***
Симка вернулась домой спустя полчаса после того, как его покинул её братец. Сняв верхнюю одежду, она прошла в свою комнату и, оставив там сумку, проследовала на кухню. Обследовав содержимое холодильника, девушка заприметила, что еда, оставшаяся с утра, была не тронута, а, следовательно, Нолик либо до сих пор не вернулся, либо решил отказаться от перекуса после занятий. Ни тот, ни другой вариант её не устраивал. Симка резко развернулась и направилась к комнате младшего брата. Не достучавшись до него, она приоткрыла, на удивление, не запертую дверь и осмотрелась. Не обнаружив голубоглазого, рыжая тут же вышла, однако пройдя пару шагов, остановилась и над чем-то задумалась. Обернувшись обратно, девушка постояла на месте ещё некоторое время, после чего вновь подошла к двери и, осторожно приоткрыв её, сначала заглянула внутрь, а после потихоньку зашла в саму комнату. Хаотично разбросанные на полу вещи, не заправленная постель и полностью заложенный различными тетрадками стол сразу бросились старшей в глаза, отчего та неосознанно вздохнула, мысленно упрекая брата за устроенный беспорядок. Пройдя чуть дальше, Симка обратила внимание на ролики, стоящие рядом с кроватью, чему сильно удивилась. Девушка не знала, что её брат умеет кататься, да и не помнила, чтобы родители покупали ему что-нибудь из таких вещей. Оглядев комнату ещё раз, рыжая поняла, что половина находящегося здесь было куплено явно самим Ноликом. Ну, или, во всяком случае, где-то или у кого-то найдено и незаметно протащено в дом. Подавив желание убраться в комнате братишки, Симка поспешила её покинуть, понимая, что поступила неправильно даже просто переступив за порог. Всё же голубоглазый терпеть не мог, когда в его личное пространство кто-либо врывается, особенно, если это происходило без спроса, а то и без его ведома. Собственно, она и сама не любила подобного со стороны родителей, поэтому всегда старалась более или менее соблюдать намеченные правила и не переступать за некую невидимую черту, проведенную между братом и сестрой уже довольно долгое время. Вернувшись на кухню, Симка набрала несколько раз голубоглазому, но тот отчего-то не снимал трубку. Не хотел разговаривать? Был занят? Или же с ним что-то случилось? Такое происходит нередко, поэтому, казалось бы, причин для паники нет, вот только... Рыжая всё равно волновалась за брата. С другой стороны, раз его нет дома, значит он, скорее всего, со своими друзьями. Хотя убедиться в этом Симке всё же хотелось, поэтому она решила написать своим навязчивым знакомым и спросить про Нолика. Найдя странички всей шестёрки, девушка начала думать над тем, к кому стоит обратиться. Игрека она толком не знает, несмотря на то, что учится с парнем в одной группе, да и, судя по всему, он не всегда посещает тусовки своих друзей. Верта, как показалось рыжей, не прониклась к ней симпатией, да и статус «был(а) в сети вчера в 10:12» явно говорил о редком посещении девушки этой социальной сети. Вектор. Этот парень вроде бы не против общаться с Симкой, однако, как и его подружка, статус «онлайн» обновляет нечасто. Вряд ли им никто не пишет, – у таких людей обязательно должен быть большой круг общения – а значит обращать внимание на рыжую они не станут. Во всяком случае, не раньше, чем на других. Альт показался Симке чересчур уж странным, а про Файера и говорить ничего не нужно, с этим юношей она была бы рада вообще больше никогда не пересекаться. Оставалась лишь Шпуля – позитивная девчонка с довольно простым стилем общения. Набравшись смелости, девушка напечатала сообщение и отправила его блондинке. Долго ответа ждать не пришлось, что непременно обрадовало Симку, в особенности тот факт, что брат действительно был с ними. Разобравшись с одной проблемой, рыжая принялась за другую: нужно было убраться и приготовить ужин для родителей. Однако, позабыв о просьбе матери, девушка поспешила вернуться снова на кухню и, осмотрев имеющие продукты и их количество, решила сварить рисовый суп и испечь к чаю яблочный пирог. На всё это у неё должно было уйти около двух часов, поэтому рыжая готовила и одновременно заучивала текст ведущей, коей её назначали, на праздник, что был назначен на следующую неделю. Закончив с готовкой, рыжая взглянула на часы. До восьми оставалось примерно двадцать минут, что Симку немного обрадовало, ведь на оставшиеся задания она не должна была потратить больше полутора часов. Проверив по пути, не вернулся ли Нолик, рыжая закрылась в своей комнате и принялась за работу. Услышав спустя пару минут хлопок дверьми, девушка тут же подскочила и направилась в прихожую, где уже стояли родители. – О, привет, солнышко, – поздоровался с ней отец, снимая с жены, а после и с себя, куртку и вешая одну и вторую на крючки, расположенные у входа. – Как прошёл день? – Неплохо, – прокрутив в голове недавние события, девушка пришла к выводу, что вновь соврала, но её это, кажется, ничуть не волновало. Как никак, у взрослых есть свои проблемы, так что не стоит загружать их ещё и никчёмными своими. – Я пойду? – Да, конечно. А этот, прогульщик хренов, дома? – имея в виду своего сына, спросила Мин, мильком взглянув на уже собирающую уходить Симку. – Нет, он вроде с друзьями гуляет. – С друзьями, значит... – задумчиво произнесла женщина, после чего хмыкнула. – Лучше бы уроками занимался! Время девятый час, а он всё ещё где-то шарахается. Ты-то уже всё сделала? – Почти, – и снова ложь. Выслушивать возмущения в свой адрес девушке было попросту некогда, поэтому лучше не говорить, что она только села заниматься. Вряд ли её мать будет интересовать тот факт, сколько часов дочь затратила на ужин для родителей, так что наверняка решит, что та всё это время лишь бездельничала. – Умничка! – по-доброму улыбнувшись, ответила Мин, после чего пошла вслед за мужем на кухню. Симка вздохнула и направилась вновь к себе в комнату, где её ожидала домашняя работа. Снова оказавшись за рабочим столом, рыжая постаралась поскорее погрузиться в работу, однако мысли всё никак не могли собраться воедино, а мозг просто-напросто отказывался воспринимать информации, сотню раз прочитанную глазами. Зато периодически ставить на репит какую-нибудь надоедливую песенку или заставлять всплывать из памяти моменты детства или школьной поры был очень уж рад. Одним из таких моментов являлся последний учебный день на девятом году обучения. Именно тогда Симка поняла, что не прикипела ни к одному из своих одноклассников и ни разу не испытала то чувство, что зовётся симпатией (что уж говорить о любви); что ни с кем за все эти девять лет не подружилась; и теперь, когда пришла пора расставаться с природнившимся местом, не жалеет об этом и не мечтает о скорой встрече и своём возвращении сюда. Она одна. Всегда была одна. Всегда лишь училась. Была изгоем. И никогда на это не обращала внимания. Да и зачем? Ведь, главное, достичь успеха в учёбе. Главное, сдать экзамены и поступить в ВУЗ. Главное, не разочаровать родителей. Учиться, учиться и ещё раз учиться. Вот, что всегда должно стоять в приоритете. Несмотря на собственные желания... Мысль одна за другой поочерёдно посещали Симкину голову, давая ей осознать, что она очень сильно завидует своему младшему брату. У него есть друзья. Он не обязан получать лишь пятёрки. Он может прогулять уроки, чтобы подольше поспать или просто из-за отсутствия настроения. И ему ничего за это не будет. Он никому ничего не должен. За него не выбирают каждый раз, игнорируя его слова. Собственные родители не пытаются жить его жизнью, не пытаются воплотить свои мечты через ребёнка. Он свободный. Он волен сам выбирать, что и когда ему делать. А что Симка? Каждый её шаг просчитан её матерью. Каждое слово – её отцом. Каждое желание выдумано родителями. Вся её жизнь построена на их целях. Возможно, рыжей стоило бросить всё и начать двигаться к собственной, ведь когда-нибудь они бы приняли её решение, вот только... Она уже давно не понимает, чего хочет. Чего сама хочет. А хочет ли? Быть может, угождать всем и во всём и есть её желание? Быть может, такая у неё судьба – жить для других? Быть всегда лишь второстепенным персонажем? Возможно. Возможно, так и есть, но... Но почему тогда... Почему тогда так... больно? Симка вытерла выступившие на глаза слёзы и, шмыгнув несколько раз носом, начала делать какие-то записи в тетради. Работа, как и всегда, смогла отвлечь её от мучительных навязчивых мыслей, однако только она забыла о причине своих недавних слёз, наконец всё закончив и приготовившись на завтрашний день, как ей на телефон пришла странная SMS. Странной она была оттого, что неизвестный, номер которого не был сохранён в контактах девушки, признался ей... в своих чувствах? Девушка опешила и решила, что это лишь чья-то глупая шутка, однако сердце отчего-то забилось быстрее, а щёки запылали. Отложив подальше от себя телефон, девушка ещё некоторое время не сводила с него глаз, после чего приоткрыла окно и легла на свою кровать. От сна, что ещё недавно одолевал рыжую, не осталось и следа, а вот какое-то непонятное чувство приятно грело сердце. Симка сделала несколько вдохов и выдохов и прикрыла глаза, стараясь сдержать настойчиво появляющуюся на лице улыбку. В голове вновь и вновь всплывали строчки, прочитанные ею ранее. «Ты поразила моё сердце, Взглянув лишь раз в мои глаза, Теперь стучать ему лишь... вечно! И вечно только для тебя!»***
– Сынок, чего не ешь? – обеспокоенно глядя на поникшего парня, спросила женщина, подперев голову левой рукой и пристально наблюдая за его действиями. – Я не голоден, – без каких-либо эмоций ответил красноволосый, неосознанно ковыряя вилкой кусок запечённого мяса и периодически макая его в подлив. – Заболел, что ли? Утром есть ничего не стал, сейчас отказываешься... – Я поел в кафе, когда в магазин ходил, так что не переживай. Я пойду, – парень неохотно встал из-за стола и спешно покинул помещение, пока его матушка не продолжила причитать. Закрывшись в своей комнате, красноволосый приземлился на незаправленную им утром постель, падая лицом на подушку, и пролежал так минут десять, не двигаясь. Вздохнув, он всё же вновь поднялся на ноги, после чего, порывшись в ящичке тумбы, что находилась около кровати, направился в ванную с захваченной металлической пластинкой. Заперев дверь, уже скорее по привычке, юноша достал из заднего кармана джинс небольшой конвертик, припрятанный там на тот случай, если парень по пути встретит кого-то из родителей. Приподняв рукав толстовки до самого плеча, Файер некоторое время смотрел на бинт, после чего взял правой рукой лезвие и приблизил его к ещё практически неповреждённому участку кожи чуть выше локтя. Медленно проведя тонкую линию, что в ту же секунду начала покрываться маленькими красными каплями, парень повторил то же самое ещё раз и ещё, и ещё один или два, с каждой попыткой вводя пластинку всё глубже. Приятный холодок пробежал по всему телу, а затем предплечье начало ощутимо покалывать. Сделав уже, наверное, восьмой порез, Файер опустил правую руку, оперевшись ею на раковину, и принялся наблюдать за кровоточащими ранками на левой. Больно. Больно. Больно. Но не от новых шрамов на теле. Больно где-то внутри. Подставив лезвие под струю только что включённой холодной воды, юноша смыл с него свою кровь и, вытерев об полотенце, которое висело рядом с раковиной, положил обратно в конверт и спрятал в кармане. Теперь под струю попала и поврежденная конечность. Ранки тут же неприятно защипали, однако убирать руку Файер не спешил, дожидаясь, пока вода смоет всё до последней капли. Когда кровь практически перестала идти, парень закрыл кран и, опустив рукав, посмотрел на себя в зеркало, висящее напротив, в котором тут же отразился красноволосый парень, что всё это время наблюдал за действиями своей непутёвой реальной версии. В зелёных глазах читалось презрение, брови были нахмурены, волосы растрёпаны, губы, как и кожа, болезненно бледными. На миг юноше даже показалось, что они расстянулись в усмешке, выдавая отвращение наблюдающего за своей неудачной копией парнишки, отчего он вздрогнул и отошёл на шаг назад. Отражение повторило каждое его движение и эмоцию, не давая повода для паники, однако Файеру всё равно стало как-то не по себе после такой шутки своего разыгравшегося воображения и он, как можно быстрее, вернулся к себе. Вновь закрывшись, красноволосый сел на помятую постель и облегчённо выдохнул. Вспомнив про лезвие, парень достал его из кармана и снова запрятал в одном из ящиков. Оглядев комнату, юноша обратил внимание на единственном в его комнате растении – ветвящемся вечнозелёном кустарнике округлой формы, небольшой высотой и с овальными мясистыми листьями. Комнатное деревце находилось на подоконнике и было подарено красноволосому его подругой перед её отъездом. Воспоминания одно за другим всплывали перед глазами, отчего улыбка сама собой появлялась на лице парня. Подойдя к окну, Файер опёрся руками на подоконник и продолжил любоваться представителем флоры своей комнатушки. – Вчера у вас было шумно... Твой отец опять выпивал, да? – спросила восьмилетняя девочка, присев на качели рядом со своим другом. Тот сразу поднял с земли взгляд и перевёл его на пришедшую подружку, после чего улыбнулся. – Ага. – Чему ты тогда радуешься? Это ведь ничуть не весело, – девчушка подскочила с качель и встала напротив черноволосого мальчишки с глазами-хризолитами. Тот опустил их и ничего не ответил. – Хей, не грусти. Всё обязательно наладиться. Правда-правда, – она спрятала руки за спиной и наклонилась поближе к парнишке. Рыжие кудри упали ему на лицо, заставив его чуть отдалиться и почесать защекотавшийся нос. – А я и не грущу. У меня есть ты, и именно этому я рад, – мальчик снова растянулся в улыбке, прищуривая глаза от яркого солнца, что выглянуло из-за серых облаков. – Я тоже рада, что ты у меня есть. – Файер! Бегом домой! – прозвучало из открытого окна одной из квартир многоэтажки, и ребята тут же подняли глаза в ту сторону. – Мне пора, – с долей грусти в голосе произнёс мальчик, после чего побежал к подъезду. Остановившись у самой двери, он помахал своей подруге, оставшейся стоять у качелей, и скрылся. Файер вздохнул и, достав из сумки, стоящей на полу рядом с кроватью, пачку сигарет, вернулся к окну и, открыв его, вскоре закурил. С улицы веяло холодом, из-за чего парень иногда вздрагивал и прятал поочерёдно свободные руки в кармане толстовки. Вспоминается, как красноволосый впервые взял одной из них сигарету, как впервые вдохнул едкий дым и закашлялся, задыхаясь от недостатка воздуха и неприятного жжения в лёгких. «И зачем люди курят?» – пронеслось тогда в голове у тринадцатилетнего мальчика, который теперь в свои двадцать не мог и представить себе жизнь без хотя бы одной выкуренной сигареты. Его родной отец, сколько Файер себя помнил, всегда курил. Бывало, даже предлагал сыну, однако тот отнекивался, пусть ему и было любопытно попробовать. Но он боялся, что если согласится на предложение отца, то получит выговор; думал, что это может быть простой проверкой. На вопрос, чем это являлось на самом деле, юноша и сейчас не сможет ответить, однако он отчего-то был уверен, что его отцу было плевать на последствия этой вредной привычки, в том числе и на здоровье сына. Горько усмехнувшись, Файер сжал в зубах сигарету и зажмурил глаза, стараясь отбросить настигнувшие воспоминания прочь. Но тщетно. Четырнадцатилетний парнишка сидел на полу в ванной комнате, закрыв лицо ладонями и опираясь локтями на согнутые в коленях ноги. Периодически раздавались тихие сдержанные всхлипы, которые прерывались криками со стороны кухни. Это неправильно, что он плачет. Неправильно, что не может сдержать всю боль в себе. Неправильно, что даёт слабину. Он не должен. Но иначе не может. Услышав грохот за дверью, в которую впоследствии кто-то начал усиленно стучать, парень резко подскочил с места и неосознанно отошёл на пару шагов назад, упираясь в ванну. Сердце ускорило темп, дыхание сбилось, будто после долгой пробежки, а в глазах застыл ужас. Что сейчас произойдёт? Сломается ли дверь под напором разбушевшегося отца или стойко выдержит его удары? А сможет ли Файер их выдержать? Вдруг шум прекратился, после чего послышались громкие шаги, отдаляющие куда-то по направлению к прихожей. После очередного хлопка входными дверьми, вновь послышались шаги, но другие. Частые, тихие, почти неслышимые. Парень уже давно научился их распознавать. Шаги отца, приближения которых он всего боялся, шаги матери, которых всегда ждал. Рванув к двери и отперев её, Файер тут же бросился в объятия матушки, что старалась сдержать слёзы, которых не хотела бы показывать сыну. Как и он своих ей. В тот же вечер парень впервые осознанно себя покалечил. В тот день он впервые узнал, что боль не стоит избегать, ведь именно она поможет сделать вдох, когда что-то не ощутимое телом и не видимое глазами будет давить на грудь, ломая изнутри рёбра и сжимая сердце, заставляя его обливаться кровью; что именно боль, которая некогда была причиной для слёз, поможет сдержать их в себе.