Лебедь

      Его плавные движения. Его грация. Его нежность и четкость исполнения. И этот живой, передающий все заключенные в музыке эмоции, взгляд, что он изредка бросал со сцены. Блестящая в свете софитов светлая кожа. Пухлые губы, иногда напевающие мотив мелодии. Длинные ресницы, из-за которых в прекрасных шоколадных глазах никогда не было бликов и взгляд казался бархатным и теплым. Юнги нервно сжал подлокотники кресла в лучшей ложе театра. Этот танцор… Он сводил его с ума. Мужчина еще никогда не видел кого-то столь красивого, как этот ученик хореографического колледжа. Всего лишь ученик. А такая харизма. Страшно представить, что будет, когда он выпустится. Всего на первом курсе. А его допустили к выступлению в лучшем театре страны. Он особенный. Такой прекрасный. Юнги мог вечно описывать, чем именно его зацепил этот юноша, но одно было ясно: ему не сорваться с этого крючка обаяния. Но вот незадача: о восходящей звезде театра в интернете информации почти не было. Только имя, возраст, колледж, в котором парень обучался и, соответственно, театр, где проходил стажировку.       Громом поднялись аплодисменты, а Юнги позволил себе лишь короткую улыбку. Бизнес — дело гиблое. Попав в его элиту, уже нельзя выражать заинтересованность ни в ком: нож заказного убийцы быстр и точен. Ему бы не хотелось убить столь прелестное создание своей неосторожностью.       Занавес опустился. Но безумные овации еще продолжали звучать, а на сцену все еще летели букеты и отдельные цветы. Мальчишка нравился всем. Юнги лениво поднялся, бросая последний взгляд на ткань, за которой скрылся юноша. Красивый. Это невозможно отрицать. Короткая ухмылка. Он развернулся, делая всего пару шагов, как…       — Здравствуйте! — все еще чуть влажные после выступления волосы, смущенный румянец на щеках и тот самый бархатный взгляд: перед ним сам Пак Чимин. — Вы Мин Юнги? Я видел Вас на всех своих спектаклях… Это… Спасибо Вам за внимание. Наш театр организует вечер на следующей неделе… — ох уж этот невинный взгляд исподлобья и такая же невинная улыбка на губах. — Вы не откажете мне в просьбе видеть Вас на нем?       Юнги застыл. Ну конечно, искусству всегда нужны покровители. Не мудрено, что его отправили к влиятельному миллиардеру, что так удачно оказывался на всех его спектаклях. Узнали, значит, что юноша ему интересен. Вот черт. Еще и подошел у всех на виду. Наивное, наивное создание. Совсем не понимал, во что он только вляпался сейчас. И он не мог ему отказать, чтобы хоть какое-то спасти положение. Вы только посмотрите в эти красивые кукольные глазки! Как им можно сказать «нет»?       — Сочту за честь это приглашение, — мужчина вежливо наклонил голову, пользуясь чужой заминкой чтобы поднять букет с кресла, где обычно его оставлял, и вкладывая его в руки безнадежно смущенного парня.       Благодарный взгляд, вежливый поклон, и он убежал обратно за кулисы. Юнги ещё долго слышал стук его небольших каблучков, эхом разносящийся по коридорам здания. Ребенок. Безумно красивый и талантливый ребенок. И наивный. Выходя из театра, мужчина набрал номер, вслушиваясь в противный звук гудков. С того конца провода раздался голос.       — Намджун? Знаешь Пак Чимина? — стараясь скрыть волнение и придать голосу безразличия, произнес мужчина. — Кажется, я крупно налажал. Приставь за ним слежку. И охрану. Желательно как можно быстрее. Отчет должен быть на столе завтра утром.       — Понял, — привычный сухой ответ, и разговор на этом считался оконченным.       Да, по новостям этого не сказали, но буквально в прошлом месяце владелец одной из крупнейших ювелирных компаний пострадал из-за шантажа. В результате захвата в заложники его младшей дочери он лишился половины состояния. И это еще не самый худший исход. Трудно представить, что испытывала похищенная девочка, находясь в неволе около недели. Юнги знал еще много таких случаев. И это одна из причин, по которым он решил никогда ни с кем не сближаться. Ужасные отношения с родственниками. Презирающие его бывшие одноклассники и однокурсники. И полное отсутствие друзей. Все в безопасности, всем хорошо. По крайней мере так было до того, как Пак Чимин вышел на сцену. Ну какой черт дернул его тогда пойти на премьеру? Он никогда не был поклонником театра и уж тем более балета. Однако красивое личико исполнителя главной роли на брошюре — и вот он тут, пожалуйста. Тяжелый вздох. Длинные пальцы повернули ключ зажигания. Легли на руль. Мужчина надавил на газ, желая оказаться дома.       «Признайся, ты давно ждал повода установить за ним слежку,» — с воцарившейся тишиной пришел внутренний голос.       Юнги включил музыку. Он не хотел его слышать. Не сейчас. Потому что, черт, как же этот мерзавец, живущий у него в голове, был прав! Он сейчас переживал далеко не о том, как из-за собственной эгоистичности нагло подставил мальчишку под пулю, о нет… Он еще более эгоистично ждал той минуты, когда завтра утром откроет отчет и узнает о нем все.       «О боги, Мин Юнги! Неужели ты влюбился?»       Мужчина прибавил громкость. Только язвительного себя ему не хватало. Ведь он больше всего боялся признать, что этот голос прав.       — Нет, я не люблю его, — в глубине души считая себя полоумным, начал вслух рассуждать он. — Он просто танцор. В танцора не обязательно влюбляться, чтобы выражать к нему симпатию.       «Ради «просто танцора» каждый день на его спектакли не ходят.»       — Хорошо, возможно, он симпатичнее, чем «просто танцор». Но это ничего не меняет.       Затормозив в последний момент на светофоре, едва не сбивая при этом пешехода, Юнги нервозно начал стучать пальцами по рулю, неосознанно отбивая ритм именно той мелодии, под которую Чимин танцевал соло. Злился сам на себя за всплывшие мысли о его сексуальности.       — Он просто мальчишка, — мужчина устало повернул ключ в замке входной двери трехэтажного дома, обращаясь к самому себе. — А у тебя давно не было секса.       Пустой дом, пусть и большой, пусть и убранный именно по его вкусам, уже не был так приятен. Его любимое одиночество, которого всегда было мало, теперь тяготило. Наедине с собой он слышал свои мысли. И пока оные были заполнены рассуждениями о том, подкатывать к студенту хореографического колледжа или нет, они ему не особо нравились. И он даже начал тихо выть, дергая на себе волосы, когда вспотевший проснулся посреди ночи, с ужасом осознавая, что кончил от одного только сна, в котором его раздевал.       «Тебе пора лечиться, — не заставил себя ждать голос подсознания. — Или уже трахнуть его и успокоиться.»       — Да заткнись ты, — простонал мужчина бессильно утыкаясь лицом в подушку.       Нет, он его не любил, не хотел и трахать не собирался. И тот злосчастный вечер станет последним, когда он его увидит.       «Как будто если он тебя видеть не будет, проблема испарится.»       И то верно. Он сам не удержится. В интернете не было информации о юноше, это правда. Зато фотографий… Дрочи… Нет, то есть: любуйся — не хочу.       «Интересно… А в реальности его тело настолько же хорошо, как ты себе представил?»       — Отвали, — тяжелая, знаете ли, ситуация, когда за слова хочется вдарить, да так, чтобы еще долго без сознания пролежал. Да себя бить все же не вариант.       «Признайся. Ты же хочешь ему всадить? О, ты слышал этот высокий голос и робость в нем, с которой он назвал твое имя? Представь, как красиво он будет его выстанывать…»       Юнги хотелось побиться головой об стену. Что он, собственно, и сделал. Иногда так трудно утихомирить свои же мысли. Особенно, когда они подобного содержания и совершенно не к месту. Такое чувство, будто кому-то доставляло особое удовольствие мучить его развратными картинками, когда ему это совершенно не нравилось.       «А тебе доставит удовольствие только он,» — засмеялось подсознание на его жалкие попытки отвлечь себя журналом с горячими девушками в открытых купальниках.       Происходящее начинало раздражать. Но холодный душ всегда помогал. И сейчас, пока он стоял под ледяными струями воды, хлеставшими его тело, рассудок начинал проясняться. Белая пена на бледной коже, пошедшей мурашками, тут же стекала, смываемая настойчивыми каплями, ненадолго задерживаясь лишь у ключиц и на выпирающих косточках бедер. Хилое телосложение. На первый взгляд. На деле, он, конечно, не усиленно, но спортом занимался и человека средней тяжести поднять вполне мог. По крайней мере несколько коробов с месячной отчетностью выдерживал.       Мочалка оставляла за собой розоватые полосы. Из-за шампуня в душевой кабине повис сильный запах мяты, а мыло отдавало более мягким запахом кедра. Губы почти полностью приобрели фиолетовый оттенок, когда он все же выключил воду и принялся обтирать дрожащее тело махровым полотенцем. Да, пожалуй, в этот раз он перегнул палку с температурой. Любитель все делать сразу, он однако накинул халат, решив повременить с рабочим костюмом. Шлепки босых ног. Дорожка капель от еще мокрых волос. Шипение масла на раскаленной сковороде, и мужчина принялся лениво обжаривать идеальные кубики мяса. Из прислуги была только горничная, что приходила в часы его работы или рано утром по выходным, чтобы не мешать. Держать чужого человека в доме постоянно он не хотел. Да и готовить предпочитал сам, так что на женщине была уборка, стирка и все в этом духе. Красноватый цвет специй. Юнги окончательно отвлекся, включая телевизор на новостном канале. И выронил из рук лопатку, потому что:       — Да какого черта, Пак Чимин?!       На большом экране прокручивали небольшой отрывок его выступления. Комментарии ведущей он не слышал. Зачем? Когда такой красивый и обаятельный юноша столь искусно делал балетные па, держа за талию исполнительницу другой роли.       «Не хочешь его, говоришь? — раздражающе усмехнулся голос в голове. — Тогда почему ты злишься, увидев его с девушкой? Ты в него безнадежно втрескался, Юнги. Как мальчишка.»       Но как только знакомое лицо пропало с экрана, к нему будто вернулась способность двигаться, и он, как ни в чем не бывало, вернулся к готовке, не давая завтраку подгореть. Внутренний голос было решено игнорировать. Если он не мог успокоить себя же, то надо хотя бы не подавать виду, что успокаивать было нужно.       — Вы не приказывали, но мои люди установили в его доме камеры, — доложил мужчина, но, поймав на себе вспыхнувший адским пламенем взгляд, тут же опешил. — Если не нужно: мы уберем.       — Оставьте. Свободен, — холодно бросил Юнги, незаметно впиваясь ногтями себе в ладонь, чтобы сдержать порыв.       Вежливый поклон подчиненного. Хлопок двери. И он как-то слишком ошалело для самого себя бросился к монитору, открывая видео с камер. Сейчас юноши не было дома. А запись никто не включал без его ведома. Юнги тихо выругался, размышляя, что он мог бы там увидеть. Ну ничего. Вечером-то он вернется.       «С этой улыбкой ты похож на самого Сатану,» — заметил голос, когда он случайно увидел свое отражение в зеркале.       А сам только тяжело вздохнул. Такой маниакальный блеск и хищную улыбку в глазах вызвала мысль о шпионаже за каким-то юношей. Даже не девушкой, а юношей! Кажется, он дошел до точки невозврата. И, вернувшись домой, он с нетерпением ждал, когда же явится и Чимин. Микрофон засек хлопок двери. С глухим шлепком на пол полетела сумка с тетрадями и одеждой с очередной репетиции. Сезон закончился и сейчас шла подготовка к другой постановке, возможно, поэтому он выглядел настолько измотанным. Разбросаны кроссовки. Он, устало потирая глаза, зашел в спальню за вещами, засунул в рот бутерброд из холодильника и зачем-то заперся в ванной, хотя жил один. Юнги благодарно усмехнулся, наблюдая, как парень настраивал воду, а потом, не торопясь, снимал с себя одежду, явно ничего не подозревая.       «А подглядывать нехорошо,» — на этот раз это была, скорее всего, совесть. Но кто ее вообще слушал?       Юноша наконец освободился от боксеров, забираясь в воду, и, прикрыв глаза, расплылся в блаженной улыбке. Вот кого уж точно не одолевали навязчивые мысли о ком-то очень привлекательном. И на данный момент еще и голом. Юнги отчаянно пытался не подавиться слюной, ибо это тело… Оно было восхитительно. Отчасти он даже корил себя за то, что посмел так сильно приуменьшить его красоту в своем воображении. Чимин же едва не заснул, благо громко булькнувший упавший шампунь ему помешал. Было бы до ужаса несправедливо, если бы он захлебнулся столь юным.       «И красивым.»       Удивительно, но на этот раз Юнги даже согласился с внутренним голосом. Тем временем парень мылил голову, что-то напевая. Такой мягкий, нежный голос… Хорошо, он влюблен. И поэтому он сидел тут и смотрел это «домашнее порно без СМС и регистрации», а не спал. А лучше бы спал. Юноша принялся строить рожицы зеркалу. И черт бы с ним, если б это были какие-нибудь рожки, клыки или что там еще, но нет же! Он закатывал глаза, высовывая язык, заламывал брови, строя такой жалобный взгляд, и облизывал эти свои непозволительно пухлые губы. Мин одновременно и радовался, и бесился, что камера оказалась так близко. Да еще и с максимально возможным качеством. И как Намджун только умудрился такую спрятать? Наверняка, такие больше своих сестер подешевле и похуже.       Чимин же… Черт, да что он вообще творил? Взял в рот два пальца и принялся их сосать, явно работая на вид в зеркале. И снова этот умоляюще-жалобный взгляд. Юнги еще немного повоевал сам с собой, прежде чем запустить руку в штаны, гладя не на шутку вставшее возбуждение. Вот же мальчишка! Юноша медленно провел по всей длине своих коротеньких пальчиков языком, пока Мин пытался не представлять на их месте свой член. Немного поднялся над поверхностью воды, вставая на четвереньки, и завел за спину руку со смоченными слюной пальцами. Нерешительно затаил дыхание. Боясь своих же действий, коснулся сжавшегося кольца мышц.       — Нет, я не должен делать это сам, — и выдохнул, опуская руку в воду и садясь по-кошачьи, наконец пряча свои приватные места от камеры в ванне. — Чем я вообще занимаюсь?       Чимин практически хныкал, пряча покрасневшее лицо в мокрых ладонях. А Юнги одолевал тот же самый вопрос: что это вообще такое было и почему он, в конце концов, остановился? Мужчина провел рукой по стволу, желая уже скорее избавиться от давящего возбуждения. Этот танцор… Он создан быть снизу. Даже мочалкой по телу проводил мягко и плавно, очерчивая каждый соблазнительный изгиб, нежась под грубыми прикосновениями, оставляющими полосы на распаренной коже.       Мокрые взъерошенные волосы. Держащиеся на бедрах полотенце, под которым, Юнги знал наверняка, ничего не было. Еще и наклонился над раковиной, умываясь. Его одновременно хотелось часами грубо втрахивать в пол, упиваясь сладкими стонами, и прижать к сердцу, нежно лаская. Прикрыл обнаженное тело просторной футболкой. Расчесал непослушные пряди и встряхнул ими на манер щенка. Мужчина уже запутался. Он и милый, и пошлый. И вообще какой-то дикий коктейль из всего и вся. И не без странностей, как выяснилось. Ну кто в здравом уме встал бы на кровати в коленно-локтевую, повернувшись задом к зеркалу, и стал бы выгибать спину, оценивая, как лучше смотрится?       — Ох, ему так не понравится! Я ужасно выгляжу… — Юнги оперативно пропустил какого-то «его», наблюдая, как юноша упал грудью на кровать, снова завел руки за спину и принялся играться со своей задницей, то сжимая, то просто раздвигая половинки, пока и вовсе не решил простонать. — И звук ужасный…       Покрасневший от стыда перед собой же парень перевернулся на спину и закутался в одеяло, еще несколько раз «репетируя» стон. Вот только что ему не нравилось, Мин никак понять не мог, ибо сам уже оказался доведен до ручки настолько, что до сих пор не кончил только из-за того, что сам же сжал основание члена, надеясь на продолжение «спектакля одного актера». Интересно, это он так камеры заметил и перед ними дурачился, или это происходило ежедневно? Юнги все же позволил себе кончить, потому что юноша уже погасил свет и явно собирался спать, так что рассчитывать на большее было бы глупо.       И подобное продолжалось всю неделю… И как мужчина не пытался себя удержать от соблазна снова насладиться видом обнаженного Чимина, у него не получалось. Отчеты Намджуна же гласили, что к его предмету воздыхания — он этого уже не отрицал — подозрительные личности подбирались лишь однажды. Машина остановилась совсем близко к нему, и какой-то мужчина подозвал студента, якобы чтобы узнать дорогу. Но Ким оказался быстрее, нагло улыбаясь знакомым «по работе» неудавшимся похитителям. Поэтому вплоть до вечера, на который был приглашен, Мин был спокоен. Но только до него. А потом как-то резко и совершенно неожиданно по голове ударил тот факт, что он же, черт его дери, за ним подглядывал! Нагло и незаконно дрочил на него. Как он после этого хотя бы просто смотреть в глаза ему будет? Хотя… С другой стороны, это не он тут ежедневно испытывал позы, в которых бы смотрелся соблазнительнее. Поэтому запихав всю панику куда подальше и надев парадный костюм, он все же стоял у входа в театр, где все это должно было быть. В добавок ко всему, он еще и слишком поздно понял, чему посвящено мероприятие. Чимину сегодня исполнилось 20. Конечно, первой мыслью было подарить ему набор игрушек, да побольше. Что бедняжка руками да зеркальцем довольствуется? Но потом вернулся разум и вбил в непутевую голову, что не входил он в себя немного по другой причине. Невинен. Милый прекрасный девственник. Юнги пришлось отвесить себе несколько пощечин, чтобы удержаться от открытого ухаживания. Как бы он там не выглядел, но портить ему карьеру своими гейскими заскоками он не собирался. Мало ли кто и почему ему нравился. Поэтому в подарок он выбрал «скромный» бриллиантовый чокер. Все же это последняя их встреча. Не хотелось, чтобы юноша решил, будто противен ему.       На самом вечере Чимин старался быть везде и сразу. Одновременно улыбался всем гостям, мило беседовал с родителями, близкими знакомыми и всеми, кто этого желал и… Вероятно. Очень вероятно, что Мин все же слетел с катушек, но он мог поклясться, что видел все эти взгляды на него, после которых юноша моментально тушевался. Под подарки юному принцу балета, как его окрестили СМИ, был выделен отдельный стол. И бо́льшая их часть представляла собой различные дизайнерские пуанты, украшенные то вышивкой, то драгоценностями, то просто кружевом и рюшами.       — Добрый вечер, Юнги-щи, — именинник наконец дошел до него, лучезарно улыбаясь и слегка краснея, как делал рядом едва ли не со всеми гостями. — Рад Вас видеть сегодня. О, это мне? — он с благодарностью принял небольшой протягиваемый ему красный бархатный футляр, ожидая увидеть там очередную пару пуантов, и от неожиданного блеска бриллиантового украшения его глаза, казалось, даже стали больше монетки. — Н-но… Это слишком…       Юнги улыбнулся, смотря на растерянного юношу. Он не просто так шпионил всю эту неделю. И нет, не ради того, чтобы позалипать на его обнаженное тело. Ладно, хорошо, и это тоже. Но все же он узнал и кое-что полезное. Чимину нравились всевозможные подвески, браслеты, колечки и прочая блестящая штуковина. Этакая сорока с милым личиком. И по этому самому милому личику было видно, насколько ему понравился подарок. Но также заметно его смущала и цена, которую он пусть и не знал, но верно предполагал, что она заоблачна.       — Прекрасный подарок прекрасному танцору, — Юнги по-лисьи усмехнулся, глядя на алеющие щеки. — Сегодня все только для тебя.       Неформальное обращение смутило его еще больше, но он ничего не сказал против. Мужчина знал заранее, что пусть так и было правильно и нужно, но официальная обстановка давила на него. Так ему было проще. Так Юнги разрушил еще один барьер, снова подвергая юношу опасности, как ближайшего в своем окружении.       — Спасибо. Надеюсь, Вам все понравится, — замялся, явно захотев обратиться на «ты», но в последний момент передумал. — Но прошу меня простить, мне пора.       И снова эта учтивая улыбка, не значащая ровным счетом ничего. Провожаемый прожигающим взглядом, юноша покинул зал.       «Пойдешь за ним?» — внутренний голос почему-то сменил язвительность на аккуратность.       Сердце грозилось выпрыгнуть из груди, шампанское уже не казалось таким легким и он почти подошел к двери, когда все освещение банкетного зала перенаправилось на небольшую сцену у одной из стен. Занавес поднялся и… Черт. Ему нужен корвалол. Срочно. И много. Свободные белые брюки и рубашка, украшенная мехом, сменились на черный комбинезон. На талии корсет. На шее его чокер, блестящий водной гладью в свете софитов. Первые звуки музыки заполнили комнату. Все присутствующие не смели произнести и сло́ва. Плавные движения гибкого тела. Совсем как прекрасный лебедь на озере в лунном свете. Безошибочное попадание в такт. Юнги не мог отвести взгляда. Красивый. Соблазнительный. Прекрасный. Идеальное выражение бархатных шоколадных глаз, передающее все эмоции композиции. И даже его влюбленность здесь ни при чем. Он полностью оправдывал звание принца балета, даже сейчас, танцуя в более современном стиле. Босые ноги мягко ступали по гладкой сцене. Точность и нежность. Полностью погружаясь в танец, он не терялся в нем, не захлебывался пропускаемыми через себя эмоциями — он многократно усиливал их, добавляя свое видение, свои чувства и этим жил в танце. Ему не было равных.       Танец закончился падением лебедя. Но зал еще долго хранил тишину, пораженный его грацией. Юноша смутился, стоя в абсолютном молчании и ожидая хоть какой-то реакции. Послышались первые овации и занавес рухнул, пряча легкое разочарование, ничуть не портившее красивого лица. Юнги застыл, не в силах даже привычно мягко улыбнуться. Он прекрасен. Пьянящая невинность. Соблазнительные контуры тела, так сильно подчеркнутые нарядом, что оставалось только задыхаться.       Но вскоре свет стал ярче, и включилась более быстрая музыка. Гости, посчитавшие себя выше этого, отошли к банкетному столу, продолжая светские разговоры, никак не связанные с именником. Посмотрели, подивились — и забыли. Да, он нравился многим, но не настолько, чтобы терять из-за него дар речи и постоянно держать в голове. А вот Юнги терял рассудок. Вместе со всякой бдительностью. Поэтому вздрогнул, когда юноша подошел к нему со спины, касаясь плеч. Как он мог не услышать стук его каблучков? Он был уверен, что признает их даже в толпе из тысячи людей, будучи разбуженным посреди ночи.       Чимин потянул его за руку, заставляя инстинктивно поморщиться. Мин Юнги не танцует. Никогда. Но как этому прелестному созданию можно отказать? Расскажите, пожалуйста, у него с этим явные проблемы. Улыбка тронула пухлые губы. И он уже снова танцевал. И мужчина пытался тоже. Честно пытался танцевать, а не пялиться на эту чертовски аппетитную задницу, как назло находящуюся всего в паре сантиметров от его ладони. Жутко хотелось полапать. Но он героически держал себя в руках.       — Признайтесь, я Вам не нравлюсь, — грустно пролепетал юноша между песнями вопреки веселью, что было в его глазах еще какую-то секунду назад. — Вы никогда мне не хлопаете.       Юнги застыл. Неужели? Неужели в толпе присутствующих он отыскал его и заметил это, когда в гробовой тишине стоял весь зал? Но только с ним он сейчас надломил бровки, ожидая безразличия или оскорбления в свой адрес. Какой же глупый ребенок. Мужчина мягко и утешающе улыбнулся.       — Я теряю способность двигаться от твоего танца, — каштановые волосы дернулись, как от ветра, когда парень резко поднял голову, неверяще смотря на говорящего. — Ты слишком прекрасен, чтобы измерять это какими-то овациями.       И снова это «ты». И снова милое смущение в ответ. Мин невольно вспомнил попытки парня простонать. И его нежный румянец на щеках, когда он понимал, что занимался чем-то совсем не тем. Стоящий перед ним юноша все же благодарно улыбнулся на комплимент и, как ни в чем не бывало, продолжил танцевать, чтобы не привлекать внимания окружающих к их небольшому диалогу. Пустил волну телом. Посмотрел исподлобья. И так чертовски сильно выпятил зад, что мужчина почувствовал, что не на шутку вспотел. Лисья улыбка. И он впервые увидел блеск в шоколадных глазах. Софиты отражались белым, розовым и нежно-голубым, делая его глаза похожими на пирожное с посыпкой.       — Юнги-щи, — слишком сладко и будто извиняясь протянул юноша на самое ухо, положив ладони ему на плечи. — Кажется, у Вас на меня стоит. Мин опешил и даже покраснел. Этот маленький провокатор заставил его, самого Мин Юнги, «ледяного бизнесмена», покраснеть! Немыслимо! Просто немыслимо! В его глазах плясали черти. Хитрая улыбка. И множественные «случайные» прикосновения. Он словно намерен свести Юнги с ума.       — Перестань, — сердито фыркнул мужчина, тщетно пытаясь смотреть куда угодно, лишь бы не на него. — Нас могут заметить.       — У меня есть ключи от зрительного зала, — осмелевший под неформальностью и случайно оброненным «нас», юноша приглашающе коснулся его руки. — И там сейчас как раз никого нет.       Невинный и прекрасный лебедь? О нет, теперь Юнги уверен, что он — совершенно наглый маленький провокатор, удачно использующий свои щенячьи глазки. Вот же… И он бы хотел остановиться, пока не стало слишком поздно. Хотел бы позорно сбежать в самом разгаре вечера, лишь бы не компрометировать его. Вот только отказать по-прежнему не мог. И поэтому шел следом пустыми коридорами. Поэтому забрал пальто, готовясь уходить тайно. Поэтому держал его за руку, совершенно по-собственнически сжимая маленькую ладошку в смертельной хватке. Будто он хотел от него сбежать.       Юноша остановился у одинокой двери, ведущей за кулисы главного зала театра. Судорожно отыскал в кармане ключи и далеко не с первого раза попал дрожащими руками в замочную скважину. В тишине темного и безлюдного коридора эхом отдавалось его сердцебиение. Юнги казалось, что этот слишком быстрый и сорвавшийся ритм заполнил все пространство, выдавая до этого скрытое желание парня. Мужчина по-кошачьи уткнулся носом ему в шею, ведя по слишком нежной коже. Расставил руки, прижимая его лицом к стене. Укусил немногим ниже драгоценного подарка. У Чимина сбилось дыхание. Дрожь прошлась по внезапно ослабевшему телу. Он сдался Юнги полностью. Позволил затащить себя в каморку закулисья, захлопывая дверь. Без сопротивления отдал ключи, лишая себя возможности на бегство. Тихо промычал что-то невнятное, оказываясь по новой прижатым к стене и задевая что-то. С характерным щелчком включился прожектор, направленный в центр огромной сцены. Еще один щелчок — и полилась тихая и плавная мелодия. От нее Чимин будто ненадолго очнулся и под недовольное бурчание выпутался из объятий, начиная повторять красивые лебединые движения, постепенно выходя в круг холодного света. Стоило ему переступить видимую невооруженным глазом черту, как кожа, точно так же, как во время балета, засеребрилась, делая его похожим на нежный цветок лилии в утренней росе. Безумно красиво.       Юнги нерешительно подошел ближе со спины, кладя руки на тонкую талию. Поцеловал основание шеи, провел носом по щеке и засосал чувствительное место за ушком, заставляя распахнуть рот и отчаянно ловить стремительно пропадающий воздух. Мужчина отстранился. Наливающаяся фиолетовым метка ничуть его не портила. Его ничто не могло испортить. Спустил руки на ту самую задницу, что не давала ему покоя неделю, с наслаждением сжал ее, от чего парень даже охнул.       — Мой, — не вопрос: утверждение.       Слишком громкий для давящей тишины скрип замка, и кожаный корсет отброшен в сторону. Юнги провел ладонью по его торсу, останавливаясь в районе сердца, чтобы вслушаться в его бешеный ритм. Открытый. Податливый. Мужчина развернул его к себе, соприкасаясь лбами. Бесконечно преданный взгляд. Накрыл пухлые губы своими, ожидая ответа, но парень скорее растерялся, забывая, что должен сделать. Не умел целоваться. Мин нежно провел ладонью по лицу, мягко улыбаясь.       — Юнги-щи, — пролепетал юноша, решая раскрыть все карты. — Я влюблен в Вас… В тебя. Давно. С тех пор, как впервые увидел на премьере. Я так хочу быть твоим.       Уткнулся в шею, опаляя горячим дыханием. Положил руки на чужие плечи, позволяя расстегивать пуговицы комбинезона на себе. Готовый на все. Пока Юнги с ним. Пока он так трепетно прижимал его к себе. Заглядывал в глаза, улавливая каждую эмоцию. Плавно вел по плечам, снимая одежду. Освободил от пут ткани руки и спустился по торсу к талии. Тот самый стройный стан, что казался таким хрупким со сцены, так правильно подходил к его рукам. Скользнул ниже, оголяя бедра.       — Ммм… А кто это тут у нас без белья? — Юнги опустился на колени, окончательно стягивая с него комбинезон и целуя что попало. — Даже не пытайся врать, что так танцевать удобнее.       — Нет. Я надеялся, что смогу соблазнить тебя сегодня, — Чимин отвел взгляд и тоже опустился на пол, вжимаясь в теплое тело. — А это были крайние меры.       Юнги позволил ему словно спрятаться от света единственного софита в своих объятиях. Ластящийся под гладящую его руку щенок. Мин стал медленно опускать его, попутно раздвигая ноги, чтобы устроиться между ними, и подкладывая руку под голову, чтобы он ненароком не ударился. Пак вздрогнул, когда спина соприкоснулась с холодным полом, и смутился своего положения, отводя взгляд на пустой зрительный зал. Это уже не игрушки, когда он раздвигал ноги перед зеркалом и наклонялся, смотря, с какого угла обзор лучше. Сейчас его уже по-настоящему отымеют на сцене. В главном театре страны. Вот черт. О чем он только думал, воруя из подсобки ключи? Это все так… Неправильно. Но от этого он только сильнее возбуждался. Что, если их застукают? Они убегут.       Юнги наклонился, целуя сладкие губы, обладатель которых не то от смущения, не то от блаженства прикрыл глаза. Дрожащие длинные ресницы. Провел рукой по щеке, шее, ключице… Коснулся губами области сердца. Влюбленный мальчишка. О чем он только думал, отдаваясь кому попало? Наивный. Слишком наивный. Мин сжал подушечками пальцев бусину соска. Не ожидавший такого подвоха юноша, впился ноготками в свои же ладони, громко и сладко простонав. И сразу же испугался этого, пряча красное лицо в ладонях.       — Красиво стонешь, — прошептал на грани слышимости на ушко. — Ну же. Не прячься от меня, — развел его руки в стороны, прижимая запястья к полу и пытаясь заглянуть ему в глаза. — Смотри на меня. Чимин-и. Только на меня.       И парень повелся на ласковое обращение. Смущенный и неуверенный он все равно смотрел на него, заламывая брови домиком и выглядя таким нуждающимся, что мужчине приходилось сдерживать себя от грубости. Хорошо еще, что он совершеннолетний, не то у Юнги были бы больши́е проблемы. Поцеловал линию ключиц, оставляя там яркую метку. Этот юноша принадлежал лишь ему. Его ведь даже угораздило влюбиться в совершенно незнакомого человека. Как такого доверчивого теперь от себя отпустишь? Мин провел влажную петляющую дорожку вниз, принимаясь играться с соском. Парень под ним задергался и явно пытался сдерживаться. Вот только ему в этом слишком мешало отсутствие хоть какого-то опыта, и акустика зала разносила его стоны и всхлипы во все уголки. Чимин предпринял последнюю попытку освободить запястья и после неудачи сдался окончательно.       — Знаешь, я тоже подготовился, — ухмыльнулся Юнги, выуживая из кармана брюк тюбик лубриканта и обильно смазывая им пальцы.       Пак не знал, как себя вести, куда деть освободившиеся руки и что вообще делать можно, а что — нет. Мужчина вел себя осторожно. Будто он хрустальный. Но настойчиво забирал свое, не давая даже шанса возразить. Мин уже коснулся рефлекторно сжавшегося кольца мышц, когда он резко схватил его за руку и сел, смотря какими-то огромными напуганными глазами.       — Юнги… Будь аккуратнее. Пожалуйста, — смущенно попросил юноша. — Я…       — Девственник, — сладко прошептал такую смущающую оборвавшуюся фразу Мин, успокаивающе целуя в губы. — Просто доверься мне.       Чимин кивнул, позволяя снова уложить себя и закинуть свои ноги на спину. Но все же он боялся. И Юнги это видел. Мягкие поцелуи на шее, совсем рядом с бриллиантами. Нежная улыбка. Он готов доверить ему все.       — Расслабься. Будет неприятно.       Мин даже слишком медленно водил. Внутри так тесно и горячо. Его придется растягивать долго. И он готов на эту маленькую жертву, ведь, черт, юноша все это время берег себя для него. Для него строил рожицы и пробовал разные позы и ракурсы, желая хоть как-то подготовиться. Это так… Опьяняюще. Он уже давно считал, что таких невинных в мире просто не осталось. Однако вот он, лакомый кусочек, прямо перед ним. Скулил, хныкал и шептал что-то так тихо, что было совсем не разобрать.       — Ну тише, тише, — он принялся покрывать красивое тело метками, чтобы хоть как-то отвлечь, прикусывал соски и ключицы, создавая лишающий разума контраст удовольствия и боли. — Потерпи еще немного. Скоро тебе будет хорошо.       Чимин забросил руки ему на шею, зарываясь в черные волосы и так крепко сжимая в маленьких пальчиках, будто это был его последний шанс удержаться в реальности. А Юнги не обманул. Только нащупав простату, начал вводить второй палец, заглушая неприятное ощущение растягиваемых мышц волнами удовольствия. Юноша стонал. Случайно царапал его ноготками и тут же шептал: «Извини», вряд ли вообще понимая еще хоть что-то. Полностью запутался в своих мыслях, в которых сейчас творилась каша. Одна часть сознания говорила, что ему до дрожи во всем теле хорошо, и он вилял бедрами навстречу пальцам. Вторая же отзывалась постепенно отступающей болью, и по щекам катились слезы, выглядя серебряными в этом освещении. Он доверил Юнги всего себя, и тот обходился с ним нежно и внимательно, контролируя каждое свое движение и направляя его.       — Готов к большему? — целуя в висок, спросил мужчина, терпеливо ожидая, когда смысл сказанного окажется понятым.       — Х-хён, — не в состоянии выговорить что-то более информативное, юноша просто потянул его на себя, лихорадочно и неумело впиваясь губами. — Хочу… Тебя.       Юнги вынужденно отстранился, поправляя прядь каштановых волос, что лезла в глаза. Спустил брюки вместе с бельем, марая все в скользкой смазке, пропитавшей все вокруг через чур сладким запахом черники. Приставил головку ко входу, начиная медленно входить. Перед глазами шли фейерверки оттого, насколько он тесный. Старательно заглушаемые прикусанной ладонью тихие стоны ласкали слух. Он хотел довести его до крика. Чтобы юноша забыл, где находится, отчаянно шепча его имя.       Убрал его руку, ловя новый стон губами. Тихо промычал что-то, потому что, без преувеличений, он лучший, кто у него был. Нельзя ведь одновременно выглядеть настолько мило и настолько же сексуально. Умоляя продолжить, он смотрелся невинно. Юнги сделал несколько пробных толчков и снова остановился, считывая реакцию. Юноша потянулся к своему возбуждению, но встретил преграду в виде чужих рук и покорно отступил.       — Я все сделаю сам. Просто получай удовольствие, — очередной толчок, и оба простонали. — Такой узкий. Мой мальчик.       Сбитое дыхание, и Юнги уже не уверен, чье сердцебиение он слышал. Чимин делал безнадежные попытки что-то выговорить, заканчивающиеся на «хён» и «еще» — единственное, что он успевал проговорить до того, как пространство зала заполнялось новым звонким стоном. Он выдыхался. Беспомощно хватал ртом воздух, неосознанно мечась. Мин ухмыльнулся своим мыслям и принялся обрисовывать сердечко вокруг соска засосами. Утром будет весело открывать сегодняшние приключения, это без сомнений. Обхватил ладонью ствол Чиминова члена и успел сделал всего пару резких движений, пока юноша не кончил, змеей выгибаясь в спине и одними губами шепча по слогам смазанное и усталое «Юн-ги». Внутри все сжалось, заключая его в плен, и он сам излился где-то глубоко в нем, с глухим стоном нависая над парнем на дрожащих руках. Несколько минут, чтобы вернуть порядок в мысли. И он медленно вышел, стараясь быть еще аккуратнее, пока юноша сверхчувствителен. Вытащил из кармана пиджака большой белый платок, до этого закрученный розочкой, и вытер им все, что только мог, после так удачно замечая урну в оркестровой яме.       Чимин приходил в себя крайне медленно и рывками. Он то чувствовал, как Юнги его касался, но не понимал, зачем, то слышал стук удаляющихся шагов, то снова пропадал где-то в глубинах подсознания. Потом понимал, что выключилась музыка, а за ней и свет. Сел, пытаясь рассмотреть хоть что-то в кромешной тьме.       — Хён! — позвал он, но так и не решился встать.       Стук приближающихся шагов и свет фонарика в телефоне. Страх быть пойманным в таком виде, обуял все тело. Накрыла внезапная дрожь.       — Тише, все хорошо. Я здесь. Я рядом, малыш.       На голые плечи легло теплое пальто, которое мужчина предусмотрительно прихватил с собой, но оно оказалось потерянным в пылу возбуждения еще где-то за кулисами. Юнги застегнул несколько средних пуговиц и дернул его за руку. Чимин пошатнулся на дрожащих ногах, но послушно сделал шаг к выходу. Из задницы по-прежнему вытекала сперма вперемешку со смазкой, тонкой ниточкой спускаясь по бедрам. Лишь спустя пару метров он вспомнил про свою одежду и почти развернулся назад, но его нагло дернули обратно.       — Идем.       — Но…       — Идем, — Юнги не казался раздраженным или готовым накричать на него или ударить, просто было понятно, что он хотел уйти как можно скорее.       — Холодно…       Мин устало выдохнул, и юноша почти поверил, что надоел своими капризами и его просто оставят здесь как есть, но мужчина подошел совсем близко, поцеловал в лоб, как бы извиняясь за босые ноги, и поднял на руки. Они вышли через черный ход и до машины дошли молча. Юнги опустил его, ставя на свои туфли и заставляя обнять себя как можно крепче, чтобы не испачкаться в осенней слякоти, и нащупал в кармане пальто, надетом на Пака, ключи. Чимин охотно юркнул на заднее сиденье, подтягивая к себе ноги и все еще плохо ориентируясь в происходящем.       — А тот костюм кучу денег стоил… — печально протянул парень, вытягивая замерзшие руки к заботливо включенной печке.       — Боги… Я куплю тебе такой же, — небрежным тоном бросил мужчина, поворачивая ключ зажигания.       — Он сшит на заказ, — юноша насупился, явно не желая успокаиваться.       — Сошьют еще раз. Не смертельно. Пристегнись.       Чимин засуетился, в попытке разобраться в ремнях. И примерно полдороги просидел молча, смотря в окно на меняющиеся картинки ночного города и свыкаясь с произошедшим. Во-первых, его трахнули. И он больше не девственник. Во-вторых, он с Юнги. Ощущение нелогичного спокойствия мешало думать, но парень постепенно приходил в себя, оживляясь. Только сейчас он уловил приторный запах, висевший в салоне.       — Я пахну черникой, — убедившись, что как минимум пару ближайших часов его никуда не выкинут при любом раскладе, Чимин стал озвучивать едва ли не все свои мысли, чтобы нарушить неловкое молчание. — Мне нравится черника.       — Так и знал, что нужно было заставить тебя отсосать, — отозвались с водительского сиденья, но его щеки, что удивительно, даже не подумали покраснеть.       — Зачем?       — Тебе же нравится черника.       — Оно что, не только пахнет так?       И вот на этом моменте Юнги не знал, что ему делать: не то смеяться, не то стонать от безысходности. Конечно, милый девственник, да еще и такой красивый — это невероятное везение, что его угораздило влюбиться именно в него. Но его незнание… Кажется, с ним придется очень долго разговаривать, объясняя элементарные вещи. Настолько невинно он сейчас хлопал глазками, смотря на него через зеркало. Готовый довериться полностью. Принадлежать лишь ему. Было бы самой ужасной ошибкой его жизни не пригреть его сейчас под крылом.       — Чимин-и, — юноша встрепенулся в ответ на зов, выглядя в его пальто, как ребенок, закутанный в полотенце после душа. — Знаешь, что ты поступил опрометчиво? — он виновато опустил голову, под отчитывающим взглядом через зеркало. — Даже если сильно влюблен, не стоило отдаваться при первой же возможности. Тебе стоило выбить из меня хотя бы признание.       — Но… — это действительно было его ошибкой. Он отдал все, что мог, но все еще не знал, что из этого выйдет.       — Я люблю тебя.       Парень покраснел, неизвестно как подбирая под себя ноги и стараясь выглядеть хоть немного более серьезно, но вряд ли это возможно, сидя в одном лишь чокере и пальто, которое и то было не его. Все? Они теперь останутся вместе, да? Уже решено? Он улыбнулся и расслабился, проваливаясь в дрему.       — Хэй, — Юнги потрепал его по плечу и потянул за подбородок на себя. — Иди сюда, малыш. Мы приехали.       Чимин сонно повел носом, забираясь на руки и прижимаясь как можно ближе. Тепло. И спокойно. И нет той дрожи, что появлялась при одном только взгляде на него. Юнги любил его. Принадлежал ему. И от этого руки сильнее сжались вокруг чужой шеи. Пара шагов и он уже стоял на пороге дома, оглядываясь по сторонам, пока мужчина отпирал дверь.       — Все три этажа твои? — оказавшись внутри и почувствовав тепло полов, он стал заметно смелее.       — Конечно.       Юноша немного прошелся вглубь коридора. Куча полок, шкафов и прочей мебели. И все кристально чисто. У него квартира меньше, но он все равно не может соблюдать идеальный порядок.       — Как ты успеваешь все убрать? — он помнил, что несколько раз куда-то повернул, но уже забыл куда, и поэтому стоял примерно посередине комнаты с двумя дверями-арками, не зная, откуда пришел. — Я заблудился.       — Это горничная, — хозяин дома обреченно вздохнул, без труда по голосу находя потеряшку и решая впредь держать его около себя. — А к дому ты со временем привыкнешь.       — Со временем? — он послушно шел следом, не решаясь отходить, даже если бы его не держали за руку.       — Как минимум завтра ты проснешься здесь, — Мин открыл дверь спальни и подошел к шкафу, что-то там перебирая. — Ты же не думаешь, что я тебя перенесу куда-то, пока ты спишь?       Чимин повиновался поманившему его мужчине, оказываясь в светлой и большой ванной. Юнги уже снимал рубашку, и он невольно пялился на это. Юноша показал свое тело целиком и единолично ему. Мог же он получить то же в ответ.       — Идем, помогу, — плохо понимая, чего от него хотели, он все же пошел.       Мин поцеловал плечо под спавшим на бок пальто и расстегнул застежку дорогого украшения, опуская его на небольшую полочку у раковины. Парень все же сообразил, что нужно скинуть верхнюю одежду. Первым забрался в душевую кабину, настраивая воду на свой вкус. Вскоре рядом мок и Юнги. Горячевато для него, если честно. Но юноша так расслабился под струями воды, что он просто не посмел изменить температуру. Придется привыкать. Пена с кедровым запахом захватила мочалку и стекала по его руке. Он мягко провел по чужому плечу, призывая снова довериться. Лопатки. Красивый изгиб позвоночника. Талия. Бедра. Юнги влюблен. Юнги без ума. И так нежен, что крыша стремительно сваливала. Чимин покраснел, оборачиваясь, когда он принялся смывать с него остатки их «преступления». Мужчина позволил себе тихо засмеяться, оставляя смущающий поцелуй на заднице. Девственник, не девственник — все равно невинный.       Закончив с отмыванием юноши, встал, уже было проводя по своей руке. Чимин смотрел вопросительно. Алые щеки и мокрые волосы. Стекающие по телу капли воды. Такой красивый. Юнги передал ему мочалку, разрешая похозяйничать. Тот подошел вплотную, прижавшись с объятиями. Провел по чувствительным лопаткам. Мин блаженно промычал, впервые за долгое время чувствуя себя таким уязвимым перед кем-то. Пена на всем теле и глупая, но такая приятная улыбка напротив. Он готов послать все стереотипы про год отношений куда подальше и жениться прямо сейчас. Оба тихо засмеялись, замирая с руками в мыльных волосах друг друга и прижимаясь как можно ближе. Глаза в глаза и искренние чувства. Шум воды на заднем плане, и они просто уверены, что их сердца поймали один ритм на двоих. Чимин улыбался, пока сушил черные волосы, когда с самого полотенце уже давно упало, на что Мин недовольно ворчал, но ничего не предпринимал.       — Не хочу пижаму, хочу футболку, — фыркнул юноша при попытке его одеть.       — Капризный ребенок.       Мин недовольно скрестил на груди руки, но в итоге все же сдался, по новой переворачивая содержимое шкафа в поисках самой свободной футболки. Чимин в ней утонул. Спрыгивая с тумбы и даже не поправляя спавшую с плеча одежду, вернулся в комнату, дожидаясь, пока Юнги закончит с уборкой.       — Хочешь чего-нибудь? — подошедший мужчина обнял со спины рассматривающего статуэтки парня, зарываясь носом в еще влажные каштановые волосы.       — Только спать.       Юнги забрался в кровать, похлопав рядом с собой тормозившему парню. Тот совершенно нагло улыбнулся и уселся сверху. Состроил умильную мордаху так, что мужчине осталось только закатить глаза и разрешить устроиться на своей груди, упираясь макушкой в подбородок.       — Знаешь, мне было бы намного легче, если бы ты лег рядом, а не на меня.       — Я хочу тебя чувствовать, — Чимин вильнул задом, проходясь по достоинству старшего своим, и поднял на него голову, совершенно по-детски поднимая бровки домиком, противореча своим словам. — Утром же по-любому встанет. — Вот же… — Мин на это снисходительно улыбнулся, запуская руку в каштановые волосы и начиная играться с прядями, отчего юноша зажмурился, как кот, и окончательно решил спать на нем. — А на сцене кажешься таким невинным. Пошлый мальчишка.       А парень это преспокойненько проигнорировал, чувствуя, что Юнги не злился и не упрекал его по-настоящему. Ведь он так заботливо накрыл его одеялом. Выключил хлопком в ладони свет, кладя руку на него. Медленно провел ей по лопаткам и талии, спускаясь к заднице.       — Ты меня лапаешь? — без особого интереса и совсем сонно пробурчал юноша, не смущенный подобными прикосновениями.       — Твоя попка очаровательна, — Мин оставил нежный поцелуй на макушке. — Спи, Чимин-и.