Падший

Иезикииль был взволнован, нет, вернее было бы сказать взвинчен. Казалось, ничто не могло удержать его на месте, ничто не могло заставить откинуть свои эмоции. Парень не мог так просто оставить племянницу отца, которую ценил и любил, как родную сестру, и поэтому продолжал сидеть в её комнате, держал за руку в надежде, что девушка вот-вот очнется. Его взволнованное лицо склонилось над нежной ладонью, прежде чем парень осторожно приложил лоб к тёплой ручке юной особы. Веки Иезикииля сами собой плавно закрылись, словно на мгновение скрывая от младшего Альфиоса все тревоги и принося в душу крохотную каплю надежды, таящей внутри среди десятка догадок и предположений о том, что случилось на балу. Но стоило им запахнуться, и назад дороги уже не было, ведь парень спустя пару мгновений провалился в чуткий сон. Так что первым, что увидела Атанасия при своём пробуждение, был спящий юноша. "Как отец", - пронеслось в её сонной голове, только оторвавшейся от подушки. Её взгляд заметно потеплел от этой мысли. Пускай внешне глаза и оставались просто синими, каким бывает море в самое тёплое время года, где-то там, внутри, они переливались мириадами огоньков, будто солнце коснулось лучами драгоценных камней. Почему же именно отец вспоминается ей сейчас? Раньше Атанасия боялась за свою жизнь и всячески цеплялись за соломинку в виде этого человека, которая могла вытянуть девушку из лап старухи с косой, являющейся императором. Замкнутый круг, не иначе. Но теперь принцессе оставалось понять, что же делает она в этой незнакомой комнате, да и с Альфиусом младшим вместо сиделки. Аккуратно откинув краешек одеяла, стараясь не издавать лишних шорохов, спустилась с предоставленного ложа вниз, ступая босыми ногами на лежащий ковёр. Все казалось таким чужим, содержащим в себе чьи-то прекрасные или же, наоборот, ужасные воспоминания, о которых и подавно не было известно. Но среди этого чужого Атанасия решила двигаться к источнику света, яркого, так и манящего к себе. Её ступни медленно шагали по направлению к окну, стараясь не издать ни звука на своём пути. Яркие солнечные лучи, вырвавшиеся из-под раздвинутых занавесок, тотчас же ослепляют принцессу, заставляя на мгновение зажмуриться. Но стоит её векам вновь распахнуться, как принцесса замирает с широко распахнутыми глазами и лёгкий вскрик вырывается из горла девушки, ведь в отражении юная особа видит отнюдь не себя, а Дженит. "Но что же случилось?", - мелькает в её голове, прежде чем Атанасия с опаской поворачивается к постели, чтобы убедиться в том, что Иезикииль не был разбужен. Но, увы и ах, надежды не подтверждаются, и принцесса встречается с взволнованным взглядом младшего Альфиоса. - Всё в порядке? - голос парня приобрёл успокаивающие нотки, несмотря на попытки его обладателя скрыть волнение. Иезикииль медленно, словно боясь вспугнуть замершего зверька, подошёл к девушке, осторожно обхватил её ладони своими, одновременно направляя свои золотистые глаза на личико "сестры". - Э-э... Да, не стоит беспокойства, - пролепетала Атанасия, отводя свой взгляд в сторону в попытке избежать столь пристального внимания со стороны парня. - Я просто хотела прогуляться, ведь сегодня такая хорошая погода. Но стоило открыть окно, как солнце меня ослепило... Прости, что потревожила Ва-а... твой сон. На губах Иезикииля появилась лёгкая улыбка, означающая лишь облегчение и радость от того, что с родным ему человеком. - Может стоит лучше остаться на некоторое время в постели? Думаю, ты ещё слаба после того случая, - в том же тоне проговорил младший Альфиос, чуть сильнее сжимая ладони сестры. Ему вовсе не хотелось, чтобы с ней вновь что-то случилось, ведь Дженит была ему по-своему дорога. Именно с девушкой парень провел детство, полное радостных, греющих душу моментов, которые будут жить ещё очень долгие годы. И когда-нибудь Иезикииль поведёт своим детям или внукам те самые истории о беззаботных деньках. Но в качестве ответа парень получил лишь упрямо мотание головой и, решив, что свежий воздух вполне пойдёт на пользу двоюродной сестре, уступил девушке в этом. Его более расслабленная фигура пружинистым шагом покинула сию комнату, оставляя юную особу в одиночестве, чтобы дать ей возможность привести себя в порядок и после спуститься вниз, где, собственно, младший Альфиос и собирался ожидать. Но стоило Атанасии предстать перед парнем в лёгком, воздушном зелёном платьице, которая, казалось, подчеркнуло бы всю ту нежность настоящей Дженит, как Альфиос невольно вздрогнул, читая на лице юной особы некоторое кокетство, совершенно не присущее ей, но вместе с тем вполне возможное. Его уста тронул лёгкая улыбка, которая могла лишь означать лишь радость за свою "сестру", ставшей уже такой взрослой. Но она существовала недолго, ведь в результате некоторых событий губы парня поджались, придавая выражению лица грусть и неизбежность для всего живого. Девушка, опасно покачнувшись, вот-вот бы рухнула на мраморный пол, оставляя на нем красную лужицу, если бы не вовремя среагировавший Иезикииль, успевший придержать юную особу за плечи. Но даже это не спасло бы Атанасию, ведь ощутимо израсходованный запас манны благодаря Дженит заставил девушку потерять сознание, попадая в объятия Морфея. Перепуганный парень мог лишь тихонько звать её по имени и трясти за плечи, не особо отдавая отчёт своим действиям. Его взволнованный взгляд странно поблескивающих глаз вкупе со сведенными на переносице бровями лишь просил очнуться, обозначить, что все в порядке. Но как бы младший Альфиос ни пытался, его попытки были тщетны. Парню оставалось лишь уповать на судьбу и её снисходительность.

***

Дженит всеми силами пыталась не нервничать, сидя напротив императора за чайным столиком. Это очень хорошо было заметно по её напрягшимся, время от времени подрагивающим от дурных мыслей плечам. Девушка не решалась поднять свой взгляд, чтобы вновь, как когда-то давно, встретиться с этими ледяными глазами, казалось, заглядывающими тебе прямо в душу, выжигающими в сознании всякое желание противоречить. Пальцы сами потянулись к чашке, обхватывая тоненькую ручку и поднос чашку к губам, чтобы испить. Чай обжигал язык, тёплой волной разливался во рту, внося не самое приятное ощущение, и сковывал огнем горло, не позволяя вымолвить ни слова до тех пор, пока внезапно разгоревшийся пожар не потухнет. Клод просто наблюдал за юной особой, обычно достаточно наглой, чтобы умять каждую сладость на столе и после попросить ещё. Ему нравилось всегда наблюдать за Атанасией в такие моменты, ведь стоило чудесном вкусу заполнить ее рот, лицо девушки приобретало чрезвычайно довольное выражение. Веки в удовольствии закрывались, словно давая глазам мысленно представить все то, что чувствовали рецепторы. На губах всегда красовалась милая до жути улыбка, будто Атанасия не лакомилась выпечкой, а только что исполнила свою заветную мечту, к которой стремилась годами. Но сегодня подобного Клод Дэль Эльчео Обелия не наблюдал. Его расслабленная поза казалось отнюдь не успокаивающей при взгляде на неё, какая бывает у добродушных старичков. В каждой линии читалась непонятная, но вместе с тем хорошо ощутимая хищность. Расправленные плечи и подпертая рукой голова придавали этому образу некоторую ленивость, присущую представителям семейства кошачьих. - Подними глаза. - ледяные нотки прозвучали в голосе императора, со всей серьёзностью глядящего прямо на Дженит, трясущуюся как осиновый лист на ветру. Ему совершенно не нравилось подобное её поведение, совершенно не присущее Атанасии. Топазовые глаза переливались опасным, совершенно не дружелюбный блеском, изучая малейшее движение напротив сидящей: от частного порхания век до трясущихся от страха силуэта юной особы. Не в силах ослушаться Дженит на мгновение обратила свой взгляд наверх, надеясь не встретиться с тем ужасным взором Клода Дэль Эльчео Обелии, заполоняющим все естество тотальным бессилием. Но также быстро опускает их, изучая остатки чая в кружке. - Кто ты? - отстраненно произносят его губы. Взгляд мужчины внимательно скользит по личику девушки, пытаясь понять, что же случилось тогда, в тот вечер. Это была простая проверка, на которую обычная Атанасия отреагировала максимально беззаботно. Клод ожидал, когда она улыбнётся той мягкой улыбкой, словно не понимает, что происходит, и произнесет абсолютно недрогнувшим голосом что-то похожее на: "Это же я, папочка". Но этого, увы и ах, не случилось. В глазах Дженит читался самый настоящий ужас, который вряд ли с чем-то спутаешь. И было это от того, что только она обрела возможность побыть своей сестрой, почувствовать все, что испытывает Атанасия при времяпровождении с императором. Но судьба тотчас же спешила лишить её этой возможности, стирая девушку в буквальном смысле слова с лица земли в ближайшем будущем. Дженит не готова была все внезапно потерять и просто так погибнуть от руки Клода. В её груди мешались беспомощность и даже злость на саму себя за неспособность сохранить то, что было неожиданно обретено. Они переплетались между собой, подобно змеям, сворачиваясь в плотные клубки до поры до времени. "Я не хочу ничего терять", - проносится в голове Дженит стрелой-озарением. И эта самая мысль становится настолько сильной, что, кажется, заполняет весь разум юной особы, особенно действуя на клубки негативных чувств. В какой-то момент её тело содрогается, выпуская ударную волну из огромного количества манны, совершенно не присущего Дженит. Секрет подобного таился в первую очередь в украшении, соединяющего энергетически двух девушек, дотронувшихся до гребня: посредством этой связи можно было позаимствовать часть манны другого человека. Но в некоторых случаях, как произошло с Дженит, эмоции сыграли решающую роль, позволяя выплеснуть все без лишних церемоний. Тёмная энергия отделилось от её тела и на ужасающей скорости, что нельзя было никоим образом среагировать врезалась в Клода, к тому же сидевшего с девушкой за одним небольшим столом. Расслабленность из его фигуры в мгновение исчезла, заставляя вместо этого приобрести некую скованность, заметную и невооружённым глазом: светлая голова склонилась, доставая подбородком до ключиц; ранее подпиравшая щеку рука безвольно повисла. Но самым главным было не это, а глаза мужчины, тотчас опустевшие, застывшие в непонятном удивлении-ужасе. Ведь для Клода все выглядело так, будто его собственная дочь, не имея желания убить, совершила столь изощренной поступок. Дженит была похожа на самую настоящую бомбу, которая даже не представляет, в какой момент может подорвать все вокруг и заставить живых трепетать пред её силой. И эта бомба сработала в самый неожиданный и, казалось бы, обычный со стороны момент. Клод Дэль Эльчео Обелия был мёртв по вине девушки. В какой-то момент юная особа перестала ощущать то давления, что оказывал мужчины, и посему решила просто поднять глаза, чтобы убедиться, что гроза прошла стороной. Вид обретенного отца, мягко говоря, шокировал девушку. Она застыла с неверящим выражением, в котором читалась одна лишь боль, казалось, единственная плескавшаяся внутри ее сердца. Готовая вот-вот броситься к Клоду, чтобы самостоятельно убедиться в произошедшем, Дженит не почувствовала, как чья-то рука коснулась волос, извлекая гребень и пряча в недра камзола. Горькие слезы заполняли её глаза, не позволяя что-либо разгледеть, стекали по щекам холодными дорожкам, приятно охлаждая, подобно лёгкому ветерку. Ладони сами потянулись к лицу, размазывая солёные слезы по щекам, пытаясь хоть как-то вернуть их обладательнице способность чётко различать предметы. - К чему лить слезы? Он никто. И всегда был им для всех, даже для тебя, - на удивление жестоко прозвучал голос Анастасия, находящегося прямо за спиной девушки. Одна из его ладоней покоилась на темной голове, словно в попытке хоть как-то успокоить, Дженит, иллюзия с которой наконец спала благодаря изыманию гребня. Но мужчина также решил сбросить наконец маску: темные волосы мужчины вновь приобрели золотистый цвет, а глаза заблестели мириадами ночных звёзд в топазовых гранях. Небольшая пауза, сопровождаемая всхлипами юной особы, и Анастасий вновь продолжил в более торжественной манере: - Я отец Дженит Магрита и признаю это. После этих слов заплаканное личико девушки повернулось к будущему императору с практически ничего не значащим выражением: чуть приоткрытые губы еле заметно подрагивали; широко распахнутые глаза, немного покрасневшие из-за взбушевавшихся чувств, тупо и вместе с тем бессмысленно уставились на мужчину. Но что-то сказать ей не дали, осторожно взяв за ладонь, утягивая за собой прочь от этого места. Анастасий прекрасно понимал, что на Дженит подобное произвело неизгладимое впечатление, неприятный осадок от которого вряд ли пройдёт, но вместе с тем он ощущал непонятную лёгкость и даже торжественность от всего происходящего. Мужчине не составило труда найти способ наблюдения за своей дочерью, а посему появление в нужное время в нужном месте было лишь делом пары секунд для мага. Его душа внутренне ликовала, пылала адским пламенем, которое вряд ли хоть что-то могло потушить. Оно каждый раз разгоралось с новой силой при мысли о том, что месть совершена, и Анастасий сможет вернуть положенное ему место. Теперь его братец лишь безвольная мертвая кукла, которой можно вертеть, как пожелаешь. Всё будет так, как он пожелает. И ничто не сможет отправить Анастасия Дэль Эльчео Обелию в начальную точку, познав вновь раздражающий вкус поражения. Даже падшие могут подняться с колен и взлететь так высоко, как до этого никто не взлетал, затмевая всех прочих, попытавшихся посягнуть на то великое небо, простирающееся над головами всех и каждого.