— …У вас есть дочь? — Да. И я даже стала бабушкой, что редкость среди моего поколения. — Ее отец был одним из «союзников»? — Да. Но в графе отец официально у нее стоит прочерк. [закуривает] Черта лучше, чем мертвец. Ведь никто из тех, кто мог бы быть отцом, не дожил до ее рождения. Один погиб во время штурма здания, другого повесили в камере. Что стало с третьим, я не знаю до сих пор. — А отчество? Наобум? — Нет. Я выбрала самого яркого и непреклонного — Саньку. Того, который погиб во время штурма. И, кажется, угадала. Отрывок интервью из личных архивов журналиста Ярославы Мичкевич, октябрь 20** года, Брно.
***
— Екатерина… — Вон. Не оборачиваясь абсолютно ровным голосом приказала секретарше Вольская. Георгий с изумлением наблюдал, как девушка стушевалась и быстро выскочила за дверь. — Катя, что прои… Вольская с силой бросила папку на стол. Та проскользила прямо в руки Георгию. — Я даю тебе полчаса, чтобы ты придумал любое объяснение. Если оно будет достаточно четким, я приму его. Она поставила таймер на часах. — Время пошло, — и отошла к окну. Георгий с недоумением начал пролистывать содержимое папки. Затем он слегка вскинул брови, взгляд стал острым и очень сосредоточенным. Он быстро просмотрел бумаги доклада внутренней службы безопасности, изредка бросая взгляд на свою жену. Вольская стояла с отсутствующим выражением лица перед окном, сложив руки на груди. Таймер коротко пропищал. Вольская повернулась к мужчине. — Время вышло. Я жду объяснений. В тишине скрипнула ткань. Георгий ослабил галстук и нервно усмехнулся. — Полагаю, что в данной ситуации говорить, что меня подставили, бессмысленно? Катя ничего не ответила, продолжая с абсолютно ровным и спокойным лицом смотреть на своего мужа. — Хорошо. Понимаю, отпираться бессмысленно, — он положил ладонь на папку и потарабанил пальцами по ней. — Я признаю. Все, что находится в этой папке — правда. — Я жду продолжения, — холодно отчеканила Вольская. — Пока я вижу ситуацию так: мой муж de facto занимался промышленным шпионажем против меня. У тебя есть, что добавить? — Кать, тобой заинтересовались силы, которые стоят выше государств и прочих образований. Я не мог им отказать, — он развел руками. — Почему ты ничего не сказал мне? — Таково было условие. — Ясно, — Вольская тяжело вздохнула. — За сколько же ты меня продал? — Должность министра иностранных дел, — глядя ей в глаза, прямо ответил Георгий, — и место в этом «клубе». Вольская помолчала, смотря в пол. Затем подняла голову и удивительно спокойным голосом сказала. — О содержимом этой папки никто не узнает, все следы будут удалены. Но, — она подняла ладонь, прося Георгия помолчать, — я развожусь с тобой. Мне от тебя ничего не нужно, очень надеюсь, что тебе от меня тоже. Как-то препятствовать встречаться с дочерью не буду. Детали обсудим по переписке. Пока я просто не хочу и не могу тебя видеть. Перед тем, как выйти, Катя оглянулась на него. — Знаешь, — Вольская на мгновение поджала губы, — спасибо, что не соврал. — А если бы соврал? — он поднял на нее глаза. — Так я ещё никогда в людях не разочаровывалась.***
Катя сидела на пресс-конференции в Мексике, сложив руки в замок. Ей было ужасно скучно. Хоть она иногда и комментировала какие-то отдельные интересные ей моменты, но обсасывать завершение мексиканской «стройки века» почти два часа мог только Портеро. Вольская самое главное уже сказала. Да, ее бюро выполнило постройку реактора ядерного синтеза для национального исследовательского комплекса. Да, почти на всех атомных реакторах Lumerico вся высокотехнологичная часть и система безопасности была спроектирована и развернута при активном участии ее бюро. Но Lumerico молодцы и показали серьезный уровень профессиональной подготовки. Это уже звучало как сарказм. Им и было. Сама Вольская была принципиально против участия в каких-либо внегосударственных стройках. Отпихивалась от них всеми руками и ногами. Однако, внезапно оказалось, — эту фразу в делах Вольская просто обожала — что с реакторами небольшого размера и управлением для них реально работали только она и еще какое-то заштатное НИИ. Просто потому что Вольской было очень надо, и она приютила в отдельном «крыле» специалистов, а все остальное как-то резко и внезапно... не то чтобы загнулось за столько лет, но впало в своего рода стагнацию. Надо было признать, что над защитой от дурака в КБ постарались, как нигде. Сначала инженеры и конструкторы крутили пальцем у виска, смотря на техническое задание, которое выдала Вольская, вернувшись с подписания контракта. Потом прямо с площадки украли — хрен бы с ним, что украли, так буквально увезли! — тридцать бетонных столбов освещения, что было первым звоночком. После этого как-то все бюро стало относиться серьезнее к вопросу защиты тонкой и опасной техники от идиотов.***
Она осмотрела зал. Скучно, похоже, было не только ей, но и журналистам. Кто-то даже рисовал на полях рабочего блокнота. Все были заняты своими делами. С господином Гильермо Портеро было... странно. Высокий усатый-бородатый дядька, похожий на поседевшего льва, с военной выправкой, который сражался с омниками во время восстания машин — la Medianoche, как это называли в Мексике. Почему именно «полночь» — так это переводится с испанского — Катя не знала. Наверное, самый темный час в безлунной ночи — какая-то метафора. Так вот, о Портеро. Дядька он был обаятельный, харизматичный — Катя охотно верила, что его, бывшего военного, могли избрать в президенты. В любом случае, свою задачу на президентском посту он выполнил — подписал договор о сотрудничестве с Россией. Сейчас он возглавлял Lumerico, не то отказавшись от должности президента, не то отказавшись переизбираться на второй срок. Катя точно не помнила. Про себя Вольская называла его компанию высокотехнологичной шарашкой, хотя структурно Lumerico представляла собой что-то похожее на ее КБ. Структурная схожесть не означает одинаковости по наполнению — напомнила она себе. Катя встретилась взглядом с девушкой в синей кепке одного из каналов. Она стояла возле стены, сложив руки. Заметить ее взгляд было сложно, она как бы скользила глазами по всем присутствующим. Катя оценила. Чем-то это напоминало взгляд профессионального разведчика. Стоило бы запомнить ее лицо. Почти наверняка она не найдет лица этой девушки в списке аккредитованных журналистов. Разумеется, взгляд Вольской на себе она заметила. И посмотрела в ответ. Тяжело, будто вдумчиво приглядывалась. Катя чуть-чуть улыбнулась, сохраняя безразличное выражение лица в целом. Девушка бросила быстрый взгляд на Портеро. Катя медленно тоже посмотрела на него и снова вернулась к девушке. Она невольно вспомнила, как Яра после второй бутылки вермута ее убеждала, что выбритая полоска на брови — верный признак лесбиянки. А две, так вообще! Кате стало от этого очень смешно. Вообще ситуация забавная получалась. Она только что развелась — ну, в общем-то, почти уже — и вот, сидит, заигрывает с мексиканской разведчицей. Без слов, но как факт. Слегка качнув головой, Катя поставила локти на стол и собрала руки в замок перед лицом. Только внимательным взглядом можно было заметить движение большого пальца, как-бы случайно чиркнувшего чуть ниже подбородка. Девушка чуть приподняла брови, будто чего-то ожидала. Эта игра обещала быть интересной. Катя коротко ухмыльнулась — удивленный взгляд в ответ того стоил — и прислушалась к тому, о чем говорил Портеро. По содержанию его речь, честно говоря, была похожа на дурной советский анекдот в духе «мы строили, строили и, наконец, построили». Вольская пожала плечами внутри себя. Ну, значит теперь он получит вторую жизнь и станет дурным мексиканским анекдотом. Она дождалась, когда Портеро возьмет стакан, чтобы промочить горло. И коротко пошутила, воспользовавшись паузой. Портеро поперхнулся. Одуревший за полтора часа зал грянул. Передний ряд еще как-то пытался сдерживаться, а вот возле дверей представители второй древнейшей буквально задыхался от смеха. Катя лениво подумала, что им бы хватило просто произнесенного по-русски слова «лопата». Девушка прятала улыбку в рукаве форменной рубашки. Теперь она выглядела не в пример дружелюбнее. Катя спокойно улыбнулась, как познавший дзен буддистский монах, и перевела взгляд в абстрактную точку в конце зала. Портеро надсадно кашлял, брызгая водой с густых усов. Молодой человек в костюме положил перед ней сложенный вдвое лист. Вольская развернула его. Это было предложение обсудить возможность личной встречи. От кардинала. Он сидел за Портеро и, кажется, тихонько молился об окончании этого мучения. Катя видела только его толстые пальцы, перебирающие четки. Это было, мягко скажем, любопытно. Она быстро написала ответ и вернула вновь сложенный лист. Закончили. Катя едва уловимо подмигнула девушке. Затем встала, со спокойной улыбкой пожала руку Портеро. У него в глазах читался лишь немой вопрос: «Что сейчас только что было?» — но задать его он не рискнул. Вольская неспешно перешла к остальным — к кардиналу последним. Ладонь у него оказалась жесткая, как у человека, который давно и много занимался боксом или борьбой. Они друг другу кивнули, ни сказав ни слова. Перед тем, как уйти, Катя бросила взгляд в тот угол, где была девушка. Там никого не было. Логично.***
— Кать, ты слышишь? Это — дурость. — Уг-ум. Катя смотрела на город, сложив руки за спиной. Пирамида — атомная станция — выглядела как постройка инков. По серединам ее сторон проходили плоскости. С легкостью можно было представить, как там, на вершине, инки приносят массовые жертвоприношения и кровь стекает по этим плоскостям-желобам. Как в дурном псевдодокументальном фильме. А если задуматься, то кто эти инки на этих пирамидах, и кого они приносят в жертву? Отчего-то стало тошно. — Зачем ты согласилась на встречу? — Какого ответа ты от меня ожидаешь? — устало ответила Вольская. — Внятного! — Мне любопытно. Это достаточно внятно? — Нет! Нас они живьем сожрут! — Яра, — твердо, но не повышая голоса, оборвала ее Катя, — хватит причитать. — А что ты мне прикажешь делать! — Катя видела в отражении, как Яра картинно развела руками. — Меня эти настойчиво спрашивают, зачем ты могла понадобиться главе тайной службы Ватикана, а я вообще не в зуб ногой. — Не поверишь, я тоже не понимаю. Встречусь — узнаю.***
Катя с интересом разглядывала интерьеры костела. Все-таки, несмотря на реконструкцию, это было барокко «педаль в пол» на деталях. Кардинал довольно улыбнулся, видя заинтересованность Кати, но ничего комментировать не стал. Они сели на деревянные скамьи. Перед ними был огромный орган, сверкавший отполированными трубами. За мануалом никого не было. — Кажется, вы обещали музыкальную программу на самом большом органе в Латинской Америке, кардинал. — Минуту терпения. Брат закроет двери и приступит к игре. Мимо них, по центральному проходу, прошел молодой священник. Оправив сутану, он сел за мануал и неторопливо начал играть. Кардинал повернул голову к Кате. — Думаю, теперь мы можем спокойно поговорить. Позвольте еще раз представиться, уже лично, — он протянул руку, — кардинал-священник Эрнесто дель Пьеро, папский легат в Мексике. Даже для кардинала-священника господин дель Пьеро был молод. Ему можно было дать лет эдак сорок пять или пятьдесят, если навскидку. Высокий, подтянутый — черная сутана, подвязанная красной фашьей, это подчеркивала. И взгляд внимательного и очень деятельного человека, как отметила про себя Катя. — Екатерина Вольская, — она приняла руку, — область моей деятельности в представлении не нуждается. Кардинал улыбнулся уголками губ. — Да, я о Вас наслышан. И вот еще о чем я хотел бы сказать сразу. Не секрет, что я высокопоставленный член Священного Альянса. Мне бы не хотелось, чтобы у Вас были проблемы с вашей разведкой после разговора со мной. — Как Вы уже сказали, это не секрет, — качнула головой Катя. — Не беспокойтесь, если бы Вы доставили мне этим малейшее неудобство, то я бы не согласилась. — Отлично, — кивнул дель Пьеро. — Думаю, Вы уже заметили, что на Вас обратили внимание... достаточно могущественные силы? — Простите мне мой цинизм, но Мефистофель пари заключать со мной пока не являлся. — Дурная шутка, — поморщился кардинал, — особенно для этих стен. Катя несколько беспечно пожала плечами. — Может быть. — Прошу, отнестись серьезно к тому, что я скажу сейчас. Даже если оно будет звучать как откровенный бред. — Я вся внимание. Кардинал вздохнул, сложив пальцы в замок. — Я постараюсь быть кратким. Как вы понимаете, всегда были люди, которые могущественнее других. И мы были среди них, маневрировали, и, в целом, за счет этого чувствовали себя неплохо. Но двадцать лет назад status quo ante bellum изменился. Пришел новый игрок. Сильный, очень наглый и не стесненный в средствах. События двадцатилетней давности, конечно, сильно ударили и по нему, но он набрался сил и сейчас собирает коалиции, чтобы ммм… простите, если прозвучит идиотски, — возвести новый миропорядок. Не так давно этот игрок сделал предложение нашей организации. Мы отказались, несмотря на все выгоды, которые сулило нам это соглашение. — Знаете, если бы я не знала, кто находится передо мной, то я бы вас назвала полным психом, — криво усмехнулась Вольская. — Наверняка у вас есть другая причина не назвать меня психом. Нормальные люди не всегда служат в разведке и находятся на высоких постах, думаю вы это понимаете лучше других. — И это тоже, — вежливо обозначила улыбку Вольская. — Но я не очень понимаю, почему Ватикан отказался от такого выгодного сотрудничества. — По той же самой причине, по которой вы блюдете независимость себя и своей корпорации. Принципы. Наш Папа — человек не только принципиальный, но и гордый. И я согласен с его точкой зрения. Понимаете, в чем дело: наша скромная организация действует двадцать веков и, если будет на то Его воля, будет действовать еще столько же. Так почему же мы должны отзываться на любой свист какого-то кружка по интересам, который даже столетия не разменял? Даже если он предлагает невероятные условия. И во-вторых, мы —проводники Его воли на Земле, а не какой-то группы, возомнившей себя божками. — Будем считать, что я приняла это как разумный довод. И почему вы обратили свое пристальное внимание на меня? Если сравнивать, то я не самый сильный и могущественный игрок, — напрямую спросила Катя. — Вы одна из немногих, кто не выбрал сторону. Ну и к тому же ваши настоящие силы трудно оценить. — Допустим. Давайте проясним. Вы предлагаете партнерство или... — Катя пощелкала пальцами подыскивая подходящее слово, — оммаж? — К сожалению, иметь абсолютно подчиненных нам людей — непозволительная роскошь в данной ситуации. Так что мы предлагаем вам альянс. — Забавно. У меня есть возможность подумать? — Разумеется, — кивнул кардинал, — сколь угодно. Мы поделимся с вами некоторой информацией, в знак наших добрых намерений. Катя кивнула, но ничего не ответила. Органный концерт они дослушали уже молча. Играл брат действительно отлично. Великолепные исполнители на органе — огромная редкость. Кардинал встал и кивнул, прощаясь. — Я очень советую вам определиться как можно скорее. Не надейтесь остаться в стороне в вашей холодной стране, госпожа Вольская. Вы слишком высоко забрались для этого.***
Кроссовки шуршали о мелкие камни. Вольская, сложив руки в карманы белых бермуд, шагала по дамбе рядом со своим уже почти бывшим мужем Георгием. Впереди них иноходил доберман с начавшими белеть подпалами. Где-то на середине люди остановились. Пес подошел, сел рядом и, высунув розовый язык, посмотрел на хозяйку. Катя почесала горячую голову с ушами-конвертиками. Пес закрыл глаза и поднял морду, подставляя узкую черепушку под ласку. Вода билась в откос и, журча, переливалась обратно. Ветер нагонял мелкую рябь на водную гладь, солнце играло на поверхности множеством ярких бликов. Катя поправила солнечные очки. Георгий предпочитал щуриться, отчего в уголках глаз собирались морщинки. Вкупе с его широким носом выглядело забавно. Вообще он был скорее похож на римского императора Галиена, точнее, его немного постаревшую версию. — Красиво, да? — полуутвердительно спросил он, потерев гладко выбритую щеку. — Есть такая буква в этом слове, — Катя кивнула и, чуть приподняв подбородок, посмотрела ему в глаза. Хотя небольшая, но разница в росте у них была. — Вот уж не думала, что стану собачьей матерью выходного дня. — Что поделать! — усмехнулся Георгий, отчего морщинки в уголках глаз стали глубже. — Черта такая у пинчеров — привязанность к хозяевам. Катя коротко улыбнулась, продолжая чесать голову псу, но ничего не ответила. — Будешь со мной на октябрьском приеме? — спросил Георгий. — Да, разумеется, мы же договаривались, — пожала плечами Вольская. — Почему именно сейчас интересуешься? — Я хотел спросить у тебя лично. Обстоятельства же между нами... изменились. — Но не обязательства же. Если бы я просто не хотела на прием, то я бы избрала куда более простой путь от него отвертеться. Например, сказать «нет». — А если бы я сказал «надо»? Что тогда? — Ваше мнение по данному вопросу, товарищ Георгий, носит совещательный характер, — ответила Катя, пародируя кого-то из чиновников. Георгий усмехнулся. — Это, конечно, забавно, но ссориться ради этого я бы не стал. Оно того не стоит. — Ну и правильно. В конце-концов, судья дал нам три месяца, — Катя поморщилась невольному каламбуру, — чтобы мы помирились. — Как будто у нас были сплошные конфликты, — хмыкнул Георгий. — Грош мне цена как дипломату, если бы я не смог миром разойтись со своей женой. Кстати, как дела в Мексике? Вольская вздохнула и перевела взгляд на воду. — Почти закончили возведение последних энергоблоков. Мы проследим за тем, как они запустят сервера, и на этом все закончится. Никак не могу нарадоваться, что в конце сентября мы этот памятник дружбы народов сдаем, и я больше не буду иметь никаких дел с Портеро. — Я помню, как ты ругалась, когда увидела объем потыринга. — Не напоминай, — слегка мотнула головой Катя. — И вишенка на торте. Он еще пресс-конференцию по поводу окончания дал. — И ты согласилась принять участие? Извини, я был очень занят в ООН, так что не слишком следил за тобой. — Угу, — кивнула Катя. — Это получилось даже забавно. — Осень будет удивительно медийным сезоном для бюро, — усмехнулся Георгий. — Сначала пресс-конференция, потом прием. — Все прошло без камер и записи, — наклонила голову Катя. — Я блюду свою немедийность. Иначе зачем держать целую ораву специально обученных давать комментарии прессе? — Действительно. А у меня творится черт знает что. — Клоунада в ООН с внезапно воскресшим Overwatch? Я слышала. Забавная ситуация. — Угу. И не только. Военные у нас хотят совершить что-то вроде переворота, — он заметил удивленный взгляд Вольской. — Да, я тоже решил принять участие, хоть и не обозначил никаких намерений. Ты же знаешь, что я не особо дружен с частью нынешних чиновников. Не выгорит, так хоть поквитаюсь. — Я правильно понимаю, что сейчас последует... некая просьба? — сдвинув солнечные очки на кончик носа, строго спросила Вольская. — Да, — кивнул Георгий. — Они не должны знать твоей окончательной позиции до последнего. — Без проблем. Я все равно не планирую принимать участие в цирке с конями, — Катя чуть приподняла брови. — Но, полагаю, ты хочешь, чтобы все думали, что я играю на твоей стороне? Георгий кивнул еще раз. — Как минимум, не мешаешь. Катя вздохнула, покачав головой. — Допустим. Но у меня будет к тебе встречная просьба. — Все, что угодно. В рамках разумного, конечно же. — Я не буду требовать от тебя невероятного. Просто ты будешь должен по первой же моей просьбе назначить Яру пресс-атташе в британском посольстве. — Хорошо, — согласился Георгий. — Позволишь узнать, почему Британия? — Я думаю, что ей будет полезно побыть на родине Байрона, — слегка улыбнулась Вольская. — Вдохновение и все дела. — Зная Яру, ей бы больше пришелся по душе Кавафис, — хмыкнул Георгий. — Греция не подходит уже мне, — мягко улыбнулась Катя. — Я тебя понял. Что-нибудь еще? — Нет. Они снова замолчали. Пёс поднялся, прошел за их спинами и сел уже возле Георгия. Настойчиво ткнулся головой в ладонь, мол, хозяин, гладь меня. Георгий перевел на него взгляд, присел и начал пальцами чесать короткую жесткую шерсть, постепенно опускаясь к шее и засовывая пальцы под широкий ошейник. Катя задумчиво посмотрела на них и вернулась к созерцанию пейзажа. — На меня скоро будет покушение, — ровным голосом сказала она. Георгий перестал чесать собаку и внимательно посмотрел на Катю. Он отлично знал цену этого спокойствия. — Ты помнишь, что надо сделать, если я умру? Георгий встал. Буквально в одно мгновение он переменился. Весь подтянулся. Лицо у него стало необычайно собранным, как перед важными переговорами. — Я забираю дочь и усиливаю охрану. Бюро пусть распиливают, тогда всем будет сильно не до всего остального. Я помню. Но… все настолько серьезно? — Да, — ровно ответила Катя. — Я могу тебе чем-то помочь? — Вряд ли... — она покачала головой, складывая руки в карманы бермуд. Она даже не была уверена, что Георгий с высоты своего поста сможет защитить Еву. Она вообще не была уверена в нем. — Нет, определенно нет.