Я - твой сталкер.

Вам никогда не казалось, что все люди вокруг вас — пустышки? Что только вы — единственный настоящий человек, а всё остальное — лишь какой-то механизм, где все слова, все движения, расписаны заранее? Что все люди — не люди? Меня такое ощущение преследует обычно по утрам. Все вокруг спешат на работу, по делам. А откуда у них взялись эти дела? Почему у всех всё получается? Казалось бы, вся жизнь проста — вырос, закончил университет, пошёл на работу, вышел на пенсию и… всё. Но ведь это только с первого взгляда. Если приглядеться, можно заметить, что все эти пункты даются людям непросто. А ведь есть ещё и маленькие дела — так сказать, пунктики. И в этих пунктиках, распределённых по времени, ещё миллионы других, более мелких пунктиков и так далее. Но почему-то у окружающих людей всё получилось. Сдавшихся единицы. А где остальные? Они сломались, погибли? Так выживают лишь сильнейшие? А ведь ещё люди умеют думать… И эти мысли, они ведь тоже сильны, можно лишь одним словом довести человека до смерти, — ты сказал что-то, казалось бы, неважное, а человек-то всё запомнил. И его мысли могут возвращаться к твоим словам сотни и сотни раз, медленно убивая человека. Так сколько нас? Сколько сдавшихся? А вдруг все, кроме меня, лишены возможности думать? Ведь не может численность населения со множеством таких проблем дорасти до семи с половиной миллиардов. Или может? Может, люди живучие? Может, без мыслей нас было бы… сколько? несколько триллионов? квадриллионов? квинтиллионов, секстиллионов, в конце концов? может быть, вообще какое-нибудь число, что мне и не снилось? Но всё-таки, если мыслить умею лишь я, то мне явно не повезло. Потому что меня некоторые мысли убивают и сводят с ума. А если всё-таки все? Тогда не повезло никому. Или их не мучают мысли?..

***

Я родился в богатой семье. Мой отец — успешный бизнесмен, мама занимает у него в компании очень высокую должность. Из-за своей постоянной занятости родители никогда меня не замечали, а как только я достиг четырнадцати лет, оставили огромную трёшку на моё попечение, а сами смылись куда-то в центр города, обещая каждый месяц кидать мне на карту пятьдесят тысяч рублей, чего на спокойную жизнь мне хватало с избытком. Поэтому с самого раннего детства я рос без особого присмотра, часто гулял на улице с местными ребятами. Там я и подружился с Валерой Диджейкиным, которого считаю своим самым первым и близким другом. Мы познакомились, когда мне было четыре. Тогда я впервые самостоятельно покинул квартиру и сразу же наткнулся на кучу малолетних дворовых ребят, попытавшихся меня обидеть. Им это удалось. Они опрокинули маленькому мне на голову ведро с водой, а затем со смехом толкнули в песочницу. Тогда Валерка и протянул мне свою ручонку, помог выбраться и попросил у своей мамы влажные салфетки, чтобы протереть мне глаза. Он ещё тогда был очень смелым защитником, каким является и сейчас. С тех пор мы и подружились, договорившись вместе выходить на улицу в пять часов вечера и гулять. Мы дружили так очень долго, пока однажды нашей дружбе не начала угрожать такая вещь, как школа. Родители отдали меня в какую-то элитную гимназию для мальчиков, в то время как Валера поступил в обычную общеобразовалку. «Да ладно, не парься», — говорил мне он, — «мы всё равно будем гулять вместе по вечерам». Но я всё равно грустил. И по окончанию четвёртого класса на все пятёрки уговорил-таки родителей записать меня в один класс к Диджейкину. Уговорил! Только вот Валера по мне так же сильно не скучал. Точнее, скучал, но у него было просто сногсшибательное количество других друзей, в то время как я все четыре года началки был в одиночестве. Валера, конечно, мне обрадовался, но время уделять не успевал. Хотя после школы мы ходили домой вместе. Но не вдвоём. Втроём. К нам присоединялся очередной друг Диджейкина, зашуганный, стеснительный Мэйк Лав. Он нам особо не мешал, просто шёл рядом и тихо вслушивался в наши разговоры, изредка вставляя что-то от себя, следовательно, к нему я относился снисходительно. Сначала. Ну, а потом я испортился. Что делает ребёнок, родителям которого на него плевать? Правильно, всеми возможными способами пытается обратить на себя их внимание. И очень расстраивается, если не выходит. Ну, и я делал так же. Всю начальную школу я хорошо учился, пытаясь добиться хоть малейшей похвалы. Но на это реакции не было никакой. Тогда я решил действовать по-другому. Связаться с плохими ребятами, с целой шайкой хулиганов. Я даже стал их лидером. Но это опять же не вызвало должного эффекта. От отчаяния я начал вымещать свою злость на других. И кто же первым попался под горячую руку? Беспомощный Мэйк, который, к тому же, отнимал у меня часть внимания моего друга. Чем не прекрасная мишень? Нет, было ещё много учеников, но Лав был самым желанным гостем в нашей личной подворотне, где и совершались все «преступления». Он боялся меня, но продолжал ходить вместе с нами домой, не рассказывая ни о чём Валере, делая вид, что всё хорошо. И меня это порядочно забавляло, хоть поначалу и бесило. Хулиганскую маску я носил долго. Точнее, ношу до сих пор. Уже без того удовольствия, но всё же какое-то наслаждение мне моя деятельность приносит. Вот только одно изменилось. Из-за всех этих избиений я не сразу понял, что влюбился.