«Не существует большего желания, чем потребность раненого человека в очередной ране» Жорж Батай
Когда начинается взросление? Когда ты осознаешь себя, как отдельного члена общества? Или начинаешь нести ответственность за свои действия? Соня не могла ответить на этот вопрос определенно. Точнее, она твердо знала ответ, но он ей не нравился. Холодный ноябрьский ветер бросал листья в лобовое стекло, и Соня некоторое время не решалась выйти из машины. Ей требовался рывок, чтобы, наконец, открыть дверь и зайти в сверкающий холл отеля. Сначала всегда было немного стыдно, а потом ничего, привыкаешь. Постояльцам-то, по существу, никакого дела до нее не было, а вот персоналу… Уфа, по выражению почти всех местных, была большой деревней, и на самом деле Соня боялась, что кто-то узнает ее, запомнит. Единственным утешением была репутация отеля, которая обязывала молчать обо всех его гостях, а еще мысль о том, что служащие вращались в совершенно ином кругу, чем она. Соня мысленно убеждала себя быть спокойной, сжимая в одной руке ремешок кожаной сумки, а в другой перчатки, и не торопиться, чтобы не привлечь внимания. Она выглядела достаточно респектабельно для того, чтобы никто не спросил, из какого она номера и живет ли здесь вообще, но девушка все равно ощущала себя так, словно на нее был направлен огромный прожектор. Лифт звякнул, и Соня сделала шаг вперед, как будто все еще сомневалась. Длинный сияющий коридор был пуст, но если бы кто-то внезапно вышел из номера, то это добавило бы ей решимости. Дорога к комнате под номером пятьсот пять была слишком хорошо заучена, и Соня, прогнав последние сомнения, двинулась дальше. Три стука, и дверь открылась. На пороге был он – высокий, сильный, конечно же, при костюме. Вместе с Соней в номер ворвался хвостатый малиновый шлейф духов, химический и навязчивый, но Максиму было все равно – он сжал в Соню в крепких объятиях, молча, прямо в шубе, и, прижав к стене, поцеловал. Соня убеждала себя, что она не проститутка – ведь она по-своему любила Максима, а все эти сумки и цацки на самом деле были лишь приятным бонусом. А в участи любовницы было гораздо больше плюсов, чем она предполагала сначала: Максим был опытным, сильным, но в то же время с ним было легко и просто, потому что он требовал от нее конкретных вещей, а любые отношения, основанные исключительно на любви или взаимном влечении, требовали работы, которую Соне выполнять было по сути лень. Она встречалась с ним в конкретные дни и в конкретное время, в одном и том же номере уже примерно год и все шло прекрасно, вроде как. Вот только почему каждый раз после этих встреч накатывало чувство абсолютной пустоты и собственной ничтожности? И все же когда Соня была с Максимом, она становилась другой. Распущенной, жадной, гораздо более значимой. Она чувствовала себя именно той девушкой, которой хотела бы быть постоянно – уверенной соблазнительницей. Она - взрослая, и она могла спать с мужчиной вдвое старше без зазрений совести. — У тебя невероятные духи, — Максим завязывал галстук с самым снобским на свете выражением лица. — Нравятся? — Соня усмехнулась, сползая с кровати и лениво натягивая джинсы. — Они называются «Ангел Нова». — Не знаю, причем тут ангелы, — Максим улыбнулся самым краешком губ. — Если только в библейском смысле – нечто пугающее и существующее вне времени и человеческого понимания. Только с привкусом сухого малинового концентрата и болгарского розового масла. — Иногда мне кажется, что ты только притворяешься человеком, — Соня встала на носочки и оставила на крепкой шее влажный поцелуй. Такой умный, сильный, влиятельный. Такой... ее. — Возможно, — Максим поднял с бархатного кресла пиджак. — И все-таки ты не пользуйся этими духами больше, пожалуйста. — Почему? — Они остаются на одежде целую вечность, — Максим сглотнул, наблюдая, как тело Сони скрывалось под нарочито объемным шерстяным свитером. — Я принял душ, но все равно кажется, что пахну тобой. — Ты даже не представляешь, как мне нравится мысль о том, что ты вспоминаешь обо мне в течение дня. Соня не лукавила – это была опасная, острая мысль, подогревавшая ее обыденность. Ни одна живая душа не знала об этом странном романе, и это было несколько… разочаровывающе. — Конечно, вспоминаю. И каждый раз с нетерпением жду твоего появления. — Это приятно, — Соня достала из сумки пулю губной помады и тут же небрежным движением накрасила губы. — Я не могу отказаться от этого аромата, он – часть меня. Я всегда им пахну. — Мне не нужно, чтобы моя жена так просто догадалась о твоем существовании. — Это довольно просто решить, — Соня пожала плечами, взбивая руками копну непослушных кудрей. — Подари такие же духи своей секретарше. — Думаешь, ей будет приятнее знать, что я трахаю свою секретаршу, а не студентку третьего курса? — раздался щелчок застегиваемых на мужском запястье часов. — Думаю, что да, — Соня рассмеялась, обнажая ровный ряд зубов. — Хорошо, я не буду больше душиться перед встречами с тобой, только не говори больше про свою жену. — Ревнуешь? — несмотря на возраст, у Максима все еще сохранялся этот чисто мужской сентиментализм, который позволял думать, что любая особь женского пола почтет за счастье какие-либо отношения с ним. Это чувство усиливалось еще и приближающимся средним возрастом – трудно описать, что думает о себе мужчина на пороге сорока лет. — Нет, — она снова пожала плечами, звеня золотыми обручами в ушах. — Но мне почему-то неприятно. Обычно они выходили из номера по очереди, но сегодня как будто что-то случилось. Парное замыкание, обоюдное заблуждение, но комнату они покинули одновременно. Коридор был пуст, и сначала даже никто не понял, что пошло не так, но ровно до тех пор, пока из номера напротив не вышел парень. Соня застыла на месте, смотря на парня огромными глазами. Это секундное замешательство подействовало не хуже ледяного душа: девушку тут же пробил холодный пот, в одно мгновение она представила, что именно могло случиться, если бы это был кто-то знакомый. Максим, казалось, не так уж сильно переживал – он кивнул Соне и скрылся на лестнице, позволяя таким образом уехать на лифте. К невероятному разочарованию и даже озлоблению Сони, молодой человек последовал в лифт вместе с ней. Для девушки это была странная и напряженная поездка. Играть в соблазнительницу было классно и круто, но ровно до того момента, пока тебя не застанут на месте преступления. Как только появляется свидетель – ты автоматически всего лишь любовница, разлучница, дрянь. Молодого человека хлестнул по носу насыщенный розово-малиновый аромат, привлекая все большее внимание к девушке напротив. У нее был затравленный, но при этом высокомерный взгляд, она куталась в моднейшую шубу из овчины, как будто пытаясь спрятаться, но от этого становилась как будто наоборот заметнее. Ему стало отчего-то смешно, но он ни одним взглядом или жестом не выдал своих мыслей, относясь к Соне не больше, чем к случайной попутчице. «Очередная эскортница». Это была странная, поверхностная мысль, и парень даже сам себе удивился - вешать такие ярлыки на женщин было верхом недостойного поведения. И все же было в ней нечто такое... такое... Соня вернулась в свою машину, наэлектризованная от нервов. Ей отчего-то было неприятно, что их кто-то видел, будто это было свидетельством того, что она все-таки что-то делала неправильно. Соня надела перчатки и несколько раз сжала и разжала пальцы, то берясь за руль, то отпуская. На улице уже стемнело – последний месяц осени скашивал практически половину светового дня – и девушка видела лишь серую улицу, которую оживляли рекламные огни и фары автомобилей, как всегда, вставших в пробку на центральной улице. Парфенова не спеша завела автомобиль и плавно выехала с парковки, разворачиваясь на перекрестке, чтобы не попасть в столпотворение машин. Нет, этой случайности будет не под силу выбить ее из колеи. В конце концов, что такого произошло? Соня убеждала себя, что другие люди были не так уж наблюдательны, как она все время думала, да и столкнет ли ее когда-нибудь жизнь с этим свидетелем, когда в Уфе жило больше миллиона человек? Соня свернула на Гоголя, покидая широкую и оживленную центральную улицу. Оставляя позади административные здания и корпуса университетского общежития, девушка наконец добралась до дома и, нажав на кнопку, въехала на подземную парковку. Жилой комплекс, в котором жила Соня со своими родителями, стоил отдельного описания. Уфа была удивительным городом, в котором чисто столичная роскошь новых домов в самом центре сочеталась с провинциальной ветхостью дореволюционного жилья и советских двухэтажных бараков. Всего несколько улиц в городе могли похвастаться отреставрированными каменными зданиями, некогда принадлежавших зажиточным горожанам и купцам, другие же были забыты и покинуты Департаментом градостроительства, так как не подходили по расположению или предназначению ни под ресторан, ни под офис. Деловой и культурный центр Уфы помещался в пределах улицы Ленина и прилегавшим к ней кварталам, а то, что происходило за их границами уже мало кого волновало, в результате город блистал целым рядом роскошных жилых комплексов, напротив которых загибались не расселенные (или расселенные, но забытые) деревянные дома, раскрашенные для приличия в корпоративные цвета «РЖД» - серый и красный. Но дом, в котором жила Соня, был надежной крепостью для защиты покоя и достоинства граждан, чей доход был раза в три выше среднего. Случайные люди здесь не жили, а потому еще более удивительным казалось такое неблагородное занятие такой ни в чем не нуждавшейся девушки. Удивительно, но именно финансовое положение семьи и ее самой служило главным оправданием для встреч с Максимом – если она была богата, значит, она спала с ним не из-за денег. Все было просто. Дома было тепло и пахло горячим ужином, Соня поглубже вдохнула этот аромат и поняла, что она все же была голодна. Закуски из красной рыбы и морепродуктов насыщали, но прошло уже несколько часов, а мамина еда была вне всякой конкуренции. — Соня, это ты? — из гостиной послышался голос матери, перебиваемый звуком работавшего телевизора. — Ага, — Соня стащила ботильоны и размяла ноги, уставшие после каблуков. — Привет. Получив приветственный поцелуй в щеку, Соня сняла с себя молочного цвета пальто и повесила его в шкаф. — Как дела? — мама скрылась на кухне. — Ты сегодня поздно. — Да заехала к Дарине, ей же родители квартиру купили, вот, показывала перед новосельем, — Соня врала со знанием дела, с профессионализмом, которому могли бы позавидовать самые отпетые мошенники. — И как квартира? — мама Сони открыла крышку сковородки, из-за чего по кухне тут же распространился несравненный аромат свежих котлет. — Ты же будешь ужинать? — Да, буду, — вымыв руки, Соня уселась за стол. — Нормальная квартира, в Зеленой Роще. Однушка, но свое жилье на третьем курсе – это очень много. Дальше у нее все точно хорошо будет с таким запасом. Ее мать кивнула и положила на тарелку две ложки картофельного пюре. Парфеновы относились к той категории семей, которые твердо стояли на ногах из-за своего особенного отношения к деньгам. В большей степени это, конечно, относилось к главе семейства и его жене, Соня же постепенно начала забывать, каково это – ценить рубль на банковском счету. С тех пор, как пять лет назад ее отец получил чин полковника ФСБ, эта семья не знала нужды, и в ее сознании постепенно начало укрепляться убеждение, что так, как она, жили все. Конечно, это было не так, но эгоистичное сознание отвергало любые доказательства существования жизни с достатком ниже среднего, а круг, в котором она вращалась, не позволял заглядывать в те семьи, где люди отдыхали раз в пять лет, несколько месяцев откладывали деньги на новые сапоги и покупали помаду не дороже, чем «Мейбеллин». — Как дела в университете? — мать Сони села на диван рядом с дочерью и начала переключать каналы на телевизоре. — Нормально, — девушка пожала плечами, виртуозно игнорируя те несколько часов в компании Макса. Она искренне считала, что если она не будет о них думать, то их как бы не существовало и для других, а, значит, никакого вранья не было. — Лекция как всегда скучная была, Рашидова наорала на Улю за то, что та неправильно назвала ключевую ставку… Преподавательница по финансам была для Сони и ее мамы кем-то вроде тещи – вечной героини самых разных анекдотов. Однажды Соня на полном серьезе вставила имя своего горячо любимого преподавателя в несколько анекдотов с типичным «тещиным» сюжетом, и смысл, на ее взгляд, абсолютно не изменился. Вот пример: «Компания мобильной связи ввела новую услугу — “Номер любимой Рашидовой”. После пятой минуты разговора оператор начинает вам приплачивать». Сонина мама вся подобралась в предвкушении увлекательнейшего рассказа о новых изощренных методах унижения студентов, придуманных преподавательницей по финансам, когда в двери два раза провернули ключ. — А вот и папа! К своему стыду Соня прекрасно осознавала, что ее любовник был всего лишь на семь лет младше ее отца, но, опять же, старалась об этом много не думать. Кому какая была разница, в конце-то концов? Впрочем, эта мысль тут же ушла куда-то на задний план, потому что ее отец выглядел совсем не так, как обычно. Как правило, он сохранял благодушное выражение лица, предпочитая оставлять всю работу там, где ей было место – в своем кабинете, но, похоже, в этот раз самообладание подвело его. Глава семьи молча повесил свое пальто, помыл руки и, продолжая ничего не говорить, подошел к буфету. Соня с мамой удивленно смотрели, как он достал бутылку коньяка, быстро ее откупорил и наполнил бокал наполовину, тут же опустошив его. — Лень, что это с тобой? — мама, сначала хотевшая возмутиться, не на шутку испугалась. — Случилось что-то? — Случилось, — утерев рот, отец уселся на свободный стул прямо перед Соней и сложил перед собой руки. — Все, девочки мои, кончилась наша сладкая жизнь. Внутри Сони все похолодело. Как и любая лгунья, она тут же мысленно перебрала все то, что когда-либо говорила родителям о своих тайных встречах, если вообще что-то говорила. Все прикрытия должны были сработать безукоризненно, но что, если ее отец все-таки узнал о том, что его дочь встречалась с женатым мужчиной? Она закусила губу, как никогда уверовав в бога и взывая к его помощи, потому что больше надеяться ей было не на кого. — Что ты такое говоришь? — первой нарушила молчание мама Сони. — Давай выкладывай! Что конкретно произошло? — Донесла мне сегодня одна птичка, — отец Сони провел ладонью по лысеющей голове, — Что со мной не собираются продлевать контракт. Напоминаю, он кончается через месяц, и до этого я вообще никаких вестей не получал от куратора «оттуда»… Он многозначительно показал вверх и тут же подлил себе коньяку. — Что ты такое говоришь? — Сонина мама даже схватилась за сердце. — Ты уверен?.. Леонид лишь кивнул. Соня внезапно почувствовала, как из области затылка у нее сорвался огромный камень, тут же устремившийся куда-то в область пяток. Вся жизнь промелькнула перед глазами. Устойчивое положение, которое закрепилось за семьей Парфеновых два года назад, как им казалось, окончательно, сейчас стремительно разрушалось. После отставки из ФСБ отец Сони получил должность «топ-менеджера среднего звена», как он сам выражался, в «Башкирской нефтяной компании», но с отнюдь не средним окладом. Соне казалось, что вот, наконец-то наступила «та самая» жизнь, даже слаще, чем у дочери полковника ФСБ. Так оно и было, но сейчас слова отца стремительно уносили от нее и дальнейшую учебу в Европе, и отпуск у океана два раза в год, и даже такси по поводу и без… Ужас грядущей бедности поверг ее в такой шок, что она уже больше ничего не слышала, все глубже проникаясь размышлениями о том, почему все это случилось именно с ней и ее семьей.***
По мере приближения игры шум на трибунах все больше нарастал. Команды уже вышли на раскатку, распаляя самых ранних зрителей. Несмотря на то, что большого скопления народа не ожидалось – игра не была принципиальной ни для «Салавата», ни для «Сибири» - как минимум половина мест уже были заняты. Кирилл то и дело сжимал и разжимал пальцы левой руки на металлических периллах ложи, отведенной для менеджмента, и бесконечно жалел о том, что правая рука у него была одета в специальный ортопедический рукав. Одна небольшая потасовка на льду – и ты выбыл как минимум на две недели с серьезным ушибом. Глупая ошибка, из-за которой он вынужден был прозябать в компании директоров, снабженцев и менеджеров, вместо того, чтобы нестись вперед в первом звене. — Здорова, братишка, — на перевязанное плечо опустилась тяжелая мужская рука, и Кирилл тут же зашипел, скидывая ее. — Извини, мужик, забыл, что ты у нас того, на ремонте. Никита заржал, по привычке хватаясь за живот. Хоть Кирилл и не был в обиде на друга, но для виду все равно пихнул его кулаком в плечо. — Очень смешно, — плечо все еще ныло, но Кирилл все равно старался не подавать виду. — Просто обхохочешься. — Да ладно тебе, — Никита одним движением открыл стеклянную бутылку с минеральной водой. — Отдохнешь немного, подзарядишься. А там с новыми силами… — Ой, вот только не надо меня успокаивать, — Кирилла такая забота друга не то чтобы раздражала, скорее изводила. Впрочем, бездействие в ложе влияло на него куда хуже. — Конечно, ведь форвард Кольцов не маленькая девочка, знаем-знаем, — Никита усмехнулся, отпивая прямо из горла. — Кстати, насчет маленьких девочек… Сонька что-то опаздывает. Тут, конечно же, просилась шутка про то, что сестра Никиты проспала, но никто не успел про это спаясничать – однако и Никита, и Кирилл успели друг другу многозначительно ухмыльнуться. Дверь в ложу резко открылась, заставляя болтавших у барной стойки мужчин и женщин обернуться, и в ложе появилась она, Соня Парфенова собственной персоной. Она с кем-то говорила по телефону и, никого, не замечая и ни с кем не здороваясь, стащила с себя дизайнерскую шубу-«чебурашку» из бутика на улице Достоевского и повесила ее в шкаф, придерживая смартфон плечом. Из-под шапки тут же была освобождена копна кудрей, и когда Соня взмахнула шарфом, распространяя вокруг себя хлесткий малиново-розовый шлейф, Кирилл понял, что он не ошибался. — Только попробуй пошутить про то, что я проспала! — кинув чемоданообразую сумку на диван, Соня поспешила предупредить любой юмор в свою сторону. Кирилл, никогда не видевший сестру с братом, так сказать, в их естественной среде обитания, немало удивился, когда огромный бородатый шкаф, на которого Никита Парфенов походил более других, вскинул руки в примирительном жесте. — Даже и не думал, — брат снова рассмеялся. — Но ты все равно задержалась. — Игра еще даже не началась. — Тебя не переговоришь, — Никита просто прижал к себе сестру и потрепал ее по голове, грозясь навлечь на себя чудовищный гнев и даже крики. — Смотри лучше, с кем я тебя познакомлю. Форвард «Салавата Юлаева» с середины прошлого сезона и мой близкий друг, Кирилл Кольцов. Правда, на ремонте. Когда Соня, наконец, обратила внимание на того, с кем так душевно общался брат до ее прихода, то у нее чуть земля не ушла из-под ног. Ей казалось, что день не мог стать хуже, вот правда. Мало того, что Никита собирался знакомить ее со своей вроде как невестой, о которой она до этого никогда не слышала, так еще и этот Кирилл… Именно он видел ее и Максима в гостинице два дня назад и, надо же было случиться такому совпадению, именно он был другом ее драгоценного брата. На секунду Соне и правда показалось, что она теряла сознание, но ей пришлось держать себя в руках. Только не на Никитиных глазах. Господи, а что, если он и Максима узнал? И все расскажет брату? Впрочем, не это пугало Соню больше всего. Главным ударом для нее явилось то, что она внезапно столкнулась лицом к лицу со свидетелем того, что так тщательно укрывалось от чужих глаз, и не ею одною. Присутствие Кирилла и его заинтересованный взгляд с этой странной усмешкой говорили ей о том, что она больше не сможет прятать этот странный роман внутри себя. Теперь у него был свидетель, а значит, она все-таки что-то делала не так. — Очень приятно. Соня. Девушка все же набралась смелости и протянула руку вперед, надеясь на какое-никакое понимание со стороны Кирилла. В конце концов, это было не его дело, да и сам Кольцов, позабавленный таким стечением обстоятельств, думал так же. Как странно… Уфа и правда – большая деревня.