Сделай шаг

К вечеру мы все дрова дорубили. Дед Максим не поверил, пошёл проверять, а после нам налил ещё по рюмке и отправил нас спать. Он сказал, что постелил в комнате. Но Костя отказался в доме спать, как и мы с Алёнкой. А когда ещё доведётся ночевать на сеновале. Мы только одеяла прихватили. А то мало ли ночью замерзнем. Всю ночь я прижимаюсь к ней, да я реально на неё наваливаюсь, боюсь, что она куда-то сбежит от меня, боюсь её потерять. Алёнка даже просит меня не наваливаться. - Ты вдыхаешь весь воздух, - жалуется она. – Мне дышать нечем. - Ничего не знаю, дыши наощупь, - отвечаю я сквозь сон. Ночи здесь тихие, и небо звёздное-звёздное, через дыры в крыше сарая отлично видно луну и звёзды. А душистый запах полыни дополнительно убаюкивает. Под самое утро, пока ещё темно, раздаётся звонок. - Да, - беру я трубку и пытаюсь разговаривать как можно тише, чтобы не разбудить Алёнку, но похоже она уже проснулась. - Что там? - мурлычет она. - Спи, - говорю я и выхожу с сеновала. Стою, дрожу от утренней прохлады и ранней побудки, слушаю ФСБшника. - Мы взяли их, - сообщает он. – Они уже дают показания. - О-о-о, отлично, - радуюсь я и хочу бежать к Алёнке, чтобы обрадовать её, но голос в трубке меня останавливает. - Остался организатор. Он на свободе. Ты же знаешь, кто это, думаю, ты знал это с самого начала. - Догадывался, - вздыхаю я. – Серго. - Мы можем выломать двери и произвести задержание, но там же ваша мать. Мы не знаем, как она поведёт себя в такой ситуации. «Она сама виновата. Это она всё организовала, но Серго её никогда не сдаст. Сам сядет, но её не сдаст. И это заслуженно. Уверен, это была его идея». - Что мне делать? - говорю. - Включайте телефон и езжайте домой. Наши люди уже готовы. Штурм начнётся по вашей отмашке. Смотрю на часы и отвечаю: - Буду там, через час, - говорю и кладу трубку. Ковыляю к машине, а по дороге меня встречают Алёна и Костя. Он без футболки. Я бы ему через суд запретил приближаться к ней, когда он без футболки. Чтоб не смущал мою невесту своим идеальным прессом. - Что там? – Испуганный голос Алёны. - Их нашли, сейчас будет задержание, - я достаю из бардачка телефон и включаю его. А он прямо сыпет в меня сообщениями: «Перезвоните», «Вам звонили». - А ты куда? – спрашивает меня Костя. - Есть пара дел, - отдаю им их телефоны. – Созвонимся. Я сажусь за руль и, зевая ото сна, выруливаю на трассу. Я не особо берегу машину, но так таких колдобинах не забалуешь, приходится ехать медленнее пешехода. В тот момент, когда я выбираюсь на более-менее ровный асфальт, раздаётся звонок. Я знаю, кто звонит, и поэтому беру не глядя. - Сыночек, Димочка, ты где пропал, я везде тебя обыскалась, я так волновалась, так волновалась. Тебя не было на самолёте, я уже и в Оксфорд звонила в твою общагу – тебя там тоже никто не видел… - несколько минут я слушаю этот бред. Но её-то можно понять, она же мать. - Я сейчас буду мам, - кладу я трубку… она ещё что-то спрашивает на подобии: «Тебе на стол накрывать?» Но я уже не могу её слушать. Нет никаких сил сдерживаться, учитывая, что я теперь всё знаю. Шесть утра, я не умылся, не побрился, вчера бухал весь день и спал на соломе. Но спать мне не хочется. Нужно решить застарелые проблемы. То, что не давало мне покоя с детства, что подавляло меня. Да мать, именно мать всегда довлела надо мной. Подсознательно я понимал, почему отец ушел, хотя так и не простил ему. Но выдержать мою маму, наверное, только Серго и в силах. Ещё один эпический злодей. Мне уже всё доложили. Похищение организовал Серго, а исполнили бывшие заключённые, которые согласились вывезли Алёнку, держать её против воли и чем-то пичкать. В защиту их можно сказать, что кололи они самый щадящий наркоз, чтобы ребёнку не повредить, а значит, моя мать всё же обладает минимальным родительским инстинктом. Понимает что это её внук или внучка под сердцем у Алёнки. Но она заставила мою девочку пройти через это, а значит, она ответит по всей строгости. И Серго ответит. Торможу возле дома и не завожу машину. Хотя ворота отрыты, и мать выходит меня встречать прямо на дорогу. Никогда она так не делала, видимо чувствует что. - Привет сыночек, я так волновалась, так волновалась, - опять эти лживые слова, опять эта ложь. Ненавижу эту мегеру. - Да всё в порядке, - говорю. Вижу Серго, он стоит чуть поодаль у крыльца. Киваю ему, но руки не протягиваю, теперь я понимаю, почему он сам не любиь здороваться за руку, я бы такому, как он руки не протянул, вот и он мне не тянет. Мы презираем друг друга одинаково сильно. - Ты что пил? – Делает вид, что возмущается мать. – Почему не побрился? Ты же говорил, что улетаешь утром. - Успею ещё побриться, – коротко отвечаю я. - Ты почему со мной так разговариваешь? – возмущается она. А у меня прямо кулаки сводит. Не могу себя больше сдерживать, а надо. Зеваю, делаю вид, что не выспался. - Что на завтрак? - Спрашиваю я и продираю глаза. Хоть я ни в одном глазу. - То что и обычно, - отвечает мне она, и мы заходим в дом. Стол как всегда накрыт и мне приносят завтрак и дополнительные приборы. Мы садимся з стол и завтракаем втроём, как в старые добрые времена. Хотя тогда с нами жил отец, тога я был маленький, и тогда мне мама казалась самым прекрасным человеком на всём белом свете, а отец нудным, всегда ворчливым, всегда для меня занятым. Но вот я подрос, и отец с нами больше не живёт, зато живёт Серго. Он уже почти что член семьи. «Так расписались бы, если уже живёте вместе» бросаю я на них презрительный взгляд. Вижу, как перекосило Серго. Он всё уже понял, только виду не подаёт. Да и мама всё поняла. Просто она даже мысли не допускает, что в её доме ей кто-то посмеет перечить. Привыкла командовать. - Чего молчишь, Дима, что случилось? - Меняет она тон от нарочито заботливого до властного. - Да вот, - говорю. – Я решил, что не поеду в Лондон. - Как? – хватается она за сердце. – После всего, что я для тебя сделала, после всех твоих обещаний. Это так ты мне отплатил за все бессонные ночи, за страдания и за моё ангельское терпение. Истерика продолжается ровно положенные пять минут, а после сменяется непробиваемой маской на лице. Ни один мускул не дрогнет, завидую её выдержке: - И чем же ты собираешься заниматься. - Музыкой. - Ха! Да разве это музыка, какое-то бездарное брынчание и повизгивание. Ты уже год ею занимался. Но ничего, ничего, ещё позанимаешься, пока в тридцать лет не поймёшь, что растратил свою жизнь впустую. - Мне нравится моя музыка, ты же сама говорила, что во мне сильны гены прадеда, великого композитора. - Да твой прадед бы в гробу перевернулся, услышав то, как ты играешь. Он бы на коленях умолял тебя не играть больше, чтобы не паскудить имя предков. – Она нахмуривается и становится черна, как ночь. – Ты же подписываешь свои бездарные поделки его фамилией. Прикрываешься чужим величием и гадишь на него, неблагодарный. - Так хватит! – Не выдерживаю я, только кулаком по столу не бью. – Я не намерен больше слушать то, как ты оскорбляешь моё творчество. Мать сидит в лёгком шоке, с ней никогда никто так не разговаривал, хотя следовало бы. Но от кого от кого, а от меня она подобного не ожидала уж точно. - Да как ты? Да ты? – не находит она слов, зато Серго находит. - Извинись перед матерю, - сухо произносит он. А я ем дурацкую яичницу и не обращаю на него никакого внимания. - Ты что не слышал! - Он гулко поднимается со стула и подоходит ко мне. Стоит прямо надо мной и точно так же тихо повторяет. – Извинись. - Серго, Серго не надо. – Хватается за сердце мать. А я сижу и делаю вид, что не понимаю, в чём тут дело. - Ты мне не отец, чтобы мной командовать. – Шиплю ему в ответ. - Но я не позволю тебе так общаться с Элеонорой, щенок, - он хватает меня за грудки и заставляет подняться из-за стола. – Из-ви-нись! – Шипит он. «Сейчас». - Ну извини, - мои слова заставляют его на секунд потерять бдительность и я наношу удар головой, бью лбом прямо в переносицу, от чего он теряет координацию, но остаётся на ногах. - Дима! – Истошный визг моей матери, но я уже не обращаю на неё никакого внимания. Я хватаю его за воротник и наношу ещё один удар в переносицу. И Серго падает, падает на копчик. Его лицо в крови, а в глазах полная растерянность. Я не теряю ни секунды и наношу удар кулаком прямо в нос. А после двумя ударами ребром ладони в лоб прибиваю его к полу. - А-а-а-а! – истошный визг моей матери. - Цыц, - хищно цыцкаю я на неё, заставляю заткнуться, а после поднимаю уже лежащего Серго за воротник и бью рукой наотмашь. Он снова оказывается на полу, но теперь уже не может встать. - Я знаю, что ты это сделал, - шиплю я, поднимаю я взгляд и смотрю на перепуганное лицо свое матери. – А ты его надоумила. - Да что ты такое говоришь!? – до последнего врёт Элеонора, великолепная актриса, по ней большой театр плачет. - Вы похитили Алёну, и наняли телевизионщиков снять про неё порочащий репортаж. Кололи её наркотиками! - Перехожу на крик и смотрю в глаза своей матери. – Ты что дура, она же вынашивает твоего внука, но ты не позарилась ничем, и всё равно приказала травить её этой отравой. Вы её чуть спидом не заразили. Мать несколько секунд сомневается, думает как ей себя вести, а после надевает маску властной стервы: - Внука? Ты хотел, чтобы я породнилась с какой-то деревенщиной. - О-о-о-о, узнаю тебя. Тебе на всех похер, лишь твоё собственное мнение важно. – В это время Серго приходит в себя и делает неудачную попытку встать. А я ору на него: – Лежать! – И он замирает. - То, что ты по молодости нагулял от какой-то сучки ублюдка, ещё не делает его моим внуком. Да мало ли с кем ты там резвился. Ты не должен ломать свою жизнь. - А может, я сам решу, что мне делать со свое жизнью. - Ты всё поломаешь. - Моя жизнь, что хочу то и делаю. - Узнаю гены твоего папаши. - Не смей говорить так об отце! Знаешь, я никогда так не говорил, и никогда так даже не думал, но сейчас я скажу. Я понимаю, почему отец ушёл. - Потому что перед ним повертела жопой молоденькая сучка? – Хмыкает она. - Потому что его достала старая стерва. Лежать! - Снова ору я на Серго и замахиваюсь на него, чтобы ему даже в голову не пришло подняться или что-то предпринять. - Да как ты смеешь?! Да я ночей не спала, я жизнь свою положила ради тебя. Да я на преступления пошла. Не верь твоей селючке, её ублюдку ничего не угрожало, её не насиловали, её кололи сама безвредным наркозом. Пусть рожала бы своего ублюдка, пока бы ты встречался с более достойными девушками. - Это правда, - сплёвывает кровь Серго. - Молчать, я не с тобой разговариваю! – Ору на него, хотя в чём его вина, он просто орудие в её руках. Вдвойне обидно, что она так ничего и не поняла, а в итоге не понесёт никакого наказания. Ну что ж тогда я сам её накажу. - Я ухожу из твоего дома и мне больше ничего от тебя не нужно. – Говорю. – Ты никогда не увидишь внуков. И если приблизишься на сто метров к Алёне, ко мне и к нашим детям, я дам ход этому делу, и ты загремишь надолго. Организация покушения на человека. А ты… - смотрю я на Серго. – Ты сядешь за себя и за неё, раз не побоялся замарать руки. Как ни странно, но я не вижу ненависти в глазах Серго, только расчёт, холодный расчёт. Страшный человек. Вот он лежит весь в крови, поверженный передо мной, а у меня волосы встают дыбом, и бросает в холодный пот от ужаса. - Я вызываю ментов, - говорю я, вынимаю телефон и набираю номер, но сразу сбрасываю. - Что? – улыбается своей кровавой улыбкой Серго. – Передумал? - Нет, - качаю я головой. – Я вызвал их заранее. У тебя секунд десять, беги. Но не успевает он встать, как в комнату врывается группа захвата. Двое окружают Элеонору, а двое арестовывают Серго. Меня никто не задерживает, и я выхожу из комнаты, изо всех сил хлопнув дверью. - Дома у себя так будешь хлопать, понял! – Грозный голос Элеоноры. «Да пошла ты», - отвечаю я про себя. Не хочу вступать с ней в дискуссию, не хочу больше иметь с ней ничего общего. Выхожу во двор и вздыхаю. Всё кончилось, неужели всё кончилось. Кончилась эта жизнь под постоянным надзором, жизнь в которой надо не быть, а казаться. Проще говоря, детство. Прохожу мимо офицера ФСБ, который прибыл сюда вместе с опергруппой. - Я могу быть свободен? – спрашиваю его. - Можешь, - улыбается ФСБшник и протягивает мне руку. Я пожимаю его ладонь. – Молодец, парень, крепкое рукопожатие, - говорит он.