Патронат

      Джессика лежала на кровати, отвернувшись к стене, и тихонько сопела. На подушке влажное пятно, она плакала. Мне было жаль ее, но она заслужила то, что произошло, и сама это понимала.       Я подошел, и аккуратно, чтобы не разбудить, приподнял одеяло. Плавки Джесс, как и всегда после наказаний, не надела, поэтому я мог рассмотреть результаты работы. Большая часть красноты с ее попки уже спала, но кое-где еще оставались следы, которые к вечеру перерастут в легкие синяки. Да, а ведь она хотела пойти завтра в бассейн. Видимо, планы придется изменить...       Также аккуратно опускаю одеяло. Не хочу тревожить, пусть думает, что я только пришёл. Кладу руку ей на плечо и начинаю легонько трясти:       — Эй, Джесс, просыпайся. Давай же, милая, скоро ужин, — я уверен, она не обижена на меня. И я должен показать, что тоже не злюсь. — Как ты себя чувствуешь?       Джессика открывает глаза, и начинает переворачиваться лицом ко мне. Я придерживаю ее, чтобы она не сделала сама себе больно.       — Ой, а сколько я проспала? — трёт глаза и потягивается, будто и не было сегодня никакого наказания, будто я просто разбудил ее утром к завтраку.       — Не слишком долго, — улыбаюсь я и присаживаюсь на край кровати. ¬¬— Так как ты себя чувствуешь?       — Все хорошо, мистер Уилсон, правда, — Джесс смотрит на меня, и слегка краснеет. Для девочки все еще непривычно получать по попе, а уж говорить об этом и подавно, хотя она живет у меня уже третью неделю, и не первый раз оказывается с болящим задом. — Простите, что так вышло, я правда не специально...       — Сейчас тебе уже не за что извиняться, я давно тебя простил, - аккуратно, почти нежно поднимаю ее лицо, заставляя посмотреть мне в глаза. — Джессика, пойми меня правильно. Я наказал тебя не за то, что ты разбила чайник. Я наказал тебя за то, что ты соврала, попыталась скрыть это от меня. Мы ведь уже обсуждали это, - девочка вновь стыдливо опускает глаза. Она понимает, что я говорю правду. Что она сама виновата в случившемся.       — Простите, мне так стыдно, — голос тихий, почти неслышимый.       Я знаю, что, если продолжу, она заплачет, поэтому останавливаюсь и обнимаю ее. Чувствую, как она расслабляется. Тихо говорю:       — Все хорошо, милая. Я не злюсь. Ты ведь хорошая девочка, просто оступилась.       Убедившись, что она в порядке, выхожу из комнаты и иду накрывать ужин. Вскоре Джесс, умывшись и одевшись, приходит ко мне, садится за стол (на стуле лежит маленькая подушка), и мы вместе ужинаем, общаясь и смеясь.       После ужина Джесс уходит к себе. Я не мешаю, не хочу вторгаться в ее дела. За ужином она была в хорошем настроении, так что я не волнуюсь.       Перед сном вновь захожу к ней, чтобы смазать попку кремом. Она послушно спускает шортики и ложится передо мной на кровать. Осматриваю оставшиеся следы: пара небольших синяков на самом низу ягодиц, пройдут через пару дней. Бережно втираю крем, он приятно холодит ей кожу. Помогаю подняться, желаю спокойной ночи и иду к себе.       Я знаю, что девочка в порядке. Но еще две недели назад все было совсем иначе.