Французский гамбит

Йоханнес начал действовать буквально сразу же, на следующее утро. Подкараулив Мартена у кулера с водой, он кинулся ему наперерез, поздоровался, сделал пару восхищённых вздохов и, наконец, выпалил, с чем пришёл: - Марти, я так давно хотел тебе сказать!.. - Что глобус ты мне не отдашь, – засмеялся Мартен, – спасибо, я в курсе. - Да! Ну то есть нет. Ну, в смысле, не отдам, конечно, но я про другое. Просто ты такой… классный! Крутой биатлонист, самый лучший из всех! Если не считать Бьорндалена, конечно, – поправился рыжий, не найдя в себе сил поставить заслуги Мартена выше триумфа Уле Айнэра. – Я просто безумно счастлив и горд, что могу с тобой соревноваться. Вот. - Надо позвонить Тарьею, сказать, что у него брат сломался, – покачав головой, заметил Фуркад. – Чё это тебя понесло ни с того ни с сего? - Не знаю. Но это правда. Ты офигенный! – тут Йоханнес на миг запнулся, после чего выдал главную фразу своей пламенной речи, - Je pense que tu es le principal champion de cette saison! (Я думаю, что ты главный чемпион этого сезона). Фуркад заржал. Больше от нелепого произношения норвежца, чем от самой фразы. Хотя ему польстило. Что ни говори, а Йоханнес со всеми своими январскими «прогулами» уже вплотную подбирается к первому месту кубкового зачёта и вот-вот сдвинет своего главного оппонента. Конечно, слышать от него подобные признания было приятно. - Мерси, – кивнул ему Фуркад, улыбаясь, хлопнул по плечу и ушёл. - В смысле – и всё? – возмущённо спросил Йоханнес у кулера. Кулер тактично молчал, но наверняка был на стороне норвежца. – Я ради чего целый час учил эту хреноту? Всё ещё нахохленный и бурчащий что-то себе под нос, он полез за телефоном, открыл инстаграм и выложил сторис с кликабельной рамкой на первый попавшийся пост Мартена. Пост был от 23 февраля, французы стараниями Дестьё, Фуркада, Жаклена и Фийона-Майе только что привезли золотую эстафетную медаль чемпионата мира, в честь чего и радовались до сих пор, уж почти две недели прошло. В сторисе Йоханнес поздравил французов и особенно Мартена, подчеркнув, как приятно вновь видеть его сильным и непобедимым на фоне провалов прошлого сезона. И сразу же довольно фыркнул, увидев среди просмотревших сторис – Эмильена. *** План Жаклена был простой, как круассан, но как начать его исполнять – Эмильен до сих пор ещё не придумал. Сердце плана заключалось в Большом хрустале для Мартена. Почему-то именно в этом сезоне ему особенно хотелось, чтобы Фуркад привёз себе БХГ, именно вот после прошлого, позорного и несчастного, сезона – чтобы вновь вернулся на биатлонный Олимп, показал себя королём, а там – пусть уже норги делают, что хотят. О том, что Мартен начал собирать глобусы, ещё когда Эмильен в школу ходил, как-то не вспоминалось. Мысль сфокусировалась на текущем положении дел. Мартен пока в лидерах, но рыжий бес догоняет его слишком быстро. И кто устоит против него? Эмильен сам чуть не скончался, отвоевав у Йоханнеса золото чемпионского пасьюта – и то, похоже, случайно. Не поскользнись там норвежец в финишном створе на полсекунды – и кто бы ещё стал чемпионом, большой вопрос. И уж до сих пор все помнят эпичную эстафету в Хохфильцене, когда Бенедикт Долль вёз-вёз для Германии золото – и потерял его буквально в ста метрах от финиша, обойдённый Йоханнесом. Радовалась в тот день, похоже, только Норвегия – остальные жалели бедолагу Долля, рыдающего на финише в четыре ручья (по два из каждого глаза). Так как же всё-таки помочь Мартену завоевать глобус? Моторчик он ему в лыжи не вставит и пули самонаводящиеся не изобретёт. Значит, надо выключать из борьбы рыжего норвежца. Как? На трассе ему под ноги не бросишься, типа нечаянно упал. Такое только один раз может сработать, да и то чревато не самыми приятными последствиями. На коронавирус Эмильен не надеялся. Зрителей на трибуны не пустили, да, но из Италии приехала отличная команда спортсменов, тренеров, сервисёров и просто аккредитованных сочувствующих – сотни человек, и пока ещё никто не обнаружил себя носителем вируса. На то, что вдруг что-то случится с маленьким Густавом, и Йоханнес сорвётся к сыну, тоже мало надежды. Допинг этому рыжему трансформеру не подсыплешь, а за умышленную порчу инвентаря могут и наподдать. Беда, короче. - Не слишком ли у тебя похоронный вид? – Мартен, вошедший в номер, прервал размышления сокомандника. – Эмиль, гонки с таким видом не выигрывают. - А ты чему сияешь? - Да Йоханнес чё-то с утра странный какой-то. Комплименты мне отвешивает, радуется, аж чуть хвостом не виляет. В инстаграме поздравил с эстафетой. Только что разошлись – он мне тут же звонит, предлагает вместе побегать перед завтрашним спринтом. - Ну ок, побегайте, – Эмильен пожал плечами, тщательно следя за тем, чтобы брови сами собой не съехались в одну линию на переносице. – Тебе полезно будет с кем-то сильным попробовать, не всё же меня за собой таскать. И сразу же, едва он это сказал, к нему пришла мысль. Великая, как Эйфелева башня. Сказал-то он это больше по инерции, не вставать же в позу и не возмущаться, что у Фуркада уже есть толковый спарринг-партнёр в лице самого Жаклена и не пошёл ли бы наглый Йоханнес искать себе развлечения среди участников собственной сборной. Но случайно сказанные слова внезапно высветили направление в тумане. Эмильен почти увидел эту дорогу, уходящую вглубь – в самом конце её стоял счастливый Фуркад с восьмым Большим глобусом в руках, а на старте значился маленький столбик с пафосным и немного страшным словом «самопожертвование». Мартен и Йоханнес. Йоханнес и Мартен. Это похоже на начало увлекательной истории, которая взбаламутит всех биатлонистов, станет предметом девчачьих шушуканий и хихиканий, а Эмильену – ну, сердце-то не разобьёт, но… но… В общем, Фуркад ещё что-то говорил про тренировку с норвежцем, а Жаклен уже знал, что ему стоит делать. Раз Йоханнес так настойчиво проявляет внимание к своему оппоненту, а Мартен вроде и не против, даже с увлечением подхватывает – надо протаптывать эту дорожку. Пусть они чаще будут вместе, катают на лыжах или участвуют в фотосессиях, или просто общаются. Те же совместные ужины, лёгкие разгрузочные настолки по вечерам, общие вечеринки в конце этапов. Мартен получше узнает своего соперника, наверняка обнаружит его слабые стороны, да и на трассе ему станет легче, если он будет соревноваться не с всесильным и наводящим ужас Йоханнесом, а со знакомым и понятым до мелочей другом, чей каждый шаг можно просчитать наперёд. Да, это хорошая идея, это единственное решение, которое может привести Мартена к БХГ. Только придётся смириться. Много с чем смириться. - Эй! – Мартен удивлённо помаячил рукой перед его лицом. – Ты в порядке? - Да. А что? - Тебя как будто на распятие волокут. Чё случилось-то? - Ничего. - Если это такое же «ничего», как мне Антоха тогда выдал – ничего, ничего, а потом хлоп и ушёл из биатлона – то лучше сразу расскажи. - Да нет, всё хорошо, – Эмильен мотнул головой, улыбнулся. И почувствовал, как самопожертвование началось. – Если пойдёшь на тренировку с Йоханнесом – покатайте с ним подольше, потом расскажешь обо всех слабых местах в его технике. - Тогда мне придётся их придумать, – засмеялся Фуркад. *** Конечно, план Эмильена включал и усиление французской команды в том числе. Мартену будет гораздо комфортнее и проще выигрывать, если он удостоверится, что у него за спиной сильная и надёжная команда. Которая и эстафету в случае чего без него вывезет, и остальным норвежцам/немцам/шведам/итальянцам нервы потреплет. Фуркад больше не должен в одиночку пыхтеть и тащить на себе Францию, пусть сосредоточится на борьбе с Йоханнесом, остальное сделает команда. С такими мыслями Эмильен раскатывался перед чешской эстафетой. Французы бежали её без Мартена и потому хотели показать свой максимальный максимум. Жаклен лично подошёл к каждому из напарников и попросил выжать из себя всё и ещё немножко, чтобы заехать в призы. Впрочем, ребят и не нужно было уговаривать – до сих пор окрылённые после успеха эстафеты на ЧМ, они не сомневались, что и без своего лидера сумеют показать достойный результат. - Меня уже тошнит, – весело сказал младший Бё брату перед той же эстафетой. – Никогда ещё в моей жизни не было так много одной и той же французской морды. Честное слово, если бы тренеры не исключили Мартена из сегодняшней гонки, я бы им сам приплатил, чтобы они это сделали. - Держись, рыжий, – улыбнулся Тарьей, – актёр из тебя, конечно, как из Фуркада балерина, но сдаваться ещё рано. Как он там в целом, тает или нет ещё? - Да чёрт бы знал. Я к нему и так, и эдак. Вроде улыбается, не шарахается, сегодня даже сам предложил вместе побегать. Но и особо не вижу, что меня прям выделяет из всех. Хотя внимания от него уже гораздо больше, чем обычно, да. СМСки пишет, в инстаграме начал меня упоминать. После спринта вчера подошёл поздравить, поболтали немного. - Молодец, – похвалил брат, – продолжай, а я пока с девочками поделюсь. Они лучше знают, как такие новости разносить. - О бог мой Один, – Йоханнес закатил глаза, – не перестарайся только. Мне же ещё Хедде это как-то объяснять надо будет. - Не парься, Йоха, твоё дело – очаровывать Фуркада. Остальное предоставь мне. Ага, – громко сказал Тарьей, обращаясь к только что подошедшему Мартену, за спиной которого ненавязчиво болтался Эмильен, – вспомнишь лучик – вот и солнышко. О тебе говорили. - Это к богатству, – пошутил Мартен. - Давай лучше к Большому хрустальному глобусу для Йоханнеса! – влез Йоханнес. - Хоспади, где я так нагрешил-то! – Мартен шутливо ткнул рыжего норвежца в плечо. – С этой минуты я запрещаю тебе в моём присутствии произносить слова «глобус» и «Йоханнес» в одном предложении! - Слушаюсь, мой господин! – осклабился рыжий норвежец. – Главный мужчина моей жизни имеет право запрещать мне всё, что ему угодно. Тарьей икнул, хрюкнул и быстро отвернулся от ребят, судорожно запихивая себе в рот перчатки с обеих рук, чтобы не заржать на весь стадион. Йоханнес, улыбаясь во всю свою стоматклинику, смотрел на француза без тени смущения и где-то лишь задним числом думал, что в этот раз он что-то перебрал с излияниями нежных чувств. Слегка растерянный и хихикающий Мартен тоже смотрел на него, как будто ожидая продолжения, и не слышал, как Эмильен молча отходит от них по направлению к старту. «Всё хорошо, всё правильно, – думал Жаклен, уже откатывая свой второй этап, – ты же сам этого хотел, всё так и должно быть». Увы, так думала только голова, а весь остальной Эмильен никак не мог себя собрать и настроиться на гонку. Ноги противно дрожали в коленях, плашка с мишенями казалась далёкой, как звезда Альдебаран, хотя ещё только на пристрелке была совсем рядом. И что-то тяжело переворачивалось в груди, ухало вниз, ползло обратно к горлу и снова ухало и переворачивалось. 5 мишеней, 8 патронов, штрафной круг. Штрафной круг в эстафете – это кошмар. И от кого? От того, кто больше всех рвался к медалям, договаривался с сокомандниками, мечтал показать себя красавцем и умницей! Кое-как доехав до передачи эстафеты, измученный, морально уничтоженный, он только тогда и вспомнил, что на нервах не дострелил последний патрон на стойке. Патрон так и остался в винтовке. Он ушёл на штрафной круг раньше времени, мог бы закрыть мишень этой последней пулей и не терять время. А теперь вместе с кругом Франция, действующий чемпион мира в эстафетах, получает ещё и две минуты штрафа за грубое нарушение правил. Господи… Финишный протокол определил место французов глубоко во втором десятке. Там, где обычно бывали только аутсайдеры, круговые, слабейшие команды. У Эмильена не было сил ни разговаривать с тренерами, ни даже смотреть в глаза другим ребятам. И хотя они пытались его приободрить и успокоить, от их попыток он только пуще сам себя казнил. А недоумённое молчание Мартена было хуже всего. - Ну ладно, облажался, с кем не бывает, – Фуркад попробовал начать душеспасительный разговор, когда они остались вдвоём в своём номере. Ситуация была слишком сложной, он даже довольно грубо выставил в коридор сегодняшнего золотого финишёра Йоханнеса, прибежавшего с поздравлениями лично к Мартену в честь того, что его не было в эстафете. Эмильен, судя по всему, спасать душу не хотел. Он сидел на кровати, весь согнувшись и закрыв лицо руками. Слушал, но в диалог не вступал. - Да каждый из нас мог так напортачить, что теперь, убиваться из-за этого? – продолжал лидер команды. – Я сам в прошлом году на два штрафных ушёл! И это на чемпионате мира. - Ну хватит уже, правда, – сказал он спустя две минуты. – Норвежцы бы всё равно выиграли, а дальше уже не имеет значения, кто за кем. - Эмиль, ну не бери в голову, серьёзно, не стоит оно того, – почти с отчаянием попросил Мартен спустя ещё пять минут. - Эмильен! – вдруг рявкнул несчастный Жаклен. - В смысле? - В прямом! Меня зовут – Эмильен! - А чё ты так агришься? Все всегда тебя Эмилем сокращали, чё ты щас-то завёлся? - У тебя уже есть один Эмиль, мало, что ли? Очень медленно, но неотвратимо Фуркад начал соображать. Во взрослой сборной вчерашнего юниора кликали кто Эмилем, кто просто Милем, и одно время он этим даже гордился. Воображал, что магия имени поможет ему стать таким же великим, как СуперСвендсен. Самому Мартену было приятно называть воспитанника именем своего лучшего друга и соперника, но он и представить не мог, что однажды Жаклен из-за этого выбесится. - Я всё понимаю, ты скучаешь по Свендсену, – бурчал парень, не оборачиваясь, – но я тут ни при чём. Скучай, пожалуйста, без меня. - Слушай, ну такими темпами мне надо и Гигонна Антохой называть, – сказал Фуркад. – Потому что по Шипулину я тоже скучаю. Но при чём тут это вообще? Мы же о тебе говорим. - Не надо обо мне говорить, – резко ответил Эмильен, подняв голову. Фуркад даже слегка вздрогнул от его бешеного взгляда, – не трать время на лузера. Зачем я тебе? Лучше иди с Йоханнесом поговори, он сегодня красавчик, золото привёз. Поди, так и торчит за дверью, тебя ждёт. Или позвони Эмилю своему, спроси, как там погода в Осло. Мартен вздохнул, потёр переносицу. Посмотрел в окно, на пол, снова в окно. Ну да, наверное, чего-то подобного стоило ожидать. В норвежской сборной он уже такое видел. Стоило тому же Свендсену проболтать с тем же Фуркадом больше пяти минут, как Тарьей устраивал скандалы разной степени громкости и идиотичности, лишь бы только обратить на себя внимание. А вот это собственное горе луковое никаких истерик не раздувает, ни на кого не орёт, просто сидит, закрывшись от всего мира, и прячет лицо в ладонях, переживая и свой сегодняшний позор, и ещё острее на фоне этого – успех Йоханнеса. И вот что с ним, таким несчастным, делать? - Ладно, давай так, – сказал он примиряющим тоном. Сел на кровать рядом, даже за плечи приобнял. – Не хочешь, чтобы я звал тебя Эмилем – я не буду. А как хочешь? - Не знаю, – вздохнул Жаклен. Близкое присутствие Мартена мгновенно оказало целебное действие, он начал успокаиваться на глазах. – В детстве все звали Джеки. - Отлично! – Фуркад усмехнулся. – Значит, будешь Джеки. Ну всё, оклемался? Эмильен положил голову ему на плечо и не ответил. Трудные мысли занимали его. Зря он, конечно, так психанул сейчас. Но что поделаешь, не железный. А план надо продолжать дальше. До большого хрусталя время ещё есть. *** - Со стороны может показаться, что я сижу себе спокойно на кровати, – сказал Йоханнес, спокойно сидя на кровати, – но внутри меня сейчас кошмарится один маленький таракан и не знает, что ему делать. - У нас проблемы? – полюбопытствовал Тарьей. - По ходу, да. Помнишь, мы думали, что этот пацан из французов влюблён в Фуркада? Так вот, мы облажались, и весь наш план к херам идёт. Я уже чёрт знает, что придумать. Вчера подарил Мартену свой букет после масс-старта, даже ляпнул, что лучше бы он был со мной на пьедестале, а не Эмильен. А это чудовище косоглазое только ржёт, то же мне лидер тотала, приехал 14м в масс-старте, и как так и надо! Но букет взял, обещал даже в номере в вазу поставить. - А Жаклен что? - Да вообще ничего. То ли так рад серебру, что всё остальное меркнет, то ли реально ему наплевать на Фуркада. Я ж ещё спецом момент выгадал, подошёл с этим веником как раз, когда они вместе были. Он не то что не бесится из-за моих заигрываний с Мартеном, а иногда даже сам провоцирует. Нихрена я понять не могу. Но если окажется, что всё было зря, – тут он воинственно ткнул пальцем в брата, – я с тебя моральную компенсацию потребую за каждую лишнюю минуту присутствия Фуркада в моей жизни. Тарьей задумался. Не могло такого быть, чтобы они настолько промахнулись в своих предположениях. Да и Свендсен тогда по телефону так уверенно сказал… Да и сам Эмильен – у него ж в глазах каждый раз сердечки загораются, когда он на своего наставника смотрит, и чем дальше, тем всё ярче. Это и слепой за километр разглядит. Где же они с Йохой не там свернули и как теперь выруливать обратно?