Громче, чем бомбы

Чонгук выпускал из лёгких сигаретный дым, равнодушно разглядывая пузырящиеся лужи, что играли бликами в свете старого фонаря у обочины. Погода испортилась. Ночь принесла с собой затяжной дождь: противный, ледяной, нагоняющий тоску — природа буквально насмехалась, в деталях повторяя Чонгуково внутреннее состояние. Однако домой он всё равно не шёл — в который раз подолгу стоял под козырьком на широком крыльце, вглядываясь в темноту и сырость, и задумчиво курил одну за одной. За спиной — дверь в небольшой и тихий бар, где Гук коротал последние часы уходящего дня. А следом первые — наступающего. Бросив сигарету в урну, он морщится от неприятной прохлады, пробирающейся под лёгкую ветровку, и, глянув напоследок в безлюдное и промозглое «никуда» в конце улицы, возвращается внутрь. В заведении почти никого не было. Резвые гуляки давно разошлись по домам, и лишь последняя компания из четверых друзей — видимо, самых стойких — восседала за столиком в углу, но не создавала даже малейшего шума. За барной стойкой дремал ещё один посетитель: мужчина лет сорока, трепетно обнимающий бокал с крепким содержимым. Бармен неторопливо натирал стекло и параллельно прибирался на рабочем месте, наверное, с большим нетерпением ожидая закрытия сегодняшней смены. — Ещё американо, пожалуйста, — произносит подошедший Чонгук. Парень кивает в ответ, отложив своё занятие и шагнув к кофемашине. А Гук отправляется к своему столику — в противоположном от сидящих углу: тёмном и уединённом. Опустившись в кресло, он долго смотрит в одну точку, скрестив пальцы в замок. Во рту нестерпимо горько от адской смеси кофе и сигарет; на душе ничем не слаще от осознания всех последних событий, что обрушились на его многострадальные плечи прошедшим вечером. Вскоре бармен приносит готовый напиток. Чонгук благодарит, сразу рассчитавшись, и с ходу отхлёбывает из чашки, не смутившись обжигающей температуры. Четвёртый кофе за ночь. И вторая пачка сигарет, что лежала тут же — рядом, под рукой… Зачем Гук вообще пришёл в этот бар? Ведь у него не было желания напиваться, ровно как и развлекаться. Честно? Он и сам не помнит, как переизбыток эмоций вынес его из квартиры и подтолкнул на улицу: хотелось побыть где угодно, но только не дома. Просто пройтись без цели и определённого маршрута, лишь бы унылое безмолвие пустого помещения не сжимало тисками и без того болящую голову. Раньше такого не замечалось, но сейчас… Чонгук, кажется, успел целиком и полностью отвыкнуть от своей прежней жизни. С появлением Ви все прошлые заботы и терзания как-то незаметно подзабылись: Гук словно обрёл иные приоритеты, словно открыл новую и до трепета многообещающую страницу в запылившейся и потрёпанной книге своей души, словно и вовсе перестал быть тем, кем был в течение всех предыдущих лет. Но реальность, стабильно сопровождающая его из года в год, увы, никуда не делась — она напомнила о себе внезапно, растерзав в клочья мирную безмятежность приятного вечера, пронзила слух нежелательными телефонными звонками, криками, бранью и разнесла в щепки тот светлый мир, что Гук успел построить в голове за последние несколько месяцев. Да, жизнь может трансформироваться, а образ мыслей — претерпевать удивительные перемены, но что-то навсегда останется неизменным, даже если изменить именно это в первую очередь хочется с немыслимой силой. Так бывает. И Чонгук тоже не в состоянии — ни в моральном, ни в физическом — переделать некоторые аспекты своей реальности. Эта ночь позволила в полной мере осознать данный факт. В процессе бесцельного скитания по малолюдным улицам района Гук набрёл на недавно открывшийся бар — собственно, здесь и решил скоротать время до утра. Новый день обязательно наступит и принесёт с собой твёрдость духа: тогда можно будет перешагнуть через всё случившееся и жить дальше — как ни в чём не бывало. Как обычно, как всегда прежде. В баре играла тихая умиротворяющая музыка, атмосфера располагала к ментальному отдыху: находиться здесь было приятно и спокойно — Чонгук вроде один, но в то же время ощущал рядом чьё-то ненавязчивое присутствие. Такие условия идеально подходили под его душевное самочувствие. На часах было почти три ночи в тот момент, когда накрывшее ещё с вечера острое нежелание с кем-либо общаться стало потихоньку рассасываться, аккуратно смещаемое тёплой тоской по телефону в руке, а особенно — по одному конкретному имени в том самом телефоне. Страдания страданиями, но Гук по-прежнему не способен проводить без Ви столь непозволительно большое количество времени. Они не разговаривали практически сутки, и сердце назойливо щемило от желания перекинуться с ним хотя бы парой слов. Прямо сейчас, невзирая на поздний час и Чонгуково откровенно хреновое состояние. По идее, Ви не должен был переживать из-за его долгого отсутствия в сети, ведь был заранее предупреждён о корпоративе. Наверняка он посчитал, что собеседник просто увлёкся весёлым времяпрепровождением с коллегами, отрываясь до упада. По крайней мере, именно так Ви и наказывал Гуку провести эти выходные. Очень жаль, что наставлениям последовать не удалось. Нажав на кнопку питания, Чонгук выжидающе сверлил глазами загоревшийся дисплей. Полное одиночество и отчуждение, конечно, неплохо лечат в минуты отчаяния, но почему-то сейчас кажется, что нет в мире лучшей спасительной вакцины, чем разговор с Ви. Возможно, судьба хоть раз за минувший день повернётся к Гуку передом, и ему удастся застать заветный контакт в онлайне. Телефон включился, множество оповещений замелькало на экране — в основном от обеспокоенных друзей, пытающихся выяснить, что случилось. Чонгук исчез без всяких объяснений, по пути отправив одно лишь сообщение Хосоку: мол, нужно срочно уехать, объясню при встрече, прошу прощения и тому подобное. Если честно, Гук даже не помнит, как набирал эти слова и как покидал турбазу. Всё пронеслось перед лицом — как в призрачном сне. Что ж, эту проблему он точно будет решать не сейчас. Отпивая подостывший американо, Чонгук жмёт на единственно-важный в это мгновение диалог. Новые сообщения от «ltb_19» высвечиваются сразу же. ltb_19: у меня всё хорошо ltb_19: что насчёт тебя? Немногим позже: ltb_19: ты всё ещё занят? ltb_19: честно, я даже готов признаться, что тоже безумно скучаю ltb_19: проглотив стеснение… ltb_19: а тебя до сих пор нет в сети И последнее: ltb_19: Чонгук, напиши хоть слово, пожалуйста ltb_19: ты заставляешь меня волноваться Лёд, опоясывающий грудь, мгновенно расходится в стороны, трескается и тает, стекая весенней капелью, будто температура в помещении вдруг подскочила в два раза. Боже, как же Чонгуку не хватало этих строк, как же тепло и уютно от них сейчас. Как же трепетно и нежно вдруг стало прямо под рёбрами — там, где ещё минутой ранее бесчинствовала жестокая вьюга. jungkook002: можешь признаваться jungkook002: я здесь И все беды кажутся такими мизерными на фоне долгожданного «прочитано», что загорается под отправленным сообщением в тот же миг. Все проблемы — просто пыль, пока в этом диалоге светится волнительное «печатает». ltb_19: Чонгук, где ты был так долго? ltb_19: я едва умом не тронулся в ожидании ltb_19: у тебя что-то случилось? Гук безнадёжно вздыхает. Искры радости, зародившиеся от неравнодушия Ви к его долгому отсутствию, гаснут, едва блеснув: удручающие воспоминания о произошедшем вновь всплывают за спиной унылой тенью, перекрывая всплеск положительных эмоций. «У меня всё хорошо, ничего не случилось», — Гук повторял до головокружения осточертевшие фразы столько раз за свою жизнь, что это стало привычным занятием. Ложь давно превратилась для него в обыденный ритуал. jungkook002: с чего ты взял? jungkook002: я ведь предупреждал, что буду на корпоративе) jungkook002: был немного занят jungkook002: прости, что долго не выходил на связь И снова накрывает осознание: врать Ви тяжелее, чем кому-либо другому. Чонгуку тошно от самого себя. ltb_19: получается ltb_19: ты до сих пор на корпоративе? Горло заполняет шершавый комок, который он безуспешно пытается сглотнуть. Всё нутро противится этой бессмысленной лжи. Подсознание кричит о давно очевидном: Ви не из тех людей, которых хочется обводить вокруг пальца с привычной беспечной лёгкостью. jungkook002: ну да jungkook002: мы ведь приехали на два дня jungkook002: помнишь, я рассказывал? ltb_19: понятно Чонгук измученно выдыхает, раздувая щёки. Ненадолго откладывает телефон на стол, трёт ладонью лоб, допивает остатки кофе из чашки. Снова подвисает взглядом на одной точке — затерявшись где-то между полом и барной стойкой. Перед Ви он имеет стопроцентное алиби на время отсутствия, вот только радости от успешно состоявшегося обмана почему-то не ощущает. jungkook002: а как прошёл твой день? ltb_19: получше, чем вечер jungkook002: обиделся? ltb_19: обижаться и в мыслях не было ltb_19: просто я волновался ltb_19: на самом деле я чертовски переживал ltb_19: потому что мне небезразлично то, что с тобой происходит Укол в самое сердце. От раздавшегося во все стороны тепла под кожей Гуку настолько же сладко, насколько отвратительно. Совесть не щадит, царапая изнутри остро и требовательно. Покурить. Ему срочно нужно покурить. Сорвавшись с места, он быстрым шагом направляется к выходу, провожаемый заинтересованными взглядами оставшихся посетителей. На улице начинало светать. Дождь успел проститься, оставив после себя густой туман и колкую прохладу зарождающегося утра. Чонгук пару секунд ёжится, посетовав, что впопыхах выбежал без ветровки, а после щёлкает зажигалкой. Дымящая сигарета искрит в полумраке рассвета, и Гук ныряет в задумчивое безмолвие — погружается медленно, как подводная лодка. Долго мешкает, прежде чем вновь разблокировать экран телефона. jungkook002: Ви, ты снова выпил? ltb_19: ни капли jungkook002: тогда откуда взялись такие тёплые откровения? jungkook002: и как мне теперь ложиться спать после подобных признаний?) Хочется отвлечься, увести разговор в другую сторону, ненавязчиво пошутить или написать что-то милое, но все попытки проваливаются: мысли упрямо стекают в одну сторону, не давая переключиться. Гук чувствует себя эгоистичным мерзавцем — сначала отключил телефон, заставив дорогого человека переживать, а потом ещё и врал ему без малейшего стеснения. Раньше такого рода отношение к людям числилось в списке абсолютно нормальных для Чонгука явлений, но в последние месяцы он успел конкретно отвыкнуть от того самого «раньше». И привыкать заново чертовски не хотелось — именно поэтому произошедшее прошлым вечером так ловко выбило почву у него из-под ног. Он курил долго, даже не рассчитывая на ответ. Ви уже спит, наверное, ведь время подходит к утру. Последние посетители вскоре расходятся. Чонгук тоже решает отправиться домой: прихватив свои вещи и поблагодарив бармена, он шагает прочь по мокрому асфальту, отдаваясь серой туманности безжизненной улицы. Прогулка в одиночестве и тишине казалась именно той спасительной пилюлей, завершающей многочасовой курс лечения от грусти и тоски, что Чонгук прописал себе этой ночью. Он искренне радовался, что погода всё же улучшилась к рассвету, избавляя от необходимости вызывать такси. Раннее время суток всегда наполняет безмятежностью и умиротворением, а атмосфера после дождя отдаёт успокоительную энергетику с двойной силой. Район ещё спит — мир будто по-особому нежен и уязвим в этот момент, и Чонгук испытывает схожие ощущения внутри, не спеша прогуливаясь по сонным тротуарам. Природа словно встала на паузу: деревья застыли мрачными неподвижными статуями, понуро свесив зелёные ветви, отяжелевшие от росы, птицы молчали, воздух не двигался. Лишь редко проезжающие вдалеке автомобили врывались в таинство молчания, шумя колёсами и двигателями. Чонгук шёл в сторону дома, спрятав руки в карманах джинсов и нахмурившись. Горькое послевкусие в груди так и не рассасывалось, и виной тому были уже не сигареты и кофе, и даже не предшествующие им события. «Лжец, лжец, лжец», — шёпот отдавал в ушах, вился над головой, преследуя, а затем рассеивался где-то в густой зелени мокрой травы, оседая невидимым облаком. Чонгук оглядывался по сторонам — он был совершенно один посреди улицы, в этом не стоило сомневаться. Однако едва различимый шёпот возвращался и вновь пульсировал в перепонках, звуча в унисон с шумом его собственных шагов, сливаясь с мягким шуршанием подошвы кроссовок об асфальт. «Лжец, лжец, лжец». И сегодня это оскорбительное слово задевало как никогда раньше. Остановившись под массивным деревом, широко раскинувшимся над дорогой, Гук втянул влажный воздух носом и прикрыл глаза. Нужно успокоиться и взять себя в руки. Скоро он придёт домой, примет душ и ляжет спать, а утро, как известно, всегда считалось мудренее вечера. Завтра его отпустит. Он опирается лопатками на толстый ствол за спиной, запуская пятерню в волосы, и долго смотрит вдаль, в неопределённость — туда, где верхушки домов безнадёжно потонули в утреннем тумане. И внезапно Чонгука прошивает твёрдая уверенность в том, что Ви никогда бы не смог лгать ему таким бессовестным образом. Нет-нет, он просто не способен на подобную подлость. Тогда почему Чонгук может? jungkook002: я уже не на корпоративе, Ви jungkook002: ещё вечером мне пришлось непредвиденно покинуть его jungkook002: по личным обстоятельствам И облегчённо откидывает голову назад, обмякнув у ствола дерева. ltb_19: у тебя произошло что-то серьёзное? jungkook002: ничего такого, что было бы для меня в новинку jungkook002: если можешь, ничего не спрашивай ltb_19: хорошо ltb_19: но могу я спросить хотя бы, как ты сейчас? jungkook002: всё нормально jungkook002: ночью я сидел в баре и пил кофе, а сейчас иду домой ltb_19: ты вернёшься на корпоратив? jungkook002: не планировал ltb_19: может, всё-таки стоит? jungkook002: скажу честно, я не готов сейчас объясняться с друзьями и начальством о причинах своего отсутствия jungkook002: отложу это нелёгкое дело до понедельника ltb_19: Чонгук, надеюсь, ты понимаешь, что если тебе плохо и ты хочешь поговорить — я всегда на связи ltb_19: я рядом «Рядом». Какие же разные у них, судя по всему, представления об этом понятии. Если бы Ви сейчас действительно был рядом, если бы просто подошёл и взял за руку, просто сказал, что всё хорошо, что всё это не навсегда, что за чёрной полосой всегда следует белая — Гуку было бы гораздо проще справляться с любыми передрягами. Но эта тема всё ещё под запретом в их чате, и Чонгук проглатывает свои желания, не озвучивая. jungkook002: понимаю jungkook002: спасибо, Ви Дорога до дома преодолевается за пару минут — Гук несётся быстрым шагом, ни на что больше не отвлекаясь. Слишком много тяжёлых событий на короткий промежуток времени — он ощущает себя выжатым, будто неведомая лютая нечисть высосала из него всю энергию. Квартира встречает знакомым безмолвием, въевшимся в стены и пылью осевшим на мебели. Чонгук сразу задёргивает шторы, обозначая твёрдое намерение предаться крепкому сну. Настроение по-прежнему балансирует где-то на уровне абсолютного дна, серые стены угнетают плюсом — не хватает лишь грустного саундтрека, играющего на фоне. Гук идёт в душ, чтобы смыть с себя все мысли. Всё, от чего он так устал за прошедшую ночь. Тёплые струи сбегают вниз по коже, даруя долгожданное расслабление — хотя бы тела, если не души. Чонгук долго стоит в кабинке, оперевшись ладонями о её стеклянные стенки и подставив лицо под напор воды. Пытается не думать вообще ни о чём — просто отключает эту способность, блокирует все ходы и выходы, запрещая себе генерировать в голове ненужное. Выйдя из ванной, заглядывает в холодильник — уже и не припомнить, когда он употреблял внутрь что-то съедобное, но однозначно это было много часов назад, потому желудок напоминал о своём существовании недовольным урчанием. К сожалению, в холодильнике ничего интересного не находится, однако в ящике кухонного шкафчика он обнаруживает упаковку рамёна. Чонгук чувствует себя героем низкопробного драматического фильма: в домашнем халате и полотенце, болтающемся на голове, он заваривает рамён на кухне в пять утра — с глубокой озадаченностью на лице и неподъёмной тоской на душе. — Больше никаких страданий, — решает, нахмурив брови для убедительности. — Больше не хочу. Он поворачивает голову в сторону, высмотрев на столе телефон. От молчащего тёмного прямоугольника экрана веет унынием, что поразительно соответствует общей обстановке вокруг. Наполнив чашку кипятком из кулера, Гук оставляет рамён стоять на месте, резко шагнув в противоположном направлении. Что он делает? jungkook002: помню, ты рассказывал о детстве — о его счастливой части jungkook002: наверное, настало время и мне поделиться своей историей jungkook002: правда у меня не было даже части jungkook002: даже жалкой, мизерной части, которую я мог бы назвать счастливой jungkook002: скажем так, детства у меня вообще не было jungkook002: но тем не менее мой рассказ будет длинным — И я делюсь им впервые, — шепчет, вцепившись мёртвой хваткой в мобильный. Сердце — словно на паузе в предвкушении и страхе от неизведанного. Зрачки увеличены, дыхательная система даёт сбой: крайне волнительно, будто перед прыжком с парашютом. Внезапно принятые решения не всегда оказываются верными, но иногда они кажутся единственным выходом из ситуации. Чонгук видит бесценное «прочитано» под сообщениями. Он всё делает правильно. Что ж, вперёд. jungkook002: мою мать зовут Джию. с юности она вела разгульный образ жизни — пропускала занятия в школе, подолгу не приходила домой, с малых лет вращалась в неблагополучных компаниях, где употребляли алкоголь и наркотики. в девятнадцать она встретила моего отца, и любовь её была похожа на бесконтрольную одержимость. Джию мечтала любыми способами привязать к себе возлюбленного — собственно, это и была единственная причина, по которой родился я jungkook002: самые ранние воспоминания о моём детстве начинаются с возраста четырёх-пяти лет, и увы, не содержат в себе ни одного радостного дня. мы жили в маленьком старом доме на отшибе, в пригороде Сеула. моя мать нигде не работала и продолжала вести не самый порядочный образ жизни. мной она никогда не занималась, ничему не учила и даже почти не разговаривала. я рос одиноким и грустным ребёнком, не получавшим общения и внимания. сколько себя помню, я всегда играл один — сам с собой — и почти не плакал. мать только орала и частенько срывала на мне свой гнев. отец тогда жил с нами, но работал вахтовым методом, потому видел я его редко, но клянусь, это были самые тёплые моменты, о которых я могу вспомнить. он всякий раз привозил мне одежду, игрушки и угощения, он всегда улыбался мне и даже порой прижимал к груди. для зашуганного ребёнка, лишённого малейшей ласки, такие моменты были лучами света в беспроглядном царстве тьмы. отец постоянно ругался с матерью, они дрались и разносили дом, а я прятался в погреб, забивался в сырой угол, пропахший плесенью, и сидел, закрыв уши ладонями, пережидая их потасовки. но я был абсолютно уверен, что отец любил меня Чонгук опускается на стул, не отрываясь от чата. Дышит уже размереннее, а печатает стремительно, словно вобрал в себя силу сотни печатных машинок. И он продолжает — на удивление спокойно, отбросив эмоции, механически набирая текст. jungkook002: а ещё у меня был дедушка, и он тоже был добр ко мне. он рассказывал мне сказки на ночь, их было всего три — больше он не знал, и они всегда повторялись, однако я каждый раз слушал восторженно и с замиранием сердца. всё ещё стоит перед глазами его морщинистое лицо, грустный взгляд из-под седых бровей и тихий грубый голос, звучащий в тишине. кажется, даже сейчас я смогу вспомнить те три сказки и пересказать слово в слово. к сожалению, часто видеться с дедушкой не удавалось — он жил далеко и плохо ходил из-за болезни, поэтому встречи с ним были для меня настоящим праздником jungkook002: когда мне исполнилось пять, мать начала часто уходить из дома. в детский сад меня не водили, потому что туда нужно было приходить утром и вечером, а у Джию не было на это времени. где она всё время пропадала — я не знал. мне пришлось рано повзрослеть, так как я оставался запертым в одиночестве на два, а иногда и на три дня. я был вынужден есть холодную, заветренную и зачастую несвежую еду, которую она мне оставляла; приходилось часто замерзать, так как старый дом плохо отапливался, но я учился выживать, ведь другого выхода у меня не было. с малых лет я сам заботился о себе и никогда не звал на помощь. я думал, что всё, что со мной происходит — это абсолютно нормально. думал, что все так живут, и беспрекословно слушался свою мать jungkook002: воспоминания тех дней не разнообразны: с утра и до вечера я перекладывал с места на место одни и те же игрушки, листал одни и те же книжки. вскоре я научился включать телевизор и с его помощью познавал мир, смотря различные передачи — пусть и не понимал половины из того, о чём в них рассказывали. а вот простая прогулка во дворе была для меня роскошью в отсутствие матери: выходить было строго запрещено, да и дверь чаще всего была заперта снаружи. я часами смотрел в окно, мечтая о встрече с отцом или дедом, и в глубине души страшно боялся, что однажды мать просто не вернётся ко мне jungkook002: но она возвращалась всякий раз. нервная, злая, иногда с синяками на лице и на теле. она лупила меня за несуществующие провинности и угрожала убить, если я расскажу что-то папе или деду. без сомнений, я был не нужен Джию, и простое моё существование вызывало у неё неконтролируемую злость. так продолжалось несколько лет, а потом случилось страшное: как раз наступал очередной Соллаль, и мой отец должен был вернуться с вахты. признаюсь, я ждал его днями и ночами, перед сном прокручивал в мыслях сцены долгожданной встречи, но… он не вернулся. отец бросил нас навсегда, и осознание этого факта долго не укладывалось в моей маленькой голове. как такое возможно? ведь я был уверен в том, что он любил меня. ведь он улыбался мне, я до сих пор помню эту улыбку, его тёплые ладони… Пронося эти воспоминания через всю жизнь, Чонгук часто представлял момент, когда захочет разделить их с кем-то. И хотя было маловероятно, по мнению Гука, что он вообще способен когда-нибудь захотеть подобного, но тем не менее он неосознанно размышлял, как будет складывать обрывки памяти в связные предложения, а предложения — в полноценную историю. Донельзя трагичную историю его детства и юности. Всегда было интересно, что он почувствует, вытаскивая из глубины собственной души самое сокровенное? То, что зарыто, похоронено глубоко внутри и никогда не видело света. Наверное, ему будет больно до ужаса, грудную клетку будет разрывать стыд, а слёзы ручьём польются из глаз? На эти вопросы не суждено было узнать ответов, ведь Чонгук никогда не встречал человека, которому захотелось бы открыться. «Прочитано». jungkook002: наступило тяжёлое время. Джию регулярно что-то принимала и практически постоянно пребывала в неадекватном состоянии: рыдала в голос и рвала на себе волосы. она хватала меня за грудки кричала в лицо о том, как сильно меня ненавидит, а я всё не мог понять, за что? неужели отец ушёл по моей вине? я не понимал, что делал не так, но считал себя причиной нынешнего состояния своей матери. я старался вести себя тише воды и ниже травы, чтобы лишний раз не раздражать её jungkook002: когда мне было шесть, одной из ночей, которую я по привычке коротал в одиночестве, в наш дом ворвались незнакомые мужчины. они выломали входную дверь и проникли внутрь. незнакомцы искали Джию: выкрикивали угрозы и бранные слова, выворачивали ящики шкафа и стола, переворачивали всё вверх дном. красть у нас было нечего, поэтому они просто переломали и порезали мебель, устраивая полный разгром, разбили люстру на потолке, даже холодильник сломали, оторвав дверцы. разбили телевизор… всё было уничтожено. ну, а меня спас тёмный угол в сыром погребе, куда никто не додумался заглянуть jungkook002: помню, когда всё закончилось, я стоял на выломанной двери, лежащей на полу, смотрел в тёмную мглу двора и впервые за всё время плакал громко и навзрыд Сегодня Гук может наконец ответить на вопрос: что же он чувствует? Ничего. К большому удивлению, он не ощущает ни отчаяния, ни мучительных страданий, да и желания утонуть в слезах тоже не прослеживается. Тупая тоскливая боль, едва различимо маячившая в самой далёкой части сознания, где-то на многокилометровой глубине в океане его души — единственная эмоция, которую он мог бы обозначить. Чонгук пронёс свой страшный опыт через всю жизнь, пережитое давно въелось под кожу, растворилось внутри, стало частью его естества, наверное, потому и не было желания закатывать драматических сцен спустя столько лет. Сказать по правде, он даже не ожидал, что всё окажется так просто. jungkook002: мы жили на отшибе: дома по всей улице были по большей степени заброшены, а если и встречались заселённые — я не знал соседей. контингент был не особо благополучным, и к нам никогда никто не совался. потому я не представлял, что делать и куда идти. дождавшись утра и собрав несколько игрушек в пакет, я впервые самостоятельно покинул разгромленный дом. выйдя на проезжую часть, быстро привлёк внимание людей. рассказав очень правдоподобную историю о том, как заблудился, я попросил отвезти меня к дедушке jungkook002: в тот день я научился врать Чонгук откладывает телефон в сторону, но лишь на пару мгновений: отойдя к кулеру, наливает себе стакан воды. Рамён безнадёжно забыт и уже непригоден к употреблению, но Гук и не думает о еде. Пустой желудок отходит на второй план. Размяв уставшие пальцы, рассказчик возвращается за стол. Все его сообщения уже значатся как прочитанные. jungkook002: всех подробностей своей жизни с матерью я, конечно, не рассказал, но дед всё равно тогда трясся от переживаний, а в глазах его собирались слёзы. он сообщил, что если Джию лишат родительских прав, то мне придётся отправиться в детдом, а значит он никогда меня больше не увидит. к сожалению, инвалиду-колясочнику не могли отдать опекунство над ребёнком, поэтому дед умолял меня слушаться мать, ведь больше, увы, у нас никого не было. мне очень не хотелось возвращаться в ад, но вскоре Джию забрала меня. мы переехали в другой дом и всё вернулось на круги своя jungkook002: переломным этапом моей жизни стала школа. в младших классах я был ужасно замкнутым и не шёл ни с кем на контакт, однако неплохо осваивал учебную программу, получая расположение учителей. уроки казались мне небывалым развлечением и я бежал на них с удовольствием — лишь бы меньше времени проводить дома. доброе отношение людей всё ещё оставалось непривычной дикостью для меня, но постепенно я начал вливаться в нормальный, адекватный социум. я завёл друзей, стал ходить к ним в гости и впервые посмотрел, как живут счастливые полноценные семьи, где каждый заботится друг о друге. и тогда я испытал шок, поняв: то, что я всегда считал нормальным, на самом деле — ненормально. жизнь, которая у меня была с самого рождения — это неправильная жизнь jungkook002: и в тот момент внутри меня что-то надломилось. вскоре я познакомился с таким чувством, как стыд. и зависть — тихая, пожирающая изнутри. мне не хотелось никому рассказывать о семье — я говорил лишь о любимом дедушке; было страшно неудобно за то, что не приглашал друзей в свой дом, и горько от чувства несправедливости: почему именно мне не повезло? чем я хуже остальных? почему других детей так любят их родители, а меня мать ненавидит? а отец и вовсе бросил много лет назад… jungkook002: и лишь дед был моей отдушиной. подрастая, я регулярно убегал после занятий и приезжал к нему, так как был уже в состоянии позаботиться и о себе, и о престарелом инвалиде, а мать была в ярости, ведь с каждым годом я всё меньше боялся её. мне хотелось вырваться из этой безысходности, в которой я провёл всю жизнь, и остаться с дедом навсегда. он был стар и измучен болезнью, однако не желал переезжать в приют для инвалидов: справлялся сам, иногда прибегая к помощи социальных работников. не было и дня, чтобы дедушка бездельничал: подрабатывал ремонтом обуви, содержа себя и даже умудряясь помогать мне. вскоре я тоже отправился на заработки — начиная с одиннадцати лет не вылезал с подработок, и уже тогда совершенствовал своё мастерство лжи: приходилось выдумывать душещипательные истории о тяжело больной матери и отце, погибшем на службе, чтобы у работодателей не возникало лишних подозрений. к счастью, всякий раз нам с дедом успешно удавалось отвираться перед соседями и любыми интересующимися людьми jungkook002: было тяжело, но мы справлялись. двое несчастных, слабых людей — взявшись за руки, мы стали чуточку сильнее, помогая друг другу. к пятнадцати я практически всё время жил у деда, редко возвращаясь к матери. я вырос, окреп, и мог постоять за себя, перестав быть её личной подушкой для битья и объектом для вымещения злобы. пусть дед тоже был скуп на нежные чувства, но всё же очень любил меня, никогда не обижал и учил только хорошему. это его заслуга в том, что я не стал похожим на Джию «Все люди должны быть добры и терпимы друг к другу. Любой человек имеет право на хорошее отношение — даже такой, как твоя мать». Чонгук вспоминает слова дедушки, на минуту зависнув. Сердце обволакивает серой дымкой тоска, а воспоминания о единственном дорогом человеке кинолентой проносятся перед глазами. И эти кадры — единственный проблеск света в том царстве бесконечного мрака и безысходности, которое у Чонгука почему-то называлось детством. «Прочитано». Нужно собраться с силами, ведь история ещё не закончена. Потерев лицо ладонями, Гук шумно вздыхает, продолжая печатать. jungkook002: я вырос, окончив школу с хорошими оценками, и поступил в университет на деньги, которые заработал сам. навсегда съехав от матери, я поставил крест на своём прошлом. дед умер через две недели после моего совершеннолетия. он был уже очень стар, но будто терпел и ждал этого момента, чтобы уйти со спокойной душой jungkook002: я долго не мог оправиться от потери, но вскоре смирился с тем, что отныне я абсолютно один и сам ответственен за свою жизнь. мой мир изменился после поступления — новые люди, новые занятия и развлечения, ну и, конечно, новая легенда о семье, которой я придерживаюсь и по сей день. все университетские друзья до сих пор уверены, что мои родители живут в Пусане, что они очень занятые люди, много работают и разъезжают по командировкам. и естественно, безмерно любят меня, как и любые родители jungkook002: глядя на окружающих, на их обычные жизни, необременённые проблемами и тяготами, я сгорал от стыда на протяжении всех лет учёбы: чувствовал себя словно прокажённым на их фоне, мучился и страдал из-за того, что не похож на них, что не такой, ненормальный. и это чувство приросло ко мне, перешло в привычку, в образ жизни. и даже сейчас мне ужасно стыдно за то, откуда я вылез, встав в один ряд с нормальными детьми. никто не знает, через что мне пришлось пройти ради того, чтобы сегодня жить эту новую жизнь, которая у меня есть jungkook002: именно жгучее желание стереть своё детство из истории и неумолимое стремление встать на один уровень с остальными и толкали меня вперёд, заставляя переть напролом. поэтому теперь я тот, которого ты знаешь. Чон Чонгук — человек без проблем, с прекрасной репутацией и неплохим местом в обществе, логист в отличной компании, прекрасный сын, работник, друг… jungkook002: и ни одна душа в моём окружении не знает, что большая часть моей жизни — беспроглядная ложь jungkook002: но теперь об этом знаешь ты, Ви jungkook002: и я, глядя на весь отправленный текст, до сих пор не могу поверить, что решился на этот рассказ Говорить о себе в настоящем времени сложнее всего: в эту секунду Чонгук абсолютно нагой, ничем не защищённый, неприкрытый вымышленными фактами, донельзя уязвимый, а главное — настоящий, выложивший себя всего без остатка перед чужими глазами. Именно такой, каким его не видел никто. И от ощущения внезапно накатившей лёгкости по коже ползёт взволнованная дрожь: эйфория опьяняет, кружит голову. Никогда ещё он не чувствовал себя настолько свободным — будто скинувшим неподъёмные оковы. ltb_19: Чонгук… jungkook002: нет-нет jungkook002: не надо слов, прошу Он поднимается со стула, следуя в сторону балкона. Не курить, нет. От мыслей о сигаретах уже тошнит. Просто вдохнуть свежего воздуха, заполнить им лёгкие до предела. Отдышаться после произошедшего. jungkook002: у Джию диагностировали психическое расстройство и периодически она проходит лечение в специализированной клинике, а в остальное время ведёт всё тот же образ жизни, что и много лет назад. увы, она по сей день преследует меня, иногда поднимаясь из прошлого мрачной тенью jungkook002: и навещает периодически, или, уместнее будет сказать: наносит нежелательные визиты. звонит, приходит к моей двери. кричит, скандалит, кидается с кулаками на соседей, просит денег. всё время говорит, что я уничтожил её жизнь… jungkook002: почему я до сих пор терплю её присутствие? не знаю, что это: какой-то нелепый сыновий долг или словно… благодарность? хотя за что благодарить эту женщину? если только за то, что, родив, не выкинула в мусорку… зная её, такого вполне можно было ожидать ltb_19: может, хотя бы за то, что подарила жизнь такому замечательному человеку? ltb_19: Чонгук ltb_19: ты осознаёшь, насколько ты замечательный? Чонгук так не считает, конечно, но от неожиданно полученных слов растекается в мягкой улыбке, а губы его внезапно и беспомощно дрожат. Все горькие мысли, что терзали его на протяжении ночи, окончательно теряют всякую важность. ltb_19: после твоего рассказа в голове так много всего и одновременно там пусто, как в далёком космосе ltb_19: я не заметил, на каком моменте слёзы брызнули из глаз… jungkook002: помнишь, ты говорил о том состоянии jungkook002: когда нет на свете ни одного лекарства, способного тебе помочь, но ты внезапно находишь исцеление в человеке? jungkook002: сегодня я в полной мере ощутил это на себе jungkook002: и пока есть такой человек, мне не нужны лекарства jungkook002: ни одиночество, ни алкоголь, ни сигареты, ни что-то ещё jungkook002: теперь я понял, что обязан любить свою жизнь как минимум за то, что в ней появился ты jungkook002: ты сам-то осознаёшь, насколько ты замечательный, Ви? ltb_19: Чонгук, мне очень хочется обнять тебя Чонгук ни о чём не жалеет. Внезапное решение, принятое этим мрачным утром, оказалось стопроцентно правильным. Он знал, с кем можно поделиться, не боясь осуждения или предвзятого отношения. Глаза начинает пощипывать — эмоции всё же вспыхивают — но это слёзы радости, а не грусти. Гук смаргивает их, утирая ребром ладони, и тихо шмыгает носом, посмеиваясь над самим собой и своей излишней чувствительностью. ltb_19: а что стало с твоим отцом? ты его больше никогда не видел? jungkook002: уже учась в университете, я смог отыскать его — спасибо современным технологиям. честно, я просто сиял от радости, когда мне удалось связаться с ним. я спешил назначить встречу, вот только, вопреки ожиданиям, видеть меня он не захотел… jungkook002: никогда не забуду то состояние, когда радость медленно гаснет, осыпаясь под ноги осколками, и на смену ей приходит жгучее разочарование. отец просто не захотел меня видеть. почему? в чём я виноват? я ведь ничего не просил, лишь хотел встретиться, обнять его, подержать родную ладонь, которую с детства не мог забыть. я всё ещё нуждался в нём, несмотря на то, что вырос. вопреки всему, я пронёс сквозь года ту детскую наивную уверенность в отцовской любви. однако у него была другая семья и новая жизнь, из которой он вычеркнул меня ещё давно. тогда я не спал три ночи подряд. и больше никогда ему не звонил ltb_19: это ужасно, Чонгук jungkook002: так бывает, Ви jungkook002: дети не всегда нужны своим родителям ltb_19: мне так больно за тебя, и в то же время ltb_19: я так восторгаюсь тобой, Чонгук ltb_19: ты говорил о стыде, но о каком стыде может идти речь, если ты сумел проделать такой путь и не сломаться? ltb_19: какое значение имеет то, кто твои родители, если ты вырос прекрасным человеком, совершенно непохожим на них? ltb_19: твоя история заслуживает только уважения и восхищения ltb_19: просто знай: ты самый сильный человек из всех, кого я встречал Чонгук не сдерживает чувств — они несутся солёными реками, безнадёжно размывая обзор перед глазами. И он улыбается сквозь слёзы, растирая покрасневшие веки рукавом, и благодарит судьбу за тот замечательный январский день, когда в КакаоТоке впервые всплыло сообщение от неизвестного контакта. Тогда ещё Гук не знал, сколько всего он обретёт с приходом этого сообщения. ltb_19: как ты себя чувствуешь? jungkook002: если честно, у меня очень болят пальцы jungkook002: но душа больше не болит jungkook002: Ви, спасибо, что ты был рядом этой ночью «Пожалуйста, останься рядом навсегда». Утренний ветерок холодит влажное лицо, и Гук рад разделить с ним своё счастье, умиротворённо прикрыв глаза и делая глубокий вдох. Новый день беззаботно вступает в свои права, розовым заревом расползаясь вдоль линии горизонта. Новый счастливый день. И Чонгуку больше не больно. Ему хорошо.

***

Время подползало к восьми, когда Гук лежал на спине, раскинувшись поперёк кровати, и с глуповато-радостной улыбкой, не сходящей с лица, смотрел в экран своего телефона. Солнце уже вовсю хозяйничало на улице, по-летнему припекая с самого утра. Даже зашторенное окно не спасало от его пронырливых лучей, один из которых, пробравшийся в комнату сквозь щель между тяжёлыми тканями, и расположился точно на Чонгуковой груди. Гук морщился, елозя по кровати в попытках спрятаться от незваного гостя — в его груди и так было слишком горячо все последние часы, и в дополнительном подогреве он точно не нуждался. Совершенная расслабленность располагала к скорому сну, но попрощаться с любимым собеседником никак не удавалось. jungkook002: почему не идёшь спать? jungkook002: ты сегодня ничем не занят? ltb_19: занят ltb_19: на самом деле очень занят ltb_19: ты даже не представляешь, насколько… ltb_19: но сон не идёт совершенно ltb_19: я всё ещё под глубоким впечатлением после твоей истории ltb_19: буду думать об этом весь день jungkook002: может, будешь думать просто обо мне? Он закусывает губу, перевернувшись на кровати. Светлое игривое настроение бьёт ключом, игнорируя недосып и усталость. ltb_19: о тебе я и так слишком часто думаю jungkook002: правда? О каком сне речь? От переполняющих нежных чувств хотелось как минимум прыгать по кровати. jungkook002: тем не менее, если тебе предстоит сложный день, ты должен отдохнуть хотя бы немного jungkook002: мысли обо мне никуда не убегут ltb_19: я попробую Чонгук откладывает телефон в сторону, растянувшись на постели звездой. Ему тоже пора отдохнуть, хотя о Ви он, конечно же, переживает гораздо больше. Жмуря глаза и пытаясь призвать сонливость, Гук ворочается с боку на бок, переползая с одной половины кровати на другую. Удобная поза никак не находилась, заставляя засыпающего недовольно ворчать под нос. В результате он и вовсе поднялся, обречённо обмякнув в сидячем положении и застыв. На пристальное разглядывание обоев, потолка и немногочисленной мебели в комнате ушло примерно минут пять, а после Чонгук вновь потянулся за телефоном. jungkook002: Ви, ты пойдёшь со мной на свидание? И откидывается обратно на спину, выглядя как человек, чертовски довольный собой. ltb_19: что? Гук усмехается, поднося телефон к губам и включая запись аудио. «Свидание», — шепчет в динамик и отправляет сообщение. jungkook002: так понятнее? Реакция ожидаемо задерживается, что забавляет ещё больше. ltb_19: не намного, если честно ltb_19: твой голос слишком чудесно звучит, чтобы я был сейчас способен что-то понимать jungkook002: не заговаривай мне зубы jungkook002: я приглашал тебя выпить, но ты ни в какую не хотел соглашаться) так может, слово 'свидание' понравится тебе больше? ltb_19: у меня от таких слов краснеют кончики ушей jungkook002: так ты согласен? jungkook002: говори — да или нет? jungkook002: я не отстану, пока ты не ответишь) И в те минуты, пока Ви тянет с долгожданным ответом, Чонгук старается представить его смущённое лицо и краснеющие кончики ушей. Фантазия рисует расплывчатые образы, не выдавая никакой конкретики, но отчего-то Гуку кажется, что Ви в эти моменты очень красивый. И донельзя трогательный. ltb_19: я согласен, Чонгук ltb_19: будь то свидание или что-то другое «Согласен». Ох, может, Чонгук всё-таки уснул, и это лишь сладкое сновидение? jungkook002: что? jungkook002: надеюсь, это не потому, что тебя разжалобила моя история? ltb_19: это потому, что я хочу провести с тобой много-много вечеров ltb_19: и пусть виртуальных, но тем не менее самых счастливых, что только могли случиться в моей жизни Чонгук прикрывает веки, считая удары всполыхнувшего сердца. Влюблённость как самая безумная карусель закручивает его вихрем в воздухе, кидая из стороны в сторону, вертя вверх тормашками, а он не боится нисколько — только кричит по-детски восторженно и… просит ещё. jungkook002: ничьё реальное присутствие не сравнится с тем, что я получаю от тебя в этом чате jungkook002: ни один осязаемый человек не приносил мне столько эмоций, как ты jungkook002: не заставлял меня так радоваться каждому дню, в котором мы будем на связи jungkook002: не заставлял настолько сильно зависеть от него jungkook002: я чувствую слишком много для обычной переписки с незнакомцем, Ви Просит ещё и ещё. ltb_19: Чонгук ltb_19: я чувствую то же самое И получает даже больше, чем просил. Гук улыбается ярко-ярко, прижимая к груди телефон. А внутри — пожар. Он всё сделал правильно.