Я - твой сталкер.

Я ненавижу эти голубые глаза, эту робкую улыбку. До жути ненавижу. А всё из-за того, что иногда, засмотревшись, я не могу от них отвести взгляд. Но эти глаза, эта улыбка, они ненавидят меня сильнее, чем я их. Да даже если не ненавидят, то боятся наверняка. Всё от того, что я — редкостный мудак. Даже когда я осознал свою чувства к Лаву, я всё равно продолжал избивать его после школы, только вот удовольствия мне это больше не приносило. Лишь изнуряющую боль в области груди. А другие смеялись. Мне оставалось лишь с напускной равнодушностью и фальшивой, якобы довольной улыбкой, смотреть на чужой смех и молча наносить последний, коронный удар. И слышать болезненный вскрик самого дорогого на свете человека. Что может быть хуже?.. Я прослыл в школе как «Ледышка». Смешное, казалось бы, прозвище, но скрытый смысл заставляет снова вспомнить тот вечер, когда мне пришлось столкнуть Мэйка с крыши школьной теплицы прямо в глубокий сугроб. И снег должен был оказаться мягким, я сам практически взбивал его втайне от всех рано утром! Но один из идиотов решил сделать «развлечение» более «угарным» и подсунуть в сугроб несколько остро заточенных льдинок, а ещё дать каждому присутствовавшему участнику банды, кроме меня, по несколько более твёрдых и тяжёлых ледышек. Эта затея была для того, чтобы заполучить моё уважение, но на деле же я еле сдержался, чтобы не отомстить придурку, придумавшему всё это. В общем, это событие надолго отпечаталось в моей памяти. Тогда я подошёл к Лаву, чтобы столкнуть его, но, пока кто-то доставал камеру, умудрился шепнуть парню на ухо тихое «не бойся, всё будет хорошо» и незаметно подарить ему ободряющую улыбку. В глазах Мэйка тогда светилась немая благодарность. И, падая прямо в сугроб, парень уже расслабился настолько, насколько может сделать это человек, всё ещё находящийся «под арестом» хулиганов. А через секунду, напоровшись прямо на острую льдинку, он громко вскрикнул. А затем ещё, и ещё, безрезультатно пытаясь укрыться от летящих в него огромных кусков льда руками. Я запомнил его взгляд, обращённый на меня тогда. Он словно говорил: «Предатель! А я же тебе поверил…». И даже когда все ушли, довольные увиденным зрелищем, а я остался, чтобы предложить хоть какую-то помощь, Мэйк повернулся в мою сторону и с минуту просто смотрел мне в глаза, заставляя меня почувствовать себя ещё более униженным, чем он пару минут назад. А затем просто вздохнул и тихо прошептал: «уйди». Доверие было подорвано окончательно. А самым обидным был тот факт, что все, абсолютно все присутствовавшие, кроме самого зачинщика, считали, что это была моя идея, и после ещё долго хлопали меня по плечу со словами «Красавчик!», «Я бы тоже так сделал!», «План — огонь!» и так далее. А я весь вечер тогда пытался не разрыдаться, как девчонка, вспоминая тот взгляд, полный ненависти и презрения.