Замороженное солнце

Я сам не знаю, что дернуло меня тогда к Узумаки. И знать как-то не хочется, если учесть почти панический ужас при осознании, что он мертв. Вот так просто, сильнейший шиноби в мире... умер? То, что он сильнейший, я понимал всегда. Даже будучи тем сопляком, мечтающим лишь о мести брату, я подсознательно знал, что Наруто сильней меня. Я видел отношение окружающих к нему, понимал, что любой на его месте давно бы сломался, но отрицал это. Не хотел верить. Я так глупо лелеял ненависть к Итачи, что сломал себе жизнь. А этот упрямый баран пытался все вернуть. Даже когда все уже поверили, что я не вернусь, что я окончательно утонул во тьме, этот Узумаки все равно находил меня, вечно что-то кричал и почти насильно вдыхал в меня жизнь. Все чаще мне казалось, что я мертв. Эмоций не было вообще. Лишь эта пустота и равнодушие. Я делал все на автомате, и даже жажда мести потухла, тлея где-то в глубине. Лишь этот монстр мог заставить меня снова жить. Настоящее чудовище в обличье человека. Он снова и снова вызывал во мне ярость, вдыхал азарт битвы, пробуждал раздражение и принуждал улыбаться. Он заставлял меня чувствовать. Этот недалекий идиот, каким его все считали, понимал меня лучше, чем кто-либо другой. Он — монстр. Я его ненавижу. Один лишь его вид заставляет меня сдерживать ярость. Но вместе с тем я от него зависим. Не представляю, что было бы со мной, сдайся он тогда. Кем бы я был? Я не уверен, что хочу знать ответ на этот вопрос. Спустя годы он по-прежнему устало улыбается и смотрит. Смотрит так отвратительно-понимающе, что аж зубы сводит. Смотрит и улыбается-улыбается-улыбается. Но это уже не та яркая, светлая, наивная улыбка во все тридцать два. Это усталая, печальная улыбка человека, потерявшего всё и не обретшего ничего. Усталая, до боли знакомая улыбка. Улыбка, от которой в груди что-то каждый раз обрывается. Итачи улыбался также. И от осознания этого становится еще более тошно. Узумаки Наруто — монстр. Он убил меня. Убил, лишь чтобы собрать заново — так, как нужно ему. Но ненавидеть его я уже не могу. Просто не способен ненавидеть того, кто меня спас. Не способен ненавидеть того, кто не стал вытягивать меня из ледяной тьмы на ослепительно-горячий свет, а просто протянул руку. Протянул. Не позволил, не дал утонуть, увязнуть в этом мраке еще сильнее, но и не стал тянуть на смертельный отныне для меня свет. Просто протянул чертову руку. Я его ненавижу. Правда. Но почему кажется, что мир разбился вдребезги в тот самый миг, когда у него пропал пульс? Почему все такое… Гаара был не в лучшем состоянии. У меня сейчас также руки трясутся и это в глазах? И темнота. Отныне она вечный мой спутник, ведь того, кто все это время меня держал, больше нет. Нет. Он мертв. Мертв. Но почему так больно? Так плохо мне не было даже когда я узнал правду о Сакуре. Дьявол.

***

Тихо. Без особого интереса оглядел обшарпанный сарайчик, ощутил, что руки связаны. Причем весьма неумело. Меня что, похитили? Серьёзно? Против воли издал тихий смешок. Как давно меня похищали в последний раз? Кажется, тогда я еще был генином… ах да. Я до сих пор генин. Как и весь наш выпуск. Гребаная война. Гребаный Узумаки с его вечной тягой к приключениям. Послышались шаги, и ко мне подошел огромный мужик в маске, чем-то напоминающей маску АНБУ. Оскалился. Скучно. Ничтожный мусор считает, что я повержен. Наивно. Видимо, что-то такое отразилось в моих глазах, так как боль пронзила щеку. — Ты совершенно бесполезный! Даже как заложник не сгодился! — кажется, у меня глаз дернулся, но это расценили по своему. — Боишься? Действительно трус и слабак... — А вот это ты зря. Никто. Никто не смеет называть меня слабаком. Я второй по силе в мире. И что-то мне подсказывает, что этот мусор не Узумаки Наруто. Уж то, что я не должен сносить оскорбления, этот монстр мне внушил. Вечный Мангёке легко активировался, и я с легким удивлением ощутил боль в глазах, будто впервые активировал Шаринган. Странно. Чувства притупились. Скучно. Одиноко. Как раньше. Нет, так нельзя. С тяжелым вздохом я оторвался от разрезания плоти глупца, с легким сожалением отметив, что он уже не жилец. Эх. А я ведь даже суток с ним здесь не провел. Здесь — это в Цукиеми. В реальности не прошло и секунды, и, стоило мне прервать технику, этот идиот упал вниз лицом, пуская слюни. Как-то быстро он сошел с ума. Правда, почему-то эффект такой, будто я выжег ему мозг. Хотя… ах да, точно. Я же именно это и сделал. И тут наступила боль. Я уже начинаю привыкать. Вся жизнь Учиха Саске, позора клана, пронеслась перед глазами, которые уже давно и безнадежно дергались. Это просто... нет слов. Цензурных так точно Впрочем, эмоций надолго не хватило. Ну вот. Уже возвращаюсь к давно забытому состоянию живого трупа. Хотя то, что Учиха живы, сильно бьет по психике. На шум упавшего тела прибежало еще несколько человек. Не став дожидаться, пока они оправятся от шока, создал в руке Чидори, с легкой ностальгией вспоминая, как раньше разбрасывался этой техникой направо и налево. Сейчас, насколько я понимаю, моих чакроканалов на большее и не хватит. Печально. Они и пикнуть не успели. Чидори буквально разорвал голову одного из них. Подобранный кунай перерезал горло еще парочке, Чидори — контрольный. Хруст. Минус еще один — свернута шея. Последний просто вырубился от страха. Слабак. Кунай перерезал горло и ему. Вновь огляделся. Бедно, скудно — видимо, они остановились здесь ненадолго. Подобрал подсумок с кунаями, сюрикенами и сенбонами. Неплохо, но маловато. Проверил другие комнаты. Из-за угла выпрыгнул еще один. Привычным движением метнул в него сюрикен. Маленькая звездочка вошла в его голову, как нож в масло. Слишком просто. Подобрал брошенный кем-то плед. Холодно. Все равно холодно. Будто в страну Снега пришел. Плед ничерта не греет, хотя телу явно уже жарко. Дверь резко распахнулась, и в комнату влетел… Итачи. Странно. Что-то в груди кольнуло, но не более. Поздравляю себя. Я снова труп. С другой стороны, так даже лучше — сберегу нервы. Итак, Итачи. Вслед за ним влетел Шисуи, затем еще пара Учих. И все как один замерли, заметив меня. Как кролики перед удавом. Но отдаю должное братцу — первым в себя пришел именно он. — Кай! — логично, но мне не нравится такое недоверие. Ах да. Тут же я слабак. Кхм. — Вы опоздали, — произнес я, кутаясь в плед еще сильнее. Не помогает. Знаю. Проходили. Только тогда рядом был монстр, откликающийся на имя Узумаки. — Отото? — тихий голос Итачи вновь что-то дернул в груди, но лишь на мгновение. — Ками, ты ранен? Я отстранённо отметил кровь на футболке и отошел от подлетевшего ко мне брата. — Кровь не моя. И только сейчас шиноби заметили кучку трупов, живописно разбросанных по комнате. Шиноби. Сама внимательность.