтобы убедиться, не услышал ли кто, ведь в зале было достаточно людей, а она не хотела огласки своей ситуации, кроме близкого круга друзей. — Да ещё и бабуля… — Слушай, ты, только, не переживай, — Гарри протянул свою руку через стол. Она посмотрела на неё, будто на спасательный трос, достала свою ладошку из-под стола и аккуратно вложила в его. Он сжал её руку, посмотрел в глаза и улыбнулся. Всё становиться всё хуже с каждым днём. Каждое чёртово утро она читает магловские газеты, у них все не лучше, чем в Хогвартсе. Кто же мог знать, что война волшебников отразится на мире простых людей? Каждый день пропадали маглы. Десятками, сотнями. С разных уголков земли. Недавно пал один из мостов в Лондоне, погибших не было, всё это лишь несчастный случай. Но как же смогли оборваться металлические тросы? От чего? Всё до безобразия очевидно. И хотелось это обсудить, но всё слишком неспокойно. Всё превращается в одну серую массу отчаяния. Младшекурсники выглядят усталыми и изнемождëнными, никто не бегает с весёлыми криками, затевая очередную пакость, все осторожно наступают на кафель, чтобы не создавать лишнего шума. Молчание. Шёпот. Больше ничего. Наверное, всё было таким с начала года, просто тогда она не знала Пожирателя Смерти, который спрятался под её боком и слёзно молит о помощи в его преступлении. Голова кипит. Замок наполнился скорбью по былым временам, даже в Рождество всё веселье казалось ненастоящим, картонным. — Гарри, — прошептала она, сжимая его руку почти до покраснения. — Да? — он испуганно взглянул в глаза Грейнджер. — Пообещай, что не оставишь нас, — Гермиона взглянула на Рона. — О чём ты? — Не совершай глупых и необдуманных поступков, ни за что, какую бы ты правду не узнал, — она разжала руку и встала из-за стола, направляясь к выходу. «Что это было?» — прошептала Джинни. Но Гермиона знала, что говорила. Она должна рассказать правду о себе, Малфое, об обстановке в мире, в Хогвартсе, в голове, о том, как бешено бьётся сердце. Должна рассказать, но не Рону. Уизли может отреагировать слишком остро, это недопустимо. Недопустимо в этой ситуации, когда так важно и нужно держаться вместе. Гермиона повернула голову в сторону стола Когтеврана, за ним сидела одинокая Мур, она выглядела поникшей и уставшей, это было неестественно для неё. В какой-то момент Грейнджер сама не поняла, как ноги повернули в её сторону и стремительно понеслись к девушке. Ребекка заметила быстрое приближение, испуганно подняла взгляд и отшатнулась. Но почему? Такого же никогда не было. Обычно она, с горделивым выражением лица, прямо смотрела в глаза собеседнику. По плечам пробежали мурашки. Что она делает? Ведёт себя чересчур странно. Нужно уходить, пока не поздно. Сделала вид, что обозналась, и неловко улыбнулась Ребекке, а та лишь вернулась к учебнику, с большими выпученными глазами. Под тонкой рубашкой, которая местами прилипла к телу, возможно, от пота, её грудь ходила ходуном. Учебник она совсем не читала, просто быстро скользила по страницам, делала вид. Всё становится хуже.***
Слизеринец стоял у зеркала и тщательно рассматривал костюм, идеально сидевший на нём. Всё должно быть просто превосходно, нигде не должно быть лишений нитки, ворсинки. Так его научила мать: проверять свою одежду, следить за её чистотой и опрятностью. В итоге это переросло в привычку, в голове глубоко засело, что он обязан выглядеть не просто «хорошо», ведь «хорошо», недостаточно для Малфоя, «великолепно» — вот приемлемая оценка для чистокровного. И он выглядел так: волосы уложены так, чтобы ни одна прядка не спадала на лицо, обувь всегда вычищена, а костюм нигде не свисает. И всё прекрасно: чёрный элегантный пиджак, брюки чуть ниже щиколотки, белая рубашка и… бордовый галстук. Унижение! Естественно, Гермиона ни к чему его не принуждала, но в мыслях засело: «если не сделаю этого, будет только хуже». Бегал по магазинам в Хогсмиде, как умалишённый, и искал этот треклятый галстук. Посмешище. Малфой ещё раз покрутился перед зеркалом и вдруг встретился взглядом со своим отражением. Синяки под глазами всё больше, а всё потому, что каждую ночь ему снится кровавое побоище, в котором участвуют абсолютно все, кого он знает. Все обвиняют его, заставляют корить себя за всё им содеянное. Поэтому Драко всё меньше времени стал уделять сну и больше сидел в гостиной за книгой, чтобы отвлечься. На самом же деле он просто перебирал слова, не понимая их смысла, всё думал о кошмарах и их возможном происхождении. И ответ был очень прост. Бруно заметил их слишком тесную близость с Грейнджер и передал Тёмному Лорду. И сейчас ни тени сомнения: это точно когтевранец, хотя, какой он когтевранец? Скорее всего старый извращенец из священных двадцати восьми, решивший поиграть в шпиона. Правда, получилось у него посредственно. Скорее всего и не Элио Бруно он вовсе. Вот только не даёт покоя: зачем же подставному ученику было вступать в команду по квиддичу, общаться с кем-то, при чём весьма любезно, ходить в библиотеку, учиться? Для чего? Создавать видимость и не выделяться? Слишком глупо. Совсем скоро он узнает ответы на все вопросы. Наверное. В комнату зашёл Блейз, а за ним незаметно в комнату юркнула Пэнси. Присела на кровать одного из соседей и пыталась сдерживать смех. — Драко, ты не шутишь, ты правда пойдёшь в этом?— слизеринка прикрыла рот тыльной стороной руки, зажмурилась и пыталась не заплакать со смеху. Оно и верно. Блейз тоже не скрывал «восторга». Вот только смеяться в этой комнате хотелось лишь двоим, третьему оставалось лишь плакать. Малфой раздражённо вздохнул и с обиженным видом направился к двери, по пути поправляя рукава пиджака. Это было невыносимо и ужасно раздражало, они будто дети малые. — Вы так и будете корчиться, или мы уже пойдём? Уверен, Паркинсон не упустит шанса станцевать с Уизелом, — Малфой пронаблюдал, как гримаса Паркинсон в одну секунду становится мрачной. Напоследок он ехидно улыбнулся, а затем вышел из комнаты. Совсем нет времени на всё это ребячество. Нужно быстрее отыскать Бруно, а точнее того, кто скрывается под его именем. И срочно, иначе скоро Малфой сойдёт с ума и предпочтёт сгореть заживо, нежели не спать ещё одну ночь.***
Зал был наполнен учениками. Некоторые уже распивали напитки. Некоторые танцевали. А Грейнджер всё не было видно, хотя её дружки давно слонялись по залу. У Малфоя развивалась паранойя, ведь в зале не было не только Грейнджер, но и Бруно. Вдруг с ней что-то случилось? Или она подвернула ногу на каблуках? Гермиона в каблуках? Чёрт, совсем скоро начнётся танец старост. Она обязана прийти. Что, зря надевал этот клоунский галстук? В углу зала стояла Ребекка, её прическа растрёпана, а сама она выглядит отдалённой и уставшей. В руках был бокал с пуншем (может быть), но внимания она на него не обращала в течении десяти минут, просто сидела на скамье и о чём-то очень тщательно думала, хотя, почём знать. Нужно сходить к башне Гриффиндора, проверить, где Грейнджер. Мысли заняты только этим. Да и отсутствие Бруно не внушает доверие в безопасность ситуации. Малфой резко отстранился от шайки слизеринцев, окружающих его и направился к выходу. Боковым зрением он заметил, что Поттер начал продвигаться к нему. Что он задумал? Да чёрт с ним. Главная задача — найти Гермиону целой и невредимой, а главное живой. Перед глазами серые непримечательные ступеньки, по которым нужно взобраться, чтобы убедиться в том, что всё в порядке. Она обязана быть в порядке, хотя бы в этот вечер. Цок. Цок. Драко резко поднял голову и сразу же обомлел. Казалось, ноги подводят и начали тянуть его вниз. Разум помутнел, а руки хоть и были в расслабленном состоянии, но чуть тряслись. Сердце необъяснимо затрепетало: самый чистый ангел снизошёл с небес на эти каменные, холодные ступени. Она улыбалась, но весьма незаметно, уголки её губ совсем чуть-чуть приподняты, а глаза сощурены. На голове у неё незамысловатый, но весьма аккуратный пучок, открывающий обзор на прекрасную, тонкую шею. Платье необъяснимо сияло небесно-голубым светом. Единственное, что напрягало, — это разрез на левой ноге чуть выше колена, оголяющий всю лодыжку. Но это ничуть не портило вид, даже напротив. Она невероятно красива. Она изумительна. Достойна самых прекрасных и высокопарных слов на этой земле. Её тонкие руки медленно покачивались в воздухе, пока она, будто дразня, медленно спускалась по лестнице, ни на секунду не отводя взгляд от восхищëнного ею самого Драко Малфоя. Возможно, чуть больше чем восхищëнного, он был очарован. Очарован её пленительным образом, её обаянием, её манерой говорить, ходить, да даже, чёрт возьми, дышать. Она всё делала бесподобно. Гермиона обворожительна. Ещё несколько шагов, но вдруг останавливается в паре ступеней от него, поднимает свою руку, заправляет выпавшую кудрявую прядь за ухо и неожиданно произносит: — Привет, — улыбнулась она, внимательно всматриваясь в его глаза. Привет? Чёрт его подери, что? Ответить тем же? Что сказать: комплимент? Слова отказывались складываться в предложения, и, совершенно не подумав, Малфой выпалил: — Добрый вечер. Вот идиот. Драко быстро поднимается на одну ступеньку вверх и протягивает руку даме, на что она медленно отвечает, всматриваясь во что-то за его спиной. — Что-то не так? — спрашивает слизеринец. — О, нет, всё отлично, — она резко подхватывает его за локоть и спешит спуститься. Оглянувшись, она приближается ближе и тихо спрашивает. — Элио здесь? — Нет, — спокойно отвечает он, когда они зашли в зал, ожидая, когда декан соберёт остальные пары старост. — Ты его не видела? — Не совсем уверена. — Что значит «не совсем уверена»? — Мне кажется, он шёл за мной. Но это невозможно, так ведь? Он пошёл на бал под руку с Ребеккой, я точно видела. — Видела? Ты следила? — Не следила, хотела удостовериться, — она осмотрела зал, когда всех построили как нужно. — Значит Ребекка где-то его оставила, или наоборот. Я был здесь задолго до того, как она пришла, и заходила она точно одна. — Чёрт, плохо. Что нам делать? — Искать? — Представь, что будет, если мы уйдём отсюда вдвоём. Он закатил глаза, колонна из танцующих двинулась, и они уже находились в кругу. Драко быстро подхватил Грейнджер за талию, она же положила свою руку ему на плечо. Все резко двинулись влево и продолжали вальсировать по часовой стрелке, по одному каждая пара перемещалась в центр, через несколько секунд уходили опять же влево. Малфой внимательно изучал лицо Гермионы. Может, он не должен был этого делать настолько настойчиво, ведь она смотрела в пол и вовсе не оттого, что не умела танцевать, скорее от смущения. Она такая… милая. Правда милая. Внезапно она подняла своё лицо. Всё-таки решилась. Медленно спускаясь, её взгляд приковался к бордовому галстуку. Странно, что сразу не заметила. Невольно улыбнулась. — Но ведь это не бордовый костюм, — всë также улыбаясь произнесла она. — Всё что смог найти, принцесса, — он сам себе удивился и отвёл взгляд в сторону Паркинсон и Уизли. Казалось, они вошли во вкус и даже разговаривали. О чём же, интересно. Будет повод спросить. Весь мир перевернулся с ног на голову. К этому будет весьма сложно привыкнуть. В толпе наблюдающих глаз он заметил те самые, которые сейчас доводили до дрожи. Это был Бруно собственной персоной. Смотрел он отнюдь не самым приветливым и дружелюбным взглядом. В его глазах было что-то очень мрачное, не как раньше. Малфой сам не заметил, как сильно сжал талию напарницы, она же в ответ сильно сжала его плечо. Танец быстро закончился. Гермиона похлопала по плечу Драко, выводя его из транса, а тот быстро приблизился к её уху. На виду у всех. — Слушай меня внимательно, в толпе стоял Бруно, сейчас он в зале. Я буду упорно следить за ним. Если вдруг он покинет помещение, я рвану за ним, но ты должна будешь пойти сразу за мной, поняла? Когда он отстранился и взглянул ей в глаза, она кивнула. Грейнджер и Драко разошлись по разным углам Большого Зала.***
Гермиона старательно делала вид, что развлекается, но совсем не получалось, она то и дело озиралась по сторонам. Девушка просила Гарри и Рона не подходить к ней, как бы грубо это ни звучало, но ей нужно быть полностью сконцентрированной на задаче. Хотя, они были и не против, особенно Рон, что неудивительно. Его в зале не было, как и Лаванды, хотя неделю назад они расстались. Впрочем, Гермиона весьма рада, что они помирились. К столу, к которому Гермиона стояла спиной, подошла Пэнси. — Ну что, Грейнджер? — спросила Паркинсон, повернувшаяся к столу с закусками и напитками лицом, делая вид, что не разговаривает с ней, а просто выбирает, чем бы перекусить. — Ты о чём? — Я о том, что всё оказалось не таким, как ты думала, например, я. Ты ведь совсем другого обо мне мнения, — сказала та, остановившись для того, чтобы налить себе в бокал пунша, в который скорее всего было подлито огневиски. — Возможно. — Смысл в том, что ты — примитивно всем маглам — думаешь слишком однобоко, не рассматривая детали. Хоть ты и не дура, Грейнджер, но выросла точно среди идиотов. — Сейчас именно ты показываешь однобокость своего мышления. — Слушай, меня воспитывали в ненависти к грязнокровкам, о маглах здесь речи вообще не идёт, и меня не переубедить во взглядах, как, к примеру, Малфоя, — она метнула взгляд на Блейза и Драко, оживлённо обсуждающих что-то. — Но, знаешь, я готова закрыть глаза на грязную кровь, если ты настолько необычный человек, что даже Забини не чувствует к тебе презрения. А ты поверь, я знаю абсолютно всех, кому он бы ноги оторвал. — Сочту за комплимент. Не знала, что ты умеешь что-то кроме шипения на окружающих. — Я не перестану тебя удивлять, поверь мне, — она долго и пристально смотрела на Гермиону, щёки её порозовели после того, как она сделала третий глоток из бокала. Несколько минут они стояли в тишине, а Паркинсон довольно потягивала содержимое уже полупустой ёмкости. — Знаешь, на твоём месте, я бы хваталась за всё это обеими руками и когтями в придачу. — За что: «Всё это?» — Многие слизеринцы заинтересовались тобой, и им даже не важно, какая у тебя кровь. Ты в «пристиже», этого очень непросто добиться. И будь уверена, в будущем тебе это очень понадобиться. — Но мне это не нужно. — Почему? — Потому что всё это лишь призрачная видимость нужности. В сущности всем этим людям нужно моё положение, не я сама. Даже тебе, в каком-то смысле. Ты не настолько прямолинейна, чтобы сказать мне это, но я чувствую, что всё так. — Ты слишком плохо меня знаешь, чтобы оценивать моё поведение. Возможно, я не настолько честна, но я доверяю Блейзу, а он в свою очередь не скрывает свою симпатию к кому-либо. — То есть, я симпатизирую тебе? — Гермиона с довольной улыбкой повернулась к Паркинсон. Слизеринка начала тихо смеяться. — Не сказала бы, но… с тобой можно поговорить, — она налила себе ещё половину бокала и выпила залпом. — Так к чему это я… Оу, мы не такие уж и плохие, как тебе казалось, да? Гермиона улыбнулась и повернула голову в сторону собеседницы: — Знаешь, да, ты права. Паркинсон начала очередную тему для разговора, но Грейнджер уже совершенно не слушала, так как высокий парень с платиновыми волосами мелькнул в проходе, от которого она встала очень далеко. Заняла самую неудобную позицию, вот проклятье. — Прости, Пэнси, мне пора, как нибудь поболтаем в другой раз, да? — она сорвалась с места и направилась к выходу, не слушая ответа девушки, в проходе мелькнула голова Гарри, он направился в ту же сторону, что и Драко, и Гермиона нутром чувствует, что дело пахнет гарью. Она быстро, на невысоких (но таких неудобных) каблуках, вылетела в проход, чтобы не потерять голову Гарри и следовать за ним. На лестнице она заметила и Малфоя, который был далеко впереди и, вероятнее всего, следовал за Бруно. Всё идёт совершенно не по плану. Так не должно было случиться. Теперь выбирать не приходится. Нужно проследовать за Гарри, чтобы не потерять Малфоя. Неизвестно, что может с ним случится. Лишь бы всё закончилось хорошо.