***
Где? Где? Где? Где? На руках кровь. Чёрная рубашка стала мерзкой и липкой. Поперёк груди глубокая рана, на щеке, на руках. Перед глазами труп. Кто это? Беллатриса? Нет, быть не может. Это Грейнджер? Нет, Поттер. Уизли? Пэнси? Образы меняются каждую секунду, голова раскалывается, из носа течёт настолько бордовая, что почти чёрная кровь. Вытекает сгустками, пачкая всё вокруг. Шипящее радио, как пару дней назад. Шахматы прилетают в тело с такой скоростью, что калечат и оставляют фиолетовые синяки. Почему всё это происходит? Завтра Рождественский бал, а Малфою снятся кошмары, где он купается в крови и видит трупы. Одна смерть. Она везде. Напоминание, что скоро домой. Скоро придётся придумывать отговорки, молить о пощаде, валяться в ногах и надеяться, что подарком на Рождество не окажется Непростительное заклинание. Это снова повторяется, будто кто-то его душит, но рядом ни души. Спасение, где же Блейз, когда так нужен? Перед глазами появилось зеркало, а в нём такой жалкий мальчишка, с глазами полными страха и отчаяния. С глазами полными презрения к самому себе. — Ты такой противный. Смотреть на тебя тошно. Здорово повеселился, а? С грязнокровкой Грейнджер. Понравилось? Тебе бы хотелось повторить, да? Ты жалок и омерзителен. Весь перепачкался. Кем ты стал? Кто ты, Драко Малфой? — говорило это отражение, не останавливаясь, оно душило его, не используя физической силы. — Посмотри на себя, ты такой же мерзавец, как и твой отец, ты точно такой же. Я прямо вижу, как твои руки трясутся перед Тёмным Лордом: «Дайте мне время! Я всё сделаю, почти готово, я не подведу.» Брехня! Трусливый скот, ну давай, поплачь! Тряпка. Внутри все кости будто перемешались. Драко упал на пол и начал задыхаться. Воздуха больше нет, он исчез. Это смерть? Очень похоже на это. — Сейчас же просыпайся, блядь, Малфой! — кричит женский голос. Парень быстро открывает глаза и жадно глотает воздух, насытиться бы им. Медленно раскрывая слипшиеся глаза, он видит Блейза и Пэнси. — Драко, да что с тобой? У тебя начался приступ, а ещё ты уснул прямо в гостиной, — быстро протараторил Забини, изучая лицо друга. — Я не мог тебя разбудить, а когда ты начал задыхаться запаниковал и побежал за Пэнси, если бы не она, кто знает, — Он выглядит крайне обеспокоенно, смуглая кожа блестела от пота в тусклом свете, на нём лишь чёрная майка и пижамные штаны. Видно, забыл что-то в гостиной или шёл в уборную. Пэнси, которая, очевидно, пару минут спала была одета в шёлковый халатик с кружевом тёмно-зёленого цвета. Её чёрные волосы были распущенны, а чёлка помята и распластана по всему лбу отдельными прядями. — Спасибо, спасибо… Это ведь всё удачное стечение обстоятельств. Не приди Блейз сюда, Малфой мог и умереть, наверное? — И это всё? Мы тебя из могилы вытащили, — Паркинсон недовольно фыркнула и уселась на диван, вероятно, ожидая объяснений. Но Малфой совершенно точно был уверен, что рассказывать об этом не будет. — Ну-у? — протянула девушка. — Сколько времени? — Где-то четыре часа утра, пятница. К слову, старостам освободили день, сегодня мы идём подготавливать Большой зал к балу. Малфой закрыл лицо руками и глубоко вздохнул. После всего этого идти и думать, какая же лента будет лучше сочетаться с елью: золотая или серебряная? Всё это похоже на одну большую шутку. — Если я не переспросила на счёт сна, это не значит, что можно не рассказывать, — напомнила Паркинсон, надменно прилегла на спинку дивана и важно положила ногу на ногу. Подняла руку, чтобы рассмотреть свои ноготки. И вроде бы казалось, что ей вообще плевать на всё это. В этом вся она: высокомерная, уверенная и до жути противная. Но он знаком с ней, она совсем не такая. Да и её трясущиеся в воздухе руки предательски выдавали её. Она беспокоилась не меньше Забини. — В самом деле, Малфой, — Блейз опёрся на камин, где огонь давно потух, и лежали лишь красные угольки. Вот этот человек никогда не скрывал своих эмоций: если нужно сострадание — получи. Беспокойство? Не проблема. Злость или радость? Покажет её во всей красе. Иногда казалось, что от слизеринского у него только невероятная целеустремлённость и упорство, но и с ним не всё так просто. Возможно, он и поддерживал во всём Малфоя, но иногда, если понимал, что сторона друга обречена на проигрыш, сразу переобувался. И Малфой совсем не винил его в этом, потому что сам такой. И несмотря на всё, он по-настоящему переживал. — Не в состоянии об этом говорить, давайте потом, — слизеринец поднялся с кресла, где ранее уснул и хотел пойти в комнату, но Паркинсон нахмурилась и сказала: — Драко, ты только что чуть не задохнулся, ты в порядке вообще? Это всё их напускное недовольство начало дико раздражать. Захотелось со всей дури вломить в дверь, находящуюся перед ним. Так, чтобы остались только тёмные щепки, так, чтобы кости переломились несколько раз. Он повернулся и прокричал: — Да, в порядке! Оставьте меня в покое! — он быстро прошёл к двери, затем остановился. — Спасибо, конечно, но отвечать на ваши вопросы я не обязан. Почему он так поступил? Когда, казалось, всё наладилось? Кошмары ведь ничего не значат, только лишь то, что в голове происходит хаос. Но что-то эти сны точно значили, всё не может быть просто так.***
— Малфой, что-то не так? — Грейнджер подкралась к нему сзади, пока остальные были слишком заняты украшением помещения. Так как старост всё-таки было недостаточно, можно было взять пару ребят со своего факультета. Гриффиндор, что неудивительно, взял Поттера и Лонгботтома*. Слизерин взял Забини и Гойла. Драко чуть отступил назад, испугавшись её внезапного появления. Сегодня всё казалось слишком раздражающим и пугающим. Всё вызывало в нём сильнейшую ненависть и презрение. Даже Грейнджер казалась ему сегодня уж слишком заносчивой, хоть и не менее прекрасной, как обычно. Прыгала от одного парня к другому, даже успела поворковать с Блейзом и Паркинсон. С Паркинсон, мать его! Ещё не хватало, чтобы они стали подругами. Взрывное комбо. Хотя, наверное, Пэнси никогда бы не подпустила к себе такую, как Грейнджер. «Такую, как Грейнджер»? Что со мной, чёрт возьми? — Всё в порядке, — едко огрызнулся Малфой, рассматривая бордовые ленты, которые тянулись от колонны к колонне. Почему бордовые? Это цвет напоминающий Гриффиндор. Везде один Гриффиндор, будто ничего, кроме него не существует. Но цвет уже был утверждён советом, на что он, мать его, соглашался? Напоминает и сгустившуюся кровь, которую, будто наяву, сегодня отхаркивал Малфой. — Слушай, у меня есть идея, на счёт Бруно. И снова она про этого Бруно. Бруно, Бруно, Бруно! — Это нужно обсуждать прямо сейчас?! — громче, чем обычно сказал Малфой. Все, включая Поттера и Уизли, обернулись на него. Он прямо-таки нутром почуял, как сжались кулаки шрамоголового. — Зачем ты это делаешь? — прошептала Гермиона, нахмурившись. — Делаю что? — Это. — Я не понимаю тебя. — Всё было хорошо, слышишь? Между нами всё наладилось. А ты решил поиграть в гордого питона? Что ж, я тоже так умею, — она быстро развернулась, но уйти не успела, Малфой сильно сжал её запястье и грубо повернул к себе. — Ты устраиваешь цирк. — Я? А может быть ещё и я наобещала всего подряд, а затем начала вести себя так, будто ничего и не было? Знай, Малфой, я не собираюсь это терпеть, — сказала гриффиндорка ещё тише, чем прежде. — Ничего же не было. — Что?.. Я надеюсь, ты сейчас издеваешься? — Издеваюсь? Малфой разжал свою ладонь. Внутри всё горит. Это не он сейчас. Не он это всё говорит, он любит её. Как ей сказать об этом? Прямо? Она не поверит, слишком разъяренная, то и гляди разноется. Разноется? Она не виновата во всём этом, конечно, она расстроится. — Извини, встал не с той ноги. Прошу, прости меня, в голове столько мыслей, — он взялся обеими руками за голову и отошёл на пару шагов. Нужно сдерживать себя рядом с ней. Его настроение не должно сказываться на ней. Она здесь вовсе ни при чём. — Я правда не это имел ввиду. Мы всё обязательно обсудим, просто не здесь и не сейчас. — Это было грубо. — Я не хотел этого, — он потёр ладонью шею и вздохнул. Поднял взгляд на неё: она всё также стояла и ждала чего-то. — И если бы ты простила меня. Возможно, — он поднялся и встал напротив неё в полный рост, был близко, у всех на глазах. И ни капли не боялся ни Поттера, ни Уизли, ни остальных любопытных глаз. Хоть они и стояли на внушительном расстоянии от всех, всё же отрывки разговора были слышны. — Ты бы согласилась пойти на бал со мной? Колени затряслись, последний раз он так волновался, когда звал Паркинсон на Святочный бал, но тогда ему было всего четырнадцать, хоть какое-то взаимодействие с противоположным полом казалось волнительным и пугающим. — Это нужно обсуждать прямо сейчас? — съязвила та и, ухмыльнувшись, направилась к громадной ёлке в середине помещения. Вот чёрт.***
Зал был озарён тысячами огоньков, посередине стояла большая, зелёная ёлка, которая украшена множеством шаров красного и золотого цвета. На полу была дорожка из искусственных снежинок, которая образовалась из-за того, что эти самые снежинки падали с потолка, поставили круговые лавочки, на которых красовались красные бархатные пледы. Пару обычных лавочек в тёмных углах, кто их туда поставил, так никто и не понял, но выглядело загадочно и мило, решили оставить, как есть. Бригаду отправили отдыхать, до того момента, пока не придут Макгонагалл с Помоной Стебель (деканы факультетов Слизерин и Когтевран слишком заняты уроками). Во-первых, они должны проверить работу учеников, во-вторых, у них есть какое-то предложение. Никто точно не знал какое. Гермиона тоскливо сидела на лавке и внимательно вчитывалась в учебник по Трансфигурации, пытаясь забыть события прошедших нескольких часов. Хоть они с Малфоем сразу же помирились, её не отпускал тот факт, что эта ссора вообще произошла. С ничего, с пустого места. При чём при всех. Всё бы ничего, но в помещении было достаточно людей, чтобы слухи расползлись практически моментально. По-моему когтевранки обсуждали это. Или это всего лишь паранойя? Самое страшное оставалось впереди. Что на это скажут Гарри и Рон? Они не останутся в стороне — это точно. К слову, Пэнси не такая уж и дура, как казалось Грейнджер, а при Забини она вообще ведёт себя, как котёнок. Не хотелось признавать, что она не настолько плохая, какой кажется на первый взгляд, но это так. В общем, она всё равно раздражала и неприятно скользила глазами по джинсам клёш, которые были на Гермионе. Они втроём обсудили расположение лавок, как лучше их поставить: симметрично или в шахматном порядке? Сошлись на симметрии, смотрелось это почти всегда выигрышно (так сказала Паркинсон). Кто-то из пуффендуйцев притащил магнитофон по просьбе Помоны. Поставили его на один из будущих фуршетных столов. Через несколько минут в комнату зашла Макгонагалл и Стебель. Как только декан Пуффендуя вошла, её глаза расширились настолько, что в них можно было увидеть все яркие огоньки, женщина с восхищенными охами быстрее направилась к ребятам, которые уже встали в одну кучу, кроме слизеринцев, конечно, они стояли чуть поодаль. Макгонагалл напротив, шла спокойным и размеренным шагом, держа свои руки под мантией, но с восторгом рассматривая зал. — Вы просто молодцы, ребята! Всё выглядит изумительно, просто слов нет! — воскликнула бывшая пуффендуйка. Минерва одобрительно кивнула. — Я, пожалуй, скажу. Вы большие молодцы, справились на отлично, показали умение работать в команде, не смотря на разные факультеты, — она многозначительно взглянула на слизеринцев. — И раз уж всё прошло без происшествий, — где-то сзади послышались шепотки, можно было расслышать имена, и неудивительно, что прозвучали именно эти, впрочем, никто не сомневался, что это пройдёт бесследно. — Мы хотим ещё больше скрепить дружбу между Факультетами, поэтому, на балу, в самом начале, каждый должен станцевать с человеком из другого факультета, — толпа оживилась, шёпот превратился в гул. — Тихо-о! Стебель продолжила: — Дорогие, мы просим лишь об одном танце, это не так затруднительно. Ну что, порепетируем? Кто-нибудь хочет начать? Тишина. Конечно же никто. Дело совсем не в том, что факультеты не общаются между собой, совсем нет, наоборот, никто не видит рамок между общением. Все догадываются, чего хотят добиться этим, а конкретно того, что многолетнее соперничество между Слизерином и Гриффиндором закончится. Но этому не бывать, никогда. И совсем не важно, что перед глазами знакомая рубашка, глаза, светлые волосы. Малфой изящно поклонился перед Гермионой и подал руку. — Грейнджер… Мисс? Вы подарите мне этот танец? Ты что придурок? Боже, Боже, Боже. Он ненормальный. Псих. Что он делает? Он же всё выдаст. Уже выдал. Что мне сказать Рону? Гарри? Почему я об этом думаю? Она промямлила: — Да… да, сэр. Грейнджер подала ему руку, и они вместе направились ближе к магнитофону. Остановились, медленно повернулись друг другу. Гермиона взглянула в его глаза, в которых чётко читалось безразличие к тому, что подумают. Это пока что он так считает. Драко протянул руку к её талии, а другой сжал её ладонь. Вцепился. Его рука, ужасно холодная, сливается с еë бесконечно тёплой. Иногда гриффиндорка проводит аналогию с мертвецом, но почти сразу отгоняет такие мысли. Началась музыка, и через несколько секунд после вступления Малфой повёл их танец, а Грейнджер доверчиво подчинялась ему. Всё потому что они знали, чего ожидать друг от друга. Шаг назад, влево, вправо, поворот. Голова кружилась, Гермиона могла пялиться только на ноги, и не потому, что не умела танцевать, а потому что боялась лишний раз посмотреть на него. Но вдруг она заметила, как вокруг них появлялись ещё танцующие пары, и ещё. Даже Гарри танцевал с одной из пуффендуек. А Рон танцевал с Пэнси, неожиданно. Блейз тоже танцевал с пуффендуйкой, только по её лицу видно, что она этому не рада, потом нужно спросить, что случилось. Желание, раздирающее кожу рук, которыми она прикасается к нему, желание взглянуть на его лицо, похожее на белое полотно, такое чистое, идеальное. В этом он весь: чистый, непорочный и невероятно элегантный. Снаружи. Внутри же бушует буря, ломающая его всего, пожирая и уничтожая. Подумать только. Всё не бывает таким однобоким, этот урок Гермиона выучила на всю жизнь. Его глаза такие кристально чистые, такие глубокие, полны грусти. Грусти, которая раньше казалась злобой. — Не пялься так на меня, гриффиндорка. Кстати, теперь ты обязана пойти со мной на бал, — прошептал Драко, прислоняясь к ней своим торсом, а затем резко отпрянул, прокручивая её вокруг своей оси, будто специально, чтобы она не успела придумать какую-либо отговорку. — Хорошо, тогда у меня лишь одно условие, надень бордовый костюм. — Издеваешься? Нет, — сдержанно сказал он. — Тогда забудь об этом. — Ты невыносима. — Пусть так, — улыбнулась Грейнджер, отойдя от парня, чтобы поклониться, в конце танца.***
Утро перед балом. Чудесное время, настроение, атмосфера. Только всё портили две пары глаз, сверлящие Гермиону взглядом. Рон даже не притронулся к Рождественскому завтраку, который составлял пару вкуснейших хрустящих тоста с клубникой и ещё тёплым маслом, в это с молоком. Вся еда оставалась нетронутой, хотя девушка охотно уплетала своё блюдо и пялилась в книгу, делая вид, что ничего не замечает. Скоро должна придти почта, хотя от своих родителей она давно не получала писем, но перед тем, как вернуться домой на каникулы они всегда писали ей весточку о том, как скучают и ждут её дома. В какой-то момент Грейнджер просто не смогла выдержать напора раздражения и недовольства этих обоих. Подняла на них глаза и непринуждённо закрыла книгу, перед этим оставив в ней закладку жёлтого цвета. — Что? — спросила она. — Да ты, право, издеваешься, — Рон всплеснул руками, а затем опёрся головой на руку, ни на секунду не отводя взгляд от подруги. — Что не так? — Ты согласилась потанцевать с Малфоем. Нет, не так. Он предложил тебе танец. Малфой. Что происходит? — Гарри был ни то ли взволнован, ни то ли разъярен. — Ты ревнуешь? — Да что ты несёшь? — Гарри, я танцевала с ним, потому что он предложил, а что у него было в голове в этот момент — не моя забота, — Гермиона старательно избегала их глаз, но пыталась смотреть в них ровно, чтобы не казаться подозрительной. — Почему ты согласилась? — Потому что это моветон, Гарри, отказывать в танце, если тебя никто и так не приглашает. — Это всё чушь! — Это всё пустое, случилось и случилось, закроем тему, — она умоляюще посмотрела на своих друзей, а они, вероятно, поняли, что всё-таки праздник, а они втроём слишком мало проводят времени вместе, чтобы ругаться. На стол упало письмо: «для: Гермионы Джин Грейнджер» На лице сразу же появилась улыбка, по телу разлилась тёплая волна радости. Всё-таки этот разговор неизбежен, придётся рассказать, теперь они точно не отвяжутся, особенно после бала. Гермиона аккуратно вскрыла письмо и с тихим восторгом начала читать, но улыбка с лица сразу же стёрлась, не успела она дочитать до второй строки.