Громче, чем бомбы

Путь до заданной точки преодолевается как в тумане: Чонгук с трудом смог бы воспроизвести в голове те секунды, когда он неожиданно вылетел из караоке-комнаты, оставив позади удивлённых хёнов; когда стремительно и уверенно прошагал мимо менеджера по небольшому холлу и вскоре оказался на улице. Внутри бара — то из одной комнаты, то из другой — всё ещё доносится музыка: самые стойкие посетители выжимают из себя остатки сил, завывая в микрофоны. Но, захлопнув за спиной входную дверь, Гук сразу же ныряет в абсолютное безмолвие ночи: шумоизоляция в здании работает на ура, и жители стоящих вокруг домов даже не подозревают, какая вакханалия творится ночью в развесёлом заведении. Чонгук стоит на крыльце, расфокусированно таращась вокруг. Беспробудная тишина, свежий воздух и… полнейший разгром в голове. А глаза жадно ищут только один силуэт. Искомый человек обнаруживается быстро — за углом, на расстоянии двух десятков шагов. Вглядываясь в даль тёмного переулка, Сокджин медленно раскачивается на пятках, будто о чём-то крепко призадумавшись. Услышав приближение младшего, он тут же оставляет своё бесцельное занятие и разворачивается к идущему лицом, улыбаясь приветливо — как ни в чём не бывало. — А что, такси уже приехало, Чонгук? А того отчего-то улыбаться совсем не тянет — даже из вежливости, привычной при общении с начальником. Серой беззвучной тенью Гук приближается к нему и замирает вплотную — буквально в метре. Смотрит так, будто перед ним не хорошо знакомый Сокджин, а неопознанный, чертовски удивительный объект. Младший совсем не моргает и, прежде чем заговорить, в заключительный раз прогоняет в мыслях список вопросов без ответа и каждое из предположений, от которых невольно учащается пульс. Джин лишь растерянно косится, словно не предчувствуя ничего хорошего. Проходит не менее половины минуты, пока Чонгук, странно дышащий через раз и смотрящий безотрывно-взволнованно, наконец подаёт голос: — Сонбэним, пожалуйста, — тихо хрипит он, стараясь побороть смятение и ком, вставший поперёк горла от переизбытка эмоций. Его взгляд всё больше смахивает на совершенно безумный и направлен прямо в глаза ничего не понимающего босса. Набравшись смелости, Гук всё-таки выдыхает свой главный вопрос, отчего холод проносится по коже: — Скажите… Кто тот мальчик, чью маму убили на улице пятнадцать лет назад? Да, в мире происходило, происходит и будет происходить всякое и зачастую невероятное. Как говорит Ви: всё возможно, если не исключено. И Чонгук действительно готов поверить во что угодно, но… только не в подобные совпадения. Не может существовать двух одинаковых историй с одинаковыми деталями, произошедших в одно и то же время. Такое невозможно, и это факт. Внутри расходятся волны мелкой дрожи — словно слабые разряды тока. Отодвигаются на второй план все нюансы, некогда важные: правила приличия в общении с боссом, разница в их положениях и возрасте, да элементарное расположение к Джину, как к хорошему человеку. Сейчас Чонгук не думает, имеет ли он право заводить с ним разговоры подобного характера. Сейчас в его голове лишь одно и донельзя важное, мигающее ярко-красным. В это сложно поверить, но Сокджин может знать Ви. Остальное, чёрт возьми, просто неважно, несущественно! И Гук ждёт ответа с нетерпением — по-детски честным, искрящимся в широко распахнутых глазах. Ждёт. Увы, босс его энтузиазма не разделяет и поддерживать беседу не рвётся: лишь стреляет хмурым взглядом и тут же прячет его рассеянно, разглядывая собственные ноги и тёмно-серый асфальт под ними. Однако младший не думает отступать: не сдвигается даже на миллиметр и словно вовсе перестаёт делать вдохи-выдохи, зачарованно ожидая заветных слов. — Чонгук, что с тобой происходит? Ты как будто не в себе, — бормочет Джин, суетливо озираясь по сторонам, всем своим видом и тоном демонстрируя, насколько нежелательно и неприятно для него происходящее. — Зачем спрашивать об этом? Я рассказал о происшествии, случившемся в моей семье, совсем не для того, чтобы кто-то копался в этой истории… Младший делает шаг вперёд, сильнее приблизившись к собеседнику и настырно заглядывая в его лицо. Едва ли удастся припомнить хоть раз, когда Чон Чонгук мог позволить себе столь смелое неформальное поведение, но сейчас ему не до скромности и сдержанности. Сейчас прямо напротив него стоит человек, знающий ответ на один жизненно важный и до дрожи волнующий вопрос. Сокджин — словно та долгожданная зацепка, ниточка, что дразняще вьётся между пальцами, грозясь ушмыгнуть и исчезнуть в любой момент. Такого никак нельзя допустить. Чонгук готов вцепиться в босса руками и ногами, лишь бы тот не смог убежать от ответа. — Сокджин, прошу вас, — снова заговаривает, звуча до предела серьёзно, но в какой-то степени даже жалко и отчаянно, — не поймите меня неправильно. Я вовсе не хочу ни в чём копаться, но мне очень важно знать… — И к чему это любопытство? — перебивает тот. Долго качая головой, щурит глаза осуждающе, совсем не спеша озвучивать то, что младший так жаждет услышать. — Я никогда тебя таким не видел. Можно подумать, Чонгук сам когда-нибудь видел себя таким. Если бы он только смог, если бы только набрался смелости, то рассказал бы боссу всю правду: что человек, о котором идёт речь — самый важный в Чонгуковой жизни. И что Гук никоим образом не хочет вредить ни ему, ни Сокджину, ни кому-либо другому. Он просто хочет наконец обнять своего анонима по-настоящему и, глядя прямо в глаза, сказать о том, какие яркие чувства испытывает, как сильно хочет разделить с ним множество грядущих дней и ночей, как безумно и безвозвратно погряз в нём — однажды и навсегда. Если бы он мог выложить всё это честно, без утайки… — Пожалуйста, сонбэним… — Лучше нам закончить разговор. Твоя настойчивость неуместна. Джин делает несколько шагов в сторону, намереваясь вернуться в заведение. Гук медленно прикрывает веки, рвано и шумно выпуская воздух из лёгких. Всё последнее время и даже совсем недавно — буквально утром минувшего дня — он ощущал себя едва ли не самым счастливым человеком в целой Вселенной. Сладкое помешательство на Ви, каждый день, наполненный смыслом и яркими эмоциями, безоглядные чувства (ко всему прочему, взаимные) — всё это заставляло Чонгука непритворно сиять изнутри, с блаженным энтузиазмом проживая свои некогда серые будни. Ну а то, что они до сих пор ни разу не виделись, даже не созванивались — это казалось естественным и привычным, ведь Гук сам выбрал такой путь, позволив себе влюбиться в анонима. Однако, несмотря ни на что, искренняя радость затапливала его до краёв, и Чонгуку словно действительно всего хватало даже в столь странных, нестандартных отношениях. Он, казалось, был готов ждать сколько угодно момента, когда Ви сам захочет раскрыть свою личность. Но сегодня, получив неожиданную зацепку, Гук уже не уверен… что готов ждать. В это мгновение, стоя на этой тёмной улице, он почему-то хочет лишь единственного: узнать правду как можно скорее. И пусть Ви меньше всего на свете желает быть рассекреченным. И пусть эта правда, возможно, разделит их жизни на «до» и «после». Чонгуку просто критически необходимо ощутить его физическое присутствие. И если шанс исполнить это желание существует, им нужно обязательно воспользоваться, отбросив подальше честность, понимание и угрызения совести. Чонгук хочет отыскать своего анонима — живого и осязаемого, а не виртуального, заключённого в клетке из набора слов и символов. Помнится, Ви говорил, что мечты имеют свойство сбываться. Чонгук тогда сомневался в его словах, а сейчас очень хочет в них верить. И потому, стоя напротив Сокджина и наблюдая его безапелляционный уход, Гук абсолютно не отдаёт себе отчёт в действиях. Именно по этой же причине он, сделав несколько стремительных шагов следом, останавливается на пути босса, не давая ему пройти. А тот от внезапной настойчивости и беспардонности своего сотрудника даже рот приоткрывает, оторопело распахнув глаза. На дне его зрачков вспыхивает откровенное возмущение, стремительно вымещая поволоку оставшегося после посиделок опьянения. Но Чонгук, к сожалению, не в том положении, чтобы отступать на половине пути. Да, потом он непременно сгорит от стыда, извинится тысячу и один раз, покрываясь тремя слоями краски под строгим взглядом старшего, но всё это — потом. А пока… Он упорно продолжает гнуть свою линию, переходя на сиплый шёпот, насквозь пронизанный безысходной мольбой. Он сегодня стопроцентно безумен. — Если вы сказали, что у вас только один дядя… — произносит с трудом, запинаясь от превысившего все допустимые показатели волнения с примесью чистого сумасшествия. — И тот мальчик… Его сын? Получается, он… Тоже ваш родственник?.. Выражение лица Сокджина меняется каждую секунду: очевидно, он едва справляется с вихрем впечатлений от происходящего. Внутри него, будто пробудившийся вулкан, вскипает калейдоскоп разномастных эмоций — от честного непонимания и даже шока, вызванного поведением младшего, до неприязни с искрами откровенной злости, кипятком выдыхаемой сквозь ноздри. Босс возмущён и рассержен, и Гук, сказать по правде, никогда его таким не видел. Даже страшно становится наблюдать добродушного и улыбчивого сонбэнима в подобном состоянии. Да, вот сейчас, наверное, Джин пошлёт его к чёрту, а может, даже грубо оттолкнёт, чтобы не стоял на пути и не заваливал бестактными вопросами. Чонгук готовится к худшему, но тот, на удивление, до сих пор держит себя в руках, видимо, собирая остатки терпения по крупицам. — Всё верно, — цедит он, скривив недовольно рот и сложив руки на груди. — У меня только один дядя, Чонгук. И всего один кузен. Вот только тебе-то какая разница? Один дядя. Один кузен. У Сокджина и правда не очень много родственников… Но пазл всё равно не складывается. Чонгук не способен свести концы с концами, как бы ни старался. Беззвучно открывая и закрывая рот, насмерть вцепившись в босса пустым, насквозь прозрачным взглядом, он чувствует себя двухлетним ребёнком, которого просят решить квадратное уравнение. — Я ничего не понимаю, — выдыхает одними губами. Его зрачки — сплошная стеклянная гладь. В ней бесконечная надежда и душераздирающая безнадёжность плещутся в равных пропорциях. — Как же… Как его зовут? Сокджин щурится, а по скулам его гуляют железные желваки: сомнений не остаётся, что самое яркое желание, ощутимое им на текущий момент, — просто отвязаться от невежественного собеседника и спокойно поехать домой. Потирая переносицу устало, выпуская горячий воздух носом медленно, порционно, он будто умоляет себя таким образом расслабиться и быть снисходительнее к собственному сотруднику, который явно помутился этим вечером рассудком. Чонгук же стоит, как гвоздями прибитый к асфальту, и наивно ждёт ответа на вопрос. Хотя ответ здесь очевиден. — Его зовут Ким Тэхён, — сдавшись, ледяным тоном выговаривает Джин, уколов замеревшего перед ним Гука нескрываемо злым и укоризненным взором. — Что-то еще? Или можно наконец идти? Ким Тэхён… Казалось бы, это единственно возможный логичный вариант, ведь всем известно об их родственной связи с боссом. Но почему-то у Гука от неожиданности воздух останавливается в груди. Не дождавшись разрешения, Сокджин обходит недвижимо стоящего на дороге младшего, что-то фыркнув себе под нос про чрезмерную наглость и отсутствие воспитания. Однако, оказавшись уже на самом крыльце караоке-бара, он всё же замедляет шаг, громко чеканя на прощание: — Не знаю, зачем тебе вообще какая-либо информация о моей семье, но искренне надеюсь, что ты не станешь распространяться об этом на работе. — А после, хмуро глянув через плечо, добавляет, произнося каждое слово чётко и с расстановкой: — И я прошу тебя, Чон Чонгук, никогда не заводи с ним разговор на эту тему. Нет, я даже не прошу. Я настаиваю. Пожалуйста, никогда и ни при каких условиях. Не проходит и мгновения, как босс пропадает из вида, а Чонгук… Чонгук ничего не понимает. Ни-че-го. Смотрит пристально в то же место, где полминуты назад стоял Джин, и, слегка сдвинув брови в озадаченности, пытается разобрать хотя бы часть из потока вылившихся на него слов. В голове так туманно, что даже знакомый язык едва ли опознаётся, а рассудок словно и вовсе вытряхнули из черепной коробки: развеяли по ветру безвозвратно, отпустили в свободный полёт — прятаться среди шелестящих ветвей деревьев и парить под далёкой тусклой луной, затерявшейся в дымке облаков. — Постойте-ка, — выговаривает заторможенно, хотя его уже некому услышать. Сокджин давно вошёл внутрь здания, и дверь за ним без промедления захлопнулась. — Я не могу понять… При чём здесь Ким Тэхён?.. Его голос исчезает в безучастной тишине ночи, а сам Чонгук — в миллионах мыслей, в одночасье рухнувших сверху тонной ледяной воды. Он хотел узнать ответ на один-единственный вопрос, но вместо этого ему подкинули множество новых — странных, нелогичных, сводящих с ума своей абсурдностью. Крутя головой как в замедленной съёмке, он словно ищет хоть кого-нибудь, хоть единую живую душу, что могла бы помочь с разрешением этих безумных дилемм. Вокруг никого нет. Только ночной ветерок, небрежно перебирающий его волосы и тут же спешащий дальше — по своим делам. И Чонгук стоит совершенно один посреди равнодушной улицы. Наедине с распухшим мозгом и чистейшим недоумением в нём, засевшим накрепко. При чём здесь Ким Тэхён? Кажется, он даже трезвеет подчистую — ровно за долю секунды. Неосознанно движется назад, сделав несколько коротких бесцельных шагов, а взгляд блуждает по сторонам — по выложенной камнями дорожке, по зелёным насаждениям, темнеющим по бокам от неё, по серым стенам здания бара и неоновой вывеске с его названием, приветливо мигающей в полутьме. Чонгук совершенно сбит с толку, обескуражен, рассыпан по земле горстью мелких бусин, и чтобы вернуться в цельное здравомыслящее состояние, ему нужно как минимум хорошенько обдумать всё произошедшее. Проанализировать всё услышанное. Отфильтровать, пропустить через каждый слой сознания, сопоставить факты. Он неуверенно переставляет ноги, направляясь в противоположную от заведения сторону — сам не знает куда. А на крыльце тем временем слышатся голоса и смех: вся их шумная компания оказывается на улице, и Хосок старательно машет младшему рукой, указывая на подъехавшее такси. — Чонгуки, машина уже ждёт! Ты поедешь с Юнги, а я — с боссом. Так будет удобнее всего выстроить маршруты, — тараторит без умолку хён, а Гук лишь еле заметно мотает головой, продолжая странно пятиться назад. — Я пройдусь, — выдавливает из себя, и каждое слово даётся с огромным трудом. Затянутые мутной пеленой глаза даже не смотрят в сторону друзей. — Езжайте без меня. Развернувшись, он быстро шагает прочь — вниз по безлюдной улице, и искренне надеется, что его никто не попытается догнать. Сзади доносится обрывчатое и неясное: «Куда ты пойдёшь среди ночи? Чонгуки, постой!», а тому хочется закрыть уши ладонями, чтобы отсеять всё ненужное и неважное в данном месте и отрезке времени, сконцентрировавшись только на главном. Чонгуку жизненно необходимо сейчас остаться одному. К счастью, вскоре хёны и их обеспокоенные голоса расплываются далеко позади. Он остаётся наедине с молчанием незнакомой улицы, которая с радостью принимает неожиданного прохожего в свои сонные объятия. Шагая бездумно и спешно, он преодолевает десятки и сотни метров, минуя один за одним фасады мирно спящих домов, чужие тихие дворы и освещаемые тусклой подсветкой витрины магазинов, закрытых до утра. Гук не думает о том, куда идёт. Все мысли заняты совсем иной проблемой. Какого чёрта происходит? Чонгук сошёл с ума? Почему история, рассказанная Сокджином о Ким Тэхёне, как две капли воды похожа на ту, которой когда-то поделился Ви? Что это может значить? В полном беспамятстве Чонгук минует несколько безликих переулков, после чего ноги приносят его на пустую автобусную остановку. Опустившись на сиденье и вытаращившись в размытое никуда где-то впереди, он долго прислушивается к собственному пульсу, что от быстрой ходьбы успел разогнаться до немыслимой величины. Вокруг по-прежнему — беспробудное одиночество, и лишь блёклое электронное табло у обочины составляет компанию, оповещающее о том, что ждать автобусов в ближайшее время точно не стоит. «Его зовут Ким Тэхён», — набатом всплывают в ушах слова босса, и Гук… резко и неожиданно встречается с первой горячей волной, прокатившейся под кожей. Выдыхаемый им воздух тяжелеет и повышается в температуре. Память не щадит, охотно возвращая Чонгука в тот январский день. Так как же его зовут? «На самом деле это не имеет никакого значения. Но ты можешь называть меня Ви». — Не понимаю ничего… — Прошептав, он растирает ладонями лицо, отрицательно трясёт головой, будто стараясь освободить её от этого сумасбродного наполнения. Может, Чонгук просто напился до умопомрачения и потому не отдаёт отчёта происходящему? Тогда где же заканчивается пьяный бред и начинается ясная реальность? Вот только, как назло, алкоголь внутри совсем не чувствуется, словно нарочно выветрившись без следа. Гук уже достаточно трезв, но тем не менее пока не способен разложить скомканные мысли по полочкам. Внезапно вздрогнув и будто пробудившись от состояния прострации, он вдруг суетливо скользит руками по бёдрам, прощупывая в карманах телефон. Всё, чего ему хочется в эту секунду — разгадать проклятую загадку, от которой со свистом закипает голова. Вот только как это сделать? Путь к отгадке пока не найден, точный маршрут не построен, и единственное, что может сейчас Чонгук, — нажать на иконку КакаоТока и бесцельно метаться глазами по списку открытых диалогов. Взгляд непредсказуемо падает на самый безжизненный, и палец сразу же прожимает строку с надписью «kim_th235». Зачем? Гук понятия не имеет — просто делает, не задумываясь о мотивах. Здесь всё оказывается без изменений: отправленное прочитано, а ответа с тех самых пор так и не поступило. Открыв профиль и не обнаружив абсолютно никакой информации о его владельце, Чонгук на время отвлекается от дисплея, загипнотизированно уставившись на собственные колени, слегка подрагивающие: перед ночной прохладой бессильна даже плотная ткань джинсов. А может, дело вовсе не в температуре воздуха. Мыслительный поток никак не выливается во что-то полноценное и слаженное, потому вскоре Гук открывает другой диалог — самый любимый и важный, где каждая буква окутана необъяснимым душевным теплом. Диалог с драгоценным пользователем «ltb_19». «Жду с нетерпением», — высвечивается последнее пришедшее сообщение. Пялясь в чат так, будто видит его впервые, Чонгук вновь невольно покидает реальность: перечитывает написанное снова и снова, словно ища тайный смысл в нескольких простых словах. Смысла так и не находится. Зато на подкорке сознания начинает маячить смутный и едва различимый… страх? Да, опредённо, именно он расползается внутри, шипя и скалясь ядовитой змеёй. Пугающее чувство, будто кто-то хочет отнять всё, что Гуку невероятно дорого. Будто весь его мир, созданный с любовью, старанием и тщательно оберегаемый, поставлен под угрозу и может развалиться на безжизненные части в любое мгновение. Очень страшно. Чонгук шумно сглатывает. Непонятная тревога настигает стремительно, мешая полноценно раздвинуть рёбра и сделать глубокий вдох. — Что вообще значит это — ltb?.. — бормочет негромко и потирает лоб в максимальной сосредоточенности, на какую только способен в своём состоянии. С самого первого дня их знакомства он считал ник Ви просто случайным набором букв и цифр, но отчего-то именно сегодня и сейчас, сидя на автобусной остановке посреди ночи и дрожа от нервного перенапряжения, Гук задумывается над смыслом этих символов. — Такое чувство, что я где-то видел нечто похожее… Нахмурив брови, он буравит взглядом знакомый ник, но разгадка не всплывает, не обозначает своё чёткое присутствие, а лишь ловко кружит поблизости — прямо над головой. Дразнит, насмехается, изворачиваясь невесомой струйкой воздуха, и не даётся в руки. «Его зовут Ким Тэхён», — снова звучит в сознании, и вторая обжигающая волна проходится по телу. Медленно заполняет с головы и до пяток, словно Чонгук — не человек из плоти и крови вовсе, а какой-то безжизненный пустующий сосуд. Бесцельно моргая, он смотрит на главный экран своего телефона, ясно осознавая, что стоит в глухом тупике. Ответы не идут на ум, не всплывают очевидными выводами перед глазами, не маячат вдалеке спасительным пятном света. И Чонгук, совершенно запутавшись и растеряв себя по углам одинокой остановки, не находит идеи лучше, чем занести палец над горящим дисплеем и… коснуться иконки Инстаграма. В памяти рассеянно вырисовывается тот пустой профиль. Что он знает о Ким Тэхёне? Очень мало на самом деле, как и о Ви. Видимо, чтобы наконец разобраться во всём и сложить два плюс два, ему нужно знать гораздо больше о них обоих. А тревога всё множится, окутывая тело плотной дымовой завесой. Палец подрагивает, подводя в такой ответственный момент, но Гук упрямо пролистывает десятки пестрящих разнообразными цветами страниц, пока не натыкается на единственно-важную — серую, неприметную. Теперь, будучи трезвым, он в состоянии различить и прочесть длинный ник безликого пользователя. И Чонгук читает вслух: — Louder than bombs? — хмурится больше и больше, повторяя несколько раз подряд. — Громче… Громче, чем бомбы?.. И происходит страшное. Чонгук ещё раз перечитывает ник пользователя… «louderthanbombs_28». Стоп. Ещё раз… Собственный голос оглушает. И сердце, всколыхнувшись, делает кувырок. Он стремительно возвращается в КакаоТок, а руки так трясутся, что едва получается попасть на нужную строку… «ltb_19»… Нет. Этого просто не может быть. — Получается, — проговаривает, запинаясь, едва сдерживая лавину парализующего шока. — Ltb — это… Это louder than bombs?.. — Он что есть сил мотает головой, отшатнувшись назад и вжимаясь спиной в стеклянную стенку остановки. — Как… Как это понимать?.. Получается… …Ви — это Ким Тэхён? У Чонгука… темнеет в глазах. Третья волна не заставляет долго ждать: сжигает заживо, поражая сто процентов кожи, испепеляет последнюю надежду прожить эту ночь целым и невредимым, или… хотя бы просто целым. И Гук подскакивает с места, будто влекомый неведомой яростной силой. Он не в состоянии поверить, что такая сумасбродная мысль могла зародиться в его собственной голове. Это абсурд… Это исключено… Ведь Ви где-то далеко, а Тэхён… Тэхён всегда был рядом. Буквально этажом ниже. Истерично засмеявшись, Чонгук раз за разом обрывисто втягивает воздух, опираясь рукой на холодную стенку остановки. Воздуха мало — в целом городе, на всей планете. Он не способен надышаться. Веки прикрываются, а под ними растекаются мутные смоляные круги. Ставшие ватными ноги едва держат. Всё — неправда, да? Лишь плод больного Чонгукова воображения. Результат повышенной тревожности, чрезмерной надуманности всех его проблем, привычки делать из мухи слона… Да?.. Кто-нибудь, скажите, что Чонгук ошибается. Что он свихнулся или просто спит, видя нелепый кошмарный сон. Скажите, что подобное невозможно, а ему непременно нужно показаться специалисту — подлечить нервишки. Ведь Ви и Тэхён не могут быть одним человеком. Две реальности медленно наслаиваются одна на другую буквально на глазах — как в фантастическом боевике, а Гук бессильно барахтается в точке соприкосновения разных миров, плещется на несовместимой с жизнью глубине, задыхаясь от новых неотвеченных вопросов, угарным газом пропитывающих лёгкие. И он беспомощно зажимает рот ладонью, не в силах поверить в роковую догадку. Получается… Всё это время его просто водили за нос, как последнего дурака?.. Он долго пялится на открытый диалог с «ltb_19», бездумно гипнотизируя пустую строку ввода. Внутри пылает и клокочет. Удары обезумевшего пульса долбят по мозгам, звеня эхом в ушах. Чонгуку хочется кричать. Нет, Ви просто не мог с ним так поступить. Это невозможно. Пусть лучше это будет пьяным бредом или клинически подтверждённым помутнением рассудка. Чонгук отказывается принимать такую действительность, в которой самый дорогой и важный человек бессовестно лжёт ему столько времени. Он не представляет, как уложить в голове то, что никак там не укладывается. — Господи, — шепчет сипло, а на лице проступает гримаса искреннего отчаяния. — Так это был ты?.. А может, есть хотя бы мизерная вероятность, что все удивительные совпадения — не менее удивительная случайность? Но отчего-то вера в чудеса напрочь покинула Гука этой ночью. Покинула раз и навсегда. Едва дыша, он снова возвращает глаза в чат. Без сомнений, на том конце провода сейчас не спят. И вдруг вспоминается: всякий раз, когда Ви вынуждал злиться, доводил до исступления или пропадал из онлайна, Чонгуку хотелось только одного — находясь на пределе эмоций, прокричать прямо в лицо собеседнику всё, что испепеляло и сжирало изнутри. Мечтал донести в полной мере свои эмоции, передать жизненную важность обсуждаемой темы, достучаться до него любыми способами! Вот только абонент не отвечал на звонки, а адреса, по которому нужно было отправиться, Гук, к сожалению, не знал. Безликий профиль в КакаоТоке — это всё, что у него было. Потому вновь и вновь он переживал свои эмоции в одиночестве, проглатывая и давя внутри слёзы и крики, и ничего не мог поделать с категорическими ответами Ви или вовсе — его выходом из чата. То жестокое чувство хорошо знакомо Чонгуку: когда внутри всё кипит, когда боль рвёт внутренности и ломает кости, а ты ничего не можешь с этим поделать. Ты просто сидишь и смотришь в телефон, пока внутри тебя бушует апокалипсис. Прямо как сейчас. Безотрывно глядя на курсор, мигающий в строке ввода, Гук думает о том, как много хотел бы сказать ему прямо сейчас. Именно сказать, не написать. Ведь это — не телефонный разговор. Он поднимает голову, рассеянно осматриваясь по сторонам. Ночь по-прежнему зияет вокруг насмешливо-равнодушно, неприятно прижигая веки вязкой, отравляющей тьмой. Взгляд плывёт по бесцельному маршруту, словно ища в окружающем пространстве подсказки или совета, и неожиданно цепляется за одиноко стоящую вдалеке улицы машину такси. Решение рождается в голове высоковольтной вспышкой. Кулаки сами по себе сжимаются, а в горле плещутся обжигающая злость и безрассудная решимость. Кажется, в этот раз Чонгук знает, по какому адресу ехать.