Французский гамбит

- Тарь, ты меня любишь? – спросил Йоханнес без предисловий. - Смотря чё натворил, – откликнулся брат. - Пока ничего. Но это ненадолго. - Валяй, рассказывай. - Тебе не кажется, что этот смазливый француз как-то уже в край охамел? Братья посмотрели друг на друга, и оба одновременно хитро прищурились. Эмильен Жаклен, молодое дарование конкурентной сборной, подопечный самого Фуркада, этой зимой уже успел попортить норвежцам немало крови. Мало того, что он усилил собой и без того неслабую команду, главную соперницу Норвегии в этом сезоне, так ещё и умудрился лично насолить обоим братьям Бё, фаворитам Кубка, во время чемпионата мира. Всё равно, что медведя зимой из берлоги вытряс и дразнить начал. Во время гонки преследования, отстрелявшись по нулям на всех рубежах, он ушёл с последней стрельбы одновременно с Йоханнесом. И всю дорогу до финиша кошмарил норвежца, закрывая ему путь, вертел головой во все стороны, буквально глаз с рыжего не сводил, следя за тем, чтобы тот не вышел вперёд. И сам не забывал лупить на все деньги. Слишком умно для вчерашнего юниора. Очевидно фуркадовская школа, сам бы он такую тактику не сообразил. И тактика не подвела – за пару сотен метров до финиша Эмильен выбрался на внутренний радиус, ловко закрыл Йоханнесу калитку и обошёл норвежца в споре за золото. На полсекунды, на какой-то ничтожный миг, но обошёл. Тарьей отрастил зуб на молодого француза где-то во время масс-старта, последней гонки чемпионата. Разбесившийся от неудач младший брат убежал далеко вперёд и на этот раз сумел привезти золото, придя на финиш очень спокойно и в гордом одиночестве. За ним финишировал Кентен Фийон-Майе, ещё один сильный француз. А Тарьей и Эмильен вдвоём разыгрывали бронзу, и норвежец, гораздо более опытный и не сомневающийся в своих силах, почти был уверен в медали. Был – до того момента, пока Жаклен вдруг не выскочил на параллельный курс и не втопил в горку фирменным фуркадовским стилем – вприпрыжку. И снова всё решили проклятые доли секунды. Да, после тяжеленной разборки за медаль на финише штормило обоих. Эмильен свалился сразу же за чертой и, гримасничая, скаля зубы от боли в мышцах, дышал в снег несколько минут. Кое-как с чужой помощью поднялся, когда уже подкатывали на финиш спортсмены, закрывавшие второй десяток в турнирной таблице. Но как бы ему ни было плохо – бронзовая медаль ЧМ всё-таки была его. Тарьей не получил даже этого. Выложившись полностью, показав лучшие свои кондиции, он приехал четвёртым и остался ни с чем. Для него этот чемпионат завершился без единой личной медали, хотя в каждой гонке, и особенно сегодня, они были так близко. Увы, сил, растраченных на трассе, уже не осталось, чтобы достойно принять поражение. И когда Эмильен умирал на снегу в паре метров от него, Тарьей просто сидел, закрыв лицо руками, и всхлипывал от бессилия и обиды, как ребёнок, потерявший любимую игрушку. - Надо что-то делать, - сказал Йоханнес, шаловливо улыбаясь. – С Мартеном я ещё могу справиться, но этот дьяволёнок фуркадовский начинает напрягать. - А что мы можем? С допингом к нему не прицепишься, он чист, как ангелочек. - У него часом машины нет? А то ты ж у нас известный мастер машины угонять. - Нет. Ну или он её с собой не возит. - А девушка есть? - Есть, из их же команды. Соблазнить её, что ли? – засмеялся Тарьей. - Да не, не по-пацански как-то. А какое у него самое больное место? - Могу узнать и палкой туда ткнуть на следующей гонке. - Нет. Я про его слабости. Ну там, чем его можно из себя вывести или чего он боится больше всего. Не знаю, короче. – Йоханнес скуксился и замолчал, плюхнувшись на диван рядом с братом. Мысль, шикарная, гениальная, одна на миллион, не приходила. – Ну и унылый же будет этап. Пустые трибуны, никакой прессы, тлен, тоска и безысходность, – он зевнул. - Придётся развлекать себя самим, – добавил Тарьей. Живость характера не позволяла ему долго концентрироваться на чём-то неприятном, и его мысли плавно утекли от Эмильена на чешский этап в целом. Из-за эпидемии коронавируса зрителям проход на стадион закрыт. 4 дня гонок в зловещей тишине – та ещё веселуха. А конца эпидемии нет и не предвидится. Таким макаром можно к середине марта вообще без биатлона остаться. Нет, если они не хотят вконец скиснуть, надо срочно придумывать большую шкоду – и себя повеселить, и французов подраконить. Зазвонил телефон. И Йоханнес, увидев, как мгновенно его брат подорвался ответить на вызов, даже на секунду не засомневался, кто звонит. - Это правда, что тот пацанёнок, француз, который вам задницу надрал, к Фуркаду неровно дышит? – спросил Эмиль вместо приветствия. И, судя по интонации, улыбался при этом, что Чеширский кот. - Ты реально звонишь МНЕ, чтобы узнать про Фуркада? – сразу обиделся Тарьей. Йоханнес на всякий случай отполз подальше. Когда эти двое начинали выяснять отношения, здравый смысл и прошлый опыт требовали бежать без оглядки. Впрочем, в этот раз гроза закончилась, не успев начаться. Какие уж там слова подобрал Свендсен, чтобы утихомирить друга, неизвестно, но получилось у него это виртуозно. Поди, не в первый раз. Уже через минуту раздобревший Тарьей ворковал в трубку, что Эмильен вроде ещё нигде сильно не палился, прям чтоб совсем, но что вряд ли кто-то удивится, если так и есть, но сам Фуркад вроде бы относится к нему хоть и благосклонно, но больше по-отечески. - Ну так я и думал, – подытожил Свендсен, сделав из неуверенных объяснений друга вполне определённые выводы. – Пропал ваш Эмильен. Даже через телевизор заметно. Правда, я думал, что там обе стороны уже согласны. Но если Мартен, как ты говоришь, держит дистанцию и ничего такого себе не позволяет, то у вас, ребята, проблемы. И они больше, чем вам хотелось бы. - А? - Ну сам подумай. Если всё так, как ты сказал, – ваш французский друг сейчас будет пахать, как ломовая лошадь, лишь бы на себя внимание обратить. Сборная Франции и так сильная, ему в сто раз тяжелее будет выделиться среди прочих, чем если бы команду тащил один Фуркад. И он будет стараться. Он будет привозить медали. У него мотивация гораздо сильнее, чем у вас обоих, вместе взятых, имейте в виду. - Глобус не отдам, – возмутился Йоханнес, когда брат передал ему содержание разговора. - Ой, заткнись ты со своим глобусом, ещё в том сезоне всех достал. Эмиль прав, этот сучёныш сейчас может реально дать жару. Если… если он и правда втрескался. Вряд ли уж обойдёт тебя или Фуркада в общем зачёте, но нервы нам всем ещё помотает. Оно нам надо? Оно нам не надо. Короче, Йоха, есть одна мысль – но тебе она не понравится. - Выкладывай! - Лучшая защита – нападение! Думаю, ничего сложного. Отвлеки внимание Мартена на себя, попрыгай вокруг него, изобрази что-нибудь большое и светлое, ну или что там у тебя получится. Пресса у нас отзывчивая, уговаривать не надо – выложишь парочку мимими постиков с мимими обнимашками, а дальше журналисты сами всё сделают. Что думаешь? - @#%&*! – честно ответил Йоханнес, что он думает. – Почему сразу я? Почему не ты? - Мне не поверят – это раз. Бэкграунд не тот. Меня Эмиль вздёрнет – это два. Даже если я ему всё объясню, и он поймёт, не хочу его нервировать лишний раз. Да и с тобой в главной роли вся эта история красивее будет выглядеть. Представь, – Тарьей говорил, сам всё больше увлекаясь этой идеей, – два лидера Кубка, непримиримые соперники на трассе, разные характеры, разные темпераменты – один весёлый, солнечный, рыженький норвежец, другой серьёзный, почти угрюмый, вечно небритый француз. Мы такие разные и всё-таки мы вместе. Кайф же, ну! - Тебе лишь бы поржать, – засмеялся Йоханнес. – А где гарантия, что Фуркад поведётся? - Ойййй, нашёл проблему. Говори ему почаще, какой он сногсшибательный, фантастический, великолепный и неподражаемый – и Мартен весь твой! - А Эмильен? Вдруг он реально в Мартена того этого и привет? Тарьей задумался, мысленно порылся в душе, но не нашёл там ни настоящей уверенности в чувствах Эмильена к Фуркаду, ни тем более жалости к нему. После масс-старта-то, ага. - С ним ничего не будет, отвечаю. Его вся французская команда уже занежила и разбаловала по самые уши. Утешители найдутся, если чё. Хотел бы я знать, он в жизни реально такой милый пупсик, каким притворяется, или всё же нет. В общем, ты попробуй, хуже не будет, а если ничего не получится – я хоть поржу над вами всеми. А то и правда тут тоска зелёная. - Ладно, я тебя приблизительно понял. А теперь вопрос на миллион: нахрена это всё? - Ну так ради Жаклена же. Или ты ему уже всё простил? - Да щас. - Тогда вперёд. Пока он вздыхает по Фуркаду (ну, надеюсь), у тебя все шансы этого самого Фуркада типа увести. Насколько я знаю этого француза, стабильно сильные соперники для него гора-а-аздо интереснее, чем собственная подрастающая мелочь. Даже если это мелочь со случайным титулом чемпиона мира. И если Эмильен будет думать, что Фуркад променял его на тебя, именно на тебя, – больше мне ничего и не надо! Наверное, такого не бывает, но в это же самое время, в этом же самом отеле этажом ниже «милому пупсику», лежавшему без сна под ни разу не убаюкивающий храп Фуркада, пришла в голову идея примерно той же степени бредовости, что и норвежцам. И центральной фигурой в этой идее опять-таки должен был стать ничего не подозревающий Мартен Фуркад.