Сделай шаг

+++ Дима Раздаётся телефонный звонок, потом ещё один. Не хочу просыпаться, хочется доспать, но тот, кто звонит, вынуждает взять трубку и посмотреть на экран. «Мама звонит». И что ей опять нужно, зачем звонить в такую рань? Может не брать трубку, и она перестанет звонить? Как же она задрала, ни шагу без неё ступить не могу. Вздыхаю, после вчерашнего голова раскалывается. А что я вчера такого делал? Бухал, ещё бухал… а ну да я же не один домой пришёл. Улыбаюсь сам себе и щупаю кровать с собою рядом. Никого. Улыбка сама уходит с моих губ. «Алёнка, где же ты?» Одним глазком осматриваю своё жилище и не нахожу никаких следов вчерашней гостьи. А я больше всего на Свете сейчас хочу увидеть её глаза, её не выспавшуюся мордашку, услышать её писклявый голосок. Но её, как назло, рядом нет. «Неужели она ушла?», от этой мысли на душе становится горько-горько, хоть плач. Да ещё и телефон этот разрывается. - Да, мам, - беру я трубку. - Димочка, ты почему трубку не берёшь, - подчёркнуто спокойный голос матери. - Ну, взял же. - С какого раза. Я тебе целый час названиваю. Я сейчас у тебя под домом стою, открой дверь. «Матушка сюда припёрлась. Бл-и-и-и-ин, мне только этого сегодня не хватало». - Сейчас, - резко подскакиваю я и смотрю на себя в зеркало. Вот это рожа отёкшая. А как я к тридцати выглядеть буду – жуть. «Надеюсь, я не доживу до такого, и буду вечно молодым». По-быстрому натягиваю рубашку с запонками. Просто других рубашек у меня нет. Матушка не признаёт пуговицы. «Пуговицы для бедных», всегда говорит она, вот я и перешёл на запонки, чтобы её не злить. Натягиваю джинсы и скачу на одной ноге к двери, чтобы открывать. А сам ищу глазами хоть что-нибудь, что могла бы оставить Алёнка. Неужели она ушла, почему ничего мне не сказала, почему не разбудила меня. «Надеюсь, у меня дома ничего не пропало», просыпается во мне подозрительный тип. «Самая красива девочка на Свете пропала прямо из моей постели. А больше дома ничего по-настоящему ценного у меня и не было». Отвечает ему романтик. «А если что и пропало. То я шантажировать её стану. Шантажом заставлю её с собой встречаться». Отвечает ему прагматик. - Эх, Алёна, Алёна, - вздыхаю я и произношу её имя вслух. И на душе становится так тепло и уютно. И улыбочка эта дурацкая, сама по лицу расползается. Ещё раз бросаю на себя взгляд в зеркало. «Какая отвратительная рожа, надо хоть умыться», на ускорении подбегаю к ванной, но замираю у самой двери. Я слышу, как вода журчит, а в ванной комнате включён свет. Но дверь приоткрыта. Значит она там, закрылась бы хоть, а то матушка сейчас зайдёт и увидит её. Думаю об Алёнке, а на душе так радостно. У меня даже голова болеть перестала. Рефлекторно поправляю волосы и подхожу к двери. На всякий случай смотрю в глазок. Матушка как всегда в своём стиле, вся при параде, припёрлась меня контролировать. Следит за тем, как я живу. Как же всё это меня достало. Открываю дверь: - Привет, мам, - запускаю её в квартиру. - Ты почему трубку не брал? Ты где вчера был, я же волновалась, - заходит она в квартиру. Моя матушка очень специфический человек. И это ещё мягко сказано. Она ведёт себя так, как будто на дворе девятнадцатый век, одевается в старомодные, но элегантные костюмы, строит из себя аристократку. Это она раскопала наше родство с Огинским и теперь везде рассказывает всем, что её сыночек (то есть я) гений. Гениальны пра-правнук, гениального пра-пра деда. Мне за неё перед людьми реально стыдно. От неё и отец ушёл, но думаю там другая причина. Просто она больше детей не хотела и он себе кого помоложе нашёл. Мы мужики все такие. Надеюсь, сам я никогда таким не стану. - Мам, я вчера сессию сдал, и мы с ребятами встретились, чтобы отпраздновали. - С ребятами? – сдвигает свои тонкие брови она. – С какими ещё ребятами? А шлюх там не было? Я надеюсь, ты домой никого не приволок. И она, как опытный сыщик, заглядывает в мою комнату, сканируя всё пространство. - Каких шлюх, ты о чём? – Нахмуриваюсь я, но это скорее от возвратившейся головной боли, чем от реального возмущения недоверием. Она внимательно осматривает прихожую и вдыхает своим сморщенным носом воздух. - Я же чувствую, бабскими духами пахнет. Мать не обманешь, - злобно ворчит она, но быстро «рисует» на своём сморщенном лице лживую улыбку. – Сыночка, ты же знаешь какой у тебя сейчас период в жизни. - И какой же? - Поступление в престижный вуз. От того поступишь ты сейчас или нет зависит вся твоя жизнь, и не только твоя, но и будущее твоих детей. Я желаю тебе только счастья и успеха в жизни. - Да, да, - послушно киваю я, глядя куда-то вбок пустым отсутствующим взглядом. - Пойми, я не контролирую тебя. Я просто хочу не дать тебе совершить ошибок юности. - Спасибо мам. - Я знаю, чего ты достоин. Знаю, на что способен. И я горжусь тем, что у меня такой сын. - Но это всё равно не повод постоянно за мной присматривать, - нахожу я, что ответить. - Дим, ты это не уже который год говоришь. Наш уговор помнишь? Я дала тебе год, ты год был сам по себе и тебя никто не трогал, - поднимает она свой худой костлявый палец вверх. – И многого ты достиг за это время? - Ничего, - послушно киваю я. - Уедешь в Лондон и там твори, что захочешь. Там ты будешь в нормальной стране и в нормальном обществе. Свободный человек среди свободных людей. А здесь в России, я тебя умоляю не вляпайся нигде. - И тебя совсем не волнует то, чего хочу я? - Волнует. Меня это очень волнует. Но ты просто ещё не умеешь правильно хотеть. Сначала отучись, посмотри, как люди живут, а после будешь в свои хотелки играть. Знаю я чего ты сейчас хочешь: нажраться со своими дружками и приволочь домой какаю-нибудь шмару. - Мам не говори так. - А чего это мне нельзя говорить!? - Повышает она голос. – Вот твой отец привёл шалаву в дом, я его и выгнала. Не стань таким как твой отец. - Уж постараюсь не стать, - и почему я всё это выслушиваю? Почему терплю? Почему соглашаюсь? «Это же мать», подсказывает мне голос разума. В ту же секунду, как ни кстати, из ванной доносится какой-то звук, и мы с матушкой вместе оборачиваемся. - Кто у тебя там? – Вновь наливают её глаза кровью. - Там… - я не успеваю ответить, как она устремляется к ванной, хватается за дверную ручку, но я становлюсь у неё в проходе. - Кто там! – Уже натурально орёт она. – Немедленно открой эту дверь! Пару секунд поразмыслив, я просто отхожу в сторону и показываю на дверь рукой. - Можешь посмотреть. Но если бы я был в ванной, я бы не хотел, чтобы ко мне так врывались. - Но ты же здесь, а там, наверное, ещё одна… - свирепеет она, но не произносит очередное ругательство в сторону моих девушек. Как же она их ненавидит. Ревнует что ли. Я громко стучу по двери и не получив ответа позволяю матери открыть дверь. Она распахивает дверь ванной и стоит, пару секунд и смотрит. А там никого, просто свет горит и вода течёт. «А как же Алёнка?» Уж не знаю, что я в этот момент почувствовал. Обрадовался, что матушка нас не застукала или расстроился, что Алёны здесь нет. Чёрт я уже по ней скучаю. Позвоню ей, как только матушка уйдёт. Но мама не верите мне. Она заходит в ванную и ворошит полотенца, осматривается и выходи оттуда. - Проветрил бы, такая влажность, - закрывает она нос двумя пальцами. - Окей, проветрю, - я, наверное, больше расстроен, чем рад, что Алёнки нет. Ну и пусть бы они познакомились. Всё равно рано или поздно придётся, а я до этого дня так или иначе не успею ни матушку перевоспитать, и Алёночку к такому подготовить. - Ладно, - недоверчиво говорит она, заглядывает на кухню и выходит в прихожую. И ту я замечаю Алёнкины туфли и незаметно заталкиваю их под комод. А сам себе думаю: «Как это она без туфлей ушла», и «Хорошо, что мама их не заметила, а то, она бы мне устроила». - Всё, отсыпайся после вчерашнего и бери трубку, - оставляет она мне свой суровый наказ и выходи за дверь. А я изо всех сил делаю вид, что не радуюсь тому, что она, наконец, ушла. Но тороплюсь как можно быстрее закрыть за ней дверь, чтобы она не вернулась. Бывают же такие мамаши, что не дают своим детям и шагу ступить. «Но, согласись, не каждого сына мать отправляет учиться в Оксфорд». Правда при этом меня никто не спрашивал, хочу ли я в этот Оксфорд. С другой стороны, а чего я сам хочу? Музыкантом стать, карьеру сделать… даже сейчас я ни в чём не уверен. Достаю из-под комода Алёнкины туфельки и прижимаю их к своей груди. Выхожу на центр квартиры и громко говорю: - Можешь выходить, она ушла. – Жду пару секунд и слышу какие-то шевеление в ванной. - Точно ушла? – Звучит оттуда мой любимый голосок. - Да, - я подхожу к ванной и улыбаюсь. – А где ты пряталась, что она не нашла тебя? - За шторкой стояла, и молилась, чтобы с ней не встретиться, - вижу сияющие Алёнкины глазки. Она стоит в ванной, завёрнута в самое большое полотенце, из-под которого только коленки торчат. – Ты меня извини, конечно, но твоя мама это что-то, – качает она головой. А я стою, и налюбоваться не могу. Её глаза, её плечи, ямочки на щеках. Какая же всё это милота. Подаю её руку и помогаю выбраться из ванной. А после поднимаю на руки, как невесту, и несу в свою комнату. - А-а-а! - громко пугается она и за меня хватается. – А чего ты туфли мои притащил? – Сверкает зубками Алёнка. Я не отвечаю, кладу её на кровать и продолжаю любоваться её ножками. – А может, ты выйдешь, я оденусь? – Надувает губки она. - А подсматривать можно? - Дай подумать? – Делает вид, что задумалась. – Нет, нельзя. - Ну раз нельзя, тогда не выйду. Переодевайся так, чего я там не видел. - Надеюсь ничего, - мгновенно краснеет она и подтягивает полотенце ниже. - Так ты же мне покажешь? – Прищуриваюсь я и вижу в её глазах одновременно и желание и страх. Алёнка делает вид, что возмущена такой наглостью, а сама продолжает мне глазки строить. - В интернете посмотри, - совершено серьёзно говори она. – Там говорят, что угодно найти можно. - И ты там есть? - Нет! – резко отвечает Алёна и улыбается. – Ну отвернись хотя бы. - А что мне за это будет? - А что ты хочешь? - Если я скажу тебе, чего я хочу – ты обидишься. - А ты попробуй, - игра становится интересной. - Я тебя хочу, - говорю я совершено искренне. - Меня? - Делает вид, что удивлена. – А что я получу взамен? - А ты взамен получишь меня, - и я начинаю медленно расстёгивать запонки на рубашке. Алёнка садится, обнимает свои коленки и прижимает их к груди. Я вижу, как расширись её зрачки, замечаю, как участилось дыхание, и как она возбудилась. Но я не хочу торопиться. Сажусь к ней на кровать и глажу по ладошке. Она смотрит мне в глаза, мы тянемся друг к другу и я поправляю запутавший локон на её лице. А она даже глазки закрывает от моих прикосновений. И тут во мне просыпается хулиган и моими устами произносит. – Ну, так ты сиськи мне покажешь? - И ржёт. Я вижу разочарование и досаду в её глазах. - Блин, умеешь же ты всё испортить, - хлопает ресничками она. - Давай, давай, показывай, такой бы уговор. - Ладно, - соглашается Алёнка и снимает с себя полотенце. – Ты мог похитить моё сердце, но выбираешь сиськи. «Ошибаешься, я возьму и то и другое», потирает ручки «еврей» у меня в голове.