Моя спортсменка

Она снова сидела на подоконнике в его спальне. И выглядела чертовски непорочной. В самой короткой его майке, которая открывала вид на стройные бедра и часть ягодиц, прикрытых нежной тканью трусиков. Саша, почему-то начал убеждаться, что в любой одежде, в любой позе и в любой ситуации, она — сама мечта маньяка, сам порок во плоти, но и одновременно с этим, самый большой его грех. Потому что то, что мечтал сделать Князев с этим маленьким рыжим ураганом, было с родни богохульства. Самый невинный взгляд порождал в нем желание. Будто инстинкты, так и не затухнувшие в период эволюции, сейчас шептали на ухо сладким голосом. Ее голосом. Сущая ведьма, потому что, читая мысли, поворачивает заспанное личико к нему. И в зеленых глазах мелькает что-то такое, что наверняка есть и в глазах Князева. Там, бесспорно, собраны все блики звезд, но поверх их, дымкой отчетливо застелено желание. И Князев будто в ловушку ступает, идет не оглядываясь. Смело, смотря только в глаза и уже по взгляду указывая свои намерения. Помутнение рассудка. Во плоти. — Я заказала суши, — мурлыкает девочка, из-под полу закрытых глаз наблюдая за тем, как Князев встает между ее раздвинутых коленей. Эта самая любимая ее поза, потому что наиболее интимная и теплая для нее. Саша сразу пробегает пальцами под тонкой хлопчатой майкой, подушечками оглаживая лопатки и любуясь тем, как выгибается в спине его ведьма. Говорят ведь, что у них две сущности — человеческая и кошачья. — Останешься до вечера? — шепчет на ухо, чувствуя как девчонка проходит растопыренными пальчиками по его волосам. Личное развлечение. — Я обещала Русу, ты ведь помнишь, — качает головой, прикусив губу и зажмурившись от наглого покушения на нежную ткань красных трусиков. Нехуй ей забивать голову тем, чем не надо. Рус взрослый мальчик, который в край обнаглел — сам выпутается. А Алена останется с Князевым, под его присмотром и нежным мягким контролем. — Успеем покушать и посмотреть фильм, — предлагает задумчиво Саша, запуская пальцы в ее волосы. Другая ладонь сейчас намного ниже, вызывает трепет женского тела и помутнение рассудка. Алена лишь неопределенно кивает, кусая губу и не отрывая взгляда от глаз Князева. Она чувствует, как ее телом завладевает желание и жажда. Жажда быть еще ближе к Князеву, словно к ее личному источнику энергии. — Может еще что-нибудь интересное? — шепчет заговорщицки, чуть надавив пяточками на его бедра. Князев хмурится, чувствуя себя котом в мае. Замурлычет, блять, он же замурлычет сейчас. Потому что чувствовать так близко Алену — это что-то. Космическое и запредельное. Рука в отместку пробирается под резинку трусиков, чувствуя влагу. Маленькая ведьма течет, кажется даже не скрывая этого. Стонет в его раскрытый рот и течет. Бесстыдно и пошло. Слишком соблазнительный взгляд, будто не боится, что сейчас Князев просто трахнет ее, не удержавшись. — Ты лишилась девственности лишь пару дней назад, милая, откуда такое желание в глазах? Алена краснеет всегда мило. Кончики ушей заливаются краской, а так обожаемые Сашей веснушки горят на ее личике. Он уже хочет приподнять маленькую фигурку под попку, чтобы перетащить на кровать, но в планы неудачно вписывается телефонный звонок. Куратор. Блять. Он говорит недолго, но его поражает стремление рыжей девчонки рядом с ним. Нагло облизываясь, стаскивает с себя майку, давая насладиться сочными полушарии груди с налившимися и затвердевшими вершинками. Саше хочется сглотнуть тягучую слюну и выматериться. Потому что… Ведьма. Какая же ведьма, ведь у Князева стояк каменный и пусть он разговаривает с куратором. Он же не железный, видеть эту картину перед собой и не сметь мечтать о большем. Потому что блять это потолок. Самая высшая точка наслаждения — все, что ему нужно. Маленькая рыжая девчонка со смешными веснушками, которая не переносит баскетболистов. Он — как исключение. Высокое, многометровое исключение. Она тянется к нему, тонкими пальчиками поддевая края майки и стаскивая ее, давая переложить телефон из одной руки в другую, так и не прервав разговор. Тело покалывает от желания, потому что она целый чертовый вечер сидела в его квартире и дышала его запахом. Без него! А еще вспоминала горячие картинки ее первой ночи с ним. Чертовски горячей и сладкой. Князев даже не замечает, на каком моменте его речь становится прерывистый, а голос раздражительным, потому что… Ну нельзя разговаривать с кем-то, пока перед твоими глазами твориться такое. Нежная кожа залита светом из окна, — сейчас Саша радуется, что настоял на выборе квартиры на десятом этаже. Тонкая талия и отметки на бедрах, потому что Князев не смог удержаться той ночью. Было чертовски хорошо, а от воспоминаний каждое утро выбирал стояк. Но нужно было подождать, а сейчас в руках карт-бланш. Поэтому неудивительно то, как быстро бросает он трубку, нагло, совершенно бесцеремонно хватая Алену и падая с ней на кровать. Спортивные штаны исчезают во мраке комнаты так же быстро, как и маленькие трусики. Алена уже стонет в голос, наплевав на соседей, потому что поцелуи становятся жарче, а касания откровеннее. Но как только Саша устраивается между ее бедер, она нагло трепыхается в его руках, выбираясь из сильных лапищь и меняя дислокацию. Верхом. На Князеве. Когда его это немного шокирует. Он остается лежать так, лишь от внезапности ситуации. Кто знал, что Алена так умеет? Или хочет. — Маленькая, ты уверена? Ее чертовски заводит то, как Саша может к ней обращаться. Будто она — самое дорогое и хрупкое в его жизни. Она мурчит в его губы, когда чувствует, как на талию ложатся ладони, сжимая и чуть поправляя позу. Потому что Алена знает, где бы не был Князев, сверху или снизу, он всегда будет доминировать. Или же подыгрывает ей в желании показать на что способна лично она. Князев просто теряется в пространстве, лишь хаотично оглаживая ее грудь и не имея возможности оторваться от того, как скромная Алена, облизываясь и жмурясь, словно кошка, садиться на его член. Пальцы сжимают сосок, скручивания его и вызывая длинный стон, который ловят его губы. Князев не удерживается, опускаясь и втягивая нежную кожу на шее, любуясь результатом. Ему хочется много и всего сразу, но все желание выбиваются из головы при первом плавном движении девчонки на нем. Уперевшись ручками об его плечи, делает волнообразные движения, отчетливо чувствуя, как сама сжимает член внутри себя. И от этого кайфует, жмурясь и кусая Князева в подбородок. По телу бежит желанная дрожь, пока разум затмевает желание. Вдох-выдох, внезапно все сливается в одно, теряется способность дышать. Князев не выдерживает и минуты сладкой муки, мягко сжимая талию девчонки одной рукой, пока другая путается в ее волосах, разбросанных по плечам. Резкие движения, о которых мечтали они вдвоем и такой сладкий финиш перед глазами, укутанный мраком. По влажным от пота простыням скользят переплетенные между собой руки, пока комната пропитывается стонами и тихим рычанием сквозь зубы. — Прости, малышка, но сегодня быстро, — резко шепчет в волосы Князев, поддаваясь бедрами вперед, ударяя безошибочно и сладко. Заставляя содрогнуться всем телом от предоргазменной дрожи. Алена не помнит, что кричит или стонет, не помнит, как цепляется за его плечи, мелко прыгая на члене с помощью крепких рук на ее талии. Она помнит лишь то, насколько сильно накрывает ее, торкает от самого Князева. Как по комнате разливается ее финальный скулеж, бессильный, но такой довольный. Помнит, как проваливается в темноту, чувствуя как ее ловят и прижимают к крепкому телу. Целуют в макушку, что-то нашептывая и вновь целуя. Алена просыпается от копошения под собой, резко раскрывая глаза и встречаясь с сонным взглядом серых глаз. Пару минут смотрит, будто пытаясь заглянуть в глубину, постичь все тайны и увидеть мысли. Но видит лишь нежность и ласку, получая и физическое удовольствие от нежных пальцев в ее волосах. — Сколько времени? — устало, будто даже не спала. По телу бежит дрожь от малейшего движения — сказывается качественный секс. Когда-нибудь она привыкнет. — Девять. — Меня убьют. Как категорично. Наверное даже созвучно с фразой «Выгонят из дома, и буду жить у тебя». — Мама волноваться опять будет, — качает головой рыжая, приподнимаясь на локтях на груди парня. Будто подушка для нее. — Она в послоднее время и так слишком вспыльчивая. — Что у вас за ссора в семье, связанная с Яриной? О. Для Алены это как-то слишком резко. Наверное, потому что тему о родителях никто из них не поднимал. Они узнавали друг друга, но семья… Нет, об этом речи не было. — Наши с Яриной мамы являются кровными сестрами, — пожимает плечами девочка, расслабляюсь в ласковых руках парня. Сейчас уже время поговорить по душам. Надо же когда-то начинать. — Моя мама — младшая в семье и… — девочка на минуту замолкает, кусая губу, — Понимаешь, так получилось, что при родах погибла моя бабушка. В комнате повисает тишина, кажущаяся Абрамовой не уместной. Да, такое было, да, она искренне соболезнует, но… Она не понимает, что значит жалеть о смерти человека, которого ты не знаешь и не знал-то никогда. — Тетя тогда восприняла это слишком остро, — качает головой Алена, получая мягкий поцелуй в висок, — Они с моей мамой не были дружны, вообще никак. Я знаю, что даже однажды была такая фраза, уже в сознательном возрасте, «Хочу, чтобы твои дети испытали ту же боль, тогда ты поймешь». Мама из-за этого сильно боялась рожать, знаешь, она верит, что слово имеет способность материализоваться. — Но ты с Ярой… — Поэтому все и были удивлены, — усмехается гордо девчонка, вздергивая веснусчатый носик, уже не припудренный тоналкой, — Отец думал, что при соответствующем давлении со стороны моей тети, будут проблемы, но… Не срослось. Мы стали лучшими подругами. Она моя наставник и самый лучший человек. Навсегда. — Тебе повезло, — смеется Саша, внутри искренне радуясь тому, что все не обратилось в итоге против девчонки. — Если ты на счет семьи, то не очень, — заливисто рассмеивается рыжая, чуть вскакивая с тела баскетболиста. — Знаешь, как неудобно быть бунтаркой, как твоя сестра, при отце — капитане полиции, и матери юристе? Князев не знает. Но важную информацию подчеркивает красным маркером. Прав был, когда говорил о папаше девчушки. Капитан полиции — это крупно. Очень. И попадание стопроцентное, особенно с его приводами в полицию по глупости в старой-доброй юности. Мама юрист. Ну хоть немного легче. Может получится вымолить милость хотя бы у нее. А вообще, с таким рыжим чудом, ураганом насающемся вокруг, вымаливать стоит. Еще как.

***

— На самом деле, я удивлена, что мне еще не оборвали телефон звонками, — шепчет Алена в шею, чувствуя, как мягко укутывают ее в нежные объятия. — Может что-то изменилось, — предполагает Саша, выдыхая в шелковистые волосы. Рыжий Бельгии в огнях фонарей и почему-то напоминает Князева маленькое личное солнце. Такое вот миниатюрное и его. — Ты же ничего не делал, да? — настороженно дергается уроганчиком, взмахивая локонами волос и, чудом, не ударяя кончиками по лицу парня. — Алена, мы встречаемся очень долго, но ты не хочешь рассказать родителям, обманывая их, — фактически недоговаривает, зато поднимает важную ему тему. А то тут всякие левые, все же вбили в его голову настороженность. — Я начинаю подозревать неладное… Алена вздрагивает всем телом, чуть отстраняясь от теплой кожи, но внимательно прослеживая, чтобы теплые ладони парня не покинули ее талии. — Саша, я… — А я согласен с вами, молодой человек, — раздается в стороне тихое, но серьезное. И Князева почему-то прошибает волна холода по телу, да и руки с талии Алены как-то резко убрать хочется. Чего?.. — Папа?! — перепуганный возглас девушки ставит все на свои места. Подождать хотел, Князев? Подготовиться, да? Ну, считай, что время на подготовку прошло. Потому что у калитки, легонько облокотившись плечом к кирпичному ограждению, стоит мужчина с горящим фитильком сигареты, мелькающии перед его носом. И Князев чувствует, что кажется, стоило бы убрать этот фитилек, потому что больно он напоминает ему красную тряпку перед разъяренным быком…