Твои синяки принадлежат только мне

      Эрик сидел дома в глубокой задумчивости. Он никак не мог понять, почему его единственный друг предпочёл девушку, а не его. Как смог в его собственный день рождения не прийти на фильм, который они договорились посмотреть вместе, одевшись в яркие костюмы. Этот знаменательный для Эрика день вышел таким, каким парень не хотел его провести. Он был довольно-таки глупо и, самое важное, ярко одет, что не могло не привлечь внимания гомофобов. Парня избили только за то, как он одет. Эти глупые люди даже не выслушали его, не поняли почему он так одет. Никакие поспешные оправдания парня, не помогли ему тогда. Эрик думал о том, что может быть, будь Отис рядом, в том же костюме, их может быть и не тронули бы. Может быть они сразу поняли бы, что эти двое празднуют день рождения и одеты так, потому что идут на фильм в кино. А если бы даже и не поняли, то отбиваться от подобных идиотов было бы легче вдвоём. Но лучшего друга рядом не было, и Эрику пришлось вынести всё, что те хулиганы сказали и сделали с ним.       Парень провёл рукой по своей щеке, ощущая тихое побаливание, исходящее от тёмного синяка, едва заметного на такой же тёмной коже. Он не стал ничего делать с этим пятном, не стал никак замазывать или заклеивать пластырями, ведь думал, что никто не станет вглядываться в его лицо. Нет, он любил своё лицо, и думал, что оно довольно симпатичное, но его смущал тот факт, что никому в школе он до сих пор не приглянулся. Разве что в отрицательном смысле.       Эрик решил одеться как можно обычнее, потому что из его головы уже очень долго не выходили слова отца о том, что ему нужно быть сильным, если он решил быть тем, кого далеко не все любят в обществе. А как быть сильным и уверенным в себе, если на тебе одежда с принтом из всех цветов радуги? Но на величайшее удивление парня все вокруг в школе обращали на него своё внимание, тыкали пальцем с удивлёнными восклицаниями по типу: «Наш трубодрочер стал обычным! Он теперь натурал?! Где его пёстрая разноцветная одежда из секонд-хенда?!» Эрик еле-еле выдерживал все эти слова, отправленные в его адрес. Его всё бесило, хотелось ответить им своей не очень большой силой. Но он держался, пытался убедить себя в том, что все успокоятся, и что эта ситуация не та, в которой стоит выплеснуть весь свой пыл.       Вдруг Эрик увидел вышагивающего из-за поворота Адама. Сердце парня забилось сильнее, стало жарко, ноги затряслись, а сам Эрик непроизвольно вжался в шкафчики, как только завидел высокого парня, который сразу же впился взглядом в него. Он медленно подходил к Эрику, осматривая его с ног до головы. Он тихо наклонялся к нему с какой-то непонятной массой эмоций на лице. Он спокойно переводил взгляд от его ног до его лица и резко остановился на той самой щеке. Рука Эрика сама поднялась к синяку. Но Адам перехватил её, нахмурив брови и сощурив глаза. Его губы стиснулись в узкую полосочку, а взгляд передавал какое-то странное, неизвестное самому Адаму беспокойство. Спроси у кого угодно, о чём может думать парень с таким настороженным и взволнованным взглядом, ответит. А Адам не знал. Не знал то, что сам испытывает. Может быть догадывался, но не признавал это.       Лицо Эрика не выдавало его прежнего страха. Он твёрдо решил для себя, что не покажет той своей беспомощной стороны, при которой застали его хулиганы на улице. Он решил, что больше не будет терпеть Адама, но по-прежнему стоял, оперевшись о шкафчики и спокойно смотря в эти взволнованные глаза. Его сердце и душа бушевали от непонимания и негодования. Это было неправильно, парень хотел одного, но делал другое. Его тело не слушалось, не поддавалось. Эрик хотел оттолкнуть Адама, сказать, что больше не позволит издеваться над собой, что он больше не тот сопливый парень-гей, который не мог постоять за себя и молча выслушивал всё плохое, что ему говорили. Но он не делал этого.       Адам ещё несколько секунд вглядывался в тёмный синяк на коже Эрика. Он просто стоял, оперевшись руками по обе стороны от парня, и смотрел. А потом вдруг выпрямился, снова окинул парня взглядом и просто ушёл. Без слов, без угроз, без издевательств и вымогательства еды или денег. Эрик остался в полном замешательстве.       Весь день парень ходил задумчивый. Он витал в своих мыслях, которые с недавних пор запутались так, что и не разберёшься. Отис, Адам… «Что с ними такое? В один миг всё повернулось ко мне какой-то другой стороной…» — думал Эрик, сидя на уроке. Он смотрел то на Адама, то еле-еле наклонял голову в сторону Отиса и как назло встречался с ним взглядом. Тогда он мгновенно отворачивался, скрещивая руки на груди и делая вид, что полностью погружён в урок и очень заинтересован темой. На самом же деле его интересовали только те уроки, на которых рассказывали про секс. Жаль только было, что тему гомосексуальных отношений на таких уроках не затрагивали. А ведь это больше всего интересовало парня.       В конце этого мучительного дня Эрик уже не сдерживался и вспыхивал на каждое глупое словечко в его адрес. Много кому это было не по душе, поэтому не обошлось без кулаков. Эрик вышел из школы в весьма ужасном и физическом и духовном состоянии. Он медленно шёл к своему велосипеду, не замечая никого вокруг. Он смотрел на закатное солнце, которое напоследок озаряло своими тёплыми, ласкающими лучами его лицо. Он в первый раз за день почувствовал что-то хорошее. Что-то такое же тёплое, как солнце. Ему захотелось протянуть руки к этому жёлтому пылающему шару, спросить обо всём, узнать почему он никому не нужен. Но все его размышления прервал Адам. Он схватил его за руку и куда-то поволок. Сердце Эрика ушло в пятки. Он упирался пятками, не желая никуда уходить с высоким парнем, который с зловещей решительностью в глазах тащил его в неизвестную Эрику сторону. — Адам! Иди к чёрту! Что тебе нужно?! Я тебе ничего не дам! — Крикнул Эрик, чуть не упав на землю оттого, что парень дёрнул его сильнее. — Нужно поговорить. — Коротко ответил Адам, оглядываясь по сторонам и нервно сжимая губы в тоненькую полосочку. — С каких это пор тебя тянет на беседы со мной? — Пойдём.       Эрику некуда было деваться, поэтому он послушно засеменил за парнем. Через несколько минут они оказались на пустующей спортивной площадке. Оттого, что нигде поблизости не было людей, Эрику стало не по себе. Мало ли что может сделать этот придурок. — Так что тебе было надо? Отвечай, а то я уйду. Нечего мне тут с тобой делать. — Трубодрочер, я… — Понятно. — Сухо выплюнул Эрик, и показав «фак», развернулся и пошёл прочь. — Стой! Прости… Эрик!       Парень остановился и обернулся. Он был искренне удивлён тому, что уже привычное «Трубодрочер» Адам заменил на «Эрик». Он даже и предположить не мог, что этот дебил знает его имя. — Ты что, только что впервые назвал меня по имени? Похоже тебе действительно нужно что-то сказать. — Да… Тру… Эрик. Кто тебя избил? — Что? Зачем тебе… эта информация? И с чего ты вообще взял, что меня избили?.. — Твой друг мне всё рассказал. — Бывший друг! — поспешно прибавил Эрик, после чего глубоко задумался. — А зачем он тебе рассказал? — Ну… Я у него спросил. — Что?! Зачем? Ты вообще объясниться не хочешь? — Я увидел у тебя на щеке синяк и решил поинтересоваться. — Просто взять и поинтересоваться о том, кто же меня избил? Хочешь ему руку пожать? Иди ты в жопу, Адам. И без тебя проблем хватает. — Нет! Ты вообще не так понял! Да остановись же ты!       Но Эрик уже далеко ушёл. Он быстро перешёл на бег, сжав губы и недовольно хмуря брови. Ему было обидно до боли в сердце. «Почему все издеваются надо мной? Что я делаю не так?! Разве я не человек?» — размышлял Эрик, со злостью пиная свой велосипед, который не желал двигаться. Рядом с его велосипедом стоял велосипед Отиса. Эрик подумал о том, что его бывший друг снова ходит с этой выпендрёжницей Мейв на эти тупые встречи с их «клиентами», поэтому ещё не уехал домой. Эрика всегда бесила эта их «секс-клиника» и тот факт, что он не принимал в ней никакого особого участия.       От этих мыслей он ещё больше злился и с большей скоростью крутил педали своего велосипеда, не боясь не удержать руль и вылететь в кювет. Казалось, ему даже хотелось, чтобы это произошло, и он попал в больницу. Ему казалось, что если все будут его жалеть, сюсюкаться с ним, то ему станет легче. Он ведь, действительно, мог узнать в таком случае, есть ли вообще люди, которым он нужен.