Даже самые прекрасные вещи могут пугать, если мы видим их впервые. А самые страшные рано или поздно становятся привычными и теряют свою страшность… Вряд ли для вас это новость. Но я, признаться, раньше не задумывался о таком всерьез.
— Юнги?! — чуть ли не с ужасом окликнул знакомый голос. Я выглянул из-за стеллажа с книгами, стараясь даже не представлять, с каким таким подкроватным монстром встретился уже повоевавший рыцарь. — Юнги, я убил телевизор!
Парень стоял у стены и держал в руках провод, такими испуганными глазами смотря на то вилку, то на розетку, что у меня даже заржать совести не хватило. После до умопомрачения приятного знакомства с душем он прочувствовал комфорт моего времени, окончательно расслабился и осмелел, принявшись изучать обстановку с новым энтузиазмом. И вот поплатился.
— Я увидел хвост, идущий к стене, он… я просто хотел посмотреть… а он…
— Без паники, — улыбнулся я, прижал банку с мороженым к груди, взял пару ложек и вышел в комнату. — Он не мертв, он просто спит. Через этот хвост идет, хммм, энергия, которая и заставляет его работать. Воткни обратно.
Чонгук послушно вернул вилку на место. Я нажал красную кнопку на старом пульте, и на экране снова появились симпатичные девушки-айдолы в ярких платьях, поющие свой новый слащавый хит. Чонгук облегченно вздохнул, отходя от греха подальше. Да, прелести этого мира его завораживали, но и немного пугали.
Я выключил телевизор и кивнул головой в сторону двери. Была уже половина двенадцатого, бабушка заняла ванную и готовилась ко сну, ведь должна была хорошенько отдохнуть перед работой, а мы… мы вполне могли еще немного посидеть. Но только не в гостиной, чтобы не мешать. Поднявшись на второй этаж, я впустил Чонгука первым в комнату и посмотрел на Холли. Малыш мялся на пороге, не зная, заходить ли. А после, когда с первого этажа послышались новые звуки — бабушка вышла из ванной — развернулся и припустил вниз по лестнице.
— Холли? — с некоторым удивлением окликнул я. Щенок лишь на мгновение оглянулся, но тут же продолжил забавно спрыгивать со ступеньки на ступеньку. Я вздохнул.
— Что такое? — спросил Чонгук, выглядывая из комнаты. — Что-то случилось?
— Да. Я только что осознал, что не смогу забрать Холли с собой, — с досадой ответил я, пожимая плечами. Щенок спрыгнул с самой нижней ступеньки и торопливо почапал в бабушкину спальню. — Нет, не смогу.
— Почему?.. Думаю, это вполне реально, раз можно перенести людей, то и собак…
— Не в этом дело. Ты глянь. Он идет спать к ней, значит привязался. Да и бабушка вчера сказала, что Холли ей как еще один внук. Не смогу я теперь его забрать. Бабушка чувствует себя одиноко после смерти деда, теперь еще и одного из внуков лишилась. Пусть хоть щенок останется с ней. Всё же… он у нас как будто общесемейный: идею мне подкинула бабушка, мама свела с парой знакомых, кто как раз продавал щенков, а имя ему вообще придумал брат. Вот пусть с семьей и останется.
Я затолкал Чонгука обратно в комнату и тихонько закрыл дверь.
Комнатка эта всегда считалась детской. В ней частенько оставался ночевать кто-нибудь из внуков, так что хранилось множество наших вещей. Целые стопки журналов с девушками и недетских комиксов, оставшихся от моего старшего брата. Фигурки мультгероев, на которые кузен когда-то обменял новенькие школьные туфли. Откровенный купальник кузины, который ей не разрешали покупать… Короче говоря, вещи, которые хотелось спрятать от родителей. И у меня такие были. Например, CD-бумбокс, который уж очень быстро утомил мать слишком громкой музыкой, и целая полка дисков к нему, которые я покупал за деньги, что мне давали на перекусы. Бабуля сказала, что отдала всю мою коллекцию дисков соседке, но кое-что осталось припрятанным в тайничке вместе с деньгами и сигаретами.
Сейчас эта комната вообще была набита так, как еще никогда. Ведь в нее перекочевала половина моих вещей, и одежда, и книги, и самые разные сувенирные фигурки, и даже нерабочий утюг, выкинуть который рука не поднималась, но и починить не доходила.
— Так-с. — Задумчиво осмотрев оставшиеся три с половиной альбома, я выбрал самый дорогой сердцу и приятный слуху, осторожно уложил диск и закрыл крышку небольшого бумбокса. — Сегодня у нас в качестве саундтрека ночи — французская эротика от Милен.
— Не понял, — тут же отозвался Чонгук, сидевший на расстеленном в углу матрасе и старательно пытавшийся открыть баночку с мороженым.
— Не надо понимать, — ответил я, нажимая на заветную кнопку. — Слушай и наслаждайся.
Тихая и тягучая музыка наполнила комнату, вскоре в нее вклинился нежный женский голос, а я уселся на нашу временную постель и забрал упертую банку. Разумеется, знающему фишку человеку крышка сдалась с первой попытки. Чонгук с восхищением протянул «Уооо», разглядывая нежно-салатовые и бледно-фиолетовые завитки фисташкового и ежевичного мороженого.
— Ну что, мой принц? — спросил я, зачерпывая полную ложку и жестом предлагая парню попробовать. — Будем сегодня спать? Или найдем занятие поинтереснее?
Вместо ответа Чонгук прикрыл рот ладонью, удивленный неожиданным холодом.
— Подождем, пока чуть нагреется, пожалуй, — рассмеялся я, отставил баночку на низкий журнальный столик и принялся открывать пачку шоколадного драже в цветной глазури.
— Ты вещи-то все собрал, что хотел?
— Все, — кивнул я, на мгновение переведя взгляд на пухлую спортивную сумку, набитую чуть ли не до отказа. Немного привычной одежды, сменные очки в чехле, толстенный медицинский справочник, всякая полезная мелочь, успокоительное для Субина и… целый коробок презервативов, применение которого Чонгук не понял, но живо заинтересовался стильной упаковкой с космическими фонами. Тысяча штук. На первое время должно хватить… Эх, хорошо иметь огромные скидки в секс-шопах. — Всё равно не получится взять с собой всё, что хочется. Обойдусь самым нужным.
— А может, и эту штуку возьмем? — осторожно спросил Чонгук, кивнув на бумбокс. — Здорово поет, мне нравится… очень расслабляет и настраивает на романтический лад.
— На романтический? Тогда определенно возьмем. А то в нашей башне только ветер завывает да крысы шуршат, так себе обстановка.
— Да ладно тебе, в башнях крыс намного меньше, чем в основной части замка, — пожал плечами Чонгук, как будто обидевшись за родную обитель. — Сокджин ближе других к кухням живет, вот у кого крысы толпами ходят. Он даже псин своих научил их гонять, чтоб детей не пугали.
— Серьезно? Что ж, если тебя сделают королем и будут предлагать перебраться вниз, в королевские спальни, не поддавайся.
— Без твоего согласия не переберусь, конечно… но там тоже есть свои плюсы. Теплее намного, просторнее, всё ближе, воду легче носить.
— Хм. Ну, может быть, можно и переселиться. Но только если комната будет удобно располагаться, хочу окно, выходящее на запад, чтобы по утрам солнце сильно не светило. А еще…
— Никто еще никуда не переселяется, — с улыбкой перебил меня Чонгук. — Для начала нужно дождаться решения Генриха. Черт возьми, я совсем забыл по возвращении отнести ему свои записи из путешествия. Он говорил, что будет все их внимательно изучать. Ох-ох… надеюсь, Намджун это сделал…
— Намджун? Я лично надеюсь, что он этого не сделал. Еще растеряет всё по дороге, зальет или вообще случайно коровам скормит. От него всего можно ожидать. А вообще… как это он так быстро вернулся? — Я кинул в рот пару конфет и призадумался. Утром, когда я выглянул с балкона башни, его карета была во дворе замка, Намджун как раз отдавал приказания слугам, вытаскивающим вещи. — Он не во всех провинциях был?
— Во всех. Просто на дорогу время не тратил. Намджун по пути из Плюмерии встретил бродячую феечку. Она предложила свои услуги в обмен на маленький мешочек золота. Намджун согласился, и фея моментально переносила его из имения в имение, как только дела в очередном из них были закончены. Неслабая экономия времени.
— Везунчик, — хмыкнул я, с хрустом разгрызая зеленую конфетку и с увлечением перебирая остальные, высыпанные на ладонь. — Теперь я почти уверен, что он таки станет королем. Этот парень может сломать корону, но явно всё равно ее получит.
— Да? А у меня совсем другие предчувствия.
— М? — Я вопросительно вскинул бровь, подняв взгляд. — И какие же?
— Потом расскажу, угадал ли я, — улыбнулся Чонгук, приближаясь, чтобы мягко поцеловать. — Не хочу спугнуть удачу поспешными словами. — А после он вдруг отстранился, задумчиво кивая. — Нет, до чего всё же чудесно поет, точно надо взять ее с собой…
На следующее утро собираться нам почти не пришлось. Я просто втиснул в сумку бумбокс, три диска и кучу батареек, безмерно радуясь, что когда-то выбрал модель работающую не от сети.
То ли где-то в глубине души я верил, что смогу уговорить Тильсин на еще парочку визитов, то ли я уже успел страшно привыкнуть к новому миру, но не могу сказать, что было так уж больно думать о предстоящем расставании со старым.
Все свои деньги, годами прятавшиеся вместо банка в плюшевом кролике, я оставил бабуле, попросив изредка покупать для Холли в зоомагазине вкусные косточки, которые ему так нравятся. Розовая каменная звездочка из Пульсатиллы заняла почетное место на полке над телевизором, облокотившись на горшок с фиттонией. А письмо, что я написал брату чернилами, было надежно припрятано в ящике стола до его следующего прихода. Бабушка пообещала сказать, что нашла его среди моих книг. Я датировал письмо очень старым числом, тем самым днем, когда хвастался, что купил себе перьевую ручку, так что брат должен был подумать, что я просто так тренировался в тот день, заодно выплеснув мысли и чувства на бумагу, но постеснялся отдать их адресату.
После завтрака мы еще посидели немного в гостиной, болтая все вместе и допивая чай. А после зазвенел специально заведенный на без пяти девять будильник. Мы забрали сумку с вещами, оделись, крепко обнялись на прощание и замерли в коридоре, дожидаясь волшебного мгновения. Бабушка держала Холли на руках и с теплой улыбкой смотрела на нас. Внутри всё замерло.
— Бабуль? — окликнул я, вдруг почему-то решив спросить то, о чем уже успел совсем забыть. — Скажи, почему ты так легко восприняла мое появление? Почему так верила, что я вернусь?
— Та фея, что тебя принесла, сказала, — рассмеялась женщина, пожимая плечами. — Сказала, если вдруг ты умрешь молодым, она обязательно заберет тебя обратно в свой мир.
— Ч-что?.. — слабо выдохнул я, и голос мой потерялся в легком шелесте магии.
Через какую-то долю секунды мы снова стояли в холодной комнате северной башни. Я потерянно осмотрел каменные стены, стянул с плеча тяжелую сумку и сел на край кровати. В голове всё смешалось. Бабушка не могла наврать или что-то напутать. Родители упоминали, что меня когда-то нашли именно возле ее двора, так что вполне может быть, что сама бабушка и нашла… точнее — встретила фею, что меня перенесла. А если так…
— Как странно, — пробормотал я, с нажимом проводя ладонями по лицу. — Ты можешь поверить? Что я отсюда… тоже из этого мира…
— Да. Могу. — Чонгук скинул куртку и кепку и сел рядом со мной, ловя руками мои холодные и чуть подрагивающие от переизбытка эмоций ладони. — В тот раз Тильсин именно об этом мне рассказала. Она просила не говорить раньше времени. Боялась, что это на тебя сильно повлияет, спугнет нужное всему королевству будущее…
— Как странно.
— Мне жаль, Юнги, очень жаль, что пришлось так долго от тебя это скрывать, правда было непросто. Но это так и есть. Ты из этого мира. Может, потому так быстро его полюбил?
— И поэтому ты стал вести себя иначе со мной?..
— Почти. Видишь ли... — Позади раздался громкий стук. Мы оглянулись на дверь. — Войдите, — громко отозвался Чонгук на едва различимый вопрос. В комнату заглянул улыбающийся Намджун. — Что такое?
— Генрих хочет тебя видеть, Чонгук. Прямо сейчас. Он решил поговорить со всеми принцами. Ты — первый.
— Я? Почему это я? Не понимаю…
— Думаю, он случайным образом достал твои записи первыми.
— О, ты их всё же отнес?
— Да, можешь не благодарить. Я отнес всё, что лежало на столе. И…
— Всё? — замогильным голосом перебил Чонгук. — Абсолютно всё? Но там были не только мои рабочие заметки и отчеты. Там были и… О богиня… надеюсь, он не из-за этих записей хочет меня видеть.
Чонгук резко встал, глубоко вдохнул и медленно выдохнул, чтобы успокоиться, и зашагал прочь.
— А что… что не так? Что там было?
— Много всякого, — я философски пожал плечами, глядя на завешенное пергаментом окошко. — Там еще были его стихи. Разные мои записи. Черновики писем. И даже наши с ним, скажем так, интимные фантазии, видишь ли, как-то раз мы решили поделиться ими в письменной форме. Забавы ради. Нда, стоило сразу сжечь эти записки.
— Эм. Вот оно как. — Намджун неловко кашлянул в кулак. — Я очень виноват, прошу прощения, не думал, что…
— Расслабься, — отмахнулся я и оглянулся через плечо, мельком его разглядывая. — Сомневаюсь, что Генрих именно из-за них вызвал Чонгука. Вряд ли они вообще его так уж заинтересуют.
Намджун помялся еще немного у двери, совсем не как принц, и вскоре ушел. Я со странным чувством усмехнулся. Ну а чего еще следовало ожидать от такого человека?
А между тем пора было вливаться в жизнь. Я неспешно переоделся в более подходящий времени и месту наряд, распаковал принесенные вещи, старательно пристроив каждую мелочь, и огляделся, думая, что же делать дальше. В этот момент в дверь снова постучались. Но теперь уже — в балконную. Я с трудом поборол оцепенение, отодвинул тяжелый засов и осторожно выглянул, надеясь, что это не какой-нибудь случайно закрытый там еще до отъезда в путешествие слуга. На небольшом балкончике стояла Шуга, она меланхолично оглядывала расстилавшиеся у подножья замка белесые холмы, а вокруг нее плавал по воздуху донельзя довольный кабанчик.
— Ах вот ты где, — проворчал я, ловя Носферату и жестом приглашая кобылку войти. — А я-то думал, куда это маленькое чудище делось. Большое спасибо, что присмотрела за ним. Надеюсь, он не слишком много хлопот доставил?
Шуга беззаботно помотала головой, толкнув копытом и закрыв балконную дверь, чтоб не дуло, и тут же протянула мне медальон, который как раз держала в зубах. Тот самый, что нашла на дне гусиной гавани в Пульсатилле. Я отпустил Носферату бегать по комнате и забрал медальон. Иногда Шуга умела очень ясно передавать свои мысли без единого фырка, богиней всё же была… и сейчас я четко понимал, для чего мне отдали это украшение, понимал всю его историю. Это был медальон, который Генрих подарил Вонхи и который она потеряла во время одной из приятных совместных прогулок на лодке. Много лет медальон лежал на дне. И пора уже было вернуть вдовцу память о любимой жене, чтобы вернуть в его душу покой.
— Ладно, я попрошу Чонгука, чтобы передал его Генриху. — Шуга в ответ посмотрела почти строго. — Нет… нет, сам я не сделаю этого, даже не проси. Я, знаешь ли, решил больше не высовываться без надобности, привыкаю к реалиям нового мира. Не хочу заводить разговоры с королем.
Шуга лишь насмешливо фыркнула... но в тот момент я не понял, почему.
Чонгук вернулся аж вечером. За окном стемнело. Я успел встретиться с Дженни и узнать от нее все новости замка, навестить Ёнджуна с Каем, совершенно случайно выяснив, что парни всё же нашли какой-то любопытный вариант компромисса, прогуляться с Носферату в саду, в гордом одиночестве поужинать кашей с сухофруктами… и уже давно заскучал, лениво почитывая книгу при паре свечек. В мыслях то и дело всплывали разные вопросы, я ждал возвращения парня, и никак не мог предположить, что не обрадуюсь, когда Чонгук всё же тихонько просочится в комнату.
— Генрих хочет видеть тебя, — целуя в щеку, прошептал он вместо ответа на мое приветствие. — Иди прямо сейчас. Он… он чувствует себя не очень хорошо, но просит поговорить с ним непременно именно сегодня.
— Блин. — Я неуютно поджал плечи. — Он всё же разозлился из-за наших отношений? Ты попытался все это ему как-то объяснить? Всё очень плохо?..
— Не бойся. Иди.
— Хорошо, что в пижаму еще не переоделся, — проворчал я, с трудом заставляя себя подняться на ослабшие ноги. С чего-то вдруг я впервые осознавал, что король это… это король! Не абы кто, не старший слуга, даже не наместник, а главный человек во всем королевстве, от одного слова которого может круто измениться вся твоя судьба. А потому беседы с ним вести совсем не тянуло. — Только обещай хотя бы спросить, что случилось, если я так и не вернусь.
— Всё будет хорошо, — рассмеялся Чонгук. — Только не слишком много шути.
Я кивнул, стиснул кулаки и вышел.
Мимо комнаты Генриха я проходил всего-то раз, но дорогу нашел без проблем, как будто мозг от волнения заработал лучше. Руки стискивали медальон, а ноги сами собой брели по пустынным темным коридорам, ведя к цели. Увидев знакомые двери с висящими знаменами, я даже дыхание затаил. И изумленно выдохнул, заметив двух сидящих на поперечной перекладине феечек.
— А вы тут что делаете? — шепотом возопил я.
— Привет, Юнги, — широко улыбнулась Даримэя, как бы намекая, что приличные люди при встрече сначала здороваются. — Рада снова тебя видеть.
— Мы тут с королевой, — ответила на мой вопрос Тильсин. — Она у Генриха.
— Оу, я тогда зайду попозже…
— Нет-нет! — тут же перебила Тильсин, спрыгивая с перекладины. — Иди сейчас.
Она щелкнула пальцами — и тяжелая створка со скрипом раскрылась, приглашая войти внутрь. Я с замершим сердцем постучался, чтобы оповестить о своем приходе, где-то в глубине души надеясь, что велят убираться прочь. Но голос Генриха разрешил войти:
— Я ждал тебя, Юнги, заходи.
Пришлось подчиниться. Следом за маленькой прихожей шел кабинет. Он казался просторным и теплым из-за цветовой гаммы, отделанным в красно-золотых тонах, как и положено, наверное, кабинету короля. Выполненные в одном стиле полотнища с эмблемами всех провинций чередовались с портретами в массивных темных рамах. В кадушках у стен росли кусты белоснежных роз. В углу, как своеобразное украшение, стояли полные доспехи с изображением льва на груди. А над широким рабочим столом висела огромная карта.
— Ух ты, это правильная карта? — усмехнулся я, подходя ближе, чтобы разглядеть. Центр был не такой уж и круглый, скорее на кляксу походил, а лепестки-провинции отличались друг от друга размерами и формой куда сильнее, чем на карте Чонгука. — Надо же, здесь королевство не так уж и похоже на ромашку…
— Это самая точная и правильная карта из всех имеющихся, — с мягкой улыбкой ответил Генрих. Он сидел в роскошном кресле с высокой спинкой и держал в руках свитки, которые тут же отложил на стол. И только после этого я заметил королеву фей, стоявшую как раз между стопкой книг и чернильницей. Сложив ручки на основании пышной юбки, она кивнула мне в знак приветствия. — Ты сможешь хорошенько изучить ее чуть позже, сейчас у нас есть важный разговор.
— Если это по поводу… — начал было я, но осекся, ведь был уже научен опытом. — Простите, ваше высочество, не смею перебивать.
— Величество, — добродушно усмехнулся Генрих, и я почувствовал, что от стыда готов провалиться сквозь пол. Привык общаться с принцами, "высочество" пропечаталось на подкорке, вытеснив все остальные обращения. — Но ничего страшного… Присаживайся.
Я буквально упал в кресло, на которое он мне указал, и звучно сглотнул.
***
Несколько дней прошли в суматохе, весь замок как будто всполошился перед неумолимо приближающейся церемонией коронации. Готовили всё. И зал: стирали полотнища, чистили стены от копоти, тщательно мыли витражи, надраивали полы. И участников: кого-то стригли-вычесывали, а кому-то и срочно шили новый наряд. Работы хватало для всех, так что и от указаний, летящих со всех сторон, было не спрятаться. А уж в день празднования с самого утра было так шумно, что я не знал, куда и деться. Взволнованные голоса звенели тут и там, слуги сновали мимо, даже господ порой не замечая. Голова шла кругом.
И лишь ближе к вечеру стало тише.
В огромном главном зале замка собралось невообразимо много народа, люди съехались со всех провинций, чтобы чествовать нового короля. Были даже гости из соседних стран. Все с нетерпением ждали, когда же Генрих объявит свое решение. Он сидел на своем троне с рычащим золотым львом, как обычно, постукивал пальцами по подлокотнику и дожидался идеального момента, чтобы начать церемонию. Такой спокойный и величественный, что и мысли в голову не приходило, что он уже и говорит-то с трудом. Справа, крепко стискивая скипетр, стоял меланхолично смотрящий в пол Тэхён в своем расшитом торжественном облачении. Ему предстояло тоже участвовать в церемонии коронации как новому епископу, и он, похоже, старательно себя настраивал. А справа парила в воздухе королева фей, вызвавшая своим появлением настоящий фурор среди присутствующих, она держалась достойно, позволяла восхищенным людям собой любоваться, но вовсе не наслаждалась таким вниманием.
Когда король поднялся, все голоса моментально сошли на нет. В огромном зале стало тихо. Вот только от волнения я всё равно совершенно не слышал его речь. Вообще ничего не слышал до тех пор, пока Чонгук не коснулся моей руки, чуть склонившись.
— Ты в порядке? — шепотом спросил он. Я лишь слабо кивнул, поднимая взгляд. Так странно было стоять в первом ряду...
— …а потому, заручившись поддержкой и одобрением ее величества королевы фей, хочу представить своему любимому народу своего единственного родного сына. Юношу, кому богиня даровала необычайную судьбу, наполнив его жизнь магией, ум — опытом и мудростью, взятыми из двух разных миров, а сердце — заботливостью и добротой, взрощенными любовью приемных родителей, что смогли дать ему куда больше, чем замок, титул и ожидание короны. Позвольте представить вам Юнги. Нового короля Азалии.
Генрих протянул руку в мою сторону, а у меня чуть ноги не подкосились. В панике дыша часто-часто, я смотрел то на него, то на королеву, борясь с желанием кинуться наутек. Хотелось кричать от возмущения. Не было такого уговора! Не было! Он обещал, что просто представит меня народу, как своего сына и нового принца! Не было и речи про коронацию!
— Тебе нужно выйти, — шикнул Чонгук, легонько пихнув меня в спину под плащом. И вот тогда я наконец как будто по-настоящему вернулся в реальность: услышал вдруг удивленные роптания позади, понял, что вся огромная толпа с непониманием, удивлением и любопытством разглядывает меня… стоящего в одном ряду с принцами, но уже немного не вписывающегося в этот ряд. — Ну же!
Я стиснул зубы и с трудом заставил себя сделать первый шаг, за спиной пробежала волна шепотков. Тихие шаги по мягкой ковровой дорожке совсем тонули в шуршании сотен голосов. Тяжелый бархатный плащ тянул назад, будто намеренно цепляясь за ворс ковра, не желая пускать. Но я всё же шел.
— Преклони колено, — тихо сказал Генрих, легко коснувшись моего плеча.
И я послушно встал на одно колено. В голове была пустота, не знаю, каким чудом я всё же не закричал, что всё это неправильно. Всю короткую церемонию я смотрел невидящим взором куда-то в пространство и мысленно повторял: «Зачем? Зачем ты так? Почему?!» Неужели нельзя было наплевать на старые обычаи, передать корону не объявившемуся спустя двадцать с лишним лет кровному сыну, а кому-то из пятерых принцев, что давно мечтают, давно готовились, давно знакомы и любимы народом? Зачем приводить совершенно чужого и чуждого человека к власти? Сажать на трон какого-то… вчерашнего служку?
Да, больше всего боялся, что люди не примут это решение.
А после заметил в толпе лицо Клематиса, такого же вчерашнего служки, и вдруг понял, что собравшиеся рукоплещут… вовсе не просто из вежливости, а совершенно искренне.
— Прекрасный выбор, — едва слышно шепнул Тэхён у меня за спиной.
— Лучший, — ответила ему королева фей.
И я впервые за весь день слабо улыбнулся, думая, что, наверное, ужасно глупо смотрюсь с короной на голове. Четверо принцев учтиво сдерживали свое удивление, и лишь Чонгук выглядел по-настоящему счастливым, широко улыбаясь, следил за мной искрящимися глазами и прямо говорил всем своим видом, что именно этого и ждал. В голове сама собой всплыла строчка из его стихотворения: «Должны мы с тобою запомниться чем-то эпохе». И я со странной смесью тоски и предвкушения подумал, что уж теперь-то точно запомнюсь королевству, которое успел так полюбить.
Звучала торжественная музыка, толпа шумела, горячо приветствуя нового короля, а мое сердце взволнованно трепыхалось в груди. О чем мечтает сердце принца, я уже примерно понял. А о чем же мечтает сердце короля?
***
На следующий вечер Генрих умер. Неправильно как-то вышло, не в принятом порядке. «Да здравствует король! Король умер…»
Досадная ирония: едва обретя кровного отца, я тут же его и потерял. Многие высказывали соболезнования, я благодарил за добрые слова, но чувства при этом были сумбурные… Из-за того, что мы с Генрихом толком друг друга не знали, я жалел об уходе достойного человека и чудесного короля, о делах которого успел много услышать, но не ощущал смерти отца, о которой все вокруг говорили. Лишь понимал ее разумом.
Следующие пара дней прошли для меня как в коробке. Я безвылазно сидел в рабочем кабинете Генриха, обсуждая планы и замыслы с его единственным оставшимся в замке советником. Вливался в работу.
Первым своим королевским указом я отменил традицию первой ночи и категорически запретил кому бы то ни было, будь он хоть наместник, хоть глава церкви, хоть король, требовать подобного, пользуясь своей властью. Советник уверял, что такое решение будет воспринято с удивлением, ведь народ чтит древние традиции, но я надеялся, что угроза сурового наказания внушит страх и заставит привыкать. Намеревался пугать. И всё же украсил официальный свиток с законом колонтитулами с полумесяцем и звездочками… ну, ночь же.
Вторым указом я объявил все религии и храмы равноправными, разрешив каждому человеку верить в тех богинь и богов, в которых он хочет… или вообще не верить. О, советник был в ужасе, предвещал волны недоверия и недовольства в мою сторону. Но я готов был рискнуть и войти в историю чуточку реформатором и капельку безбожником. Верил, что этот закон пойдет на пользу.
А третьим указом я снял с себя полномочия единоличного правителя Азалии, переквалифицировавшись в председателя Палаты Королей. Хотел и от собственного мнения не отказаться, и к выбору Генриха отнестись с уважением. Пришлось много долгих часов обсуждать с советником каждую деталь, но в итоге у нас был готов огромный документ, продуманный до мелочей. Он по сути делал меня человеком, который следит за работой пяти королей, отвечающих за отдельные сферы деятельности, не принимает решений без их голосования, но имеет право решающего голоса в спорных ситуациях. Я не представлял себе, приживется ли такая система в королевстве и какие плоды даст, но очень хотел попробовать. Ведь мне бы не хватило смелости и сил обойтись без пятерых принцев.
И почему-то я верил, что Генрих бы тоже одобрил…
— Жаль, что мы совсем не успели познакомиться, — пробормотал я, разглядывая изящную урну с прахом, принесенную в Зал Памяти. Сама по себе она была причудливой формы, и я долго не мог понять замысла творца, но вместе с урной королевы Вонхи они складывались в чудесную скульптуру с двумя половинками сердца. — Похоже, ты был классный.
— Ваше величество? — Я оглянулся. У высоких дверей в небольшой освещенный факелами зал стоял Тэхён. Спрятав руки за спиной, расправив плечи, чуть склонив голову набок и слабо улыбаясь. Как добродушный воспитатель, наблюдающий за детсадовцами на прогулке. — Мне передали, что вы меня искали.
— Да, искал. Как… дела? — неловко спросил я.
— У меня? Благодарю, неплохо. Хотя и немного странно… — Он медленно прошелся по залу и замер рядом со мной, глядя в окно, за которым было уже совсем темно. — Я стал епископом совсем недавно, но уже успел благословить на правление шестерых королей. Кто еще может похвастать подобным?
— Никто, должно быть. Могу я задать немного личный вопрос?
— Слушаю… — не глядя на меня, кивнул Тэхён.
— Ты ведь меня недолюбливаешь, так почему назвал выбор Генриха прекрасным?
— Недолюбливаю, — улыбнулся Тэхён. — Но это не мешает мне видеть ваш потенциал и все те положительные качества, что так нужны правителю, как я считаю.
— И всё? — протянул я, не скрывая сомнения. — А нет ли чего-то другого?..
— Вы всё равно не поверите.
— А вдруг? Рискни.
— Мне явилась богиня. — Тэхён поправил воротник одеяния, как будто чувствовал себя неловко, и сцепил руки в замок. — В образе кобылы. Я знаю, вы не поверите, это бред...
— Отнюдь. Знаешь, в Пульсатилле мы с Чонгуком в библиотеку ходили и сделали там копию одной старой книги о богине. Хочу подарить ее тебе. Ты обязательно должен это почитать, вот увидишь, это очень интересно. — Я опустил взгляд и протянул ему книгу, которую всё это время прижимал к груди. Епископ осторожно, но с любопытством принял подарок. — Тэхён, я не прошу тебя устроить переворот в религии. Но очень прошу… очень настоятельно прошу пересмотреть некоторые отдельные заповеди и быть с ними осторожным.
— Я понимаю, о чем вы, ваше величество. — Стиснув пальцы на кожаной обложке, он снова отвел взгляд к витражному окну. — Признаться, мысли об этом давно заполняли мою голову. Поездив по королевству, посмотрев на все храмы и приходящих в них людей, на обычаи, церемонии и требования, я пришел к простому плану. Я расскажу людям, что в ночь перед великой коронацией богиня явилась мне. Явилась и сказала, что королевство ступает на новый путь, а потому ему нужны обновленные законы и заповеди, и отныне она сама лично будет забирать всех, кто ей нужен. Так мы сможем и избежать намеренного злоупотребления заветом богини, и оправдывать ее вмешательством самые печальные для народа смерти.
— Звучит странно. Не знаю даже, правильно ли это.
— Это необходимо, — уверенно ответил Тэхён, мотнув головой. — Неизбежный промежуточный этап, который будет понятен людям. Юнги, я не смогу устроить переворот в религии. Но я смогу пересмотреть некоторые отдельные заповеди… и быть с ними очень осторожным во всех смыслах.
Я с улыбкой кивнул, принимая его слова, его план… и его самого как нового союзника и сподвижника. В мире, где религия занимает в умах всех без исключения такое важное место, я не мог просто сбегать от нее, а потому нуждался в надежном друге и опоре, которая поможет бороться с недопустимым гнетом, при этом и самому не перегибая палку.
— На этом у меня всё, ты можешь быть свободен, а я… я, пожалуй, побеседую с одним портретом.
Я натянуто улыбнулся, кивнул Тэхёну на прощание, и спешно зашагал прочь из освещенного факелами зала.
Была почти ночь, и давно пора было укладываться спать, ведь дни выдались непростые, у меня почти не осталось сил. Но, едва зайдя в свою новую спальню, я моментально отбросил все мысли о сне. В свете десятка мелких свечей прорисовывался легкий бардак.
Комнату наполняла тихая музыка из стоявшего на столике проигрывателя, на постели стояла вскрытая «космическая» коробка, несколько отдельных пачек и даже пара вскрытых серебристых упаковок. Я хмыкнул, разглядывая. Видимо, Чонгук пытался понять, что это такое и как оно используется. Минус две шикарных ночи. Увы. Хорошо еще, что за воздушные шарики для украшения комнат не принял. Собрав упаковочки обратно в коробку, я отставил ту на ближайшую тумбу и заметил сидящую у моей подушки куколку-принцессу.
— И ты здесь, Куки? — улыбнулся я. — Хороший знак. А хозяин-то твой где?..
Будто в ответ на этот вопрос послышался приглушенный плеск из-за стены. Я довольно хмыкнул, подхватил проигрыватель и заглянул в спрятанную за занавесом боковую дверь.
— Решил воспользоваться моей ванной?
— Она у тебя удобная очень, — тут же покивал Чонгук, с энтузиазмом натирая губку мылом до густой пены. — Просторная и с большим очагом, так что можно самому доливать горячей воды, сколько хочешь. Красота!
— Это точно. — Я поставил проигрыватель на полочку у стены, повесил тяжелый плащ на высокую вешалку, засучил рукава рубахи и сел у него за спиной на невысокий стульчик, тут же ненавязчиво выудив губку из рук. — Хотя я думал, она еще и под замком вместе со спальней.
— Слуги пока немного путаются, кто у нас король, кто еще больше король. Кому в чью спальню можно без разрешения, по чьему приказу куда воду подавать, а куда не подавать. — Чонгук откинулся на покатый бортик ванны и запрокинул голову, заглядывая мне в лицо. — Я уже думал, что мы и сегодня не встретимся…
— Деньки вышли загруженные, но дальше будет проще, я уверен.
— Может, вернешься в башню?
— А может, лучше ты переберешься сюда? — улыбнулся я, неспешно и с наслаждением водя губкой по его торсу. — В этой спальне, действительно, тепло, почти нет сквозняков. Да и крыс я пока не видел.
— Не знаю, не знаю. — Чонгук прикрыл глаза. Я опустил в воду и вторую руку, подсаживаясь чуть ближе. Мои пальцы скользили по напряженному горячему прессу, губы целовали пахнущую цветочным мылом шею, а все тревожные мысли таяли под теплой волной благодарности. — Не уверен пока, что мне тут уютно.
— И чего ж тогда пришел?
— Просто подумал, что иногда и короля с ярко выраженными чертами доминанта нужно немного направить и подтолкнуть.
— Подтолкнуть к чему? — допытывался я с нескрываемым весельем. Моя рубаха промокла, но я обнимал всё крепче, прижимаясь к любимому телу и растворяясь в ощущениях.
— Пора уже сделать последний шаг и короновать тебя еще разок.
— М? — я растерянно застыл.
— Король моего сердца еще не коронован официально. Пора это исправить. Устроим скромную церемонию на двоих... — Чонгук ласково коснулся пальцами моей щеки и прошептал: — Если я пообещаю перебраться в твою спальню, согласишься сделать это в ванне сегодня?
Вместо ответа я с тихим смехом скользнул через гладкий бортик, попутно стягивая сапоги. Через мгновение они со стуком упали на пол. Горячая вода окончательно промочила светлую рубаху, но мне на такие мелочи было уже плевать, в мыслях осталось лишь опаляющее желание. Последняя и самая важная коронация прошла просто прекрасно: под песни Милен, под тихий плеск и под больше не стеснительные, а томные вздохи и стоны, которые были дороже любых слов и обещаний.
О чем мечтает сердце принца, я уже разобрался. О свободе, о странствиях, о великих открытиях. О захватывающих приключениях, заставляющих кровь кипеть восторгом. И, конечно, о великой любви, ради которой хочется совершать настоящие подвиги. А вот в том, о чем мечтает сердце короля, мне еще только предстояло разобраться. И я был счастлив понимать, что смогу сделать это вместе с Чонгуком.
