Обмен телами

Девятый месяц беременности. Юри понял, что боится рожать, — вдруг что-то пойдет не так? Вдруг с ним или с ребенком не будет все в порядке? Никифоров успокаивал его и старался убедить, что все будет хорошо, ведь ему нельзя нервничать. Это было летнее утро, за окном август. Занавески зашторены, но свет все равно проникает в комнату и попадает прямо в лицо омеги, щекоча его лицо теплыми лучиками солнышка. Виктор спокойно спит рядом, обнимая того за талию и кладя свои руки на большой живот. Юри открывает глаза, жмурится от ослепляющего солнца и пытается привыкнуть к свету. Он чувствует, что его домашние шорты промокли, неужели он опорожнился прямо в постели? Какой стыд… Но… кажется, это не то, что он подумал. Омега осматривает себя, а затем до него доходит. Кацуки начинает дергать своего мужа, чтобы тот проснулся, сердце бешено стучит в груди. Неужели этот день все-таки наступил? Альфа сначала отказывается просыпаться, так как еще рановато, но омега его трясет слишком сильно, от сна не остается и следа. — Что случилось? — сонно спрашивает он и, зевая, смотрит на испуганное лицо парня. Юри обеспокоенно на него смотрит и пытается что-то сказать, но Никифоров не понимает. — В-воды отошли! — испуганным и громким голосом говорит он. Виктор нервно окинул омегу глазами, а затем положил руку на его шорты, убеждаясь в том, что тот прав. — Да, отошли… Альфа вскакивает с кровати и достает из шкафа одежду Юри, затем подбегает обратно к кровати и помогает взволнованному парню переодеться в чистую уличную одежду. Юри безумно нервничает, и тело все дрожит, ему жарко… И кажется, он весь вспотел. Виктор замечает это и, натягивая на него последний элемент одежды, крепко обнимает. — Ты ведь не волнуешься? Все будет хорошо… Сейчас мы поедем в больницу, и тебя положат в родильную. Омега кивает и крепко обнимает своего любимого альфу, носом утыкаясь тому в грудь. — Угу… Все будет в порядке. Виктор проводит рукой по щеке своего любимого, а затем начинает бегать по квартире, складывая некоторые вещи в темную сумку, которую они готовили к родам. За ним бегает Маккачин, лая и думая, что хозяин так играет, а Юри с беспокойством гладит живот, неужели скоро этого живота размером в арбуз не будет? Собравшись сам и собрав все вещи, Виктор выходит из здания со спортивной сумкой на плече, одной рукой придерживая своего омегу, и идет к парковке. Он усадил Юри на заднее сидение, чтобы тому было немного комфортней и не пришлось ужиматься на одном сидении. А сам сел за руль и, заведя машину, поехал к больнице. Руки слегка дрожали от волнения, ведь скоро их малыш появится на свет, и в доме появится новый жилец под именем Никита Никифоров, которого они уже так долго ждут. Они наконец приехали в больницу, и Кацуки поместили в родильную. Больница была платная, и поэтому условия в ней были хорошие. Виктор сидел с Юри все время до того, как начнутся схватки. Омега слегка успокоился и просто лежал на кушетке, поглаживая ладонью свой живот. — Вить, а ты ведь нас никогда не бросишь? Виктор помахал головой и, взяв мужа за другую руку, стал целовать каждый миллиметр его нежных ухоженных ладоней. — Никогда и ни за что, вы два моих самых любимых человека! Юри слегка улыбнулся, а затем почувствовал резкую боль между ног, и понял что все, началось. В родильную зашли акушеры, и Виктор, конечно же, хотел присутствовать на родах. Как бы его не предупреждали другие альфы, что не стоит, он хотел быть рядом с Юри в этот трудный момент. Роды проходили с болью для Юри. Такую боль он, кажется, не ощущал никогда в жизни. Не зря говорят, что рожать больнее всех ран и переломов. Никифоров стоял рядом и держал своего любимого за руку, было грустно от того, что его Юри так страдает, тужится и кричит, а он ему даже ничем помочь не может. Главный акушер сообщил, что показалась головка малыша, и что осталось еще совсем чуть-чуть. Виктор подметил, что тот довольно приятный мужчина, а Кацуки было уже совершенно не до этого. Супруги не поняли, сколько прошло времени, но малыш наконец показался полностью — маленькое мокрое краснокожее чудо, которое плакало на всю родильную. Виктору даже дали перерезать пуповину, а Юри тем временем потерял сознание, и Никифоров испугался за него. Прошло два часа, глаза омеги приоткрылись, он увидел перед собой лицо Виктора, который выглядел уставшим, но таким счастливым. — Наконец-то ты очнулся… Я так испугался, — тихим и нежным голосом проговорил он и провел теплой ладонью по щеке мужа. — В-Витя? Юри устало произнес чужое имя и, почувствовав невероятную легкость в области талии, опустил на неё взгляд. Не обнаружив там своего живота размером в арбуз, он запаниковал и испуганно посмотрел на мужа. Тот лишь улыбнулся и понимающе кивнул, после вставая со стула и идя к какой-то конструкции, напоминающую детскую кроватку. Вернулся Виктор с очаровательным малышом на руках, присел рядом. Из темных глаз потекли слезы. Их сыночек… здоров, здоров и в полном порядке. Неужели он, Юри, смог? Смог исполнить их давнюю мечту завести ребенка? Никифоров перевел взгляд на мужа. — Хочешь подержать? — спросил он и чуть придвинулся к нему на стуле. Омега, конечно же, кивнул, и аккуратно взял на руки хрупкое и все еще слегка красное тельце. — Он такой… Такой… Виктор лучезарно улыбнулся и кивнул. — Да, он прекрасен… У него темные волосы, как у тебя, но черты лица мои, хоть глазки азиатские. Ребенок до этого лежал с закрытыми глазками, но, наконец, раскрыл их. Показались красивые голубые глаза с длинными черными ресничками, и это выглядело так необычно… Глаза по форме, как у Кацуки, но цвет васильковый… Прямо как у Никифорова! — Он… такой красивый, Виктор… — Юри поднял взгляд на мужа и шмыгнул носом. Виктор с нежностью приобнял своих мальчиков и погладил Юри по щеке. — Спасибо, Юри, спасибо тебе огромное… Я самый счастливый на свете. Юри уткнулся в чужую грудь и потерся о нее, вытирая слезы счастья, что бежали по его лицу. — Без тебя бы ничего не вышло, это ведь ты забеременел… Никифоров слегка покраснел и, усмехнувшись, отвел взгляд. — Может быть ты и прав… Я так рад, что мы тогда не расстались. Один без тебя… я был бы другим человеком, совершенно. Юри улыбнулся и поднял на него глаза. — И я без тебя, мой альфа, мой самый любимый мужчина на свете. Они ласково потерлись носами и слились в сладком поцелуе. Супруги бы и дальше продолжали так сидеть с малышом, но в комнату зашла работница больницы в белом халате, чтобы забрать Никиту на кормление. Они без особого желания отдали его, и до вечера сидели вдвоем, смотря фильмы на ноутбуке и поедая фрукты, которые Никифоров привез с собой в сумке.