Жасминовый сад

      — Спасибо, ты снова меня спас, — тихо проговорила Кёсем, повстречав Искандера в одном из коридоров дворца.       Тот ещё прихрамывал и выглядел бледным — видно, рана, полученная в бою с разбойниками, что угрожали жизни госпожи, ещё давала о себе знать.       — Пока вы были в опасности, я так волновался.       Сказал это и, увидев, как улыбка тут же пропала с лица госпожи, пожалел о сказанном.       Иногда чувства брали верх над разумом, и он позволял себе забыть, что те времена, когда оба они были молоды, канули в Лету; теперь она для него всегда недосягаема, даже если стоит на расстоянии вытянутой руки.       А были времена, когда они были иными, совсем юными, и оба хотели прильнуть к корням — он хотел отыскать свою семью, она — вернуться домой. Судьбы обоих сложились совсем иначе, но хранитель покоев никогда не забывал тех дней.       Он хорошо помнит, как юная Анастасия просила тогда ещё юного Искандера помочь ей бежать и вернуться домой. Молодая невинная гречанка почти сразу пленила его сердце, и он совершенно искренне хотел сделать для неё всё, что только мог, в глубине души надеясь в награду получить взаимность.       Та ночь навсегда запомнилась ему. Тогда он должен был открыть дверь тайного хода снаружи, и когда он это сделал, то увидел, как её лицо лучится счастьем. От свободы, к которой так стремилась эта вольная пташка, их отделял всего один шаг, и он протянул ей руку.       Они бежали всё быстрее, а дворец оставался всё дальше за их спинами, и они старались не оборачиваться.       Как вдруг Анастасия остановилась и посмотрела вдаль, туда, где в тени деревьев прятался дворец. Взгляд её был полон сожаления и боли, а сердце в этот самый момент будто раскололось на две части, одна стремилась домой, обнять отца и мать, а другая оставалась навечно в стенах дворца. Нужно было бежать, а девушка стояла, не могла двинуться с места и решить, какой из этих частей подчиниться.       — Анастасия, не бойся, всё уже позади, скоро ты будешь дома, — успокоил Искандер, видя её смятение.       — Прости меня, я не смогу. Султана Ахмеда я не оставлю, — совершенно неожиданно даже для самой себя произнесла девушка. — Я возвращаюсь.       После этих слов она снова бросилась бежать, но уже в противоположную сторону, в сторону дворца. Она выпустила его руку, но сердце навсегда оставила при себе, и для юного австрийца это стало настоящим ударом. Тогда бедный янычар впервые пожалел, что никогда не сможет занять место Правителя мира, ведь будь у него такая возможность, Анастасия обязательно стала бы принадлежать ему.       С тех пор прошло несколько лет, многое изменилось. Кёсем с годами расцвела и стала ещё краше, теперь она совсем не та гречанка, что так бойко наперекор обстоятельствам, обычаям и людям, что были явно сильнее и могущественнее, чем она, отстаивала свою свободу. Теперь она госпожа великого государства, мать шехзаде, и второго носит под сердцем.       И теперь он, слуга, не имеет права говорить с ней так, она его госпожа, и любое неосторожное слово или взгляд может ей навредить. Её врагам и соперницам только на руку уличить её в измене, которая карается казнью. Хранитель покоев не должен позволять себе вольностей, прежде всего ради неё.       Но разве любовь можно подчинить вековым законам? Она существует вне времени, вне правил и обычаев, не разделяя людей на слуг и господ. Однажды зародившись в нашем сердце маленькой искоркой, она либо гаснет, либо с течением времени разгорается всё сильнее. И даже если этот огонь каждый день заживо сжигает нас дотла, мы всё равно не можем его затушить, зачастую это не в нашей власти.       Человек способен на многое — он создаёт цивилизации и строит новые города, но так и не сумел найти способа противостоять притягательной силе любви. Просто смотришь в глаза и забываешь, что не имеет значения, что было раньше, как вы дружили и вместе бежали прочь из дворца. Теперь между вами пропасть, она уже не та Анастасия, она мать наследника великой династии, но глаза остались прежними, и, глядя в них, Искандер вдруг произнёс:       — Моё сердце принадлежит вам, госпожа…       Кёсем лишь тяжело вздохнула и, обернувшись, дабы убедиться, что служанки её не слышат и не смогут скомпрометировать, если их вдруг подкупят её враги, тихо сказала:       — Я помню всё, что ты для меня сделал, и я тебе благодарна, но постарайся при встречах вести себя сдержаннее, иначе тебе откроются те мои качества, которые лучше не обнаруживать.       Не найдясь, что ответить, Искандер лишь покорно опустил взгляд, как того и требуют обычаи, но вот как заставить замолчать любящее сердце?       Кёсем прошла мимо, в надежде, что отныне Искандер будет сдержан. Однако с пламенем любви следует быть осторожным; если пытаться его затушить, оно разгорится ещё сильнее, и однажды сожжет этот дворец дотла.

***

      — Вы уверены? Вы уверены? — причитала Сафие-султан, глядя то на верного слугу, то на дочь, — как?       Великая султанша не раз утверждала, что много натерпелась за жизнь, особенно от своей свекрови Нурбану-султан, которая всегда была мстительна и коварна, и теперь сердце госпожи было гранёным алмазным камнем, она всегда была спокойна, холодна и расчётлива. Однако в этот самый момент она выглядела очень растерянной и, кажется, сломленной.       — Ваш шехзаде не погиб, — произнёс Бюль-бюль.       — Сынок… — едва не плача, прошептала султанша. — Кто он? Где он теперь?       — Как ни странно, он всё это время был рядом с вами, матушка, — сообщила Хюмашах, — это он охранял вас в башне… Искандер…       Стоило ей остаться одной, султанша достала из сундука маленькую рубашку младшего сына и прижала к груди, вспоминая тот страшный день.       В тот день её старший сын взошёл на престол, и первым приказом нового падишаха было казнить всех его младших братьев и утопить беременных наложниц.       Девятнадцать гробов, плывущие, словно лодки, по морским волнам — такое нельзя забыть. Сафие, в этот день ставшая не просто главной наложницей, а матерью Правителя мира, затаив дыхание, наблюдала, как из дворца выносят гробы, в одном из которых не было младшего из наследников династии. Маленький сын Сафие в этот момент был далёко от дворца, и она надеялась, что её обман никогда не будет раскрыт, она каждый день на протяжении многих лет молилась, чтобы Аллах защитил её малыша, и Всевышний услышал.

***

      Искандер к концу дня наконец пришёл в свои покои и устало опустился на диван. Рана ещё болела, но эта боль была несравнима с той, которая мучала его все эти годы. Никакая боль не сравнима с тоской любившего сердца.       Хранитель покоев осторожно вынул из-за пазухи клочок бумаги, который он незаметно взял у новой фаворитки султана. Девушка рисовала очень талантливо, куда лучше, чем некоторые мастера при дворе. На этом небольшом листе хатун изобразила госпожу, и он теперь мог всегда смотреть на неё и не бояться лишиться головы или вовлечь её в неприятности. Если бы только у него была власть… Однако он даже не знает, где его семья, что уж говорить о власти.       Выйдя на террасу и вдыхая прохладный воздух, хранитель покоев вдруг вспомнил историю Великого визиря Ибрагима-паши. Он смог достигнуть всех высот, которых только возможно, дальше был только трон падишаха, но его история, несмотря на то, что он был зятем повелителя, окончилась весьма печально — однажды за ним пришли палачи.       Так стоят ли того игры во власть? Но тут Искандер вспомнил глаза Кёсем, и ответ нашёлся сам собой.

***

      Кёсем, согревшись в объятиях Ахмеда, этой ночью тоже вспоминала тот миг, когда она почти вырвалась из дворца на свободу, но, как оказалось, вольной она уже не была, хоть и пыталась доказать это всем вокруг.       Девушка поняла, что отныне она пленница, но в плену она не у Османов, а у собственного сердца — повинуясь ему, она той ночью вернулась во дворец, и, оказалось, не зря. Выяснилось, что и повелитель, и его маленький брат, шехзаде Мустафа, больны оспой, и вся династия под угрозой.       Её попытка убежать из дворца не утаилась от зорких глаз слуг, и ей пришлось за это платить, но удары плетью были не так болезненны, как мысль о том, что жизнь Ахмеда на волоске, она ведь только обрела его и боялась потерять.       Длинные ночи она проводила подле повелителя, несмотря на риск заразиться, и каждый раз утром выходила из его покоев живой. Лекари не могли найти этому объяснения и называли происходящее чудом, и в конце концов девушке удалось его совершить.       Она раздобыла у старой знахарки лекарство от этой хвори. В обмен на пузырёк она обещала частичку своей души.       — Ты увидишь смерти всех, кого любишь и кого ещё будешь любить, — сказала тогда знахарка.       Но девушка толком и не вняла её словам, для неё главным было спасти повелителя, и она в тот момент согласилась бы на что угодно.       Женщина не обманула — падишах исцелился, а вскоре начало сбываться и страшное пророчество: на руках у фаворитки султана умер её отец.       С тех пор прошли дни, что складывались в года, и в этом дворце было немало тех, кого бы порадовала её смерть, начиная с наложниц Ахмета и заканчивая старшей валиде Сафие-султан. Здесь всегда недолюбливали тех, кто обладал властью и силой, от таких всегда старались избавиться. Но Кёсем ничего не боялась. Её положение крепло день ото дня, и пусть стая хищных птиц то и дело кружила над головой, Ахмед не даст её в обиду, в этом она была уверена.       Вот только последние несколько дней, едва на город спускалась ночь, тревога набрасывала ей на шею шёлковый шнурок и не отпускала, а госпожа всё не понимала, в чём дело. Повелитель и её сын здоровы, под сердцем она носит ещё одного малыша, Сафие-султан в старом дворце и вряд ли как-то может ей навредить.       Но под сердцем всё ныло, не давая спать до самого рассвета, словно тяжёлые облака нависли над минаретами мечетей и вот-вот грянет буря такой силы, коей свет не видывал.       Госпожа всячески старалась гнать от себя подобные мысли, списывая необъяснимую тревогу на недавнюю кончину Хандан—султан или на козни, которые может подстроить её главная соперница Махфирузе-султан, или же дело было в том, что у султана появилась новая любимица — Ясемин-хатун. Да мало ли под этим сводом поводов для беспокойства, но всё пустое, убеждала себя госпожа, она столько всего уже преодолела, и со всем этим справиться сможет, пусть только утро настанет.

***

      И утро наступило. Таков закон: за ночью всегда следует день. Едва первые лучи разогнали собой тьму и пролили свет на водную гладь Босфора, Сафие-султан гордо расправила плечи, словно крылья, будто она готова сквозь все преграды улететь навстречу новому дню.       Ещё вчера она, навечно изгнанная из рая повелителя, должна была доживать свой век в нищете и забвении, но недавние события вернули ей силы, теперь она свернёт горы и разрушит все преграды, но возведёт на трон своего сына, которого лишь чудом не коснулся ангел смерти.       И у неё уже был план, главное, чтобы повелитель как можно дольше был увлечён новой хатун, ведь этот яд не действует сразу, да и ни к чему спешка, лишь бы её не смогли заподозрить.