Книга Аэссы. Право на жизнь

      Тирн шёл по дороге мимо колосящихся полей, размахивая тощим мешком, в котором болталось несколько яблок, и подпрыгивал от радости. Его наконец-то отпустили! Больше не придётся ездить ни к арлу, ни к ирлесу, а главное – к тарам на тот берег ходить не придётся. Тирн столько страху от них натерпелся! А потом то ирлес, то арл допрашивают – сколько их было да каких, да с какой стороны пришли. Тирн всё боялся, что его накажут за то, что он ничего толком про таров сказать не может. А как тут пересчитывать и разглядывать, когда они такие страшные вокруг стоят и глазищами сверкают, а глазищи чёрные, как дно колодца!       И жить Тирну пришлось перебраться в Даэн, чтобы ирлесу не посылать за ним каждый раз в деревню. А к тарам-то чуть не через день приходилось мотаться. Потом, правда, вышло ему послабление – тары стали послания на свитках слать. Вот почему, спрашивается, они раньше бедного Тирна зубрить заставляли? Хорошо ещё, что не на тэриинском, как тот айн. И от арла тоже свитки стали привозить, так что Тирн уже не мог знать, что там, и боялся, что тары прочтут и разозлятся. Но они не читали, не разворачивали даже, просто уносили к себе в норы.       А третьего дня Тирну сказали, что теперь ходить к тарам будут тимиры, и отправили домой. Добрая кухарка ему еды в дорогу собрала. А Тирн и рад был уехать. В Даэне, конечно, интересно, не то что в деревне, но уж больно порядки строги, на речку середь дня не сбежишь. Он очень скучал по дому, по маме, сестре и друзьям, по обычной жизни, в которой не нужно то и дело дрожать от страха то перед тарами, то перед ирлесом. И даже по соседскому мальчишке скучал, с которым всё время дрался. Может быть, он теперь зауважает Тирна и перестанет постоянно его дразнить? Ведь Тирн теперь важная птица, не только ирлеса, но и самого арла видел! И в Даэн-Аскариане был.       А ещё Тирна распирало от тех новостей, которые он нёс в деревню – то-то все обрадуются! Сам арл приезжал в Эбенхем, и тары так его напугались, что больше в деревню не полезут. Выгнали их айны за Ойлу! Будут тары сидеть в ельниках на том берегу, а сюда – ни ногой. А если придут, то их тут же всех перебьют. А головы в их норы скинут, чтоб неповадно было.       Того плохого айна, который стал заодно с тарами, так и не казнили. Говорят, что он к тарам ушёл оттого, что совсем пропащий был, ни к чему не годный, такому только с ними и якшаться. Тары хотели с его помощью напасть на Эбенхем, но теперь-то ничего у них не выйдет. Убьют его, наверное, теперь за то, что он и им бесполезен оказался. Но Тирну его было ни капельки не жалко. Убьют – и поделом предателю! Так все в Даэне говорили.       А подаренные сапожки у Тирна не отобрали. Он их честно заработал – так ирр Роис сказал. Они разносились и больше ничего не натирали и не жали, можно до следующей весны носить. Красивые, ни у кого таких нет, все обзавидуются! Жарко только в них немного, ну да ничего, зимой будет в самый раз.       Впереди показалась околица родной деревни, и радостный Тирн припустил ещё быстрее. Наконец-то он вернулся!