чё-та про петю хазина

Гоша — это пиздец. В принципе, это всё, что нужно знать о Гоше. Видишь Гошу — иди мимо, если ваще в ус не дуешь, как его в упряжку загнать. Брыкается скотина. У Гоши дорогие костюмы и язык без костей. — ДОН ПЕДРО! — И очень хуёвое чувство юмора. Пётр для него и не «сука» вовсе, а товарищ. Хотя, это ещё надо узнать, что именно сам Хазин имеет в виду под термином «товарищ». У Гоши, кажется, всё намного проще с этим — у него со всем подряд как-то намного проще, чем у Пети. — Прикинь, — как-то невзначай бросает горе-бизнесмен Гоша, который за свою относительно короткую жизнь успел поучаствовать в разных легальных и не очень, так сказать, бизнесах, — у меня тестостерон припал. Петя — славный оперативник — в душе не ебёт, как оперативно сработаться с этой информацией. У него дранник — ага — застревает посреди глотки, и глаза в тарелку. Салфетка — пам, пам — падает ласково из-под воротника. Интеллигенция Москвы демонстрирует свои манеры при свете дня, и вряд ли Хазин стал бы вилку и нож в руке держать в ночное время. Его сытый и небрежный глаз скользит в сторону Гоши. Вообще-то, он пришёл в этот ресторан рассказать о том, что он теперь майор, а с майором шутки плохи. — Как хорошо живется без кислорода, однако, — продолжает Гоша как ни в чём не бывало, вытирая губы салфеткой. — Совсем скоро и в него инвестировать начнём.

***

Гоша щурится на солнце. Петя даёт расчёт. — Двести за грамм? Хоть скидку бы сделал какую. — Но Гоша ценитель, любитель и доверитель в одном. — Ай, твоя взяла. Пете нравится, когда Гоша сдаётся, и в этом есть какая-то особая снисходительная симпатия. Он спрашивает, смотрел ли Гоша новое кино про ментов, но тот такое не смотрит. И Петя думает, что, возможно, это странно, когда из-за одного только болтливого рта хочется человека придушить пакетом, а с другой стороны, хочется чтобы этот самый рот сосал взаглот и при этом в глаза смотрел. — Надо что-то новое пробовать всегда, понимаешь. Я вот теперь даже по форме губ понять могу, по пути нам с той барышней или нет. Надоело. Нужно что-то другое. Нужно открывать горизонты и расширять границы. Экспериментировать. Я вот, знаешь че, подумал. Мать! У меня ж пульс разгоняется только через двадцатник минут, когда я лижу. Ну, облизываю. Ну, целлофан этот наш. Вот я подумал, а если я после прелюдий налакаюсь, то, быть может, быть... Гоша замолкает. Петя оборачивается на платной парковке, проверяя, в порядке ли всё с ним. Кажется, Гоша думает слишком усердно, и голова его вот-вот взорвётся от таких идей. Очередное «принято» в телефоне. Хазин почти за руку, почти за шкирку хватает нерадивого товарища и тащит его до своей машины. Ему надо на задание и Гошу подкинуть. — До твоих очередных директрис? — Пока не стану изменять привычкам. Гоша смотрит чуть дольше, чем обычно, задерживая взгляд на чужих глазах. Хазин рубит ладонью по чужой кепке, прикрывая глаза козырьком, чтоб не пялился так. Жалко, что такие разговоры на майк не пишутся, чтобы в диктофон для подстраховки. А Гоша не глупый и заведомо ссыт, что Хазин его Денису Сергеевичу точно также сдаст как и всех своих, чтобы опечатать и впечатлить. Буковками.

***

А Гоше неймётся, когда они, спрессованные вместе, мясом чувствуют друг друга. Хазин несёт какую-то ересь едва бодрую и спускает с него штаны, прижимая к холодному подоконнику. Гоша чувствует себя отчасти брошенным, оставшись потом в одиночку оттирать остатки спермы с новых черных брюк. Он отечный и красноглазый подтирает сопли и вызывает машину чуть ли не в туалет, чтобы никто не увидел его слишком приземлённым. Пропал. А Хазин Пётр в это время со своей красивой Ксенией мечтает не любить какую-нибудь провинциалку Нину перед кипой родственников в центре гостиной батиного начальника. Невыносимо? Да как-то похуй. Гоша считает, что готов хоть к коленопреклоненной позе перед Хазиным, потому как неизвестно откуда у него прилив тестостерона — вот так вдруг! — и деньги на мороженку.

***

Сэнд ми нюдс! ПХ Ну чё ты из себя строишь? ПХ