***
Время обеда подкрадывается незаметно, а Чонгук всё ещё воюет с адски тормозящими программами. Сокджин обещает принести ему другой ноутбук, пробурчав что-то неясное про «накрывшийся жёсткий диск», но почему-то не спешит исполнять обещанное. Документы, которые нужно обязательно разослать заказчикам к текущему часу, никак не хотят прогружаться. Пыхтя и злясь, Гук снова и снова обновляет страницу, надеясь на успешный исход дела, но продвигается всё крайне медленно. В связи с этим Юнги и Хосок уходят на обед без младшего, пообещав ждать в пиццерии на соседней улице. Гук сердится, вновь и вновь терзая кнопку мыши, и с грустью оглядывается по сторонам: отдел уже практически пуст, а ему суждено тратить обеденное время на реанимацию какой-то злостной машины. И только сообщения от Ви служат приятным отвлечением от раздражающего процесса. ltb_19: есть планы на следующие выходные? jungkook002: я ещё от прошлых не отошёл, а ты уже интересуешься о следующих?) jungkook002: имеются какие-то предложения? ltb_19: пока никаких) ltb_19: чистое любопытство jungkook002: друзья приглашали встретиться jungkook002: если планы не изменятся, мы пойдём в караоке-бар ltb_19: ого ltb_19: значит, ты будешь петь для своих друзей? jungkook002: они однозначно не выпустят меня оттуда без песни) ltb_19: немного завидую этим ребятам ltb_19: моё фанатское сердце разрывается от чувства несправедливости ltb_19: но когда же мне вновь выпадет честь услышать твой прекрасный голос? ltb_19: ты уже давно обещаешь, но так и не спел для меня вновь ltb_19: а я до сих пор переслушиваю те записи, что ты присылал мне до этого… «Вообще-то, я тоже хотел бы услышать твой голос, — бубнит про себя Гук, вновь щёлкая компьютерной мышью, и при этом ловко перебегает взглядом с экрана ноутбука на дисплей телефона и обратно. — Даже не песню, а хотя бы одно короткое голосовое. Неужели это так много?» jungkook002: когда-нибудь обязательно) jungkook002: а ты мне что? ltb_19: что же ты хочешь взамен? jungkook002: ну… jungkook002: я хочу очень многого jungkook002: но как минимум — больше фотографий твоих красивых ног ltb_19: Чонгук ltb_19: забудь, прошу ltb_19: ты не представляешь, насколько мне сегодня неловко из-за всего содеянного jungkook002: не проси о невозможном jungkook002: даже если я полностью потеряю память и не вспомню своего имени… jungkook002: забыть те ноги мне точно не под силу! Когда в строке с последним загруженным в программу документом загорается долгожданное «отправлено», от часового обеденного перерыва остаётся около тридцати минут. Чонгук пулей вылетает из отдела и уже спустя десяток секунд нетерпеливо прожимает кнопку вызова лифта в коридоре. Кружок под пальцем озаряется подсветкой, и Гук взволнованно переступает с ноги на ногу в ожидании. «Хёны, наверное, уже успели поесть», — думает, наблюдая за сменяющимися цифрами на маленьком табло, отслеживая таким образом перемещение кабины. Наконец двери перед ним открываются, и Чонгук без промедления делает шаг в пустой лифт. Коснувшись кнопки с номером нижнего этажа, успевает выловить мелькнувшую мысль: ведь он не смотрел на ту фотографию Ви из ванной непозволительно долго — уже часа четыре, кажется, пока был занят различными делами в офисе. «Хорошо бы исправить это досадное недоразумение», — думает Гук, решив с пользой использовать момент одиночества. И уже было тянется к карману джинсов за мобильным, предвкушая очередную порцию эстетического наслаждения от просмотра драгоценного контента, но… Все планы односекундно рушатся, когда этажом ниже лифт делает промежуточную остановку. Под аккомпанемент негромкого сигнала дверные створки вновь разъезжаются, а у Гука синхронно и полностью неосознанно приоткрывается рот. В лифт заходит не кто иной, как хорошо ему знакомый Ким Тэхён. Преспокойно и невозмутимо проникает внутрь, тут же коснувшись кнопки скорейшего закрытия дверей. Случайного попутчика же — даже не замечает, увлечённо уткнувшись в экран своего телефона. А Чонгук, в свою очередь — ни живой, ни мёртвый от неожиданности и растерянности: стоит в углу, как каменная статуя в музее, стремительно краснеет и не знает совершенно, что говорить и делать. И нужно ли? На лице проступает испарина. Гук ощущает себя пойманным в ловушку, а двери лифта, плотно закрываясь, кажутся острейшими створками капкана, в который его угораздило угодить. Для чего, спрашивается, он так старательно прятался от Кима минувшим утром? Чтобы потом столкнуться с ним в лифте на исходе обеденного перерыва, хотя вероятность подобной встречи была до неприличия минимальна? Абсурдно и даже смешно. Кому рассказать — не поверят. Уровень везения: Чон Чонгук. Тэхён тем временем что-то набирает в телефоне и настолько увлечён этим занятием, что даже не смотрит на замеревшего в метре от него Гука. Видеть Кима таким непривычно: отрешённого и будто замечтавшегося, витающего где-то в параллельной Вселенной. Кажется, даже выражение лица его потеряло на миг свои былые серьёзность и холодность, и это сразу бросается в глаза: Чонгук готов поклясться, что замечает на губах Кима проскользнувшую улыбку — лёгкую и едва заметную, одним лишь уголком рта, однако даже эта незначительная малость поражает наблюдающего до глубины души. За все месяцы, что они проработали в одной компании, Гук ни разу подобного не видел. Да и вообще... Не ожидал, если честно, что Ким Тэхён умеет улыбаться и выглядеть мечтательно. Лифт не спеша опускается, пока нежданный попутчик по-прежнему не отрывается от открытого чата и, повернувшись спиной к Чонгуку, продолжает что-то старательно печатать. «Может, нужно обозначить как-то своё присутствие? Ну, поздороваться там, например», — рассуждает про себя тот, а взгляд невольно сползает в горящий дисплей чужого телефона. Непреднамеренно. Как-то на автомате. КакаоТок. Гук сразу же узнаёт знакомый интерфейс приложения. Получается, Тэхён, переписываясь с кем-то, погружён в процесс настолько глубоко, что буквально не видит и не слышит ничего вокруг. «Написывает кому-то без остановки, а мне даже простое "спасибо" не мог отправить», — осознание неприятного факта неожиданно царапает в груди и заставляет Чонгука насупиться, гоняя туда-сюда горьковатое ощущение обиды, фантомно маячащее внутри. Он ещё раз опускает глаза в телефон Кима — не то чтобы собираясь подсматривать за его личной перепиской, а скорее неосознанно и без задней мысли. И самопроизвольно вспыхивает интерес: с кем он переписывается? Кем настолько захвачен? Каким вообще критериям должен отвечать человек, способный заполучить внимание равнодушного ко всему и всем Ким Тэхёна и даже заставить его улыбнуться? Чонгук понятия не имеет, почему эти вопросы вдруг заполоняют сознание. Казалось бы, каким образом его касается круг общения абсолютно посторонней личности? Он хмурится, вновь наблюдая за чужими длинными пальцами, ловко набирающими текст. Печатает, отправляет, опять печатает… Наверное, это лишь безобидное любопытство — не более. И только самую малость — ущемлённое самолюбие человека, которого не удостоили даже одного слова в чате. «Я же не сталкер», — в конце концов Гук одёргивает себя, переведя взгляд на зеркальную стенку лифта, и… Внезапно сталкивается там с чужим — ошарашенным. Кое-как оторвавшись от своего увлекательного занятия, Тэхён в ту же секунду замечает, что едет в кабине не один. Это, казалось бы, совершенно обыденная ситуация: в офисном лифте редко бывает пусто в течение рабочего дня, а иногда он и вовсе набивается людьми так, что невозможно протолкнуться и приходится ждать следующий рейс. Но почему-то от встречи с неожиданно обнаруженным молчаливым наблюдателем на Тэхёне нет лица. Отшатнувшись, он делает несколько шагов назад, пока не упирается лопатками в стенку. Экран телефона стремительно блокируется в дрожащей руке. Ким выглядит, как несчастный герой фильма ужасов, которому встретилось привидение или кровожадный маньяк. Заметив сильный испуг коллеги, Чонгук растерянно хлопает глазами и сам невольно начинает паниковать. — П-прости, я… Я не хотел пугать тебя, — заикаясь, оправдывается, спешит успокоить и даже руки механически поднимает, протягивая к побледневшему собеседнику, но всё же не прикасается, сохраняя дистанцию. — Я еду со своего этажа, а ты вошёл и не заметил меня, — тараторит взволнованно, пока Тэхён шумно дышит в углу, таращась и вжимаясь в зеркальную поверхность кабины. — Мне очень жаль, что из-за меня ты так сильно перепугался. Ким сглатывает, рассеянно пробежавшись по своему попутчику взглядом, а после стремительно отворачивается, подойдя вплотную к закрытым дверцам. От былой безмятежности на его лице не остаётся и следа: желваки напряжённо перекатываются, губы слегка разомкнуты, дыхание — сбитое, взволнованное. Он нервно потирает лоб и словно секунды считает до остановки, словно мысленно умоляет лифт ехать как можно быстрее. Чонгук же просто молчит, оставшись стоять на месте. Он не знает, что ещё добавить. Что ни говори — всё звучит глупо, смысл сказанного искажается, Тэхён его будто не слышит или не хочет слышать. Любое их взаимодействие превращается в дурацкое представление, пропитанное насквозь стыдом, замешательством, растерянностью. Почему так происходит? Он никогда не желал Киму ничего дурного, а тот уже несколько месяцев либо игнорирует его, либо избегает, а теперь и вовсе шарахается, как от прокажённого. Раньше ведь такого не было, так что изменилось сейчас? У Гука нет ответов на эти вопросы, но есть настойчивое чувство вины, не покидающее его раз за разом. И сейчас — снова. Раздаётся сигнал, оповещающий о прибытии лифта на первый этаж, — очень долгожданный звук для Кима, судя по тому, с какой скоростью он покидает кабинку и испаряется из поля зрения. Вылетает ракетой, оставив позади растерянного и расстроенного Чонгука. Ну а тому ничего не остаётся, кроме как обречённо выдохнуть, опустив плечи. Он не делает ничего дурного, но по устоявшейся привычке ощущает себя виноватым в каждой странной ситуации, возникающей между ними. Расстояние до пиццерии сокращается стремительно: Гуку приходится изрядно поспешить, чтобы не остаться голодным до самого вечера. Он торопливо шагает по узкой улочке, практически бежит, уверенно лавируя между толпящимися прохожими, и уже спустя пару минут влетает в оговоренное заведение, где его обещали ждать хёны. — Гуки, мы уже думали, что ты не придёшь! — восклицает Хосок, завидев у столика запыхавшегося младшего. — Я еле успел, — выдыхает тот, падая на свободное место. — Спасибо, что дождались. Остаток обеденного перерыва проходит гораздо приятнее, чем первая его часть. Чонгук жуёт заблаговременно заказанную друзьями пиццу, прикрывая от наслаждения глаза. Хосок и Юнги тем временем болтают о ремонте, делясь нажитым опытом, и по старинке спорят через каждое слово, эмоционально отстаивая каждый свою позицию с большим энтузиазмом. Гук же понятия не имеет, чем керамогранит лучше кафеля, поэтому предпочитает отмалчиваться, поглощая кусок за куском, спеша утолить голод. Вот только случившееся в лифте до сих пор стоит перед глазами, не позволяя насладиться трапезой в полной мере. «Интересно, он подумал, что я подсматривал? — размышляет, бесцельно крутя в ладони прозрачный стакан и рассматривая кусочки льда в любимом холодном американо. — Неловко вышло. Но ведь я вовсе не собирался читать его переписку». Лезть в личное пространство других людей и собирать сплетни — это вообще не в правилах Чон Чонгука. Если бы только Тэхён знал, что для опасений нет никаких причин, он бы, возможно, не подскочил в тот момент, как ошпаренный… Что ж, гонять в голове эти дилеммы нет смысла. Гук заталкивает в себя очередной треугольник пиццы, старательно пережёвывая, и краем уха слушает о преимуществах керамогранита, которые с пеной у рта перечисляет Хосок. «Ви, наверное, успел что-то написать за это время, — внезапно осознаёт, шевеля набитыми щеками и тут же обтирая губы салфеткой. — Нужно посмотреть». Пальцы ныряют под стол, мечтая вызволить телефон и незаметно примостить у тарелки, однако, обыскав джинсы со всех сторон, он испуганно округляет глаза: искомая и крайне важная вещь никак не находится. Определённо: мобильного в карманах нет. Поначалу предсказуемо запаниковав, вскоре Чонгук успокаивает себя: в последний раз телефон лежал на рабочем столе среди кипы бумаг, следовательно, там и лежит до сих пор. Где ему ещё быть? А Гук, боявшийся опоздать на обед, просто забыл его впопыхах. Сделав глубокий вдох, а после — размеренный выдох, он допивает остатки своего напитка, звонко шумя трубочкой, и старается не нервничать без повода. «Он остался на работе, не стоит волноваться. Но, выйдя куда-то без телефона, почему-то ощущаешь себя голым и беспомощным», — мысленно подмечает, хмыкнув. Чонгуку искренне хочется вникнуть в обсуждаемые друзьями вопросы, но его мозг категорически против: свернув в противоположном направлении, он щедро накидывает разнообразные мысли, очень далёкие от темы ремонта. Перед глазами крайне невовремя и будто нарочно проносится совсем не то, о чём следует думать, сидя в пиццерии с друзьями: к примеру, несколько особенно волнующих фраз, полученных от Ви, самые запомнившиеся детали их свидания, то самое фото… И Гук не удерживается от того, чтобы закусить губу, таинственно потупив потонувший в сладких воспоминаниях взгляд. Не думать о Ви хотя бы пару минут — до чего же это сложно, оказывается. И его мечтательный вид не остаётся незамеченным Юнги. — Нет, ты глянь, Хосоки, — со смешком произносит он, кивнув в сторону витающего в облаках Чонгука. — Он сегодня без телефона в руках, а всё равно в прострации. А радости-то на лице сколько — сейчас щёки полопаются. — А после качает головой с укором. — И ничего, абсолютно ничего не рассказывает друзьям. Не стыдно таким быть? Слова хёна достигают слуха не сразу, маяча где-то за пределами ясного понимания, но когда младший осознаёт, что разговор идёт уже далеко не о напольных покрытиях, то резко приходит в чувства, моментально вспыхивая румянцем. Хосок, что обычно всегда защищал его от нападок Юнги, в этот раз отмалчивается, по кругу намешивая свой кофе, и, безмятежно приподняв брови, с огромным интересом разглядывает край стола. Гук понимает, что сегодня помощи ждать неоткуда, а потому краснеет всё интенсивнее. — Уже сколько месяцев ходит странный, — продолжает Юнги, воодушевившись молчаливой поддержкой друга. — То сияет, как гирлянда новогодняя, то мрачнее тучи. Даже не угадаешь, какое настроение будет завтра. А друзьям, значит, ничего и спросить нельзя. И про Наён тишина… Наверное, хён прав. За последние месяцы в жизни Чонгука происходили невероятные перевороты, что не могло ушмыгнуть от внимания окружающих. Ему, вообще-то, и самому хотелось бы поделиться с друзьями радостью: рассказать, что встретил своего человека, что думает о нём днём и ночью, что от пылающей влюблённости готов парить в небесах, как птица, но… Как рассказывать о таком? Их история совсем не похожа на обычную — ту, которой можно с лёгкостью с кем-то поделиться. Но ведь поделиться правда очень хочется. Немного поколебавшись и предварительно прочистив горло, Гук всё-таки заговаривает, робко глядя на присутствующих: — На самом деле у меня действительно есть человек, который мне очень нравится. И это не Наён. Хосок, который уже давно догадывался, что сердце младшего занято кем-то другим, хитро улыбается, будто передавая таким образом: «Я так и знал!». А вот Юнги, совсем не ожидавший столь резкого поворота, аж рот раскрывает изумлённо, поперхнувшись воздухом и взмахнув руками. — Вот это здрасьте, приехали! — кричит он, не в силах совладать с вихрем удивления. — Ты слышал, слышал? Уже не Наён! Каков ловелас наш Чонгуки, оказывается! Меняет девушек, как перчатки! — Хён хохочет, хлопнув смятенного Гука по спине и подмигнув. — Ну, может, действительно верным решением было найти кого-то поближе. Отношения на расстоянии — это ведь очень непросто. — Вообще-то… она… — Запнувшись, Чонгук на пару секунд зажмуривает веки, мысленно прося прощения у Ви. Раскрывать пол своего избранника он точно пока не готов. — Она… тоже живёт в Японии. — Шутишь? Хосоки, ты слышал? Опять Япония! — не перестаёт поражаться Юнги, эмоционально вскидывая брови и наигранно прикрывая ладонью рот. — И что только тебя тянет на этих японок? — Но ведь Наён была кореянкой, насколько я помню, — подмечает Хосок. — Новая девушка, наверное, тоже? Младший кивает. — А что она делает в Японии? — Может, уже расскажешь наконец все подробности? Как зовут, сколько лет? Где вы познакомились?.. Друзья заваливают расспросами, перебивая друг друга, — так, что у Гука кружится голова. Он беспомощно хлопает глазами, стараясь утихомирить раззадорившихся хёнов, и с полминуты беззвучно размыкает губы, не зная, что отвечать на миллион поступивших вопросов. Он не готовился, да и лгать, выдумывая на ходу, больше нет желания. Лжи в его жизни и так было предостаточно. — Обязательно расскажу. Но не в этот раз, хорошо? — в конце концов просит Чонгук, с надеждой заглядывая в лица друзей. — Пожалуйста. Не всё сразу. Те одобрительно гудят, согласившись подождать до следующего разговора, и улыбаются лучезарно, говоря, что в любом случае очень счастливы за своего любимого младшего. А тот даже не помнит, когда в последний раз настолько искренне радовался тому, что у него такие классные и понимающие друзья. — Не в тему будет сказано, — неожиданно высказывается Хосок, когда они, закончив с обедом, уже собираются покинуть заведение. — Но меня тут на досуге посетила одна идея. Почему бы не пригласить босса пойти с нами в караоке в субботу? Он ведь рассказывал, что в годы юности очень любил такие развлечения. — Идея просто отличная! — сразу подхватывает Юнги. — Чонгуки, ты же не будешь против? — Я? — изумлённо откликается тот, замешкавшись. — Конечно, нет. Я не против. Парни снова галдят о своём, шумно перемещаясь на улицу и направляясь в сторону родного офиса. Чонгук спешит за ними, стараясь не отставать. Голову занимают думы о грядущих выходных. «Вечер субботы, проведённый с боссом… Нужно произвести наилучшее впечатление и не ударить в грязь лицом».***
Суббота наступила быстро. Знакомый караоке-бар встретил их въевшимся во всё окружающее пространство запахом табака и разномастными звуками битов, доносящимися из-за закрытых дверей. Кажется, посетители заведения уже вовсю веселились, пока Чонгук и Юнги только ещё располагались в одной из свободных комнат, любезно предоставленной менеджером. Хосок немного опаздывал. Не дожидаясь его прибытия, Юнги сразу же заказал добрую порцию выпивки на всех и фрукты в качестве закуски. Колонки пока молчали, но он уже заранее пританцовывал у дивана, не в силах сдержать радости, что фонтаном рвалась наружу. Долгожданный момент настал. Они не были здесь с самой зимы. Пока Юнги помогает менеджеру расставить на столе принесённый заказ, младший бегло озирается по сторонам, изучая окружающее пространство. Интерьер привычен — ничего лишнего в тесном помещении: кожаный диван, широкий стол, большой экран на стене с мигающей заставкой, приглушённый свет, светодиодный диско-шар на потолке — всё необходимое для весёлого времяпрепровождения компании друзей субботним вечером. Чонгук всегда любил данное заведение больше остальных. Всё просто, лаконично и по делу. И конечно, самая важная деталь — это микрофоны, лежащие на столе. Пока они томятся в ожидании Хосока, а Юнги увлечён пролистыванием толстого каталога песен, Гук вертит в ладони телефон и продолжает разглядывать незамысловатое убранство караоке-комнаты. И вдруг неожиданно его сознание подбрасывает один важный факт: именно в тот самый вечер, когда они были здесь в последний раз, он получил первую странную цифру от Ви. Он, естественно, не придал этому никакого значения, решив, что кто-то просто решил заняться телефонным хулиганством. А сейчас… Он тайком улыбается, опустив глаза в экран мобильного. Если бы Чонгук только мог предположить тогда, чем обернутся все те нелепые и зачастую раздражающие сообщения от незнакомца — предупреждения о погоде, рандомные вопросы личного характера, рассказы о снах и просто обо всём подряд. Он и знать не знал тем вечером, что спустя каких-то пару месяцев найдёт в этом диалоге новый смысл своего существования. Сегодня в их чате стояла непривычная тишина. Ви с самого утра казался каким-то отрешённым и не особо настроенным на общение. Гук старался не накручивать себя понапрасну: если у собеседника просто нет настроения — это абсолютно естественное явление. Может, магнитные бури так действуют, а может, он удручён какими-нибудь проблемами, которые неизбежно случаются в жизни каждого человека. Чонгук не хотел быть чересчур навязчивым, потому решил обойтись без настойчивых расспросов. Если Ви хочет немного помолчать и «побыть один» — это его полное право. Ну, а если он сам захочет поделиться причиной плохого настроения — Гук будет готов выслушать в любую секунду. Вскоре дверь в комнату открывается, и в проёме показывается Хосок. Мгновенно оживившись, друзья бурно приветствуют его с широкими улыбками на лицах, однако подошедший не отвечает им взаимной радостью, с глубоко расстроенным видом присаживаясь на край дивана. — Я только что из полиции, — сообщает. Улыбки вмиг гаснут, Чонгук и Юнги обеспокоенно переглядываются. — Что случилось? — Не поверите, — начинает Хосок, открывая найденную на столе бутылку минералки и сразу делая несколько крупных глотков, — маму Чихё ограбили на улице. — Он тяжело выдыхает, отставив бутылку в сторону, и под удивлённое аханье друзей продолжает: — Представляете? Ещё даже стемнеть не успело. Она шла по переулку, и какой-то незнакомец просто подбежал, вырвал у неё сумку и через несколько мгновений уже скрылся без следа! — Мама цела? — интересуется Юнги, ошарашенно моргая и качая головой. — Да, с мамой всё в порядке, но она очень перепугалась. Практически средь бела дня! О чём только думают эти грабители? В наше-то время, когда на каждом углу стоят камеры… — Вы написали заявление? Нет сомнений, его очень быстро поймают. — Да, сразу же написали. Не передать словами, какой это стресс… — Не переживай, хён, — произносит Чонгук, подбадривающе хлопая старшего по плечу. — Виновный непременно будет наказан. Самое главное, что женщина осталась цела и невредима. Тот согласно кивает, глянув в ответ с благодарностью. — Спасибо, Чонгуки. Действительно, всё могло быть и хуже. Чихё тоже перенервничала. Я уж думал остаться с ней и никуда не ехать, но она выпроводила меня силком, напомнив, как долго я ждал сегодняшнего вечера… — Во-от, — тянет Юнги, добродушно потрепав друга по волосам. — Чихё всё верно говорит. Не надо печалиться, самое страшное уже позади. А у меня как раз есть хорошее успокоительное… — Он протягивает другу наполненный стакан, переливающийся янтарным содержимым. — Виски — лекарство от любых невзгод. То, что доктор прописал! — Я в прошлый раз так хорошо успокоился от этого вашего успокоительного, — хихикает рядом младший, — что даже не помнил, как попал домой. Парни выразительно хохочут, вспоминая, сколько сил потратили в ту развесёлую ночь, чтобы доставить своего друга до родной кровати. Атмосфера быстро разряжается: первая порция алкоголя заходит на ура, и Хосок вскоре подхватывает волну всеобщего хорошего настроения, стараясь отвлечься от воспоминаний о случившемся. — О, забыл сказать о самом главном! — внезапно выкрикивает он между вторым и третьим тостом. — Сокджин тоже подъедет. Он написал, что будет чуть позже. Юнги воодушевлённо свистит, кружась со своим стаканом, а Хосок уже включает первую песню, заявив, что не желает терять ни минуты. Комнату заполняет оглушительный бит… Гук лучезарно улыбается, глядя на шумно резвящуюся парочку, но маску абсолютной непринуждённости невольно оттеняют лёгкий дискомфорт и волнение от предстоящей встречи. На самом деле Чонгук всегда прекрасно относился к их боссу. Сокджин — чудесный человек простецкого нрава и добрейшей души. Но эта разница в положениях… Она смущает. Всё-таки не каждый день обычному служащему офиса приходится выпивать в караоке-баре со своим начальником. Наверное, Гук как всегда накручивает себя понапрасну, но ничего не может поделать с лёгким беспокойством, маячащим на подкорке сознания. Друзья как раз завывали очередную песню дуэтом, приплясывая под ручку у стола, а Чонгук снимал их на видео, громко смеясь над проделками забавных хёнов, когда вверху экрана его мобильного вдруг всплыло сообщение из КакаоТока. Ви не писал ничего с самого обеда, и оттого было вдвойне радостно увидеть новое входящее от него: Чонгук ощутил волну тёплого спокойствия от возвращения собеседника в чат. ltb_19: как дела? Убедившись, что парни увлечены песней и друг другом, а до него никому нет дела, Гук спешит напечатать ответ. jungkook002: всё хорошо) jungkook002: не считая того, что я безумно скучаю по одному парню ltb_19: ты же на встрече с друзьями, разве там есть время скучать? jungkook002: неважно, где я и с кем я jungkook002: по тому парню я скучаю всегда ltb_19: очень интересно ltb_19: и что за парень? ltb_19: ты мне о нём не рассказывал) jungkook002: да есть один jungkook002: с очень красивыми ногами jungkook002: который совсем не пишет мне весь день… jungkook002: из-за этого я скучаю ещё сильнее — О, сонбэним! — Хосок мигом выключает орущую песню, завидев в дверях подошедшего Сокджина. — А мы вас уже заждались! Гук резко вздрагивает, едва не подпрыгнув на месте. Спешно стирает с лица глуповато-романтичную улыбку, мигом натягивая другую — дружелюбную и глубоко уважительную. Вежливо кивает, приветствуя босса. А Сокджин сияет всеми оттенками счастья, рассматривая комнату и по очереди здороваясь с присутствующими. — Сто лет не был в караоке! — восклицает он, всплеснув руками. — Кажется, я даже успел забыть, как выглядит микрофон. А ведь когда-то я обожал петь… — Итак, следующий тост! — объявляет Юнги, молниеносно наполняя стакан для нового гостя. — За возвращение нашего босса в ряды поющих! Стекло звенит, сталкиваясь в воздухе, и Сокджин, в первые минуты слегка растерявшийся, очень быстро вливается в непринуждённую атмосферу тусовки. Изрядно повеселевшие после всего выпитого Хосок и Юнги вскоре вытаскивают его из-за стола, торжественно вкладывая в руку микрофон. Босс светится от радости, когда первые аккорды выбранной песни доносятся из колонок. И вечер набирает обороты… Они много поют, танцуют, смеются — одним словом, веселятся на полную катушку. И даже младший, что поначалу чувствовал неловкость из-за присутствия Джина, уже через полчаса смог побороть внутреннее напряжение, отдавшись позитивному вечеру целиком. Однако по старинке предпочитал отсиживаться на диване, не присоединяясь к безбашенным танцам: выступал в роли папарацци, запечатляя происходящее на фото и видео, и по совместительству — бармена, что исправно следил за стаканами всех присутствующих. А в свой, пользуясь возможностью, старался наливать поменьше крепкого, ведь в противном случае эта встреча может закончиться для него столь же безрадостно, как и прошлая. Когда с тобой за одним столом сидит не кто иной, как твой собственный начальник — такого просто нельзя допускать. Уловив минутку, пока поющие о чём-то спорят, листая каталог песен и тыча пальцами в страницы, Гук успевает ненадолго занырнуть в свой телефон. ltb_19: тот самый парень тоже очень скучает, поверь ltb_19: и верно ждёт того момента, когда ты освободишься) jungkook002: я напишу тебе, когда буду дома jungkook002: только предупреждаю jungkook002: возможно, я буду чуточку пьян и вследствие этого буду хотеть поцеловать тебя гораздо сильнее, чем обычно ltb_19: звучит многообещающе) ltb_19: жду с нетерпением В перерывах между «выступлениями» старшие переводили дух на диване, блаженно растянув уставшие от активных телодвижений конечности. Уши отдыхали от грохочущей музыки, а голосовые связки — от слишком выразительных криков в микрофон. Джин рассматривал отснятый в разгар веселья контент, смешно комментируя видео со своим участием и тут же закидывая особо понравившиеся в Инстаграм. Так и сидели: выпивали, болтали о разном. В эти моменты вечер казался согревающим и каким-то необычайно уютным. — А вы, сонбэним, оказывается, хороши в пении, — тянет порядком захмелевший Юнги, подняв вверх большой палец. — Вам нужно регулярно посещать караоке. Такой талант пропадает зря! — Верно, верно, очень хороши, — поддакивает сбоку Хосок, улыбаясь во все зубы. — Славно, что вы согласились отдохнуть с нами, босс. — Спасибо, что пригласили, — отзывается Сокджин. — Ох, как же непросто вырваться куда-то в субботу вечером, имея жену и троих детей. Я постоянно всем нужен! — Он дружелюбно посмеивается, отпивая из своего стакана. — А ещё у нас скоро намечается мероприятие. На следующих выходных справляем день рождения моей мамы, а подготовка к праздникам в нашей семье обычно начинается за несколько недель. Меня уже заранее загоняли! — добавляет, обречённо вздохнув. — Как представлю снова эту толпищу гостей, так и плохо становится. — У вас много родственников, сонбэним? — Совсем не много на самом деле. Но от этого не легче. — Сокджин многозначительно качает головой. — Соседи, друзья, коллеги с бывших работ — их бесчисленное количество… Моя мать — очень общительный человек. Чонгук уже замечал ранее: стоит их боссу выпить — его лицо очень мило краснеет, а язык, видимо, развязывается, отчего Сокджин трещит без умолку, рассказывая одну историю за другой. Слушать его всегда интересно. И в этот раз Гук тоже по максимуму заинтересован, хоть и не поддерживает разговора: тихо восседает в углу дивана и внимательно слушает, при этом активно налегая на тарелку с фруктами. — А родственников у нас действительно очень мало, — продолжает старший. — Со стороны мамы вообще никого нет, ведь она выросла в детдоме. А у отца есть всего один родной брат — мой дядя. Эх… — Он усмехается, растянув губы в задорной улыбке. — Знали бы вы, какой у меня классный дядя! Очень добрый человек. Весельчак, как и мой отец. А уж если они сходятся вместе, у-у-у, — тянет с интригующим видом, приподняв брови. — Не объяснить словами! Это адская смесь. И, между прочим, именно дядя впервые привёл меня в караоке, когда я ещё был подростком. А потом он переехал жить в Японию, и мы стали редко встречаться. Мне больше не с кем ходить петь, — снова смеётся. «Опять Япония, — крутится в голове у Чонгука, пока он медленно пережёвывает виноградину. — Я за всю жизнь не слышал это слово столько раз, сколько за последние несколько месяцев». И, внезапно вспоминая о своём собственном «японце», что терпеливо ждёт его в любимом чате, Гук мечтательно залипает на пару мгновений, вздохнув. Соскучился. — Теперь эта проблема решена, босс, — слышится голос Хосока. — Вы можете ходить сюда вместе с нами! Мы всегда рады приятной компании. — За это надо выпить! — предсказуемо добавляет Юнги. Стаканы вновь опустошаются, отдыхающие довольно гудят, причмокивая закуской из сладких фруктов. Джин в очередной раз опускает глаза в телефон, просматривая пришедшие оповещения. — Прошу прощения, это Инстаграм, — поясняет. — Ваши подписчики уже оценили сегодняшний контент? — вытирая салфеткой липкие от сладкого сока руки, интересуется Хосок. — Да, уже завалили меня бурными реакциями. — Сокджин кивает. — Вот, например, Тэхён был первым — как самый большой фанат моего пения, — невзначай подмечает, хохотнув. — Наш Тэхёни — просто душка! — Хосок полупьяно щебечет, подливая себе выпивку. А Чонгук, жующий в этот момент колечко ананаса, внезапно замирает, перестав двигать челюстями. И даже шею вытягивает, с любопытством глядя в сторону босса. Воспоминания о том, как он долго и безрезультатно искал страницу своего необщительного коллеги, с неясной целью всплывают в слегка помутнённом алкоголем сознании. Проглотив остатки ананаса, он внезапно подаёт голос из угла. — А у него что… Есть Инстаграм? — интересуется совершенно неожиданно, изобразив невозмутимую гримасу. Босс глядит в ответ непонимающе, моргнув пару раз, но младший лишь пожимает плечами, мигом выстроив в уме легенду. — Я после корпоратива решил подписаться на всех коллег, но Тэхёна найти не смог. — Ой, — отвечает Джин, махнув рукой. — Его страница тебя вряд ли заинтересует, Чонгук. Она совсем пустая. Он ничего не выкладывает. — Понятно, спасибо за ответ, — мямлит тот максимально любезно, а затем возвращается к еде. «В принципе, как я и думал», — только и проплывает в мыслях. — Так! Всем внимание! — неожиданно выкрикивает Юнги, звучно стукнув кулаком по столу, отчего присутствующие вздрагивают, а Хосок едва не выпускает из ладони свой стакан. — Это караоке-патруль! У вас зафиксировано нарушение! — добавляет внезапно восставший, с трудом выговаривая слова, и указывает пальцем на жующего Чонгука. — А вот и нарушитель! — Всё ясно, этому столику больше не наливать, — хохочет Хосок, откинувшись на диване. Младший тоже посмеивается, глядя на набравшегося хёна. — Ложись спать, Юнги-я, какой ещё патруль? — Смешно вам, да? — Тот медленно поднимается, уперевшись одной рукой в бок, и щурит хмельные глаза. — А что вы скажете на то, — цедит, коварно ухмыляясь, и глядит в сторону Гука, — что один из здесь присутствующих за целый вечер ещё ни разу не спел! — Ох, правда?.. — Хосок вмиг перестаёт смеяться, округлив губы в искреннем шоке, и даже привстаёт на месте. — Чонгуки, ты действительно ни разу не спел для своих хёнов?.. — Я спою обязательно, хён, но чуть позж… — Младший не успевает договорить: серьёзно настроенные друзья уже вытаскивают его на «сцену», вцепившись мёртвой хваткой, а Сокджин, как группа поддержки, от нетерпения едва ли не пританцовывает — прямо сидя на диване. — Просим, просим, Чонгук! — выкрикивает он, лишая смущённого певца последней надежды на спасение. — Раз уж о певческом таланте моего сотрудника ходят легенды, я тоже мечтаю услышать что-нибудь в его исполнении! — Да какой талант… Вы мне льстите, сонбэним, — мямлит Гук, пока настойчивые хёны уже размахивают перед его лицом микрофоном. — Ох, и почему самые талантливые люди всегда самые скромные? — закатывает глаза Хосок, подтолкнув младшего к экрану. — Юнги-я, давай нашу любимую! Несмотря на изрядное опьянение «диджея», песня находится очень быстро. По комнате разносится приятная мелодия, хорошо знакомая Чонгуку. Он застенчиво улыбается, коротко поклонившись своим зрителям. Подносит микрофон к губам и… окружающий мир размывается на фоне, теряя малейшую важность. — Не надо извиняться, не надо — так я чувствую себя еще отвратительнее. Убей меня своими алыми красивыми губами, убей быстро и уходи. Со мной всё в порядке. Взгляни на меня в последний раз и улыбнись, словно ничего и не было. Когда заскучаю по тебе, смогу вспомнить это и нарисовать твоё лицо в голове… Юнги вальсирует с воображаемым партнёром, Хосок снимает выступающего на видео, слушая с нескрываемым удовольствием и даже прикрывая от наслаждения глаза. Сокджин хлопает в ладоши с видом глубоко впечатлённого человека, качаясь в такт с песней. Чонгук искрится восторгом и вдохновением. Он вновь ощущает себя безусловно счастливым в момент, когда сжимает микрофон в руке. А ещё… Он знает, кому покажет это видео в самую первую очередь — и оттого становится так сладко внутри, словно съел целый килограмм мармелада. — Твои глаза, нос, губы… Позволь мне прикоснуться к ним. Чувства, что я испытываю, похожи на прогоревший фейерверк. Мы оба любили, но теперь слишком больно вспоминать, что было… Знаменитый хит подходит к концу, девушка по ту сторону экрана радостно объявляет неизменный результат: сто баллов из ста. Зрители одаривают Гука бурными аплодисментами, Юнги свистит на пределе возможностей, едва не свалившись возле дивана. Джин восторженно кивает — очевидно, донельзя проникнувшись выступлением. Ну, а Чонгук снова кланяется, благодаря старших за похвалу. — Прямо за душу взяло, — молвит Хосок, театрально схватившись за сердце. — Конечно, хён, — усмехается в ответ младший. — Это же грустная песня о расставании. Я, если честно, предпочитаю более позитивные. — Вкупе с твоим сладким голосом, Чонгуки, любая песня превращается в божественное произведение. Сокджин высоко поднимает свой стакан, призывая выпить за талантливого певца, и никто не смеет возражать против этого предложения. Стекло снова оглушительно гремит. Остаток вечера проплывает незаметно, напоминая самую настоящую безумную вечеринку. Гук больше не имеет возможности тихо отсиживаться на диване: хёны умоляют его спеть хотя бы ещё одну песню, а потом ещё одну, а потом ещё… И Чонгук не смеет отказывать — поёт до тех пор, пока рука, держащая микрофон, не начинает неметь от усталости, а в горле не чувствуется першение от чрезмерной и резкой нагрузки на голосовые связки. Потом он, вопреки всем протестам, оказывается вовлечён в какие-то дикие танцы: друзья, подхватившие младшего под руки с двух сторон, лишают его даже крошечного шанса на побег. Гуку приходится отрываться до упада, забыв о всяком стеснении. Когда ему наконец удаётся вырваться из цепких лап неуёмных весельчаков, время уже переваливает за полночь. В коридоре гораздо тише, чем в момент приезда: многие посетители бара разъехались, а оставшиеся напились до такой степени, что просто не в силах теперь продолжать шумное веселье. Вспотевший и взлохмаченный, Чонгук буквально вылетает из комнаты: гонимый волной адреналина после активного времяпрепровождения, всё ещё неосознанно улыбающийся, исполненный позитивных впечатлений, он держит путь в уборную, дабы немного охладиться и успокоить перевозбуждённый мозг. Ледяная вода из крана — по старинке лучшее средство: отрезвляющее и приводящее в чувства. Хорошенько ополоснув лицо и шею, он обтирается бумажными салфетками и обессиленно обмякает, опираясь на стену туалета. Выдыхает. Встреча подходит к завершению, остаётся продержаться совсем чуть-чуть. В глазах предательски двоится: хоть Гук и старался пить как можно меньше — в компании его чрезмерно задорных хёнов крайне проблематично остаться трезвым. Однако стоит отдать должное: даже после всего выпитого младший держится довольно-таки стойко. Совсем не хочется терять человеческий облик на глазах у Сокджина. Совсем скоро они попрощаются, разъедутся по домам, и Гук проведёт остаток ночи уже в другой компании — тоже не менее приятной. На автомате растянув губы, он подносит к лицу телефон. Ви больше ничего не писал, но сомнений в том, что он до сих пор терпеливо ждёт возвращения Чонгука, нет даже на толику. В оповещениях обнаруживаются лишь ожидаемые отметки из Инстаграма: открыв приложение и мельком просмотрев их, Гук замечает и множество выложенных сторис от Сокджина. «Ну надо же, наш босс — прирождённый блогер», — хмыкает, пролистывая несколько видео. Радостные лица, оглушительный звук, яркие огни дискотеки… И тут он замирает, совершенно неожиданно для себя вспоминая… о странице Ким Тэхёна и словах Джина о ней. «Совсем пустая, он ничего не выкладывает». — Круг поиска заметно сужается, — бормочет под нос, зависнув взглядом на одной неопределённой точке в углу помещения. Что ему может дать поиск пустой страницы — Чонгук понятия не имеет. Но ещё с предыдущей неудачной попытки его разыскать внутри томится какое-то назойливое чувство глубокого неудовлетворения. Рассеянное сознание, щедро сдобренное градусами, считает крайней необходимостью отыскать страницу Тэхёна, даже если на ней совсем нечего будет посмотреть. Недолго думая, Гук открывает список подписчиков Сокджина и с особой внимательностью перебирает имена — настолько тщательно, насколько позволяет изрядно плывущий взгляд. В уборную тем временем успевают войти двое нетрезвых мужчин — посетителей бара. Они о чём-то шумно переговариваются у раковин, держась друг за друга, и выразительно хохочут, однако Чонгук не отвлекается на их присутствие, невозмутимо продолжая своё дело. Раз уж пользователей с именем «Ким Тэхён» обнаружить в прошлый раз не удалось, теперь он уделяет особое внимание аккаунтам с непонятными псевдонимами, стараясь отыскать среди них пустые. Но в каждом профиле, на который падает глаз, выложено хотя бы пару десятков фотографий. Вновь и вновь испытывая разочарование, Гук продолжает пролистывать список — понятия не имея, зачем вообще это делает. Словно какая-то неведомая сила призывает его продолжать. Прочесав всех пользователей от и до, он всё же разыскивает два совсем пустых аккаунта. Один, очевидно, принадлежит девушке, судя по женскому никнейму и сердечках, вставленных в описание профиля. Остаётся последний вариант. Чонгук хмурит брови, вглядываясь получше, и даже приближает экран мобильного вплотную к лицу. «Неужели нашёл?» — он чешет затылок, запуская мыслительную деятельность на полную. Совершенно безжизненная страница со странным именем «louderthanbombs_28» и отсутствием какой-либо дополнительной информации о пользователе. Казалось бы, ничего особо примечательного. Как ещё может выглядеть подобный аккаунт? Но Гук почему-то не получает удовлетворения: только сильнее хмурится, не отрывая глаз от длинного никнейма. В имени проскальзывает что-то знакомое. Кажется, где-то он уже видел подобное… «Это действительно его профиль? Интересно, что означает это длинное слово? — неясно, зачем вообще он компостирует собственные мозги, стоя в туалете караоке-бара и задаваясь какими-то бессмысленными вопросами. — Как переводится?» Буквы словно нарочно расплываются и отказываются выстраиваться в ровную линию, как бы сильно Чонгук ни старался сфокусировать на них свой взгляд. Даже кряхтя от упорства, он решает биться с коварными знаками до последнего, но рука Юнги, опустившаяся на его плечо, вмиг прерывает увлекательное занятие. — Чонгуки, — тянет пьяный друг, подойдя вплотную, — ты чего тут застрял? Опять с новой пассией чатишься, напрочь забыв про своих любимых хёнов? — хихикает, качаясь из стороны в сторону. — Вовсе нет, я просто зашёл умыться, — отвечает младший, моментально спрятав телефон в карман. — Как раз собирался возвращаться. — Мы тебя уже потерять успели… Давай-давай, пошли. Скоро будем расходиться, ты никак не можешь пропустить финальный тост… Гук послушно следует за хёном, решив разобраться со страницей Кима позже. Последний час встречи проходит на удивление мирно и расслабленно. Полностью измотавшись, отдыхающие больше не способны на активные телодвижения. Обнявшись на диване, они распевают задушевные баллады, покачиваясь в такт мелодии, а позже, дойдя до финальной степени кондиции и окончательно выбившись из сил, просто сидят в тишине: выпивают уже без былого фанатизма и болтают ни о чём, заторможенно жестикулируя. — Вот я одного не могу понять, сонбэним, — тянет Хосок с отпечатком глубокой серьёзности на пьяном лице. — Если в нашей стране уровень преступности гораздо ниже, чем в других промышленно развитых странах, то как такое возможно, что человека грабят на улице средь бела дня? Чонгук сидит в полюбившемся за целый вечер углу дивана, из последних сил стараясь не заснуть. Завершающий вечеринку стакан, заботливо наполненный хёнами, стоит на столе нетронутым — младшему точно достаточно и без него. Благо, за исправным опустошением налитого уже никто не следит: тусовщики выдохлись и слишком увлеклись проникновенными беседами на важные темы. — Моя будущая тёща так сильно испугалась, что тряслась во весь рост и не могла успокоиться, — продолжает Хосок, скривив лицо в искреннем сожалении. — Бедная женщина! Не так жалко похищенных вещей, как потраченных нервных клеток… Собеседники сочувственно кивают, и даже зевающий Гук находит в себе силы понимающе вздохнуть и произвести губами пару бессвязных звуков. — Помню как-то раз, когда я ещё учился в школе, — встревает в разговор внезапно встрепенувшийся Юнги, что до этого дремал одним глазом. — На моего отца в подворотне напала толпа малолеток. Буквально за минуту повалили на землю, избили и отобрали деньги. Он даже сообразить ничего не успел. По помещению проносится новая волна мычания и оханья от сострадательных собеседников. — Да уж! — Хосок грустно хмыкает. — Нападают даже на мужчин, что уж говорить о беззащитных женщинах… — Он тянется за стаканом, выливая в себя пару оставшихся в нём глотков, и отдаётся пробудившейся на хмельную голову философии. — Однако, на мой взгляд, ещё пару-тройку десятков лет назад подобного не было. Конечно, преступления совершались, но не в таком количестве. Что же происходит с нашим обществом сейчас? — Ой, да ладно, — фыркает Юнги, закатив глаза. — Преступников всегда хватало. Просто раньше не было интернета, и происшествия не предавались такой широкой огласке, как сейчас. Хосок лишь пожимает плечами, отмечая, что, возможно, его друг в чём-то прав. Чонгук же не способен высказать свою точку зрения — да даже в голове её сформулировать не в состоянии, так как слушает разговор одним лишь краем уха. Все его мысли колеблются в промежутке от «Господи, помоги мне не заснуть» до «я так сильно соскучился по Ви». На последнем пункте губы механически расползаются в стороны, придавая поплывшему лицу младшего откровенно глуповатый вид. Скоро, совсем скоро они смогут вновь встретиться в чате… Он скользит пальцами по ткани своих джинсов, прощупывая в кармане телефон — самую ценную вещь, потерять которую для Гука равносильно концу света. К счастью, аппарат оказывается на месте, а значит переживать абсолютно не о чем. Спокойствие, умиротворение, множество положительных впечатлений, оставшихся от встречи — этот вечер смело можно помечать галочкой как отлично проведённый. А разговор тем временем продолжается. — На самом деле преступления совершались всегда, — вступает в беседу озадаченный серьёзной темой Сокджин. — Даже сейчас, когда на каждом шагу висят камеры и всюду дежурит полиция — улица по-прежнему полна опасностей. Что уж говорить о минувших десятилетиях… Ночь уже вовсю хозяйничает за пределами караоке-клуба, выпитый алкоголь бежит по венам, утягивая тело в расслабленную негу, а сознание — в сонную бездну. Гук прикрывает веки — сил держать их открытыми просто не остаётся. Слова смешиваются в бессвязную вереницу, предложения крутятся над головой проворными змейками, голоса звучат приглушённо и размыто. Ещё секунда — и Чонгук точно проиграет в этой мучительной схватке со сном. — Знаете, — продолжает Джин, с грустью в глазах разглядывая собственные руки, лежащие на коленях. — В моей семье тоже случилась трагедия, разделившая жизни всех нас на до и после. — Окинув взглядом присутствующих и выдержав некоторую паузу, он выговаривает с горечью в голосе: — Мою тётку — первую жену дяди — изнасиловали и убили прямо на улице, на территории города. — Боже мой… — шепчет Юнги, вытаращившись, а Хосок громко ахает и прикрывает ладонями лицо. — Да-да. И даже не глубокой ночью, а вечером. Множество колото-резаных ран. Она скончалась на месте. — Какой ужас, сонбэним! Вот это действительно настоящая трагедия… — восклицает Хосок, неверяще тряся головой. — А мы тут о сумках и кошельках рассуждаем… — Жизнь — это самое дорогое, что у нас есть, — сокрушённо отзывается босс. — И её могут забрать в одночасье. Это несправедливо… — Немыслимое горе, босс. — Юнги придвигается поближе к сидящим, чтобы ободряюще похлопать старшего по плечу. — Преступников поймали? — Поймали очень быстро — спустя пару часов после происшествия. Наказали по всей строгости закона. Но если наворованные ценности можно вернуть владельцу, то украденную жизнь вернуть никак не возможно. — Сокджин скорбно вздыхает. — Тётя была очень светлым и добрым человеком. Прошло уже пятнадцать лет, но наша семья до сих пор с огромной болью вспоминает тот страшный день. Хосок и Юнги не перестают ахать и охать, донельзя впечатлённые рассказом, и высказывают Джину своё глубокое сочувствие. Босс кивает и благодарит за слова поддержки. А Чонгук… Чонгук, по-прежнему балансирующий где-то на границе двух миров, с трудом различает детали разговора. Фразы распадаются на несвязные обрывки, смысл их едва улавливается полуспящим сознанием, доходя с опозданием, отдельными частями. «Изнасиловали, убили, — слышится сквозь сон. — Прямо на улице». Брови Гука на автомате хмурятся. «Она скончалась на месте». И все прочие слова, кружащие в уставшем мозгу пыльным ураганом, внезапно затихают, будто поставленные на паузу. «Прошло уже пятнадцать лет». Чонгук медленно открывает глаза. Он в той же караоке-комнате, на хорошо знакомом диване. Рядом всё те же лица — хёны и босс. Вот только где эта тонкая грань, переступив сквозь которую, сон растворился без следа и перешёл в реальность? Ему ведь всё это приснилось? Он отрешённо крутит головой по сторонам: его друзья, облепив помрачневшего Сокджина с двух сторон, всячески стараются отвлечь старшего и приободрить, а тот извиняется, что в такой чудесный и весёлый вечер додумался затронуть весьма безрадостную тему. У Чонгука расширяются зрачки. — Она была с ребёнком? Никому не известно, что творится в его рассеянном сознании в тот момент, но вопрос вылетает сам по себе, не давая Гуку и секунды на то, чтобы вынырнуть из рассеянного забытья и обдумать происходящее. Чёткий, громкий, неожиданный: вопрос, заставивший всех присутствующих синхронно повернуть головы в сторону младшего, застывшего в углу дивана. — Что? — Сокджин непонимающе хмурится. — В тот день, — повторяет Гук, не сводя с босса пронзительного взгляда. — Женщина, о которой вы говорите… шла по улице со своим ребёнком? Юнги и Хосок вопросительно переглядываются, пожимая плечами, а Джин, очевидно замешкавшись, беспорядочно бегает глазами по поверхности стола. Он явно не ожидал услышать подобное — тем более от Чонгука, который и вовсе не участвовал в их разговоре. И развивать эту тему, судя по всему, боссу не хочется абсолютно, однако прогнувшись под требовательным взглядом младшего, настойчиво ожидающего ответа, он всё-таки выговаривает: — С ребёнком. Он, к счастью, остался жив. — С мальчиком девяти лет, не так ли? Это было в конце зимы? Чонгук всё ещё плохо соображает, не может свести концы с концами, и часть его сознания будто до сих пор спит, а оставшаяся часть — беспробудно пьяна. Но одно ему понятно на все сто. Эту историю он уже слышал. Однозначно. Без сомнений. — К чему эти вопросы, Чонгук? — Джин откровенно нервничает и даже поднимается на ноги, не в силах усидеть на месте. — Ты, наверное, читал об этом происшествии в газете? Но ведь ты сам ещё был ребёнком в то время. Это было так давно… — Значит… Я прав? — невольно сбавив громкость голоса, выдыхает Гук, а взгляд его, наконец оторвавшись от босса, проваливается в беспроглядную пучину неопределённости, замирая неподвижно. И в голове его звенит оглушающая тишина. — Что-то я слишком разболтался сегодня, — мямлит Сокджин, растерянно топчась у стола и бесцельно перекладывая лежащие на нём микрофоны из стороны в сторону. — Пойду, подышу свежим воздухом на улице, а вы пока вызовите, пожалуйста, такси. Он торопливо покидает помещение, дверь за ним закрывается, и выглядит всё это так, будто старший просто-напросто сбегает от нежелательного разговора. Хёны пожимают плечами, переглядываясь между собой в крайнем непонимании всего случившегося. Чонгук же сидит на прежнем месте, не шевелясь и дыша через раз. Что всё это значит? Босс поспешил удалиться, оставив после себя один большой знак вопроса, витающий в воздухе. А в мозгу Гука, постепенно просыпающемся от полупьяной дрёмы, запускаются необратимые процессы. Он неминуемо начинает думать о том, о чём не может не думать даже при всём желании. Мысли самовольно заползают в голову — кажется, возможно даже услышать, как они со скрипом перетекают между извилин, перекатываются и шныряют по всем углам, множась в геометрической прогрессии. И вопросов без ответа становится всё больше и больше. Почему история Сокджина как две капли воды похожа на ту, что рассказывал Ви?.. — Чонгуки, ты чего это завалил нашего босса расспросами? — Хосок машет перед лицом младшего ладонью, надеясь таким образом привлечь внимание. — Ты что, знал его тётю? Однако все попытки проваливаются: Чонгук, будто вырванный из реальности и брошенный парить где-то в просторах космоса, никак не реагирует на обращение. Он слишком занят осмысливанием произошедшей ситуации. Есть ли вероятность, что речь идёт о двух разных женщинах, которым одинаково не повезло примерно в одно и то же время и при одинаковых обстоятельствах? Даже Гук в его нынешнем состоянии человека далеко не здравомыслящего способен прийти к очевидному умозаключению: такое совпадение маловероятно. Скорее всего, даже невозможно. Хёны быстро переключают своё внимание на вызов такси и бурное обсуждение, кому с кем удобнее будет поехать. Про Чонгука на пару минут забывают, и он использует это время по полной. Заторможенно пошевелившись, чтобы приложить пальцы обеих рук к вискам, он думает, думает, думает — на пределе собственных возможностей. В памяти вскользь прокручиваются все события минувшего вечера: те слова и фразы, произнесённые Сокджином, которые, казалось бы, не имели особой важности и могли быть легко пропущены мимо ушей, в этот момент представляют для Чонгука наивысшую ценность. Он старается припомнить каждую деталь, а глаза его становятся всё шире и круглей от всплывающих воспоминаний. «У отца есть всего один родной брат — мой дядя». Брови медленно ползут на лоб. «Мою тётку — первую жену дяди — изнасиловали и убили прямо на улице, на территории города». С макушки и до пяток пронизывает странное чувство, но сложно найти ему точное определение или название. Наверное, это что-то среднее между крайним напряжением, взвинченностью и неясной надеждой, фантомными пятнами проступающей внутри. Надеждой, которой нет никакого логического обоснования. И Гук испытывает острое, не поддающееся контролю желание выйти из этого помещения. Срочно, немедленно. И не потому, что нечем дышать, а потому, что там — снаружи здания — стоит крайне нужный ему человек. Человек, способный разрешить множественные загадки в его голове. Человек, у которого, кажется, есть нечто важное. То, что Чонгук давно искал. И потому, не помня себя, он вскакивает с дивана и несётся вслед за Сокджином.