Кенни всегда мечтал путешествовать.
Вот так.
В стёртых старых кедах цвета крови, в своей любимой рыжей куртке и чтобы ветер из окна и в волосы, чтобы дыхание перехватывало от этих резких, стремительных воздушных потоков, чтобы улыбка на лице и тёплые лучи рассветов и закатов в голубых глазах.
Чтобы рядом Крэйг, украдкой поглядывающий и усмехающийся тепло, искренне, и в тёмных глазах ебучая сопливая любовь.
Чтобы на всю машину забытая классика рока, чтобы атмосферно, как в фильмах и книгах о весёлых подростках, сбежавших от серости и потока скучной жизни, который резко, стремительно и незаметно затягивал в себя, прокручивая и впиваясь в души, сознания острейшими шипами.
Кенни до слёз ненавидел этот круговорот, и до дрожи боялся застрять либо в этом сером дерьме, либо в дерьме другом, что именуется нищетой, в которой мальчишка просидел окунувшись с носом до чёртовых семнадцати, до того момента, как Крэйг узнал его чёртову мечту, пока Крэйг не увидел в нём тот же огонь, что горел в нём самом.
Крэйгу сорвало крышу на этой почве, кукуха сказал ему сходить на хуец его собственного папаши, шарики укатили за ролики так же быстро, как он пролистывал объявления купли-продажи тачек по низкой цене, хоть с чёртовым угоном, но они с Кенни обязаны унестись из вонючего, грязного и абсурдного Южного Парка как можно скорее. Вместе, бескрайняя дорога им на двоим.
Кенни понравились вафли и хот-доги с заправки по дороге к «Земле очарования», Нью-Мексико, чёрт, они правда огромные молодцы и блядские боги, что покорили систему.
Они свободны, Крэйг улыбается тепло, когда Кенни пачкается соусами и ебануто ржёт, улыбается ему в ответ и сверкает голубыми глазами.
Такер самый счастливый человек на этом ебучем свете. И никаких «но», и никаких «против», потому что Кенни улыбается ему, живой и счастливый, с ветром в волосах и соусом на подбородке.
Крэйг вытирает горчицу пальцем с его лица, через мгновение уже слизывая, а ещё чуть позже целуя Маккормика в губы, а тот продолжает улыбаться, а где-то в груди у обоих жизнь счастливо трепещет, сердце подпрыгивает, а в животах бабочки от чистого чувства любви и этих взлётов на машине по этой странной дороге. Она приведёт их к ещё более громкому, звонкому смеху, к ещё большим улыбкам на лице.
— Я просто не могу сообразить, как сказать тебе, насколько я счастлив и благодарен тебе!
— За что, Нищеброд?
— За настоящую жизнь, Факер
Грубые прозвища с улыбкой и странной нежностью из начальной школы в безумном Южном Парке, как дань памяти, как привычка.
«Nirvana» орёт в машине, а головами они машут в одном тупом движении, орут «Rape me» в два голоса, задыхаются в собственном потоке жизни; своём собственном, который создали сами себе, друг для друга и для самих себя одновременно, потому что чёртов огонь в сердцах и глазах их объединил, и ничто не разлучит.
Ни проклятие Маккормика, ни вспыльчивость Крэйга, когда в гневе стоп-краны у него срывает и он готов кричать, рвать, метать.
Они спят в машине, прижимаясь друг к другу, на утро мучаясь на затёкшие конечности, пошло и грязно друг друга подъёбывая, хрустя спинами и шеями. А потом Крэйг снова сядет за руль и они снова поедут по бесконечной дороге, крича в окна и матеря на пару все проезжающие рядом машины, шумно обсуждая мелочи, планы и какие же пиздатые были вафли на той самой заправке. Слушая радио, слушая музыку с дисков, а Кенни будет тыкать пальцем в кадры из комиксов, показывая что-то Такеру и вытягивая в очередной спор, который кончится остановленной машиной на обочине и стонами Маккормика до сорванной глотки.
Может Крэйг Такер наконец-то прочтёт те серии «Звёздного Пути» из его коллекции, чтобы быть с ним на одной волне и нормально участвовать в глупых дискуссиях, а не затыкать его поцелуями жалящими в губы, шею, ключицы, кусаясь и довольно давя наглую лыбу, что раздражает Маккормика и одновременно заводит.
Может Крэйг Такер наконец-то перестанет шлёпать его по рукам, когда он тянется к радио, чтобы переключить волну или песню.
Может Крэйг Такер наконец-то перестанет ходить на могилу Кеннета Маккормика, пусто смотреть на дешёвый, нищебродский крест и уже подгнившего плюшевого медведя.
Может Крэйг Такер наконец-то перестанет отчаянно колоть в свои вены всякое дерьмо, в надежде хотя бы в своей голове видеть сбывшиеся мечты с тачкой, пиздатыми вафлями с заправки, ветром в пшеничных волосах, комиксами по «Стартреку» и поцелуями в губы, шею, ключицы.
Может Крэйг Такер наконец-то въебёт в свою голову из ружья отца.
