Его ошибка

      Ненависть — чувство многогранное. Оно не такое однобокое и бездумное, как все привыкли считать. Ненависть не возникает из ниоткуда. Она не появляется просто так, для неё, как и для всего в этом мире, нужна причина. Без причин ненависти не жить. Она цепляется за эти причины, питает их, раздувая и приукрашая, словно паразит поселяется в мыслях человека, заражая его. Ненависть — сильное чувство, поглощающее человека. Настолько сильное, что результат бывает поистине ужасающим.       Ненависть преследует Рико Морияма большую часть жизни. Он их всех ненавидит: ненавидит отца, бросившего его только лишь потому, что Рико младший, ненавидит мать, которая не смогла (или не хотела? кто знает) ничего с этим сделать, ненавидит брата, который родился раньше, хоть это и не было его виной, Рико просто не может не ненавидеть Итиро за то, что у него есть то, чего нет у Рико. Итиро —любимый сын, не за какие-то заслуги, а просто за то, что ему повезло родиться раньше. Даже если его жизнь не похожа на сказку, она всё равно лучше, чем жизнь в этой дыре далеко от настоящего мира Мориямы. Нет ничего хуже, чем быть отвергнутым из-за своей ненужности. Так глупо. Рико ненавидит дядю, который служит ежедневным напоминанием того, что ждёт Рико в будущем. Ничего. Абсолютное, полное ничего, сколько бы он ни старался. Чего бы он не добился, это не будет стоить ничего, по сравнению с тем, что он мог бы сделать, если бы ему хоть дали шанс. Ненависть настолько глубоко пустила в него свои корни, что он больше не замечает, как она высасывает из него рассудок. Ненависть стала полноправной хозяйкой в жизни мальчишки, а затем и юноши.       Ещё Рико ненавидит Эвермор. Это клетка. Его личная тюрьма. Ссылка, в которую отправил отец, лишь бы подальше. С глаз долой, из сердца вон, лишь бы под ногами не мешался, потому что он не нужен, он никто. Рико отдаст всё, что угодно, пожертвует всем, чем угодно, лишь бы доказать, что это не так. Он добьётся высших результатов, превзойдёт их, лишь бы это помогло отцу открыть глаза и заметить его.       В жизни Рико Мориямы всё можно охарактеризовать простым «лишь бы». Всё, «лишь бы только». Отвратительно и ненавистно.       После побега Кевина, Рико запирается в комнате. Крушит её к чертям, потому что ненавидит каждой клеточкой тела каждый сантиметр этого места.       Рико ненавидит Кевина Дэя. Нет, не так. Он очень хочет ненавидеть Кевина. Так было бы проще.       Потому что он мог бы его отпустить. Мог бы не злиться за то, что Кевин бросил его задолго до побега. Мог бы не злиться на себя, за то что оттолкнул Кевина. Ах, если бы, но почему-то получается так, что это Кевин ненавидит Рико. А у Рико его ненавидеть совсем не получается, потому что Кевин слишком хорош, слишком близок, слишком. Кевин Дэй всегда был «слишком» для этого дерьма. И Рико это понимает, но от этого становится ещё хуже, ещё больше внутреннюю пустоту заполняет злоба.       К Ненависти присоединяется её давняя подруга Зависть, с которой они так или иначе, но пересекаются периодически. Зависть и Ненависть сковали разум Рико и больше никогда не выпустят, не в этой жизни точно, как бы он не вырывался, как бы зерно рациональности не пыталось прорасти, эти паразитки высосут всё, чтобы у светлых чувств не осталось ни шанса.       Рико завидует. Завидует Кевину, который так легко ушёл (легко? да неужели?), завидует его смелости и безрассудству, потому что сам бы так никогда не смог (и не сможешь). Завидует возможности Кевина хотя бы допустить мысль об уходе! Это кажется таким невероятным, таким неправильным и иррациональным, что до того, как это случилось, Рико не мог даже допустить мысль о том, чтобы выйти за пределы своего мира. Там ничего нет, это глупые фантазии. Фантазии о свободе, о счастье? От одной только мысли мурашки бегут по коже. Свободы не существует. Не в его мире.       Он никогда не будет свободен, он будет возвращаться к этому снова и снова, потому что это не просто на подкорке сознания, это в основании, крепкий фундамент, на котором всё едва-едва держится. Рико заперт в клетке, а его крылья подрезаны, он просто не выживет вне своего мира, и когда он рушится, возможно, он немного сходит с ума.       Почему Кевин ушёл? Какой глупый вопрос, Рико. Неужели он перестал понимать Рико? Он и не понимал. Перестал видеть в нём друга детства? Партнёра? Лучшего друга? А когда вы были друзьями, не смеши себя. Кого же он стал видеть? Рико поднимает взгляд от разбросанных вещей и смотрит в зеркало.       Из зеркала на него смотрит перекошенная от злобы физиономия. Уголок рта дёргается, и Рико смеётся, расслабляя плечи. Ну конечно.       Кевин видит монстра, которым он стал. Все они. Они видят только монстра. Потому что больше ничего и не осталось.       Всё выжгла Ненависть.       Прошлому Рико бы от самого себя, наверное, стало тошно, да только вот прошлого Рико нет и на самом деле никогда не существовало. Он всегда завидовал, всегда ненавидел и всегда хотел быть лучшим любыми средствами. Всё ради одного — признания. Ему ничего больше и не надо от этого мира, который Рико никогда не знал, будучи запертым тут. А вся информация, что у него есть, это лишь журналы о спорте, интервью других игроков и редкие выходы в свет, чтобы о нём помнили. Мир замыкается вокруг него. Он главный герой этой истории. Или злодей. Смотря с какой стороны вы смотрите.       Из зеркала на него по прежнему смотрит монстр, которого вырастили стены этого места. Почему же монстром не стал Кевин? А если бы Рико жил с основной ветвью, то был ли бы он монстром? Вопросы, на которые он уже не узнает ответа.       Будильник на телефоне оповещает о том что уже время отбоя для Воронов, и Рико последний раз смотрит на себя, надеясь, что скоро всё изменится.

***

      Кевин смотрит на своё побитое отражение и поверить не может в случившееся.       Он проснулся от того, что в окно пробились солнечные лучи и освещали всё вокруг. Резко встав с кровати, Дэй ощутил резкую пульсацию в левой руке, от чего у него едва не потемнело в глазах, поэтому лучи казались ещё ярче и полностью дезориентировали парня. Сев на край кровати Кевин выравнивал дыхание и привыкал к свету, не веря во всё это. Но загипсованная рука и воспоминания прошлой ночи жестоко напоминали о том, что уже ничего не будет как прежде.       Отражение выглядит устало, под глазами залегли синяки, а веки приспущены, будто налиты свинцом, волосы в полном беспорядке, и сначала Кевин хочет потянуться левой рукой, чтобы пригладить их, но гипс упрямо напоминает, что сделать это невозможно. Из-за этого Кевин в отчаянии стонет и, кажется, хочет что-нибудь сломать, но вовремя себя одёргивает, понимая, что он не у себя дома. Осознание этого резко, будто ведро холодной воды, окатывает его, и он быстро вертит головой, чтобы оценить обстановку, но, конечно, внимание парня приковывает к себе окно.       В комнатах Эвермора нет окон, солнце игроки видят, только выходя на корт или же идя на учёбу, но уже давно Дэй не смотрел в окно с самого утра, как проснулся. Не веря в появившуюся возможность, парень аккуратно встаёт и, жмуря глаза от яркого света, медленно подходит к окну.       Перед Кевином открывается вид на студенческий городок. Такой яркий и живой, что сначала от всего этого слезятся глаза. Даже несмотря на зиму университет Пальметто выглядит красочным, а снующие туда сюда студенты оживляют и без того живую местность. Место дышит свободой и энергией, чего ещё никогда не знал сам Кевин. Это разбудило в его сознании ощущение далеко запрятанного в чертогах памяти, запертого на замок и более не тревожащееся. Ощущение, которое возникало каждое утро в доме его матери в Ирландии. Чувство такое одновременно знакомое и далёкое. Его пугает мысль о том, что он забыл о том, каково это жить.       В дверь стучат несколько раз, и Кевин дёргается от неожиданности. Со стороны коридора слышится:       —Кевин? Ты уже встал? Я могу войти?       Несколько секунд Дэй стоит в нерешимости. Он слишком долго смотрит на всё ещё закрытую дверь, прежде чем наконец поспешно говорит:       — Да-да, конечно, Вы можете войти, сэр, — для Кевина непривычно, что у него спрашивают можно ли войти, так как тренер Морияма никогда не волнуется о комфорте своих подопечных и может войти без предупреждения в абсолютно любое время. У него беспрепятственный доступ ко всем комнатам стадиона.       —Уже осматриваешься? —доброжелательно спрашивает Ваймак, а в глазах читается беспокойство.       Кевин забывает как дышать и безуспешно пытается что-то ответить, лишь глотая воздух. Ему хочется убежать от этого обеспокоенного взгляда, забиться куда-нибудь в тёмный угол от этого света. Потому что считает, что не заслужил этого. Потому что он ещё никогда не чувствовал себя так паршиво и прекрасно одновременно.       — Сэр, я…я благодарен, что Вы помогли мне, — кое-как выдавливает из себя Кевин.       —Не стоит, я делал то, что должен был бы сделать любой на моём месте. Как ты себя чувствуешь сейчас? Эбби позвать не нужно?       Кевину кажется, что он вот-вот упадёт. Он не выдержит такого наплыва доброжелательности, которой он, казалось бы, не знал. Эта доброжелательность в корне отличается от той, которую несёт Рико. Он всегда говорит Кевину, что беспокоится о нём, что желает только лучшего, что он всегда будет рядом, и Дэй в это верит. Верил. Верил, как в самую последнюю истину в этом мире, он держался за эту веру как мог, хватался будто утопающий, но соломинка была слишком хлипкой, чтобы спасти, но достаточно прочной, чтобы создавать иллюзию спасения.       Несколько фраз тренера Ваймака стали для Кевина не очередной соломинкой. Это самый настоящий плот спасения, на который парень так отчаянно хочет попасть, чтобы наконец вздохнуть чистый воздух, а не глотать воду как раньше.       Кевин смотрит на этого человека и думает только о том, что тайна, которую он знает, должна быть скрыта, чтобы не навредить Ваймаку. Он не простил бы себе, если бы с ним что-нибудь случится. Кевин не допустит этого, нет. На этот раз он ничего не испортит и больше никто не пострадает по его ошибке.       — Не стоит, я чувствую себя сносно, — как можно спокойнее говорит Кевин, продолжая стоять возле окна. Он с трудом отводит глаза от Ваймака и снова смотрит в окно. Не смотреть в глаза проще. Наедине Кевин может позволить себе эту маленькую слабость. Теперь может.       —Тогда ты не против поговорить о случившемся? —обеспокоенно осведомляется тренер лисов. Его беспокойство почти смешно, потому что их ничего не связывает, по мнению Ваймака. Кевин — лишь очередной потерянный мальчишка, каких на свете слишком много, чтобы подобрать каждого. — Дэй, я надеюсь ты понимаешь, что к этим чудовищам, что поступили так с тобой, возвращаться нельзя?       Да, Кевин это понимает. Как ни странно, но это он понимает так же ясно, как то, что Ваймак стоит перед ним.       —Да, сэр. И не думаю, что я им нужен, раз они это сделали.       — Я рад, что ты это понимаешь, — облегчённо кивает Ваймак. — Может присядем или хочешь говорить стоя?       Кевин находит взглядом небольшой диван у противоположной от кровати стены и садится там рядом с тренером. Он не знает, с чего начать рассказывать, не понимает, с какого момента стоит начать эту историю и когда всё так извратилось.       — Как вы знаете, в тот день у нас был показательный матч, хотя это сложно так назвать, один на один с Рико. Дело в том, что Рико должен был победить, — заметив удивлённый взгляд Ваймака, Кевин поспешно уточняет, он знает, что говорить всю правду не стоит, но этот человек сделал для него то, чего не делал никто раньше, он не просто тренер другой команды, он тот, кто готов дать Дэю шанс, он готов его выслушать, дать то, что Кевин так боится потерять. — Рико — номер один, и с этим очень строго. Он —капитан, он — король корта, он тот, кто привёл Воронов на вершину, и это должно быть неизменно. А я должен быть вторым. Таков был негласный закон, которого мы все придерживались. Но получилось так, что комитет начал замечать неладное, вы же слышали эти слухи, что я недостаточно выкладываюсь на поле. Можно и так сказать, но я делал это не для себя, а для Рико, для него…       Кевин ловит себя на том, что снова говорит про Рико. Не про случившееся. Про Рико. Рико даже не главный герой этой истории. Почему он всё ещё не отпускает Кевина? Почему так плотно засел в каждой фразе, каждой мысли, быстро проскочившей на подкорке? Всё это время Ваймак слушает очень напряженно, но не перебивает. Кевину это почему-то приятно.       — Так уж получилось, что на том подобии матча я наделал кучу ошибок, из-за чего нам не поверили, хотя я уверен, что тренер Морияма бы утряс это, если бы понадобилось. Ну а дальше случилось это, — Кевин слегка приподнимает загипсованную руку. Это всё ещё кажется нереальным.       — Это сделал… Рико?       — Нет. В раздевался нас уже ждал Натаниэль, он и… — Кевин осекается. Они сидят в тишине несколько долгих минут, а может лишь пару секунд. — А потом он привёл меня к вашей двери вместе с Жаном.       —Я многого не понимаю в этой истории, но часть, где этот Натаниэль приводит тебя ко мне, самая непонятная. Зачем он это сделал?       —Я не знаю, —Кевин опустил голову, смотря на повреждённую руку, -— Жан сказал, что это ради моего блага, но я не понимаю почему именно левая.       — А кто такой этот Натаниэль? — Ваймак будто пытался вспомнить такого игрока Воронов, но естественно не смог.       — Со следующего сезона будет защитником у Воронов. Он —третий номер. — Кевин машинально тянется к скуле, к небольшой двойке. Она почти ощутимо жжёт кожу.       — Он целый год просто жил с Воронами? — Ваймак даже не знает, чему удивляться. Вероятно, всему.       — Он живёт с нами с двенадцати лет, — тихо говорит Кевин. — Он был моим лучшим другом после…       Он осекается. Был ли Натаниэль его другом? Действительно ли он хотел лучшего для Кевина, как утверждал Жан? Скорее всего, да. У Натаниэля слегка извращённые понятия о благе. Вероятно, он, привыкший к насилию, даже не задумался о том, что эта травма сделает с Дэем, и Кевин не мог его за это винить.       Он хотел бы винить Рико. Но не может.       Натаниэль был его лучшим другом после Рико? Но был ли Рико его лучшим другом? Хоть когда-нибудь? Когда всё свернуло не туда, когда их отношения стали… такими?       Возможен ли был другой исход?